Из фланелевой пижамы торчала его шея, округлая, белая, совсем девичья. Он сердито взлохматил волосы.
– Что толку скрести голову, – сказала она. – Часы назад не повернешь. Ну, долго еще мне тут стоять с чашкой в руках?
– Да ну ее, чашку! – буркнул Пол.
– Надо было пораньше лечь, – сказала мамаша.
Он глянул на нее, бесстыдно засмеялся.
– Я лег раньше вас, – сказал он.
– Скажет тоже! – воскликнула она.
– Это ж надо, чтоб мне подали чай в постель! – сказал он, помешивая в чашке. – Моя мать подумала б: конченый я человек.
– Неужто она вам никогда чайку в кровать не подаст? – спросила миссис Рэдфорд.
– Ей это и в мысль не придет, все равно что на голову стать.
– Своих я всегда баловала! Потому они у меня такие дурные, – сказала мамаша.
– Вы одну только Клару и могли избаловать, – сказал он. – А мистер Рэдфорд на небесах. Так что вы и есть хуже всех.
– Я не хуже всех, только уступчивая я, – сказала она, выходя из комнаты. – Только дурная я, вот чего!
За завтраком Клара была тиха, но поглядывала на Пола как-то по-хозяйски, и это его бесконечно радовало. Мамаше он явно пришелся по душе. Он заговорил о своей живописи.
– Ну какой вам толк изводиться да надрываться, крутиться и вертеться – и все из-за этих ваших картинок? – воскликнула миссис Рэдфорд. – Хотела бы я знать, что вам от них за радость? Жили бы лучше в свое удовольствие.
– А я ж в прошлом году получил за них больше тридцати гиней.
– Да неужто! Дело серьезное, а все одно, прорва времени на это идет, зря вы это.
– И мне еще должны четыре фунта. Один обещал мне заплатить пять фунтов, если напишу его, и его супругу, и их пса, и их дом. А я вместо пса написал кур, спорить он не стал, так я уж один фунт скостил. Противная работенка, и пса я невзлюбил. Но картинка вышла неплохая. Что мне делать с этими четырьмя фунтами, когда получу?
– Здрасте! Вам лучше знать, куда свои деньги девать, – сказала миссис Рэдфорд.
– А я хочу эти четыре фунта пустить на ветер. Съездим на денек-другой к морю?
– Кто?
– Вы, Клара и я.
– Чего, на ваши деньги! – не без возмущенья воскликнула старуха.
– А почему нет?
– Гляжу я, вы живо себе шею сломаете в скачке с препятствиями, – сказала она.
– Лишь бы удовольствие получить, а денег не жалко! Поедем?
– Нет, уж это вы промеж себя договаривайтесь.
– А вы не против? – спросил Пол, дивясь и радуясь.
– Против я, нет ли, делайте как хотите, – заявила миссис Рэдфорд.
13. БАКСТЕР ДОУС
Через день-другой после того, как Пол был с Кларой в театре, он выпивал с приятелями в «Чаше пунша», когда туда вошел Доус. Муж Клары заметно полнел, вялые веки полуприкрыли карие глаза, и уже нет в его теле былой здоровой крепости. Он очень заметно сдавал. После ссоры со своей сестрой он поселился в дешевых меблированных комнатах. Любовница ушла от него к человеку, который намерен был на ней жениться. Одну ночь Доус провел в каталажке за пьяную драку, и еще он был причастен к одному весьма сомнительному пари.
Они с Полом, бесспорно, были врагами, и, однако, существовало меж ними ощущение своеобразной близости, точно втайне они связаны друг с другом, так подчас бывает между людьми, которые и двумя словами не перекинулись. Пол часто думал о Бакстере Доусе, часто хотел сойтись с ним, завязать дружбу. Он понимал, что и Доус часто думает о нем, подвластный какому-то странному притяжению. Однако их направленные друг на друга взгляды неизменно были враждебны.
По положению на фабрике Пол был выше Доуса, так что именно ему следовало предложить тому выпить.
– Что будете пить? – спросил он.
– С таким кровопивцем компанию не вожу! – ответил Доус.
Пол с пренебреженьем пожал плечами и отвернулся.
– Аристократия, можно сказать, та же военщина, – продолжал Пол, обращаясь к окружающим. – Взять хотя бы Германию. Там тысячи аристократов существуют за счет армии. Они отчаянно бедны, а жизнь тянется отчаянно медленно. Вот они и надеются на войну. Для них война – возможность преуспеть. Пока нет войны, они никчемные бездельники. А в войну начальники да командиры. Вот и выходит, им необходима война!
Здешние любители судить и рядить обо всем на свете не жаловали Пола – слишком он вспыльчивый и властный. Людей постарше него он раздражал своей напористостью и самоуверенностью. Слушали его молча, а когда замолкал, не огорчались.
Сейчас Доус прервал этот поток красноречия, спросил Пола громко, с издевкой:
– Вы чего ж, позавчерашний день в театре всего этого набрались?
Пол посмотрел на него, глаза их встретились. И он понял, Доус видел, как они с Кларой выходили из театра.
– Что это он там про театр? – спросил один из приятелей Пола, пользуясь случаем поддеть его и учуяв возможность развлечься.
– А в смокинг вырядился, расфрантился, – с усмешкой сказал Доус, презрительно кивнув в сторону Пола.
– Ишь какой, – сказал общий друг. – С девкой и все как полагается?
– Ясно, с девкой! – сказал Доус.
– Ну-ка, ну-ка, выкладывай! – крикнул их общий друг.
– А чего, я уж выложил, – сказал Доус, – сдается мне, и Морел слышал, и все.
– Провалиться мне на этом месте! – сказал общий друг. – И с ним и впрямь была девка?
– Девка, лопни мои глаза… Верное слово!
– А ты почем знаешь?
– Сдается мне, он у ней и ночевал…
Все вволю посмеялись над Полом.
– А она кто такая? Знаешь ты ее? – спросил их общий друг.
– Еще как, – сказал Доус.
Опять взрыв хохота.
– Тогда выкладывай, – сказал их общий друг.
Доус помотал головой и отхлебнул пива.
– Чудно, чего ж он сам-то не говорит, – сказал Доус. – Ничего, вскорости расхвастается.
– Ну-ка, Пол, – сказал его приятель, – так не годится. Мог бы и признаться.
– В чем признаться? Что сводил человека в театр?
– Послушай, парень, если ничего тут худого не было, скажи нам, кто она такая, – требовал друг.
– Да она такая-растакая, – сказал Доус.
Пол был взбешен. Доус, усмехаясь, утер пальцами свои золотистые усы.
– Разрази меня!.. Из этаких, а? – сказал общий друг. – Пол, дружище, ну и удивил ты меня. Стало быть, ты ее знаешь, Бакстер?
– Самую малость вроде!
Он подмигнул Полу.
– Ладно, – сказал Пол. – Я пошел!
Общий друг, удерживая его, положил руку ему на плечо.
– Нет уж, парень, – сказал он, – ты так легко не отделаешься. Мы желаем получить полный отчет об этом дельце.
– Вот и получайте его от Доуса, – сказал Пол.
– Уж не увиливай, сознавайся, малый, раз наделал делов, – заявил друг. И тут Доус такое сказал, что Пол выплеснул ему в лицо полкружки пива.
– Эй, мистер Морел! – крикнула буфетчица и зазвонила в звонок, призывая вышибалу.
Доус сплюнул и кинулся было на молодого человека. Но между ними встал дюжий парень в рубашке с закатанными рукавами и брюках в обтяжку.
– Ну-ка! – сказал он, грудью напирая на Доуса.
– Выходи! – крикнул Доус.
Побелев, дрожа от ярости, Пол оперся о медный поручень стойки. Он ненавидел Доуса – пропади он пропадом! – но, заметив, как у того намокла прядь на лбу, подумал – до чего жалок. И не двинулся с места.
– Выходи, ты… – выдохнул Доус.
– Хватит, Доус, – крикнула буфетчица.
– Пойдем, – дружелюбно-настойчиво говорил Доусу вышибала, – иди-ка подобру-поздорову.
И полегоньку подталкивал буяна к двери.
– Это вот он, подонок, кашу заварил! – кричал Доус, не без опаски тыча пальцем в сторону Пола Морела.
– Да что вы это выдумываете, мистер Доус! – возразила буфетчица. – Сами знаете, вы первый начали.
А вышибала все напирал на Доуса, и тот отступал, пока не оказался в дверях, на ступенях, ведущих на улицу; тогда он круто обернулся.
– Ладно же, – сказал он, в упор глядя на своего соперника.
Странное у Пола было чувство к этому человеку – жалость, почти нежность, и вместе дикая ненависть. Цветная дверь захлопнулась, в пивной стало тихо.
– Так ему и надо! – сказала буфетчица.
– Да ведь погано, когда тебе в глаза плеснут пивом, – сказал общий друг.
– А я рада, что он получил, так и знайте, – сказала буфетчица. – Вам еще налить, мистер Морел?
Она нерешительно взяла стакан Пола. Он кивнул.
– А он такой, Бакстер Доус, ему на все наплевать, – сказал один из сидящих в пивной.
– Фу! И впрямь так! – сказала буфетчица. – Горластый он, да, а крикуны они народ никчемный. Какой сладко говорит, он и есть сам дьявол!
– Вот что, Пол, – сказал друг, – ты теперь, парень, кой-какое время поберегись.
– Вы ему не попадайтесь, и всего делов, – сказала буфетчица.
– А боксировать можешь? – спросил один из приятелей.
– Даже и не пробовал, – ответил Пол, все еще очень бледный.
– Могу тебя поучить, – предложил приятель.
– Спасибо, у меня времени нет.
И скоро он распрощался.
– Подите с ним, мистер Дженкинсон, – шепнула буфетчица и подмигнула ему.
Дженкинсон кивнул, взял шапку, от души пожелал веем доброй ночи и последовал за Полом.
– Обожди, дружище. Нам вроде по пути.
– Не по вкусу это мистеру Морелу, – сказала буфетчица. – Не станет он теперь сюда ходить. Жалко, с ним поговорить одно удовольствие. А Бакстер Доус так и просится за решетку, вот что я вам скажу.
Пол скорее умер бы, чем рассказал матери про эту стычку. Его терзали муки унижения и неловкости. Теперь о многом в своей жизни он с матерью не мог говорить. У него появилась своя отдельная жизнь – жизнь сексуальная. Остальное он еще делил с ней. Но что-то он вынужден от нее утаивать, и это раздражало. Некое молчание установилось между ними, и в этом молчании Пол ощущал – ему надо защищаться, мать его осуждает. И минутами ненавидел ее и рвался из этого рабства. Жизнь его жаждала свободы от материнских уз. Ведь его жизнь – точно замкнутый круг, поистине возвращаешься на круги своя и не двигаешься дальше. Мать его родила, любила, делила с ним жизнь, и всю свою любовь он отдал ей, и не свободен двигать вперед собственную жизнь, по-настоящему полюбить другую женщину. Сейчас он, сам того не ведая, противился влиянию матери. Многим с нею не делился, они стали далеки друг от друга.
Клара была счастлива, почти уже уверена в нем. Наконец-то он принадлежит ей; а потом опять пришла неопределенность. Пол шутя рассказал ей о стычке с ее мужем. Клара вспыхнула, серые глаза засверкали.
– В этом весь Бакстер, – воскликнула она. – Дубина! Не место ему среди порядочных людей.
– А ты вышла за него, – напомнил Пол.
Она вскипела.
– Да, вышла! – крикнула она. – Но откуда мне было знать!
– Похоже, раньше он был довольно славный, – сказал Пол.
– По-твоему, это я его таким сделала! – воскликнула она.
– Да нет же! Он сам таким сделался. Но что-то в нем есть…
Клара внимательно посмотрела на возлюбленного. Что-то в нем ей ненавистно, какое-то бесстрастное неприятие ее, какая-то холодность, из-за которой истинно женская душа ее ожесточилась против него.
– И что же ты собираешься делать? – спросила она.
– То есть?
– С Бакстером.
– А что тут сделаешь? – возразил Пол.
– Надеюсь, ты сумеешь его одолеть, если дойдет до драки? – сказала она.
– Нет. Я не любитель пускать в ход кулаки. Забавно. Ведь у большинства мужчин это врожденное – сжать кулаки и вдарить. А у меня этого нет. Уж если сражаться, я предпочел бы нож или пистолет.
– Тогда обзаведись чем-нибудь таким, – сказала она.
– Нет, – засмеялся он. – Я не любитель пускать кровь.
– Но он тебя исколошматит. Ты его не знаешь.
– Ладно, – сказал Пол, – посмотрим.
– И ты позволишь ему тебя исколошматить?
– Возможно, если ничего не смогу сделать.
– А если он тебя убьет? – сказала Клара.
– Я бы пожалел и его, и себя.
Клара помолчала.
– Зла на тебя не хватает! – воскликнула она.
– Не в первый раз слышу, – засмеялся Пол.
– Ну почему ты такой глупый? Ты Бакстера не знаешь.
– И не хочу знать.
– Понятно, но не даваться же ему в руки.
– А что прикажешь делать? – со смехом спросил Пол.
– На твоем месте я бы носила с собой револьвер, – сказала Клара. – Я знаю, Бакстер опасен.
– Как бы мне не отстрелить себе пальцы, – сказал он.
– Не отстрелишь. Но неужели ты не запасешься оружием? – взмолилась она.
– Нет.
– Ничем-ничем?
– Нет.
– И дашь ему разделаться с тобой?
– Да.
– Дурак ты!
– Правильно!
Клара в сердцах стиснула зубы.
– Да я сама готова тебя исколотить, – крикнула она в ярости.
– Почему?
– Позволить такому вот Бакстеру с собой разделаться!
– Если он возьмет верх, можешь к нему вернуться, – сказал Пол.
– Хочешь, чтоб я тебя возненавидела? – спросила Клара.
– Просто говорю тебе, – ответил он.
– А еще уверяешь, что любишь! – негромко, негодующе воскликнула она.
– Выходит, я должен расправиться с ним, чтоб доставить тебе удовольствие? – сказал он. – Но представляешь, какую бы он тогда получил надо мной власть.
– Ты думаешь, я дура! – воскликнула Клара.
– Ну что ты. Но ты меня не понимаешь, моя милая.
Оба помолчали.
– Но нельзя же подставлять себя под удар, – взмолилась Клара.
Он пожал плечами и процитировал:
Тому, кто в праведность облек
Свой чистый дух бесстрастный,
Толедский ни к чему клинок
И яд стрелы опасный.
Она пытливо на него посмотрела.
– Хотела бы я тебя понять, – сказала она.
– Да тут и понимать нечего, – засмеялся Пол.
Клара опустила голову, задумалась.
Несколько дней Пол не видел Доуса; но однажды утром, взбегая по лестнице из комнаты спиральщиц, он нос к носу столкнулся с тяжеловесным кузнецом.
– Ах ты!.. – крикнул тот.
– Извините! – сказал Пол и пошел дальше.
– Извините, – передразнил Доус.
Пол негромко насвистывал «Средь девушек меня оставь».
– Недолго тебе свистать, парень! – сказал кузнец.
Пол пропустил угрозу мимо ушей.
– Ты мне ответишь за тот фокус в пивной.
Пол прошел к своему столу в углу комнаты и стал листать гроссбух.
– Поди скажи Фанни, мне нужен заказ по распоряжению 097, быстро! – велел он рассыльному.
Доус стоял в дверях, высокий, угрожающий, смотрел на макушку молодого человека.
– Шесть плюс пять одиннадцать, семь – один плюс шесть, – вслух подсчитывал Пол.
– Слышь, что я говорю! – сказал Доус.
– Пять шиллингов девять пенсов! – сказал Пол и записал в книгу. – Что такое? – спросил он.
– Я тебе покажу, что такое, – сказал кузнец.
Пол продолжал считать вслух.
– Тварь трусливая… кишка тонка со мной как положено!
Пол схватил тяжелую линейку. Доус вздрогнул. Пол прочертил несколько линий в гроссбухе. Доус осатанел.
– Ну смотри, поганец, где ни то мы с тобой встретимся, и уж ты у меня заткнешься!
– Ладно, – сказал Пол.
И кузнец тяжело шагнул прочь. В эту минуту раздался резкий свист. Пол подошел к переговорной трубке.
– Да! – сказал он и стал слушать. – А-а… да! – Послушал, засмеялся. – Сейчас спущусь. У меня тут гость.
По его тону Доус чуял, он разговаривал с Кларой. И опять шагнул к нему.
– Ах ты паршивец! – сказал он. – Сейчас я тебя угощу! Покажу тебе, как нахальничать, бесстыжая харя!
Конторщики, сидящие тут же, подняли головы. Появился рассыльный Пола, он принес что-то белое.
– Фанни говорит, если б вы ее предупредили, все было бы готово еще вчера вечером.
– Хорошо, – сказал Пол, глянув на чулок. – Отложи его.
Доус стоял растерянный, беспомощный от ярости. Морел обернулся.
– Извините, я на минутку, – сказал он Доусу и хотел бежать вниз.
– Стой, куда припустился! – заорал кузнец, схватив его за плечо. Пол круто повернулся.
– Эй! Эй! – в страхе крикнул рассыльный.
Из-за стеклянной перегородки своего кабинетика выбежал Томас Джордан.
– В чем дело, в чем дело? – старчески пронзительным голосом спрашивал он, подбегая.
– Да просто я хочу рассчитаться с этим… вот и все, – вне себя ляпнул Доус.
– Что это значит? – резко спросил Томас Джордан.
– То и значит, – сказал Доус, однако пылу в нем поубавилось.
Морел оперся о конторку, смущенно усмехнулся.
– Что у вас тут такое? – резко спросил Томас Джордан.
– Сам не знаю, – Пол покачал головой и пожал плечами.
– Не знаешь, не знаешь! – заорал Доус. Красивое лицо исказила ярость, он выпятил подбородок, изготовил кулак.
– Вы кончили? – громко, свысока спросил старик. – Подите займитесь делом, и чтоб я не видел вас здесь утром навеселе.
Доус медленно повернулся к нему всем своим крупным телом.
– Навеселе! – сказал он. – Кто это навеселе? Трезвый я, не хуже вашего.
– Слышали мы эту песню, – оборвал старик. – А теперь уходите, да поживей. Здесь не место хулиганить.
Кузнец презрительно, сверху вниз посмотрел на хозяина. Его большие, чумазые, однако отлично вылепленные руки беспокойно сжимались и разжимались. Пол вспомнил, это руки Клариного мужа, и его ожгло ненавистью.
– Уходите, пока вас не выставили! – резко сказал Томас Джордан.
– Кто ж это меня выставит? – заухмылялся Доус.
Мистер Джордан вздрогнул, шагнул к кузнецу и, небольшого росточка, крепко сбитый, показывая на дверь, стал напирать на скандалиста.
– Вон с моей фабрики… вон! – говорил он.
Он схватил руку Доуса.
– Не тронь! – сказал кузнец, дернул локтем, от толчка маленький фабрикант, шатаясь, отлетел.
Никто не успел его поддержать, старик натолкнулся на податливую, на пружине, дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Что толку скрести голову, – сказала она. – Часы назад не повернешь. Ну, долго еще мне тут стоять с чашкой в руках?
– Да ну ее, чашку! – буркнул Пол.
– Надо было пораньше лечь, – сказала мамаша.
Он глянул на нее, бесстыдно засмеялся.
– Я лег раньше вас, – сказал он.
– Скажет тоже! – воскликнула она.
– Это ж надо, чтоб мне подали чай в постель! – сказал он, помешивая в чашке. – Моя мать подумала б: конченый я человек.
– Неужто она вам никогда чайку в кровать не подаст? – спросила миссис Рэдфорд.
– Ей это и в мысль не придет, все равно что на голову стать.
– Своих я всегда баловала! Потому они у меня такие дурные, – сказала мамаша.
– Вы одну только Клару и могли избаловать, – сказал он. – А мистер Рэдфорд на небесах. Так что вы и есть хуже всех.
– Я не хуже всех, только уступчивая я, – сказала она, выходя из комнаты. – Только дурная я, вот чего!
За завтраком Клара была тиха, но поглядывала на Пола как-то по-хозяйски, и это его бесконечно радовало. Мамаше он явно пришелся по душе. Он заговорил о своей живописи.
– Ну какой вам толк изводиться да надрываться, крутиться и вертеться – и все из-за этих ваших картинок? – воскликнула миссис Рэдфорд. – Хотела бы я знать, что вам от них за радость? Жили бы лучше в свое удовольствие.
– А я ж в прошлом году получил за них больше тридцати гиней.
– Да неужто! Дело серьезное, а все одно, прорва времени на это идет, зря вы это.
– И мне еще должны четыре фунта. Один обещал мне заплатить пять фунтов, если напишу его, и его супругу, и их пса, и их дом. А я вместо пса написал кур, спорить он не стал, так я уж один фунт скостил. Противная работенка, и пса я невзлюбил. Но картинка вышла неплохая. Что мне делать с этими четырьмя фунтами, когда получу?
– Здрасте! Вам лучше знать, куда свои деньги девать, – сказала миссис Рэдфорд.
– А я хочу эти четыре фунта пустить на ветер. Съездим на денек-другой к морю?
– Кто?
– Вы, Клара и я.
– Чего, на ваши деньги! – не без возмущенья воскликнула старуха.
– А почему нет?
– Гляжу я, вы живо себе шею сломаете в скачке с препятствиями, – сказала она.
– Лишь бы удовольствие получить, а денег не жалко! Поедем?
– Нет, уж это вы промеж себя договаривайтесь.
– А вы не против? – спросил Пол, дивясь и радуясь.
– Против я, нет ли, делайте как хотите, – заявила миссис Рэдфорд.
13. БАКСТЕР ДОУС
Через день-другой после того, как Пол был с Кларой в театре, он выпивал с приятелями в «Чаше пунша», когда туда вошел Доус. Муж Клары заметно полнел, вялые веки полуприкрыли карие глаза, и уже нет в его теле былой здоровой крепости. Он очень заметно сдавал. После ссоры со своей сестрой он поселился в дешевых меблированных комнатах. Любовница ушла от него к человеку, который намерен был на ней жениться. Одну ночь Доус провел в каталажке за пьяную драку, и еще он был причастен к одному весьма сомнительному пари.
Они с Полом, бесспорно, были врагами, и, однако, существовало меж ними ощущение своеобразной близости, точно втайне они связаны друг с другом, так подчас бывает между людьми, которые и двумя словами не перекинулись. Пол часто думал о Бакстере Доусе, часто хотел сойтись с ним, завязать дружбу. Он понимал, что и Доус часто думает о нем, подвластный какому-то странному притяжению. Однако их направленные друг на друга взгляды неизменно были враждебны.
По положению на фабрике Пол был выше Доуса, так что именно ему следовало предложить тому выпить.
– Что будете пить? – спросил он.
– С таким кровопивцем компанию не вожу! – ответил Доус.
Пол с пренебреженьем пожал плечами и отвернулся.
– Аристократия, можно сказать, та же военщина, – продолжал Пол, обращаясь к окружающим. – Взять хотя бы Германию. Там тысячи аристократов существуют за счет армии. Они отчаянно бедны, а жизнь тянется отчаянно медленно. Вот они и надеются на войну. Для них война – возможность преуспеть. Пока нет войны, они никчемные бездельники. А в войну начальники да командиры. Вот и выходит, им необходима война!
Здешние любители судить и рядить обо всем на свете не жаловали Пола – слишком он вспыльчивый и властный. Людей постарше него он раздражал своей напористостью и самоуверенностью. Слушали его молча, а когда замолкал, не огорчались.
Сейчас Доус прервал этот поток красноречия, спросил Пола громко, с издевкой:
– Вы чего ж, позавчерашний день в театре всего этого набрались?
Пол посмотрел на него, глаза их встретились. И он понял, Доус видел, как они с Кларой выходили из театра.
– Что это он там про театр? – спросил один из приятелей Пола, пользуясь случаем поддеть его и учуяв возможность развлечься.
– А в смокинг вырядился, расфрантился, – с усмешкой сказал Доус, презрительно кивнув в сторону Пола.
– Ишь какой, – сказал общий друг. – С девкой и все как полагается?
– Ясно, с девкой! – сказал Доус.
– Ну-ка, ну-ка, выкладывай! – крикнул их общий друг.
– А чего, я уж выложил, – сказал Доус, – сдается мне, и Морел слышал, и все.
– Провалиться мне на этом месте! – сказал общий друг. – И с ним и впрямь была девка?
– Девка, лопни мои глаза… Верное слово!
– А ты почем знаешь?
– Сдается мне, он у ней и ночевал…
Все вволю посмеялись над Полом.
– А она кто такая? Знаешь ты ее? – спросил их общий друг.
– Еще как, – сказал Доус.
Опять взрыв хохота.
– Тогда выкладывай, – сказал их общий друг.
Доус помотал головой и отхлебнул пива.
– Чудно, чего ж он сам-то не говорит, – сказал Доус. – Ничего, вскорости расхвастается.
– Ну-ка, Пол, – сказал его приятель, – так не годится. Мог бы и признаться.
– В чем признаться? Что сводил человека в театр?
– Послушай, парень, если ничего тут худого не было, скажи нам, кто она такая, – требовал друг.
– Да она такая-растакая, – сказал Доус.
Пол был взбешен. Доус, усмехаясь, утер пальцами свои золотистые усы.
– Разрази меня!.. Из этаких, а? – сказал общий друг. – Пол, дружище, ну и удивил ты меня. Стало быть, ты ее знаешь, Бакстер?
– Самую малость вроде!
Он подмигнул Полу.
– Ладно, – сказал Пол. – Я пошел!
Общий друг, удерживая его, положил руку ему на плечо.
– Нет уж, парень, – сказал он, – ты так легко не отделаешься. Мы желаем получить полный отчет об этом дельце.
– Вот и получайте его от Доуса, – сказал Пол.
– Уж не увиливай, сознавайся, малый, раз наделал делов, – заявил друг. И тут Доус такое сказал, что Пол выплеснул ему в лицо полкружки пива.
– Эй, мистер Морел! – крикнула буфетчица и зазвонила в звонок, призывая вышибалу.
Доус сплюнул и кинулся было на молодого человека. Но между ними встал дюжий парень в рубашке с закатанными рукавами и брюках в обтяжку.
– Ну-ка! – сказал он, грудью напирая на Доуса.
– Выходи! – крикнул Доус.
Побелев, дрожа от ярости, Пол оперся о медный поручень стойки. Он ненавидел Доуса – пропади он пропадом! – но, заметив, как у того намокла прядь на лбу, подумал – до чего жалок. И не двинулся с места.
– Выходи, ты… – выдохнул Доус.
– Хватит, Доус, – крикнула буфетчица.
– Пойдем, – дружелюбно-настойчиво говорил Доусу вышибала, – иди-ка подобру-поздорову.
И полегоньку подталкивал буяна к двери.
– Это вот он, подонок, кашу заварил! – кричал Доус, не без опаски тыча пальцем в сторону Пола Морела.
– Да что вы это выдумываете, мистер Доус! – возразила буфетчица. – Сами знаете, вы первый начали.
А вышибала все напирал на Доуса, и тот отступал, пока не оказался в дверях, на ступенях, ведущих на улицу; тогда он круто обернулся.
– Ладно же, – сказал он, в упор глядя на своего соперника.
Странное у Пола было чувство к этому человеку – жалость, почти нежность, и вместе дикая ненависть. Цветная дверь захлопнулась, в пивной стало тихо.
– Так ему и надо! – сказала буфетчица.
– Да ведь погано, когда тебе в глаза плеснут пивом, – сказал общий друг.
– А я рада, что он получил, так и знайте, – сказала буфетчица. – Вам еще налить, мистер Морел?
Она нерешительно взяла стакан Пола. Он кивнул.
– А он такой, Бакстер Доус, ему на все наплевать, – сказал один из сидящих в пивной.
– Фу! И впрямь так! – сказала буфетчица. – Горластый он, да, а крикуны они народ никчемный. Какой сладко говорит, он и есть сам дьявол!
– Вот что, Пол, – сказал друг, – ты теперь, парень, кой-какое время поберегись.
– Вы ему не попадайтесь, и всего делов, – сказала буфетчица.
– А боксировать можешь? – спросил один из приятелей.
– Даже и не пробовал, – ответил Пол, все еще очень бледный.
– Могу тебя поучить, – предложил приятель.
– Спасибо, у меня времени нет.
И скоро он распрощался.
– Подите с ним, мистер Дженкинсон, – шепнула буфетчица и подмигнула ему.
Дженкинсон кивнул, взял шапку, от души пожелал веем доброй ночи и последовал за Полом.
– Обожди, дружище. Нам вроде по пути.
– Не по вкусу это мистеру Морелу, – сказала буфетчица. – Не станет он теперь сюда ходить. Жалко, с ним поговорить одно удовольствие. А Бакстер Доус так и просится за решетку, вот что я вам скажу.
Пол скорее умер бы, чем рассказал матери про эту стычку. Его терзали муки унижения и неловкости. Теперь о многом в своей жизни он с матерью не мог говорить. У него появилась своя отдельная жизнь – жизнь сексуальная. Остальное он еще делил с ней. Но что-то он вынужден от нее утаивать, и это раздражало. Некое молчание установилось между ними, и в этом молчании Пол ощущал – ему надо защищаться, мать его осуждает. И минутами ненавидел ее и рвался из этого рабства. Жизнь его жаждала свободы от материнских уз. Ведь его жизнь – точно замкнутый круг, поистине возвращаешься на круги своя и не двигаешься дальше. Мать его родила, любила, делила с ним жизнь, и всю свою любовь он отдал ей, и не свободен двигать вперед собственную жизнь, по-настоящему полюбить другую женщину. Сейчас он, сам того не ведая, противился влиянию матери. Многим с нею не делился, они стали далеки друг от друга.
Клара была счастлива, почти уже уверена в нем. Наконец-то он принадлежит ей; а потом опять пришла неопределенность. Пол шутя рассказал ей о стычке с ее мужем. Клара вспыхнула, серые глаза засверкали.
– В этом весь Бакстер, – воскликнула она. – Дубина! Не место ему среди порядочных людей.
– А ты вышла за него, – напомнил Пол.
Она вскипела.
– Да, вышла! – крикнула она. – Но откуда мне было знать!
– Похоже, раньше он был довольно славный, – сказал Пол.
– По-твоему, это я его таким сделала! – воскликнула она.
– Да нет же! Он сам таким сделался. Но что-то в нем есть…
Клара внимательно посмотрела на возлюбленного. Что-то в нем ей ненавистно, какое-то бесстрастное неприятие ее, какая-то холодность, из-за которой истинно женская душа ее ожесточилась против него.
– И что же ты собираешься делать? – спросила она.
– То есть?
– С Бакстером.
– А что тут сделаешь? – возразил Пол.
– Надеюсь, ты сумеешь его одолеть, если дойдет до драки? – сказала она.
– Нет. Я не любитель пускать в ход кулаки. Забавно. Ведь у большинства мужчин это врожденное – сжать кулаки и вдарить. А у меня этого нет. Уж если сражаться, я предпочел бы нож или пистолет.
– Тогда обзаведись чем-нибудь таким, – сказала она.
– Нет, – засмеялся он. – Я не любитель пускать кровь.
– Но он тебя исколошматит. Ты его не знаешь.
– Ладно, – сказал Пол, – посмотрим.
– И ты позволишь ему тебя исколошматить?
– Возможно, если ничего не смогу сделать.
– А если он тебя убьет? – сказала Клара.
– Я бы пожалел и его, и себя.
Клара помолчала.
– Зла на тебя не хватает! – воскликнула она.
– Не в первый раз слышу, – засмеялся Пол.
– Ну почему ты такой глупый? Ты Бакстера не знаешь.
– И не хочу знать.
– Понятно, но не даваться же ему в руки.
– А что прикажешь делать? – со смехом спросил Пол.
– На твоем месте я бы носила с собой револьвер, – сказала Клара. – Я знаю, Бакстер опасен.
– Как бы мне не отстрелить себе пальцы, – сказал он.
– Не отстрелишь. Но неужели ты не запасешься оружием? – взмолилась она.
– Нет.
– Ничем-ничем?
– Нет.
– И дашь ему разделаться с тобой?
– Да.
– Дурак ты!
– Правильно!
Клара в сердцах стиснула зубы.
– Да я сама готова тебя исколотить, – крикнула она в ярости.
– Почему?
– Позволить такому вот Бакстеру с собой разделаться!
– Если он возьмет верх, можешь к нему вернуться, – сказал Пол.
– Хочешь, чтоб я тебя возненавидела? – спросила Клара.
– Просто говорю тебе, – ответил он.
– А еще уверяешь, что любишь! – негромко, негодующе воскликнула она.
– Выходит, я должен расправиться с ним, чтоб доставить тебе удовольствие? – сказал он. – Но представляешь, какую бы он тогда получил надо мной власть.
– Ты думаешь, я дура! – воскликнула Клара.
– Ну что ты. Но ты меня не понимаешь, моя милая.
Оба помолчали.
– Но нельзя же подставлять себя под удар, – взмолилась Клара.
Он пожал плечами и процитировал:
Тому, кто в праведность облек
Свой чистый дух бесстрастный,
Толедский ни к чему клинок
И яд стрелы опасный.
Она пытливо на него посмотрела.
– Хотела бы я тебя понять, – сказала она.
– Да тут и понимать нечего, – засмеялся Пол.
Клара опустила голову, задумалась.
Несколько дней Пол не видел Доуса; но однажды утром, взбегая по лестнице из комнаты спиральщиц, он нос к носу столкнулся с тяжеловесным кузнецом.
– Ах ты!.. – крикнул тот.
– Извините! – сказал Пол и пошел дальше.
– Извините, – передразнил Доус.
Пол негромко насвистывал «Средь девушек меня оставь».
– Недолго тебе свистать, парень! – сказал кузнец.
Пол пропустил угрозу мимо ушей.
– Ты мне ответишь за тот фокус в пивной.
Пол прошел к своему столу в углу комнаты и стал листать гроссбух.
– Поди скажи Фанни, мне нужен заказ по распоряжению 097, быстро! – велел он рассыльному.
Доус стоял в дверях, высокий, угрожающий, смотрел на макушку молодого человека.
– Шесть плюс пять одиннадцать, семь – один плюс шесть, – вслух подсчитывал Пол.
– Слышь, что я говорю! – сказал Доус.
– Пять шиллингов девять пенсов! – сказал Пол и записал в книгу. – Что такое? – спросил он.
– Я тебе покажу, что такое, – сказал кузнец.
Пол продолжал считать вслух.
– Тварь трусливая… кишка тонка со мной как положено!
Пол схватил тяжелую линейку. Доус вздрогнул. Пол прочертил несколько линий в гроссбухе. Доус осатанел.
– Ну смотри, поганец, где ни то мы с тобой встретимся, и уж ты у меня заткнешься!
– Ладно, – сказал Пол.
И кузнец тяжело шагнул прочь. В эту минуту раздался резкий свист. Пол подошел к переговорной трубке.
– Да! – сказал он и стал слушать. – А-а… да! – Послушал, засмеялся. – Сейчас спущусь. У меня тут гость.
По его тону Доус чуял, он разговаривал с Кларой. И опять шагнул к нему.
– Ах ты паршивец! – сказал он. – Сейчас я тебя угощу! Покажу тебе, как нахальничать, бесстыжая харя!
Конторщики, сидящие тут же, подняли головы. Появился рассыльный Пола, он принес что-то белое.
– Фанни говорит, если б вы ее предупредили, все было бы готово еще вчера вечером.
– Хорошо, – сказал Пол, глянув на чулок. – Отложи его.
Доус стоял растерянный, беспомощный от ярости. Морел обернулся.
– Извините, я на минутку, – сказал он Доусу и хотел бежать вниз.
– Стой, куда припустился! – заорал кузнец, схватив его за плечо. Пол круто повернулся.
– Эй! Эй! – в страхе крикнул рассыльный.
Из-за стеклянной перегородки своего кабинетика выбежал Томас Джордан.
– В чем дело, в чем дело? – старчески пронзительным голосом спрашивал он, подбегая.
– Да просто я хочу рассчитаться с этим… вот и все, – вне себя ляпнул Доус.
– Что это значит? – резко спросил Томас Джордан.
– То и значит, – сказал Доус, однако пылу в нем поубавилось.
Морел оперся о конторку, смущенно усмехнулся.
– Что у вас тут такое? – резко спросил Томас Джордан.
– Сам не знаю, – Пол покачал головой и пожал плечами.
– Не знаешь, не знаешь! – заорал Доус. Красивое лицо исказила ярость, он выпятил подбородок, изготовил кулак.
– Вы кончили? – громко, свысока спросил старик. – Подите займитесь делом, и чтоб я не видел вас здесь утром навеселе.
Доус медленно повернулся к нему всем своим крупным телом.
– Навеселе! – сказал он. – Кто это навеселе? Трезвый я, не хуже вашего.
– Слышали мы эту песню, – оборвал старик. – А теперь уходите, да поживей. Здесь не место хулиганить.
Кузнец презрительно, сверху вниз посмотрел на хозяина. Его большие, чумазые, однако отлично вылепленные руки беспокойно сжимались и разжимались. Пол вспомнил, это руки Клариного мужа, и его ожгло ненавистью.
– Уходите, пока вас не выставили! – резко сказал Томас Джордан.
– Кто ж это меня выставит? – заухмылялся Доус.
Мистер Джордан вздрогнул, шагнул к кузнецу и, небольшого росточка, крепко сбитый, показывая на дверь, стал напирать на скандалиста.
– Вон с моей фабрики… вон! – говорил он.
Он схватил руку Доуса.
– Не тронь! – сказал кузнец, дернул локтем, от толчка маленький фабрикант, шатаясь, отлетел.
Никто не успел его поддержать, старик натолкнулся на податливую, на пружине, дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53