Он был ростовщиком, и его темные занятия не позволяли ему вводить в свой дом никого постороннего. Дебора несколько утешилась при мысли, что Венера будет приходить к ней часто, почти каждый день. Разумеется, Венера обещала.Хоть Натан был жидом и, следовательно, скупым, но выказал свою признательность за огромную услугу, оказанную ему девушкой. Расставаясь с Молох и Венерой по приезде в Париж, он сунул в руки старухи кошелек с двадцатью золотыми монетами. Венера этого не знала; иначе гордость ее оскорбилась бы при виде этих денег.Старуха скоро нашла в улице Прувер маленькую квартирку, в которую, благодаря щедрости Натана, она смогла поставить необходимую мебель, купленную по случаю на вещевом рынке.Прошел год. Положение наших действующих лиц не изменилось. Молох, как мы уже знаем, мечтала составить себе состояние в Париже ворожбой; но эта мечта ее мало-помалу рассеялась. Хотя ее слава как ворожеи распространилась и упрочилась в квартале, клиенты тут были редки и по большей части так же бедны, как она сама, и плохо платили ей за предсказания. Время от времени, проходя по улице, Молох слышала, как ее называли колдуньей и угрожали смоленой рубашкой и костром.Венера слыла ее дочерью. Насмешники прибавляли, смеясь, что такая хорошенькая девушка, родившись от престарелой колдуньи, могла иметь отцом только дьявола. Эти сплетни понемногу распространились, и Венера получила прозвище Люцифер. Она знала это, и ей нравилось это имя. Даже Натан и Дебора называли ее так.Читатели наши, вероятно, помнят, в каком положении оставили мы героя этой истории, Рауля де ла Транблэ?В бесчувственной девушке, перед которой Дебора стояла на коленях, Рауль узнал Люцифер!..Нужно ли объяснять это обстоятельство? Оно говорит само за себя. Венера со своим женским инстинктом, с опытом странствующей жизни поняла, что Дебора любила того таинственного молодого человека, который два раза приходил к Натану и на гербе которого красовалась золотая осина в красном поле. Это она, по просьбе жидовки, достала гербовник. Но Венера и сама любила. Она любила прекрасного незнакомца, с которым столкнулась на углу улицы Ришелье и которого спасла от смерти в своем смиренном жилище на улице Прувер. И теперь в кавалере де ла Транблэ, которого любила Дебора, Венера узнала молодого человека, которому тоже отдала свое сердце! Дебора была ее соперницей!.. Но она к тому же была богаче, прелестнее и потому непременно должна была одержать верх в борьбе, которая могла начаться между ними!..Вот почему Венера упала в обморок. Этот обморок некоторым образом был первой сценой ужасной драмы, готовившейся разыграться между двумя девушками.Присутствие в комнате Деборы гербовника, открытого на странице, заключавшей генеалогию маркизов де ла Транблэ, имя которых Рауль носил, все объяснило ему. Он понял, что был любим прелестной жидовкой, и это убеждение еще более утвердило его в планах обольщения. Но в то время, как он решился достичь своего, он с первого шага встретил непреодолимые препятствия. Дебору стерегли лучше, чем одалисок в гареме турецкого султана, лучше, нежели классические яблоки в Геспеидском саду. В доме Натана не было Цербера, которого было бы можно усыпить, бросив ему медовый пирожок. Хотя Эзехиель Натан был существо смешное, да сверх того неутомимый кредитор, он имел отцовское сердце. Нежность его к Деборе доходила до обожания; но эта нежность не делала его слепым. Начинающаяся страсть дочери к красивому дворянину не укрылась от него; а так как он считал невозможным брак маркиза с наследницей проклятого рода, то понял, что Рауль будет стараться обольстить Дебору. Скажем к похвале Натана, что он охотнее отдал бы свою кровь, свою жизнь, даже свое золото, чем стал бы торговать честью дочери. Поэтому он окружил Дебору надзором, который расстроил все попытки Рауля. Напрасно молодой человек расточал золото и с княжеской щедростью подкупал самых хитрых и ловких агентов, ни один из них не смог даже переступить через порог дома Натана, а не то что обменяться хоть одним словом с Деборой или передать ей записку. Рауль убедился, что это ему не удастся. Он узнал, кроме того, что Натан, несмотря на свою внешнюю бедность, был одним из крупнейших банкиров и что его богатство без преувеличения оценивалось в несколько миллионов экю. XX. Решительное намерение Бросьте в самый узкий поток воды обломок скалы, который помешал бы его течению, и вы увидите, что, спокойное и правильное доселе, оно сделается бурным и беспорядочным.Точно так бывает и с любовью. Попытайтесь остановить ее препятствиями, и вы увидите, что из этого выйдет. Прихоть превратится в страсть. Рауль действительно сначала имел к Деборе мимолетную склонность. Если бы девушка сделалась его любовницей, кто знает, сколько времени продолжалась бы эта фантазия? Но с того дня, как Рауль приобрел уверенность, что жидовка не будет принадлежать ему никогда, каприз превратился в сильнейшую любовь. Напрасно Рауль старался бороться с этой любовью; он увидел себя побежденным. Лучезарный образ Деборы овладел его сердцем и мыслью. Мы говорим: его сердцем… Может быть, следовало бы сказать: рассудком, потому что страсть эта скорее заключалась в его голове, чем в сердце. Но он постоянно думал о девушке. Днем она представлялась ему в каждой женской фигуре, попадавшейся ему навстречу; ночью он видел ее в кратких сновидениях прерывистого сна. Он потерял аппетит, начал бледнеть, худеть, словом, заметно изменялся.Часто проводил он день, стоя неподвижно напротив дома на улице Сент-Онорэ. Он знал, что Дебора не покажется; но чувствовал себя ближе к ней, и это было облегчением его страданий.Подобное положение не могло долго продолжаться. Пришла пора выходить из него во что бы то ни стало. Когда состояние больного безнадежно, доктора обычно употребляют то, что называют сильнодействующими лекарствами. Рауль решился сделать то же, а от любовных болезней есть только одно лекарство – обладание. Чтобы обладать Деборой, надо было жениться на ней. Рауль задумался о женитьбе. Когда мысль дать жидовке свое имя в первый раз пришла ему в голову, гордость его сначала возмутилась. Надеть на плебейское плечо дочери ростовщика маркизскую мантию старинного рода де ла Транблэ казалось ему почти святотатством. Но дальнейшие размышления успокоили эту аристократическую горячку.Во-первых, Рауль вспомнил – а он часто забывал об этом – что имя, которым он так гордился, не принадлежало ему. Титул он носил самозванно, что, может статься, и было оправдано прежними обстоятельствами, но оно все-таки не могло выдержать серьезного исследования. Настоящее имя его, браконьера Риго, не могло быть запятнано союзом с родом Натана.Конечно, Дебора была другой веры; но религиозные предрассудки не могли быть важным препятствием Раулю, потому что он к религии испытывал полное равнодушие. К тому же миллионы Натана придавали обольстительный блеск прекрасному личику Деборы. Благодаря огромному приданому, которое Натан, наверное, даст за дочерью, Рауль мог до конца дней своих вести роскошную и тщеславную жизнь, которую он любил более всего на свете,Короче, однажды утром Эзехиель Натан получил записку, на печати которой красовалась Золотая Осина. Записка эта была принесена высоким лакеем в ливрее маркиза де ла Транблэ. Вот что заключалось в ней:«Милостивый государь!Прошу вас назначить мне свидание. Я должен говорить с вами о некоем чрезвычайно важном предмете. Дело идет об одной надежде, в которую я вложил все счастье моей жизни. Так как прежде чем я вас увижу, я не буду знать, жить я должен или умереть, то прошу вас назначить мне свидание как можно скорее.Жду вашего ответа с нетерпением и прошу вас не сомневаться в совершеннейшем уважении и преданности вашего покорнейшего слугиРауля де ла Транблэ».Когда принесли записку, Дебора сидела у него в комнате. Натан отвечал устно, что будет ждать кавалера де ла Транблэ целый день.– Чего хочет от меня этот молодой человек? – спросил он дочь, когда ушел лакей.– Откуда мне знать? – прошептала Дебора в чрезвычайном волнении.– Что за странный слог его письма… Не думаю, чтобы он писал мне в таких выражениях затем, чтобы просить у меня денег. Но подождем – увидим!..Выражая свое удивление, Натан не притворялся. Никогда не пришло бы ему в голову, что дворянин старинного рода может думать о союзе с его презираемой кастой. Дебора со своим инстинктом любви смутно поняла, что на этом свидании, которого просил Рауль, речь пойдет о ней. С трепещущим сердцем, с мучительным и вместе с тем приятным волнением оставила она отца и ушла в свою комнату. Она нашла там Венеру, которая ждала ее.Люцифер тотчас же приметила волнение Деборы. Ничто не укрылось от нее, ни влажные и блестящие глаза девушки, ни бледность щек, которая время от времени заменялась ярким румянцем.– Боже мой, милая Дебора, – спросила Венера с живостью, – что с вами?– Что со мной?.. – сказала жидовка, силясь преодолеть свое волнение. – Ничего… Что может быть со мною?..– Только что вы были бледны, теперь лицо ваше горит… Вы нездоровы?– Клянусь вам, я здорова.– С вами, верно, случилось что-нибудь… Я это вижу… Я в этом уверена. Зачем вы скрываете от меня? Разве я уже вам не друг? Не сестра?– О! Да, да! По-прежнему мой друг, моя добрая сестра! – вскричала Дебора с нежностью, целуя Венеру. – Я обязана вам жизнью. Как же мне не доверять вам? Я вам скажу, что я чувствую, хотя, сказать по правде, я сама не совсем понимаю.Переполненному сердцу Деборы требовалось излиться в другое сердце.– Да, да, милая сестра… – живо сказала Венера, – говорите, я вас слушаю.Девушки сели рядом на диван. Венера обвила рукой шею Деборы. Та потупила глаза. Подруга обратила на нее пристальный взор, исполненный жадного любопытства. Но в этом взоре не было уже привязанности, а была только жгучая, страшная ревность, тем более опасная, что она была хорошо скрываема.– Что я чувствую… – медленно продолжала Дебора, ища слова, чтобы растолковать происходившее в ней. – Я чувствую какое-то необъяснимое волнение… Что-то такое, чего я никогда не чувствовала до сих пор… Сердце мое бьется так сильно, что это ощущение почти болезненно, но оно мне нравится… Я тревожусь, я озабочена, а между тем мне хорошо… Мне кажется, что мне предстоит какая-нибудь неожиданная радость.Дебора остановилась.– Но все, что вы мне сказали, сестрица, – спросила Венера, – должно иметь причину, не правда ли?– Конечно… – прошептала девушка.– И эта причина, – продолжала Венера, удерживая дыхание, чтобы лучше расслышать ответ Деборы. – Эта причина… Какая же?Яркий румянец покрыл грудь и плечи прелестной жидовки и даже ее ясное девственное чело. Помолчав несколько секунд, она прошептала:– Он придет.– Он, – повторила Венера. – Кто?..– Он… Тот красивый молодой человек… Маркиз де ла Транблэ…Венера помертвела. По руке, обвивавшей шею Деборы, пробежала судорога, словно Венера хотела задушить свою соперницу, и, может быть, ей действительно приходила эта мысль. Но нескольких секунд ей было достаточно, чтобы возвратить всю власть над собой. XXI. Линии руки – Вот как? – сказала наконец Венера голосом спокойным и не обнаружившим никакого волнения. – Кавалер де ла Транблэ придет…– Да.– К вам, Дебора?– К батюшке.– Откуда вы это знаете?– Он писал.– И вы читали его записку?Дебора сделала утвердительный знак.– Без сомнения, он придет затем, чтоб занять денег у вашего отца, – продолжала Венера.– О! Нет, не то, – с живостью возразила Дебора, – теперь кавалер де ла Транблэ богат и не имеет нужды ни в ком… Притом выражения его письма ясно показывают, что при свидании, которого он просит, не может быть и речи о деньгах.– Вы помните эти выражения, Дебора? – спросила Венера.– Конечно!– Хотите повторить их мне?– Хорошо… Слушайте…Натан прочитал Деборе записку Рауля только один раз… И тем не менее – странный феномен памяти, одержимой любовью – Дебора не забыла ни одной фразы. С первого слова до последнего она повторила записку буквально. Венера слушала и дрожала. Дебора, окончив, начала разбирать каждую фразу.– Понимаете ли вы, милая сестрица, – сказала она, – что значат эти слова: дело идет об одной надежде, в которую я вложил все счастье моей жизни!.. И сразу после этого: так как, прежде чем я вас увижу, я не буду знать, жить ли я должен или умереть… Спрашиваю вас, какая это надежда, в которую человек вкладывает все счастье своей жизни?.. Что это за неизвестность, заставляющая вас сомневаться, жить вы должны или умереть?.. Не ясно ли, не очевидно ли, что дело идет о любви и что кавалер де ла Транблэ хочет говорить с отцом моим обо мне?..– Итак, – спросила Венера, с трудом переводя дыхание, – вы предполагаете, что маркиз де ла Транблэ намерен на вас жениться?..– Он не может обладать мною иначе, и если он меня любит, он это сделает…– А вы думаете, что он вас любит?– Мое сердце подсказывает мне это… И я думаю, что оно не обманывается.Венера чуть было не изменила себе. Она уже почти раскрыла губы, чтобы излить свой гнев или, лучше сказать, свою ревнивую ярость. Она хотела подавить Дебору всей тяжестью своего презрения. Она хотела назвать ее жидовкой, а даже в ту эпоху это прозвище считалось оскорблением. Она хотела закричать ей, что французские дворяне никогда не смешивают своей крови с нечистой кровью иудейских дев и что если иногда они берут их в любовницы, то никогда не избирают в супруги. Но с всемогущей энергией воли она удержала себя. Внутренний голос подсказывал, что лучше остаться другом Деборы и что того, кто доверяет, легче обмануть. Поэтому после некоторого молчания она продолжала:– И вы с гордостью и с блаженством примете такое знатное имя, не правда ли?..– С гордостью!.. С блаженством! – отвечала Дебора. – О! Да!.. Но не оттого, что я буду носить знаменитое имя… Я буду гордиться, буду счастлива тем, что он выбрал и любит меня!.. Какое мне дело до его предков и до его герба?.. В нем я вижу только его самого.– Значит, Дебора, вы очень любите его?Жидовка взяла Венеру за руку и приложила ее к сердцу.– Люблю ли я его?.. – отвечала она потом. – Люблю ли? Чувствуете ли вы, как мое сердце бьется, когда я произношу это сладостное имя: Рауль!Венера тихо высвободила свою руку, встала с дивана, отошла в амбразуру окна, закрыла лицо руками и заплакала. Несколько секунд Дебора была погружена в самое себя и не замечала того, что происходило вокруг нее; но наконец рыдания Венеры вывели ее из любовного экстаза. Она задрожала и, вскочив с дивана с чрезвычайным беспокойством и изумлением, подбежала к своей подруге,– Милая сестрица! – сказала она, обнимая ее. – О! Боже мой! Вы плачете! Отчего? Что с вами? Умоляю вас, скажите мне, чем огорчены вы? Я сейчас показала вам свое доверие, вы в свою очередь скажите мне… Откройте скорее тайну, заставляющую вас плакать…Венера покачала головой.– Не расспрашивайте меня, – сказала она.– Отчего?– Оттого, что я не могу… Оттого, что не хочу ответить…– Если вы не доверяете мне, я настаивать не стану.– Я не доверяю?.. Неужели вы думаете, что если причина моих слез касалась бы меня одной, я утаила бы ее от вас?..– Уж не обо мне ли вы плачете? – спросила Дебора, Венера кивнула. – Но разве мне угрожает несчастье?– Да!.. – прошептала Венера.– Друг мой, сестра моя, – сказала тогда Дебора, – именем привязанности, которую я внушаю вам и которую чувствую к вам!.. Именем той жизни, которую вы спасли, говорите со мною откровенно, не оставляйте меня в этой страшной неизвестности!.. Знать, что мне угрожает большая опасность, и не знать, какого она рода, это и слишком много, и слишком мало!.. Надо было или не говорить мне ничего, или теперь не скрывать от меня ничего…– Вы этого хотите?– Да, хочу или, лучше сказать, умоляю вас!..– Помните ли, что было между нами в этой самой комнате несколько дней тому назад?– О! Помню как нельзя лучше.– Ваша настойчивость, милая сестра, восторжествовала над моим отвращением; я взяла вашу руку и сказала вам: «Что вы хотите узнать?» – «Я хочу узнать, люблю ли я?» – отвечали вы мне. «Да, вы будете любить», – сказала я. «Много?» – «Всей вашей душой». – «А буду ли я любима?» – «Конечно». – «Столько же, сколько буду любить сама?» – «Я так думаю». Вы видите, что малейшие подробности этой сцены остались в моей памяти. Я не забыла ни одного слова из ваших вопросов и моих ответов.– Это правда, – прошептала задумчиво Дебора.– Я хотела остановиться на этом, – продолжала Венера, – я умоляла вас не расспрашивать меня; но вы хотели узнать больше… Мои просьбы были тщетны, и вы меня спросили: «Выйду я за того человека, которого полюблю и который тоже меня полюбит?» Я должна была отвечать вам то, что прочла на вашей руке, и сказала: «Нет». Вы задрожали… Потом вы спросили меня, уверена ли я в том, что предсказываю вам. «Да, – отвечала я, – уверена, если только мои наблюдения не обманывают меня и мои расчеты не ошибочны»… Но сейчас сомнений у меня нет, потому что на другой день матушка по моей просьбе совещалась со звездами и звезды согласились с линиями вашей руки…– В таком случае, – перебила ее Дебора, – надо будет верить всем предсказаниям, которые вы мне сделали г тот день!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48