Наконец, между страхом остаться в этой ужасной комнате и отвращением приблизиться к окровавленной постели, на которой лежал труп, она решилась выбрать последнее. Она подошла к кровати, приподняла трепещущей рукой безжизненное тело старика и высвободила из-под него занавески. Самое страшное было сделано. Венера не остановилась на этом. Зубами и ногтями разорвала она занавески на четыре части, связала их так крепко, как позволяли ее истощенные силы, и сделала нечто вроде веревки футов в тридцать длины. Потом, наскоро одевшись, она дотащила до окна стол и привязала один конец занавески к его ножкам. Затем Венера надела на себя бубен и гитару, поручила свою душу Богу, ухватилась обеими руками за занавеску и вылезла осторожно из окна. Ни жива ни мертва опустилась она на землю, но благополучно, без малейшего ушиба. Через несколько секунд она выбралась из рва в чистое поле и побежала со всех ног, сама не зная куда. Впрочем, Венера была уверена, что удаляется от проклятого замка. IX. Ворожея Когда рассвело, Венера, истощенная усталостью, упала возле сосны. Она осмотрелась и узнала дорогу, по которой шла с Рогомм несколько дней назад. Но тогда у них были деньги, провизия, наконец, их было двое, а теперь она была одна, без денег, в запачканном и разодранном платье. Кроме того, она забыла в проклятой комнате свою шляпку и на голове у нее не было ничего. Положение девушки было ужасно. Она видела это без малейшей обманчивой мечты и горько заплакала. Слезы принесли ей облегчение; ей показалось, что она может продолжать дорогу, и она вновь пустилась в путь.Венера шла до вечера. При наступлении ночи силы оставили ее совершенно, и она упала на землю и лишилась чувств. Несколько часов оставалась она в этом положении. Прикосновение чьих-то грубых рук вывело ее из обморока. Она раскрыла глаза и увидела, что окружена толпой мужчин, из которых многие были в ливреях пана. Все яростно кричали.Венера была в плену. Не обращая внимания на ее слабость, которая делала невозможными всякие попытки к побегу, ей связали руки и ноги и бросили на телегу, которая тотчас же быстро покатилась. Лежа на соломе, при страшной тряске тяжелой телега, Венера впала в глубокое оцепенение, прекратившееся только у ворот тюрьмы ближайшего города. Была ночь. Девушке развязали руки и ноги и отвели ее в темную и вонючую тюрьму.На другое утро тюремщик принес ей кусок черного хлеба и кружку воды и вышел, не говоря ни слова. Днем тюремщик возвратился.– Ступайте за мной, – сказал он.– Куда вы меня ведете? – спросила Венера.– В общую тюрьму.Тюремщик повел ее по темным и грязным коридорам и вскоре отворил низкую дверь, окованную железом, Как только дверь эта повернулась на скрипучих петлях, послышались ругательства, проклятия, хохот, рыдания. Этот зловещий шум испугал Венеру, которая спрашивала себя, в какой ад привели ее?– Проходите, – сказал тюремщик.Венера вошла. Дверь затворилась за ней. Несчастная девушка очутилась в довольно обширной низкой зале со сводами. Вокруг шли деревянные скамейки, почерневшие от времени; но кроме этих скамеек, не было никакой другой мебели. Восемь или десять женщин находились в зале: одни сидели, другие стояли, третья расхаживали большими шагами. Почти все эти женщины представляли собой отвратительные типы порока и преступления, в самом гнусном их безобразии.В ту минуту, когда вошла Венера, все умолкло. Заключенные начали рассматривать ее с неприязненным любопытством. Ее молодость и красота заставляли их ненавидеть ее.– Что она сделала?.. – спрашивали некоторые. – Воровка она, что ли?– Я знаю, – отвечала одна женщина, приведенная в тюрьму в это утро. – Эта негодяйка перерезала горло одному старому господину, в которого она была влюблена… Мне сказал это тюремщик… Он мне приятель…– Ее повесят… Повесят!.. – закричали две или три мегеры. – На виселицу красавицу!..И все, или почти все, повторили с ужасным единодушием:– На виселицу ее!.. На виселицу!..– Ах, – сказала одна горбунья, которая убила бедную старуху, чтобы отнять у нее несколько жалких серебряных монет. – Еще не далее как вчера эта красавица стала бы смотреть на нас с высоты своего величия… потому что она молода и нравится мужчинам; она считает, что ей все позволено…– Она презирала бы нас! – подхватила другая.– Наплевала бы на нас! – прибавила третья.– А все-таки сегодня она с нами! – пробормотала горбунья.– И ее будут судить!– И приговорят к смерти!– И повесят!И заключенные опять закричали со свирепой яростью:– На виселицу!.. На виселицу красавицу!..Несчастная девушка, испуганная этим неожиданным нападением, обезумела от страха. Дрожа, вне себя, она хотела спрятаться в темный угол залы, куда почти не проникал свет.Но едва она сделала несколько шагов в этой темноте, как пронзительно вскрикнула. Она почувствовала, что чья-то рука схватила и сильно сжала ее руку. Ноги Венеры подогнулись, голова ее закружилась, и она думала, что падает в обморок.Однако этого не случилось. Женщина, до сих пор сидевшая на скамейке в самой темной части нижней залы, медленно встала и привела Венеру к свету, выходившему из узкого окна с железной решеткой. Там она устремила на девушку пристальный и пронзительный взгляд.Венера, в свою очередь, подняла глаза на нее. Это была женщина очень высокого роста и необыкновенной худобы. Может быть, некогда и она была хороша, но теперь лицо ее походило на истертый пергамент, а профиль напоминал хищную птицу. Красный платок на голове имел форму тюрбана. Черное, очень широкое платье вместо пояса было подвязано веревкой.Заключенные замолчали, но не надолго.– Посмотрите! – вскричала одна. – Ворожея-то рассматривает висельницу.– Пусть Молох поворожит ей!– Да!.. Да! – отвечало несколько голосов. – Пусть поворожит!..Венера дрожала всем телом.– Молох, – начала горбунья, – скажи ей, через сколько дней она будет качаться на веревке, высунув язык…– А она даст тебе за труды кусочек своей веревки… Это принесет тебе счастье…– Пока еще тебе дадут целую и совсем новую веревку…– Веревку Молох! – возразила горбунья. – Что это вы?– А то как же?– Веревку? Вы хотите сказать, костер! Ворожей не вешают, а жгут!– Правда!.. Правда!– На костер Молох!.. На виселицу красавицу! – подхватили заключенные хором.Высокая и худощавая женщина, которую называли Молох и ворожеей, сделала два шага вперед, нахмурила брови, взглянула с угрожающим видом на окружавших ее женщин и протянула руку. Колдовство внушало в ту эпоху такой сильный ужас, что все заключенные, опасаясь какой-нибудь порчи, отступили и замолчали. Молох хотела заговорить, но в это время четыре тюремщика вошли в залу. Настал час разводить заключенных по камерам, где они ночевали вместе по двое и по трое.До этого дня Молох была одна. Венере, как прибывшей последней, было назначено разделять ее камеру. Мысль остаться одной, в глубокой темноте, с этим ужасным существом показалась молодой девушке во сто раз хуже смерти. Она просила, чтобы ее отвели в любую темницу, плакала, умоляла, но все было напрасно. Ей отвечали грубо и с насмешливым хохотом заперли вместе с ворожеей. X. Побег Глубокая темнота царствовала в тюрьме, в которую заперли ворожею и Венеру. Молодая девушка, трепеща от ужаса, как будто бы находилась в клетке с каким-нибудь лютым зверем, прижалась в угол.Прошел час. В тюрьме не было слышно ничего, кроме биения сердца Венеры и отрывистого дыхания Молох. Вдруг Венера вздрогнула. Бледный свет, блеск которого увеличивался с каждой секундой, засиял из угла, противоположного тому, в котором приютилась Венера. Скоро вся камера ярко осветилась, Венера от удивления не могла выговорить ни слова. Чему, в самом деле, приписать то, что она видела, если не волшебной силе ворожеи и ее адским заклинаниям? Однако Молох просто-напросто зажгла небольшую медную лампу, добыв огня из какого-то неизвестного вещества. Потом она поставила эту лампу на сырой камень, выдавшийся из стены.Взглянув на бледную Венеру, Молох увидела, как она испугана. Сострадание, видимо, овладело ее сердцем, потому что она сказала:– Разве вы боитесь меня?– О! Да… – пролепетала Венера. – Очень боюсь.– Отчего?– Сама не знаю. Но эти женщины говорили… Сейчас… – Венера остановилась.Молох окончила:– Эти женщины называют меня ворожеей; и это вас пугает?– Признаюсь…– Ну! Не бойтесь же ничего… Ворожея я или нет, но я не желаю вам никакого зла и, может быть, еще смогу сделать вам много добра.Венера взглянула на Молох с удивлением.– Какое добро можете вы сделать мне? – спросила она. – В том положении, в каком я нахожусь, мне нельзя ждать помощи ни от кого… И не на что надеяться…– Откуда знать?Венера не отвечала. Молох продолжала:– Доверьтесь мне.– Как я могу доверять незнакомой женщине… которую встречаю в таком месте…– Вы хотите сказать – в тюрьме?– Да.– Но ведь и вы сами здесь?– Это правда.– Во всяком случае, чем вы рискуете?– Это опять-таки правда…– Кстати, мне легко доказать вам, что я имею право на ваше доверие…– Каким образом?– Дайте мне вашу руку.– Зачем?– Затем, чтобы, говоря о прошлом, показать вам, что ни настоящее, ни будущее не имеют для меня тайн.Венера колебалась, однако после минутного размышления протянула старухе свою руку. Молох схватила эту белую исхудавшую руку и долго-долго смотрела на линии, начертанные на ней.– Вы уже много страдали, – сказала она наконец. – Я это вижу.– Много! – прошептала Венера.– Звезда, под которой вы явились на свет, несчастна. В час вашего рождения была пролита кровь…Венера сделала движение ужаса.– Разве вы этого не знали? – спросила старуха.– Нет.– Я вижу в вашей жизни много пролитой крови.Бледность Венеры увеличилась. Молох продолжала:– В детстве вы были невольной и невинной сообщницей убийства. Вызовите самые отдаленные ваши воспоминания… Правда ли это?– Правда, – пролепетала Венера.– С тех пор в одну гибельную ночь рука ваша пролила потоки крови, но это было справедливостью, а не преступлением… Правда ли это опять? Вы убили, но вы не виновны в этом убийстве?– Вы это видите? – вскричала Венера.– Для меня это так же ясно, как солнечные лучи.– Но если так, то меня, верно, оправдают? Не правда ли? Не правда?– Нет.– Стало быть, я буду осуждена?– Вы уже осуждены.– Осуждена! – повторила Венера.– Да, и приговорены к смерти.– О! Боже мой!Венера с отчаянием начала ломать руки и судорожно рыдать.– Стало быть, я погибла? – продолжала она.– Нет.– Кто же спасет меня?– Я.После того, что сказала ей старуха, Венера не имела права сомневаться в справедливости ее слов. Она несколько успокоилась, но все еще была в ужасе от страшных слов старухи. Та поняла волнение девушки.– Спите, – сказала она только, – и постарайтесь собраться с силами, потому что скоро они вам понадобятся…Молох погасила лампу, и во всю ночь темнота и безмолвие царствовали в тюрьме.На другой день, как обычно, Молох и Венеру отвели в общую залу. Как и накануне, они обе были осыпаны грубыми насмешками и гнусными шутками других заключенных. Только за несколько секунд до той минуты, в которую тюремщики должны были прийти и развести заключенных по их тюрьмам, Молох шепнула Венере:– Сейчас же, как только я произнесу эти слова: «Ночь, которая начинается, будет длинна…» и так далее – закройте носовым платком свое лицо и не дышите, даже рискуя задохнуться.– Я сделаю так, как вы хотите.– Хорошо.Тюремщики вошли, взяли заключенных и повели их в камеры. Дойдя до конца подземной галереи и в ту минуту, когда тюремщик уже вкладывал ключ в замок, Молох ясно произнесла:– Ночь, которая начинается, будет длинна.В то же время она поднесла к лицу тюремщика ящичек, из которого выходил чрезвычайно тонкий и сильный запах. Венера тотчас закрыла носовым платком ноздри и рот и старалась не дышать.Тюремщик глубоко вздохнул, протянул руки, зашатался, как пьяный, и упал. Молох наклонилась к нему, сняла с пояса связку ключей, потом схватила Венеру за руку и шепнула ей:– Пойдемте!.. Пойдемте!..Венера машинально повиновалась. Через несколько шагов старуха прибавила:– Теперь вы можете отнять ваш платок и дышать… Опасности более нет.– Ах! – прошептала Венера. – Вы меня обманули!..– В чем?– Вы мне клялись, что преступления не будет!.. А человек этот умер!– Нет.Венера обернулась и взглянула на тело, распростертое на земле.– Однако… – начала она.– Он не умер, – перебила старуха, – и даже не болен. Он только лишился чувств, вот и все. Но молчите и идите. Идите скорее… XI. Спасение Вместе пробежали они коридоры, в которых Венера заблудилась бы раз сто, но старуха, по-видимому, превосходно знала все повороты. Очевидно, тюрьма была ей хорошо знакома. Венера не могла не обратить на это внимания. По пути они не встретили никого и добежали таким образом до небольшой двери, окованной железом, как все двери этого печального обиталища. Молох перепробовала несколько ключей из связки и насилу нашла нужный. Дверь растворилась. Ночной воздух, свежий и чистый, пахнул Венере в лицо и произвел на нее необыкновенно приятное воздействие.– Мы свободны? – спросила она.– Нет еще, – отвечала старуха, – но скоро…В эту минуту беглянки находились на небольшом дворе, окруженном очень высокой стеной. В стене видна была калитка, выходившая на улицу, но растворить эту калитку старухе было гораздо труднее, чем она предполагала. Замок был заржавлен. Ключ скрипел, но не отпирал. Прошло несколько минут в бесполезных усилиях, и эти минуты, невыразимо ужасные для Венеры, показались ей веком. Она видела себя снова пленницей, отведенной в тюрьму, а потом на казнь. Что она выстрадала, мы не сумеем сказать. Наконец дверь отворилась. С другой стороны была улица, а значит, свобода. Молох схватила за руку Венеру и потащила ее, говоря:– Я вас предупредила, что вам понадобятся все ваши силы. Вооружитесь же мужеством, потому что здесь мы еще не в безопасности. Мы должны идти целую ночь…– Не бойтесь, – возразила Венера. – Я найду в себе мужество и силу, я вам обещаю.Молох молча отправилась в путь, избегая многолюдных улиц, по лабиринту переулков, составлявших вокруг мрачного здания тюрьмы запутанную сеть. Мало-помалу дома становились реже и наконец совсем исчезли.Хотя беглянки уже вышли из города, Молох не замедляла своих шагов. Они вышли на проселочную дорогу, узкую и извилистую, на которой трудно было бы не заблудиться даже днем; но она все шла прямо, с твердостью и уверенностью. Несчастная Венера, напротив, спотыкалась каждую минуту. Она упала бы раз сто, если бы Молох не поддержала ее с непонятной силой.Наконец часа через два Венера почувствовала, что силы совершенно оставили ее. Оцепеневшие ноги не только не могли идти далее, но даже отказывались поддерживать ее. Она упала на колени, пролепетав:– Простите меня… Я не могу идти…Молох остановилась и спросила:– Вы выбились из сил?– До такой степени, что умираю…– Вы считаете себя не способной к последнему усилию?– Увы! Да… Но умоляю вас, не беспокойтесь о том, что будет со мной… Бегите… Оставьте меня… Я все-таки останусь признательна вам до последней минуты моей жизни за то, что вы сделали для меня.– Вас бросить! Нет…– Это необходимо.– Я окончу то, что начала!– Повторяю вам, что я не могу более идти…– Вам это кажется, но я найду средство доказать обратное.Венера отвечала только стоном. Она почти лишилась чувств.Молох отнесла или, лучше сказать, дотащила свою спутницу до холмика, покрытого травой, и усадила ее.– О! Если бы я могла напиться! – прошептала Венера.– Я знаю ручеек по пути за пол-лье отсюда.– Пол-лье!.. Да я умру прежде, чем дойду до него!– Может быть… Но послушайте… Я сделаю для вас то, что вряд ли сделала бы для моей родной дочери.Молох вынула из кармана небольшую скляночку из блестящего металла, на которой тотчас же мелькнул бледный луч луны, затерявшейся между тучами.– Послушайте, – повторила старуха, – каждая капля того, что я вам дам, составляет несколько недель моей жизни… Может быть, несколько месяцев… Даже, может быть, лет…– Что же это такое?– И жизнь и смерть…Молох поднесла склянку к губам Венеры к продолжала:– Выпейте несколько капель, слышите… Две-три, не более… Две-три капли… Это сила, это жизнь. Целый глоток – смерть… Смерть скоропостижная… Так будьте осторожны…Венера с трепетом исполнила приказание старухи. Едва она проглотила две капли странной жидкости, с ней тотчас произошло нечто необыкновенное. Ей показалось, будто кровь горячее потекла в ее жилах. Какое-то неописуемое блаженство охватило все существо ее. Усталость и страдания исчезли, словно по волшебству. Она встала, вскричав:– Вы правы, пойдемте… Благодаря этому чудному напитку я теперь чувствую себя сильнее.– Я вам говорила, – прошептала Молох, спрятав драгоценную склянку, – говорила, что в этих каплях заключается жизнь!Беглянки опять стремительно побежали. Скоро они достигли ручейка, о котором говорила Молох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48