– Знаешь ли, Дюран, – сказала вдруг почтенная супруга купца, – знаешь ли, что эта милая графиня осталась должна нам очень большую сумму?– Точно, очень большую, – согласился Дюран.– Посмотри-ка в счетной книге, как велика эта сумма…– Мне не нужно смотреть в книгу… я и так знаю, сколько она должна.– Например?– Более ста пятидесяти тысяч ливров…– Неужели?– Да!– И ты не беспокоишься?..– Беспокоиться? зачем? Положим, дела их пойдут очень дурно, но чем мы рискуем? мы обеспечены!– Ах да, бриллиантами…– Без них, признаюсь, я порядочно трусил бы…– Но… ты твердо уверен?..– В чем?– В том, чего стоят эти камни?..– Ты меня принимаешь за ребенка, что ли?– Нет, но…– Тут нет никаких «но»… бриллианты стоят, по крайней мере, пятьсот тысяч… это, кажется, достаточное обеспечение для полутораста тысяч долга…– Конечно!..– Стало быть, как ты видишь, нечего мучить себя понапрасну…– Однако, если графиня останется в тюрьме, а граф, ее сын, не захочет нам заплатить?..– Это невероятно…– Пусть так. Однако, если это случится, что ты будешь делать?– Мы сами себе заплатим.– Каким образом?– Велим оценить и продадим бриллианты; потом, разумеется, вычтем из вырученной суммы то, что нам приходится, и с процентами, а излишек отдадим кому следует.– Ты прав… хорошо, что эти бриллианты у нас в сундуке!– А я ручаюсь тебе, что как только граф Сципион приедет сюда с семейством благородного жениха своей сестры, Рива заплатит нам и возьмет от нас бриллианты…– Это было бы еще лучше.– О! разумеется.Разговор этот между Дюраном и его женой возобновлялся раз десять без всякого изменения в течение всего утра, до часа, назначенного для приезда Рива.Час этот прошел, а Рива не являлся. Прошел другой час, третий, а от управителя все не было никакого известия. Следующая ночь не принесла ничего нового. Дюран с женою почувствовали сильное беспокойство и снова принялись за свои предположения.– Как это странно! – говорил один.– Удивительно! – подтверждала другая.– Что бы такое случилось с Рива?– Да, что бы могло помешать ему приехать?– Невероятно!..– Непонятно!..– Необъяснимо!..– Я не могу придумать, что бы это значило…– И я тоже совершенно теряюсь…– Не случилось ли чего?– Какой-нибудь помехи.– Как знать?– Может быть, карета, в которой ехал Рива, сломалась на дороге…– Может быть, графиня захотела, чтобы управитель проводил ее до Лиона.– Может быть даже, полицейский арестовал и этого бедного Рива…– Невозможно.– Отчего?– В тайком повелении не было никаких распоряжений относительно Рива…– Ты знаешь это точно?– Я слышал, как читали это повеление…– Эти полицейские много берут на себя, особенно когда хотят показать свое усердие…Потом муж и жена опять принимались за восклицания:– Как это странно!..– Удивительно!..Между тем на втором этаже слуги беспокоились не менее, чем господа на первом. Они беспрестанно бегали к Дюрану. Он поместил их к графине де Сент-Анилль, к нему они и обращались.– Будьте спокойны, – говорил им купец, – вы ничего не потеряете: у меня есть чем заплатить вам жалование…Эти слова успокаивали слуг; но мадам Дюран находила их очень неблагоразумными и выговаривала мужу.И второй день прошел без всяких известий. Наконец, поздно вечером, в дверь дома так сильно постучали, что Дюран задрожал в своем кабинете.– Что, если это Рива! – вскричал он.С какой радостной надеждой услыхал он через минуту после этого удара молотком звонок, раздавшийся у дверей его квартиры.«Нечего сомневаться, – думал он, – это Рива!»И купец приготовился броситься к своему приятелю на шею в ту минуту, как он войдет.Однако это был не Рива, а привратник с письмом, которое отдал ему посыльный. Письмо это лежало в огромном четырехугольном конверте, запечатанном тремя гербовыми печатями. Дюран тотчас узнал трех золотых ослов в красном поле, герб графини де Сент-Анилль.– Известия от графини!.. – вскричал он. – Я это знал… Такая знатная дама!..Он поспешно сорвал три печати, но едва взглянул на послание, как его румяное лицо покрылось бледностью. Вот что он прочел:«Любезный Дюран,Если бы вы прямо роздали в контору министерства двора регента полтораста тысяч ливров, которые вы мне имели любезность дать взаймы, их было бы вполне достаточно, чтобы доставить вашему тестю орден, а вам звание префекта.Вы нашли, впрочем, лучшее помещение для ваших денег и прекрасно сделали. Взамен вашего капитала я считаю долгом дать вам добрый совет.Не доверяйте вперед знатным и важным дамам, которые таким же образом, как я, будут снимать у вас квартиру, и в особенности не ищите ни меня, ни моей дочери, ни моего управителя… Ваше время драгоценно, а вы истратите его понапрасну на бесполезные поиски.Предоставляю вашей известной вежливости заботу расплатиться с моими слугами. Вы отыскали их, следовательно, вы и должны, как благородный человек, вознаградить их за неполученное жалование.Торжественно даю вам позволение продать бриллианты, которые оставил у вас Рива в обеспечение моего долга, и заплатить слугам из той суммы, которую вы за них выручите.Эти великолепные бриллианты некогда были оценены в шестьсот пятьдесят ливров, но купцы жадны, как вы знаете. Я не сомневаюсь, однако, что если вы постараетесь, то успеете выручить за эти вещи по крайней мере двадцать пять луидоров.Прощайте, любезный Дюран; знайте, что я вам искренне предана, и считайте меня всегда готовой к вашим услугам.Графиня де Сент-Анилль».Когда Дюран окончил чтение, он выронил письмо, упавшее направо. Сам же свалился с кресла налево. С ним сделался удар. К счастью, успели вовремя пустить ему кровь, и он очнулся, или, по крайней мере, вышел из своего апоплексического оцепенения. Целую неделю он жил некоторым образом как автомат, то есть ел, пил, спал, но не осознавал ничего. Наконец его парализованный разум снова прояснился.Ужасна была первая минута, когда он очутился лицом к лицу со своими воспоминаниями. Дюран изнемог под тяжестью стыда. Действительно, мы это утверждаем, его приводило в отчаяние не то, что у него украли полтораста тысяч ливров… сумма огромная!.. но то, что он, очертя голову, кинулся в яму, вырытую интриганами, что выстроил целое здание обманчивой мечты на лживых обещаниях, что поверил будущим почестям, разболтал о них и таким образом сделался басней и посмешищем всех своих соседей по улице Бурдоннэ!..Однако если что-нибудь может извинить человека, попавшегося в сети, по крайней мере в его собственных глазах, так это изумительная ловкость, с какой были раскинуты эти сети. Не извинительно ли было в этом случае и простодушие Дюрана? Кто был бы способен бороться против такого трио, как обе графини де Сент-Анилль и Агамемнон Рива, без сомнения – жемчужина всех управителей и плутов? Этого было, впрочем, недостаточно для утешения Дюрана. Несмотря на сострадательный совет, высказанный в письме мнимой графини, Дюран подал жалобу и пустил в ход за свой счет и за наличные деньги всех полицейских сыщиков. Это стоило ему тысяч семь, которые соединились с полутораста тысячами, пропавшими понапрасну. Все поиски полиции остались безуспешны: сыщики никак не могли открыть никаких следов вдовствующей графини, мадемуазель Артемизы, Рива, управителя, и Легу, полицейского чиновника.Кучер того экипажа, в котором сидели пленницы полицейского Лигу, получил приказание свернуть с лионской дороги тотчас же, как только спутники доехали до шарантонской заставы. Легу велел карете остановиться перед домиком очень скромной наружности, находившимся неподалеку от Парижа. Там наши действующие лица вышли из кареты и отправились в дом. В кожаном мешке, который нес Рива, заключалось золотом около ста сорока тысяч ливров, вырученных им от продажи тканей. Деньги было разложены на столе.Мадемуазель Артемиза, как изобретательница гигантски плутовского плана, исполнение которого мы видели, неоспоримо присвоила себе большую часть. Из ста сорока тысяч она взяла себе восемьдесят. Графиня, Рива и Легу разделили между собой остальные шестьдесят. Потом прелестная невеста испанского гранда любезно поблагодарила своих сообщников, поцеловала, но без особой нежности, вдовствующую графиню, свою благородную мать, села опять в карету, но на этот раз одна, и закричала кучеру:– Пошел по дороге в Италию, получишь двойные прогоны!Лошади помчались во всю прыть.История не передала нам подлинных имен Рива и Легу. Вдовствующую же графиню мы знали прежде под именем Молох. Артемиза де Сент-Анилль была не кто иная, как Венера или Люцифер – или, если угодно, мадам де ла Транблэ. Чтобы начать новую жизнь, ей нужны были деньги… много денег… Теперь она достала их. Мы скоро ее увидим. XIV. Старое платье, новая подкладка Характер Рауля де ла Транблэ не принадлежал к числу таких, которые легко унывают от какого бы то ни было горя. Мы знаем, что он без большого труда восторжествовал, с помощью Венеры, над отчаянием, в которое впал после смерти Деборы. А горе, которое причинили ему неверность а побег жены, горе живое и сильное, не равнялось с той первой печалью, о которой мы уже говорили. Самолюбие страдало жестоко, но рана сердца была не глубока.Следовательно, нравственное излечение Рауля совершилось так же скоро, как и физическое выздоровление. Сердце и плечо зажили в одно и то же время. После этой двойной раны осталась только легкая слабость в правой руке, а в душе сильное разочарование и горечь. Через несколько дней исчезла и слабость руки. Оставалась только душевная горечь.Это расположение весьма естественно направило мысли молодого человека к тем идеям, которые до рождения его любви к Деборе были главной целью его жизни. Мы говорим о мщении, которое он намеревался привести в исполнение относительно трех наследников Реджинальда де ла Транблэ; наши читатели, вероятно, не забыли, с каким презрением прогнали они его из замка в самый день похорон маркиза.Время не могло быть лучше выбрано для предприятия и выполнения этого столь долго откладываемого мщения. Осуществление подобного проекта должно было придать некоторый интерес жизни молодого человека, которую последние происшествия сделали очень печальной. Кроме того, он мог располагать выбором всех способов действия, потому что не имел недостатка в золоте, этом великом двигателе.Как только мысль о мщении возродилась в голове Рауля, он ожил и понял, что жажда мести, так же как страсть к игре, никогда из угасает в сердцах, которыми раз завладела. Стоило только придумать план, исполнение которого было бы возможно. Рауль начал обдумывать.Однажды утром Рауль, еще лежа в постели, позвонил в серебряный колокольчик, который стоял у него под рукой на ночном столике. В эту минуту пробило десять часов утра. Вошел лакей.– Жак дома? – спросил Рауль.– Дома, кавалер.– Пришлите его сюда сейчас же.Лакей поклонился и вышел. Через несколько минут Жак вошел в спальню своего господина.– Жак, – сказал ему Рауль, – нет ли в этом квартале какого-нибудь продавца старого платья?– Есть, живет под вывеской «Проворный Человек», недалеко отсюда, на Королевской площади…– Он тебя знает?– Еще бы.– Каким образом?Жак несколько смутился, потупил голову, покраснел и сначала не отвечал. Рауль повторил вопрос.– У этого купца есть очень хорошенькая племянница, – сказал молодой камердинер, не без скромного замешательства. – Я несколько раз бывал в его лавке…– А знает ли он, что ты служишь у меня? – спросил Рауль, улыбаясь.– Кажется…– В таком случае на этот раз не ходи к нему, а поищи другого… твоему знакомому может показаться странным то, что ты будешь покупать…– Есть другой торговец при входе в Сент-Антуанскую улицу… Я мимоходом заметил его лавку.– Вот этот для нас годится. Сними ливрею.– Слушаю.– Оденься, как одеваются мещане. У тебя должно быть такое платье?..Жак сделал утвердительный знак, Рауль продолжал:– Возьми с собой один из моих полных костюмов – кафтан, жилет и панталоны.– Который?– Все равно… первый… какой попадет под руку.– Слушаю.– Отнеси это платье к купцу, чтобы он снял с него мерку и по этой мерке дал тебе другой костюм.– Какого рода?– Самый простой, старое платье какого-нибудь бедняги писаря… Чем более истерто будет платье, тем лучше…– Истертое платье не редкость, – возразил камердинер.– Заплати купцу тут же половину условленной цены и скажи, чтобы он подшил новую подкладку под все это платье, не теряя ни минуты, Все это должно быть готово до вечера.– Если вы позволите мне заплатить подороже, купец сделает невозможное.– Позволяю заплатить сколько хочешь.Рауль вынул из кошелька десять луидоров, подал их Жаку и сказал:– Довольно?– Слишком много.– Тем лучше… что останется, возьми себе.Жак поблагодарил и вышел.В семь часов вечера он вернулся с большим узлом.– Ты принес все, что мне нужно? – спросил Рауль.– Принес.– Посмотрим.Жак развязал узел и положил на кресло полный костюм, заставивший Рауля улыбнуться. Это были черные суконные панталоны, еще целые, но сильно потертые у колен. Жилет был бархатный, когда-то черный, но теперь побелевший у каждой складки на швах и лоснившийся замечательным образом. Коричневый кафтан представлял те же признаки ветхости. Кроме того, в узле была пара серых бумажных чулок, маленькая шляпа, лишившаяся почти всего пуха, и толстые башмаки, совершенно новые, с огромными подошвами и медными пряжками. Как и велел Рауль, подкладка этого жалкого костюма была безукоризненной свежести. Можно было надеть все это платье, не нарушая строгих законов опрятности.– Прекрасно! – воскликнул Рауль. – Все это выбрано мастерски.– Вы довольны мной? – спросил Жак, и глаза его заблестели от радости.– Доволен.– Я это предпочитаю ста луидорам!Рауль рассмеялся.– Сколько тебе стоило это старое платье? – спросил он.– Три луидора.– С подкладкой?– Точно так.– Стало быть, у тебя осталось семь луидоров?– Вот они, – сказал Жак, вынув из кармана семь золотых монет, которые положил на камин.– Что ты делаешь?– Возвращаю вам ваши деньги.– Разве ты не помнишь, что я велел тебе взять себе остаток?– Да, но вы, конечно, думали, что костюм будет стоить восемь или девять луидоров.– Ну и честность! – поразился Рауль, смеясь. – Оставь у себя все, мой милый.Изумленный такой невероятной щедростью, Жак не без труда решился взять золотые монеты.– Теперь одень меня, – сказал Рауль.Жак молча повиновался. Щегольской костюм Рауля был заменен жалкой одеждой из лавки торговца старым платьем. Одевшись, Рауль надел шляпу набекрень, потом посмотрел в зеркало. Если бы не удивительное изящество его лица, он походил бы на одного из тех очаровательных негодяев низшего класса, которые, не имея ни гроша, силятся подражать утонченному разврату знатных вельмож, волочатся за хорошенькими лавочницами и, при выходе из кабака, всегда готовы поколотить полицейских.Рауль зажег на свечке пробку от бутылки шампанского и слегка провел под веками две черные полосы, которые тотчас придали его лицу странный отпечаток преждевременного истощения. Потом он несколько растрепал свои волосы, надвинул шляпу еще больше набекрень и, снова посмотревшись в зеркало, остался на этот раз совершенно доволен своей наружностью. XV. Кабак в рыночном квартале Окончив эти приготовления, Рауль обернулся к Жаку, который не без удивления смотрел на него, и сказал:– Дай мне ключ от садовой калитки к посмотри, чтобы никто из слуг не попался мне на дороге…– Вы уходите? – спросил Жак. – Без ужина?– Я не буду ужинать дома.– Должен я идти с вами?– Нет.– Позвольте мне сказать вам…– Что?– Я боюсь за вас… Да, я очень хорошо знаю, что вы переоделись для каких-нибудь приключений…– А если бы и так?– Париж так опасен ночью… я боюсь, чтобы с вами не случилось чего-нибудь…– Не беспокойся, мой милый…– Это выше моих сил… я дрожу…– А! так поэтому-то ты и хочешь идти со мной?..– Да… по крайней мере, на всякий случай… если кто встретится с вами… может выйти ссора… я буду тут…– Это невозможно, мой бедный Жак; я буду осторожен и притом хорошо вооружен… Видишь, , я беру два пистолета и кинжал… это надежные товарищи…– По крайней мере, позвольте мне подождать вас?..– О! очень охотно; но я возвращусь, может быть, поздно ночью…– Тем более.– Разведи огонь в камине в моей спальне и засни в кресле.– О нет; я чувствую, что до тех пор, пока вы не вернетесь, не сомкну глаз…Не прибавляя более ни слова к этому простодушному, искреннему возражению, Жак пошел за ключом от калитки сада. Во время его отсутствия Рауль раскрыл шкатулку из розового дереза, в которой обыкновенно прятал деньги, вынул оттуда горсть золота и положил его в измятый карман бархатного жилета. Между тем Жак принес ключи и заверил своего господина, что ни один слуга не попадется ему по дороге. Рауль взял ключ и отправился ужинать в таверну под вывеской «Золотая Колесница», уже известную нашим читателям.Сытно пообедав, Рауль отправился в рыночный квартал, заплатив за обед две золотые монеты, к великому удивлению хозяина, который не мог понять, каким образом молодой человек, так бедно одетый, мог позволить себе подобные траты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48