Читатели наши, может быть, помнят, что мы уже говорили о кабаке под вывеской «Союз Марса и Венеры», который пользовался очень дурной репутацией и все посетители которого были более или менее известны полицейским агентам. Туда-то через несколько лет должен был прийти Рауль, чтобы поручить шпиону Матиасу Оберу, прозванному Рысью, собрать сведения об Антонии Верди, прелестной ворожее, приехавшей из Италии и пользовавшейся милостью Филиппа Орлеанского, регента Франции, которому она показывала черта в его настоящей и осязаемой форме.В этом кабаке, скажем прямо, все казалось отвратительным и зловещим – и предметы, и люди. Там можно было встретить только физиономии мрачные, зверские или запечатленные грубой веселостью. Хриплые звуки какого-то неизвестного языка поражали слух. Почти постоянно раздавались там песни, часто непристойные до такой степени, что стыдно было их слушать. Собствен но говоря, это был не кабак, не таверна, а разбойничий притон.Конечно, Рауля должна была побуждать очень сильная причина, если он решился переступить через порог этого отвратительного вертепа, и причина эта действительно существовала. Взглянув на вывеску при бледном свете фонаря, качавшегося от ветра, Рауль вошел в кабак не колеблясь.Его одежда была более чем проста, к тому же он позаботился еще измять манишку и галстук, – так что его приход не привлек к себе внимания посетителей.Таверна состояла из одной обширной залы, почерневший потолок которой поддерживался деревянными столбами. Дубовые столы и скамейки были прибиты к полу, покрытому широкими плитами, грязными в высшей степени. Рауль сел в углу, так, чтобы уединиться как можно дальше, но видеть все, что происходит вокруг. Хозяин кабака, низенький и хромой, но широкоплечий и коренастый, как Геркулес Фарнезский, подошел к молодому человеку и спросил грубым голосом:– Чего вы хотите?– Трубку и меру водки, – отвечал лаконично Рауль.Хромой через несколько минут принес требуемое. Рауль протянул руку, но хозяин остановил его резким движением. Удивленный взгляд Рауля, казалось, спрашивал, что значило это движение, и как бы в ответ на этот взгляд хромой проворчал своим хриплым и грубым голосом:– Здесь в долг не отпускают: заплатите вперед.Рауль вынул из кармана золотую монету.– Возьми сколько тебе следует, – сказал он, бросив луидор на стол.Хромой взял монету, долго ее рассматривал, пробовал зубами, старался согнуть между пальцами и наконец бросил на каменный пол, чтобы прислушаться к ее звуку. Рауль, не говоря ни слова, выдержал этот продолжительный и мелочный осмотр. Наконец хромой убедился, что золотая монета действительно стоила двадцать четыре ливра, и уважение его к Раулю тотчас приняло невероятные размеры. Он приподнял – неслыханная вещь!.. – свой грязный бумажный колпак и сказал тоном, который был не совсем невежлив:– Я сейчас принесу вам сдачи, и если хотите еще чего-нибудь, вам стоит только сказать: у меня есть настоящий голландский джин, старый киршвассер из черного леса и арак первого сорта… Если вы можете платить, можете и пить.– Мне нужно только то, что я спросил, – бросил Рауль, набивая трубку.– Как вам угодно; здесь в долг не отпускают, но и не принуждают никого тратить более, чем он хочет…И хозяин ушел, хромая, за сдачей, которую скоро принес.В эту минуту в таверне могло быть человек сорок. Три медные лампы, стоявшие довольно далеко друг от друга, проливали сомнительный и неверный свет, нарушаемый волнами беловатого тумана, который вырывался из губ и трубок куривших. Рауль сначала с трудом различал окружавшие его предметы; но мало-помалу глаза его освоились с полумраком комнаты и он успел взглядом проникнуть сквозь него.Молодой человек увидал тогда коллекцию лиц, поз и костюмов, достойных найти место в бессмертных рисунках, созданных гением Калло и воспроизведенных его резким и сильным карандашом. Это были лица мускулистые, бледные, искривленные; носы хищных птиц, губы вампиров. У некоторых, еще очень молодых людей, лбы были испещрены морщинами более, чем у дряхлых стариков. Согнутые спины иных отличались страшной худобой, которую не скрывало слишком широкое платье. В этих впалых глазах, мрачно окаймленных нависшими бровями или выпуклых, как глаза совы, можно было заметить самые разнородные характеры. Одни выражали придирчивую, нахальную дерзость, другие – постыдную и низкую трусость. Физиономии некоторых отличались выражением хищности и напоминали лисицу. У иных рты, вооруженные редкими и острыми зубами, имели родственное сходство с плотоядной мордой волка. Многие из этих почтенных собеседников выказывали солдатские ухватки и носили длинные рапиры. Среди этих людей можно было найти типы каждого из самых постыдных пороков, обесславливающих бедный человеческий род.Одни, совершенно пьяные, сваливались с деревянных скамеек, на которых сидели; другие с циничным восторгом ласкали жалких существ женского пола, которые спустились на последнюю ступень самого отвратительного уничижения; третьи, наконец, играли в карты, такие грязные, что на них едва можно было различить очки, или в кости, по всей вероятности фальшивые. Бывали минуты молчания почти совершенного, которое вдруг прерывалось громкими и хриплыми криками и бранью.Сердце Рауля сжималось от отвращения, и он спрашивал себя, найдет ли он в себе силу и мужество надолго оставаться в этом гнусном пандемониуме. Может быть, он решился бы немедленно удалиться, если б не случилось обстоятельство, заставившее его остаться на месте еще с минуту. XVI. Пунцовый кафтан В ту минуту, когда Рауль, жаждая чистого воздуха, хотел встать и выйти из кабака, дверь с улицы вдруг растворилась и новое лицо явилось на пороге.Это был человек лет сорока пяти, высокий и сильный, с правильными чертами лица, которое могло бы показаться прекрасным, если бы не носило на себе самых неоспоримых следов злоупотребления жизнью. Большие черные глаза с густыми бровями того же цвета, вероятно, были некогда блестящими, но разврат и пьянство оставили им только искры прежнего блеска. Орлиный нос был с фиолетовым оттенком. Красные пятна пестрили щеки. Нижняя губа висела, обезображивая таким образом правильно очерченный рот. Черные усы, старательно завитые, были приподняты кверху и своими концами почти касались глаз. Странное выражение физической веселости видно было на этом лице, искаженном дурными страстями, а губы, приподнимаясь от улыбки почти постоянной, выказывали черные и испорченные зубы. На этом человеке были черные шелковые чулки, разорванные на левой икре, шерстяные панталоны, некогда белые, синий атласный полинявший жилет и красный кафтан с большими стальными пуговицами. Шляпа военной формы была обложена узким потускневшим серебряным галуном. Длинная шпага с медным эфесом торчала из-под полы кафтана. Правая рука незнакомца, казалось, с удовольствием ласкала блестящий эфес.Новопришедший вошел в кабак совершенно по-театральному. Сделав три шага и сопровождая их тремя низкими поклонами, он по-военному поднес руку к шляпе и вскричал веселым и хриплым голосом:– Общество в полном комплекте… многочисленное и избранное, честное слово Ла Роза, бывшего сержанта французской гвардии!.. и все молодцы!.. клянусь моей гитарой и шпагой, кабак Марса и Венеры не опровергает своей вывески!.. Да здравствуют любовь и война.И человек в красном кафтане запел фальшивым голосом какие-то старые куплеты. Когда певец кончил, послышалось одобрительное «браво», впрочем довольно ироническое. Один раздосадованный игрок, отвлеченный пением от интересной комбинации, вскричал:– Довольно, уличный трубадур!.. ты слишком охрип, чтобы распевать соловьем!..Человек в красном кафтане нахмурил брови и бросил свирепый взгляд на того, кто заговорил с ним таким образом. Он сильнее прежнего сжал эфес своей шпаги и хотел вытащить ее из ножен, но это движение не имело последствий. На физиономии певца почти тотчас же снова засияло веселое выражение, и он только сказал:– Клянусь моей гитарой и шпагой, Лаженжоль, я наказал бы тебя, если бы ты стоил этого!.. Но к чему? Ты стараешься плутовать в картах из-за каких-нибудь трех денье и не в состоянии оценить сокровища гармонии и поэзии; расточать их перед тобою все равно что метать бисер перед свиньями. Я сожалею о тебе и прощаю тебя… Плутуй в картах, бедняга, и никогда не старайся сделаться, подобно Ла Розу, величайшим воином и совершеннейшим любовником!..Странный этот человек запел опять еще более фальшивым к хриплым голосом, потом прошелся по зале таверны и сел по соседству со столом Рауля, снял длинную шпагу, порядочно его стеснявшую в этой новой позиции, и ударил кулаком по столу.Хозяин подошел, хромая. Физиономия его была еще угрюмее и сердитее обыкновенного. Человек в красном кафтане не заметил этого или сделал вид, что не заметил.– Чего вы от меня хотите? – спросил хозяин.– Э, дядюшка Шемильяр! – вскричал Ла Роз. – Я хочу прежде всего узнать, каково ваше драгоценное здоровье?..– Дурно, – лаконично ответил хромой.– Да? неужели вы больны?.. Это удивительно, потому что у вас бесподобный, самый здоровый вид!..– Это все, что вы мне скажете?– Нет! нет!.. дядюшка Шемильяр, пить хочется… понимаете?– Нет.– Тупая голова!.. неужели я должен объясниться?– Да.– Ну, так я скажу вам просто: дайте мне напиться…– Чего?– Всего, что вы хотите, только бы было вкусно, да побольше… коньяка, арака или другого чего-нибудь… мне все по плечу…Хромой не пошевелился, а только протянул руку.– Чего вы хотите? – спросил Ла Роз.– Денег.– Чего?– Денег.Ла Роз пошарил в кармане.– Не имеется, – сказал он, стукнув по карманам жилета. – Но мы старые знакомые! Клянусь моей гитарой и моей шпагой, поставьте мне на счет, я заплачу вам вместе с тем, что уже должен вам…Хромой покачал головой.– В долг не дам, – сказал он, – заплатите вперед и тогда пейте сколько хотите…– Но у меня нет сегодня ни денье…– Тем хуже.– Только одну меру!..– Нет!..– Дядюшка Шемильяр, мой достойный хозяин, будьте милы!..– Прощайте.Хромой повернулся на своей длинной ноге и удалился.– А! черт побери! – вскричал Ла Роз. – Экий негодяй!.. Не переломать ли ему ребра? Но кровь его не заменит мне стакана вина!.. Клянусь моей гитарой и моей шпагой, я оставлю эту негостеприимную таверну. Обрекаю самым жестоким божествам гнусного хозяина, который отказывает в какой-то ничтожной мере водки иссохшей гортани Орфея, воина, находящегося в несчастии. Отныне я не переступлю через этот порог!.. Пусть хромой негодяй, этот ужасный Шемильяр, делает что хочет!Человек в красном кафтане действительно хотел было удалиться, но вдруг услыхал чей-то голос:– Э! месье Ла Роз, позвольте сказать вам словечко…Он живо обернулся в ту сторону, где сидел говоривший с ним, Это был Рауль. Ла Роз поклонился и сказал:– Я, кажется, не имею чести…– Знать меня? – спросил Рауль. – Это меня не удивляет: я тоже вас не знаю.– Вы, однако, произнесли мое имя…– Вы сами произносили его за минуту перед этим.– Справедливо. Чем могу я служить вам?..– У вас прекрасный голос.– Вы находите?..– Очаровательный!..– О! не более чем сносный… немножко хриплый сегодня, кажется…– Может быть! но я знаю толк в пении и ценю…– Право, вы слишком добры.– Было бы жаль не оросить горла, из которого раздаются такие чудные звуки…– И я тоже так думаю; но увы! вы слышали разговор дяди Шемильяра и вашего покорнейшего слуги…– Слышал.– Моему горлу не в чем упрекать меня: я сделал для него все, что мог…– Конечно, но это недостаточная причина, чтобы умереть от жажды только потому, что хромой негодяй, как вы называете здешнего хозяина, бездушный злодей…– Это легко сказать, но как помочь горю?– Ничего не может быть проще. Вам стоит только сесть напротив меня и доставить мне удовольствие разделить со мною…– Как?.. Вы хотите…– Да, если вы считаете меня достойным чести находиться в вашем обществе…– Ах! – вскричал Ла Роз с восторгом, – вы феномен вежливости!.. Да, именно феномен… не беру назад слова!.. Ваш поступок меня трогает и приводит в умиление… клянусь моей гитарой и моей шпагой! Я хочу сделаться вашим другом! и познакомиться с вами покороче!.. Да, да, друг мой!И человек в красном кафтане сел напротив Рауля. XVII. Предложение Хромой, искоса наблюдавший за тем, что происходило, как только увидел Ла Роза за одним столом с Раулем, тотчас прибежал и спросил, чего прикажут подать господа.– Всего, ~ отвечал Рауль, бросив на стол шестиливровый экю.Шемильяр немедленно сунул монету в карман и без промедления принес разных напитков и водки, подкрашенной неизвестно чем.– Ах! мой истинный друг!.. – вскричал Ла Роз, взволнованный щедростью Рауля, – клянусь Купидоном, вы одарены самой деликатной любезностью… Ах! вы должны быть совершеннейшим любовником… Я вижу отсюда сердца всех красавиц, летящих по вашим следам!.. С каким знанием света должны вы подхватывать их!..И Ла Роз, наполнив и осушив стакан два раза кряду, запел, потом выпил, потом сказал:– Хороша эта водка, но арак лучше… а джин, клянусь моей гитарой и моей шпагой, напиток, поистине достойный богов, честное слово Ла Роза! я знаю в этом толк!..– Каким образом, – спросил Рауль, – такой замечательный человек, каким вы кажетесь во всех отношениях, доведен до положения… столь затруднительного, что не имеет 9 кармане мелкой монеты, чтобы утолить жажду?– О! со мною были несчастья…– Неужели?– Увы!– Какие же?– А! вам, я вижу, хочется знать мою историю?– Не совсем…– Я вас не понимаю…– Я хочу только, чтобы вы рассказали мне о вашем настоящем положении и о причинах, которые довели вас до него.– Я объясню вам все это в четырех словах. Вы меня угощаете, стало быть, вы принимаете во мне участие; а кто принимает во мне участие, тот имеет право на мое доверие…– Справедливое рассуждение!– Итак, меня зовут Ла Розом, я отставной сержант французской гвардии… недурной чин, не правда ли?– Бесподобный! Каким образом вы его лишились?– Всему виной любовь… плут-божок… лукавый Купидон, сын Венеры… Ах! плутишка, очаровательный плутишка… это он сыграл со мной такую шутку…И бывший сержант пропел еще какой-то куплет, новый образчик своих поэтических воспоминаний и музыкальной страсти; потом он продолжал:– Я вступил, еще в молодых летах, во французскую гвардию. Моя замечательная внешность, мои манеры, похожие на манеры придворных, мой костюм, всегда изящный, и тысяча других достоинств, которых я не исчисляю, доставили мне быстрое повышение; я стал сержантом, и с этой минуты моя жизнь сделалась похожей на существование истинных французских воинов и трубадуров; я перевил мирты славой!.. Богиня Венера сестра бога Марса! Клянусь моей гитарой и моей шпагой! Обо мне говорили всюду, и сердца женщин цеплялись за усы мои, как будто сам Купидон навострил их кончики!Рауль не мог удержаться от улыбки при этом забавном энтузиазме. Ла Роз продолжал:– Мои жертвы были бесчисленны! Я повсюду искал жестоких красоток и не мог найти! Согласитесь, какое несчастье! Товарищи мои, исключая бригадира, который был женат и ревнив, единогласно дали мне прозвание Ключа Сердец… Все шло к лучшему; дуэли и любовь не оставляли мне ничего желать; музыка и поэзия, со своей стороны, благоприятствовали мне, как вдруг в одно прекрасное утро полковник призвал меня к себе и объявил мне… что? Угадайте…– Что вас отставили, – сказал Рауль.– Именно.– Зачем?– Я задал себе тот же вопрос и припомнил, что особа, покровительствуемая нашим майором, интересовалась мною более, чем нужно… Это любовное приключение стоило мне немножко дорого; но что прикажете?.. Да здравствует любовь, несмотря ни на что!..– Но с тех пор чем же вы существуете?– Это тайна, даже для меня самого; не будем стараться проникнуть в нее…– Очень хорошо, – сказал Рауль. – Теперь я вас знаю так, как будто мы шли вместе каждый день десять лет кряду… Теперь поговорим…– Сколько хотите; только, разговаривая, надо пить.– Хотите ли вы, чтобы положение ваше переменилось?– Как вы это понимаете?– А вот как… мне кажется, что было бы не дурно, если бы карман ваш, в котором теперь пусто, был постоянно наполнен множеством шестиливровых экю и даже луидорами… Хотели бы вы этого?– Хотел бы я? еще бы!– В вас имеют нужду…– Во мне?– Или, по крайней мере, в таком бравом молодце, как вы.– Кому же я нужен?– Вы узнаете об этом, когда придет время и, разумеется, если мы сойдемся.– Чего же хотят от меня?– Вас назначат командиром нескольких бравых ребят.– А! придется воевать?– Да.– С кем?– Вам скажут после.– Хорошо. Но заплатят ли мне как следует?– По-королевски.– А кто заплатит?– Я.– Вы? – вскричал Ла Роз, бросив взгляд на потертый костюм Рауля. – Вы? – повторил он с возрастающей недоверчивостью.– Это вас удивляет?– Немножко.Рауль улыбнулся.– Я могу вас успокоить, – сказал он и вынул из кармана горсть золота.– Вот неопровержимые аргументы, – вскричал ослепленный Ла Роз, – теперь я убежден совершенно…– Есть у вас друзья?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48