Места вокруг углубления в полу были плотно заняты. Я узнала Хану
Ореина Орландиса, Родион с ее серебристой гривой - она сидела наклонив
голову и положив шестипалые руки на свой круглый живот, как бы оберегая
его - и Тирзаэла, говорящего с землей, посреди группы священников в
коричневых одеяниях, Эвален, Ромаре и саму Сутафиори.
Их светлая одежда и ножны мечей мерцали в полумраке. Сноп света с
появлением над горизонтом солнца упал через отверстие в куполе, осветил
запыленный воздух и оставил запыленный воздух и оставил верхние ряды
сидений в сумраке. Свет падал на темную кожу, светлые гривы, прически со
сложными переплетениями волос, на остроугольные ребра, сверкающие глаза,
поношенную одежду и быстро жестикулирующие руки.
Черное жерло колодца притягивало мой взгляд, и тут я вдруг заметила,
что смотрю прямо на Рурик Орландис.
Она опустила голову.
С ней обошлись неласково. Губы вспухли и кровоточили. Грязная сорочка
была разорвана, так что на позвоночнике виднелось место, до которого росла
грива. Ей не стали приковывать руку, и она с отсутствующим видом теребила
завязанный узлом пустой рукав, потирала культю своей правой руки. Ее ноги
на высоте лодыжек были скованы цепью.
Кожу ее лица, напоминавшую кожу рептилий, покрывали глубокие морщины,
выдававшие сильное напряжение.
Сначала говорила Эвален, затем Асше. Сутафиори и священники молча
слушали, как оба они рассказывали о событиях в Мелкати.
Как уже однажды, носившие юбки священники и сейчас наиболее ясно
показывали мне, что все они были чужими: ребра, острые, как киль корабля,
две пары грудных сосков, коротко подстриженные и сбритые гривы.
Люди из телестре Орландис, когда они говорили, могли бы по виду сойти
и за земных людей. Но это было моим старым заблуждением в отношении
Каррика.
Из солдат, бежавших вместе с Рурик, говорила только одна Хо-Телерит.
Она посмотрела на Сутафиори и сунула свои широкие руки за пояс,
обтягивавший ее тело выше талии.
- Заговор - это очень серьезно слово. Я - солдатка, и когда
"Однорукая"... когда Рурик Орландис была командующей, мне нравилось ей
подчиняться. Так же было, когда она покидала Таткаэр. - Женщина сменила
опорную ногу. - Но я не разоряла землю, Т'Ан Сутаи-Телестре, я не
поджигала ее. В Мелкати она сама первой выпустила первые стрелы, когда
заметила, что мы ей не подчинились. Некоторые из людей Орландис сделали то
же самое вслед за ней, но из нас - никто. Если бы мы знали, что это так
закончится, то не покинули бы города.
- Теперь довольно поздно искать себе оправдание, - сказала Сутафиори.
Затем повернулась к Курик бел-Олиньи и продолжила: - Было бы разумно с
вашей стороны, если бы об этом подумали и вы, посланница.
Женщина из Харантиша поднялась со своего места.
- Она силой завладела моим кораблем!
- В этом нет никакого сомнения; принадлежащие к народу колдунов
обращаются со своими инструментами в высшей степени небрежно, когда более
в них не нуждаются. Нет, не думаю, что вы помогали ей добровольно.
- Очень много говорилось о заговоре. - Бел-Оленьи убрала с глаз свою
обесцвеченную гриву. - Подумайте же о том, где рождаются подобные слухи. В
Коричневой Башне и в Цитадели, обе из которых не очень-то дружелюбно
настроены к Повелителю в изгнании. Предоставите ли вы мне компенсацию за
утрату корабля по вине Орландис?..
- Я предлагаю вам следующее, - ответила Сутафиори, - остаток этого
дня, чтобы вы покинули воды Южной земли, и преследование со стороны моих
кораблей до Кель Харантиша, если вы нее поспешите.
Группа из Харантиша после этого покинула купол, и Сутафиори некоторое
время совершилась со священниками, прежде чем продолжила говорить.
- Я всех выслушала, - сказала она, - а сейчас буду выносить приговор.
Рурик подняла голову.
- За золото народа колдунов... или за землю Мелкати?
- Слушайте меня! - Голос Сутафиори пересилил шум. - Вот мое решение:
телестре Орландис больше нет.
Все заговорили наперебой, некоторые запротестовали.
- Телестре Орландис больше нет, - повторила она. - Земля должна
пустовать, пока снова не придет в себя, а затем будет поделена между
соседними телестре. Что касается людей... Аширен, если они не предпочтут
какую-либо иную телестре, я приму в качестве н'ри н'сут Керис-Андрете. На
аширен нет вины.
Закричал ребенок, и его успокоили. Две другие женщины плача
склонились над еще одним ребенком.
- Что касается солдат и взрослых Орландис, то они должны быть изгнаны
из Южной земли сроком на год, по истечении которого могут вернуться в
телестре, которые примут их в качестве н'ри н'сут или в церковь. - Ее
взгляд скользнул по рядам сидений. - Для Ханы Ореина Орландиса,
разоблаченного как участника заговора, нет меньшего наказания, чем смерть.
Рядом со мной встал Блейз н'ри н'сут Медуэнин. Его покрытая шрамами
половина лица была обращена ко мне; я не могла понять его выражения. -
Т'Ан Сутаи-Телестре, здесь есть кое-кто, кто невиновен.
Не сводя взгляда с Орландис, Сутафиори сказала:
- Они взрослые. Она - их с'ан. Это было на них ответственности - на
общей ответственности - следить за тем, чтобы она не разрушила телестре.
- А как же быть с еще не родившимся? - Страстно желая быть
убедительным, Блейз указал на Родион. - Вы хотите, чтобы эти ни в чем не
повинные родились вне своей земли? Т'Ан... как вы это объясните потом
аширен?
- Тогда так: пусть они родятся в стране и будут приняты как н'ри
н'сут какой-либо телестре или церковью, после чего их мать должна отбыть
назначенное ей время ссылки. И, - добавила она примирительно, - я не
сказала, наемник, что в ссылку должна отправиться лишь она одна.
Блейз тяжело опустился на сидение рядом со мной. Невысокая
светлогривая женщина встала, со всей ортеанской грациозностью прошла вдоль
ряда сидений, остановилась и взглянула на то место, где сидела Рурик.
Темнокожая ортеанка встала. Цепь, которой были скованы ее босые ноги,
звенела на камнях.
- Итак, Далзиэлле? - спокойно спросила она.
- Чтобы это зашло настолько далеко... - задумчиво покачала головой
Далзиэлле Керис-Андрете, Сутафиори, Т'Ан Сутаи-Телестре. - Разве имело
когда-либо значение то, что вы были амари и в ваших жилах течет кровь
золотых? Вы были лучшей по владению мечом и самой искренней подругой...
- А разве это изменилось? - осведомилась Рурик. - Я вела игру с
небольшой помощью извне. Мелкати - бедная провинция, а что для нее сделала
Т'Ан Сутаи-Телестре? Меньше, чем я. А я была Т'Ан командующий и Т'Ан
Мелкати... Но вы пренебрегали помощью, какую я могла бы оказать вам за
несколько зери земли. Придет день, когда вы об этом будете сожалеть, т'Ан.
- Послушайте меня, - сказала Сутафиори. - Вы не умрете, вы будете
изгнаны из Южной земли на весь остаток вашей жизни, и вам выжгут на лице
печать изгнания... я сделаю это сама! Вас будут называть "Рурик амари", и
если нога ваша ступит на землю Ста Тысяч, то вы до конца жизни станете
раскаиваться в этом в мрачных подземельях Цитадели.
Желтые глаза непоколебимо смотрели на нее.
- Я думаю, что будете сожалеть об этом.
- Возьмите ее, - приказала Т'Ан Сутаи-Телестре, - или я убью ее
собственными руками.
Я не смотрела на то, как ее выводили.

- Вам не поручено отправляться бог знает куда, - раздраженно сказал
Дэвид Мередит. - Нам нужно отбыть отсюда самое позднее в седьмой день
четвертой недели, а сегодня у нас пятый день...
- Я присутствовала в качестве наблюдателя, вот и все.
- Что же вы там такое наблюдали, ради бога?
- Об этом я уже сама себе спрашивала. - Я предполагала две возможные
причины его плохого настроения: Хакстон, вероятно, расспрашивал его насчет
моего отсутствия, а сейчас, когда я, наконец, вернулась, не рассказала
всей истории. - Одному лишь богу известно, как мне написать об этом в
отчете. Это как раз одна из тех запутанных ситуаций, Дэвид. Да вам это,
конечно, знакомо.
Он рассеянно посмотрел на прикрепленную к двери кабинета карту Южной
земли: мозаика Ста Тысяч, дикие просторы по другую сторону Стены Мира -
"Может, дикарка все еще находится в Кирриахе?" - подумала я - и загадочные
символы на опустошенной местности, состоявшие из оплавленной скальной
породы, представлявшие собой Мерцающую Равнину.
- Я очень хорошо это знаю, - наконец ответил он. - Сложно объяснить
это Департаменту, этим ублюдкам, никогда не покидавшим Земли.
В его тоне была нескрываемая горечь. Я с удивлением посмотрела на
него.
Я постепенно забыла, что кто-то еще кроме меня в Департаменте мог
иметь приобретенные в чужих мирах странности, и рассматривала его только
как незванного гостя. "Кто же он, этот Мередит?" - спросила я себя.
- Мне еще нужно обсудить некоторые моменты с Элиотами; большую часть
второй половины дня я проведу у них, внизу. - Он бросил на мой письменный
стол смятый лист бумаги. - Что касается меня, то не требуется упоминать об
этом деле в отчете. Я замещал вас, пока вы были больны. Но больше не
выкидывайте таких номеров.
Когда он ушел, я расправила лист. Это был мой отказ от выполнения
обязанностей посла. Я долго смотрела на него, прежде чем, наконец,
порвала.

- Кристи? - Марик просунула голову в дверь кабинета. - Что
случилось... вы больны?
- Я смертельно больна из-за чего-то. Не знаю точно, что это. - Я
прекратила теребить повязку на покрытой мозолями руке и встала, после чего
у меня вырвался стон. - Давай попьем чаю. Нет-нет, садись. Я его заварю
сама.
Она, тем не менее, прошла за мной на кухню, где в старой железной
печке горел небольшой огонь.
"Она все еще молодая девушка", - подумала я, глядя на эту юную,
невысокого роста, ортеанку со смуглой кожей, и вспомнила строптивого и
испуганного ребенка, которого ко мне в качестве л'ри-ан привел когда-то
Халтерн.
Дамари-На-Холме, Корбек, Стена Мира... А сейчас вот она ходила с
мечами Телук и вела себя поразительно естественно, как это свойственно
молодым жителям Южной земли.
- Что ты будешь делать? - спросила я. - Вернешься в Салатиэл?
- Еще нет. - Она взяла чайные чашки. Я говорила с Халтерном н'ри
н'сут Бет'ру-эленом. Он говорит, что, может быть, оставит меня при дворе,
при послах Короны.
Ее темные глаза прикрылись белыми мембранами, и мне было неясно,
удовольствие или беспокойство они выражали. Одна из ее паукообразных рук
легла на рукоятку меча.
- Он говорит, что у меня есть некоторый опыт.
Моя рука дрожала, и я пролила чай, не к месту засмеявшись.
- Ну, что же, тебе придется слушать его, при условии, что это будет
так, как ты захочешь.
- Думаю, что да. - На ее лице отразилось сомнение. - Но я еще не
принадлежу к такширие... Не знаю, следует ли мне об этом говорить вам,
Кристи.
- Что говорить?
- О том, что сегодня произошло в доме-колодце. - Она грациозно пожала
плечами. - Я не подруга Орландис, с чего бы мне передавать ее сообщения...
Она спросила, не придете ли вы к ней. Думаю, сейчас она находится в
Цитадели. Я не знала, говорить ли мне вам об этом или нет.
- Тебе всегда нужно рассказывать мне о подобных вещах.
Звонок и чисто пробил над освещенным солнцем городом колокол, отмечая
середину второй половины дня.
- Вы пойдете?
- Ты можешь сразу седлать Ору, - ответила я; - я поеду в Цитадель и
поговорю там с людьми. Этим я ей, по крайней мере, еще обязана.
- Она выразила желание, чтобы вы посетили ее. Понимаю. - Эвален
скрестила руки. В падавшем через отверстие в крыше свете ее грива казалась
серебристой, а глаза блестели, как стекло. Каменные стены Цитадели дышали
холодом. - С'арант, это не было бы разрешено жителю Южной земли и,
пожалуй, никому из иностранцев, но моя мать и Орландис... Если желаете, то
можете недолго поговорить с Рурик-амари.
- Речь идет о ее желании, а не о моем. Но я поговорю с ней.
- Вас отведет туда Ромаре, - сказала она и позвала секретаря.
Остерегайтесь сделать больше, чем просто поговорить с предательницей.
Молодой секретарь проводил меня вниз по каменным лестницам и
коридорам, где по гладким стенам, высеченным в скальной породе, стекала
вода, сконденсировавшаяся из воздуха, и в холодном воздухе от дыхания
образовывался пар. Мы миновали запертые двери, прошли по винтовым
лестницам внутрь скалы, на которой была сооружена Цитадель, и прошагали
мимо небольших комнат, в которых возле чаш с тлеющими углями грелись и
играли в охмир стражники.
Меня вежливо, но решительно обыскали, прежде чем разрешили доступ в
находившееся еще дальше и глубже другое охраняемое помещение.
В нем за столом сидела Рурик. Она поднялась, увидев меня.
В комнате рядом с нею находилось пятеро ортеанских охранников. Ромаре
остановился в двери. Это было крошечное помещение, где не было возможности
уединиться. За нами наблюдали прикрытые перепонками внимательные глаза.
- И что же, черт возьми, вы надеетесь от меня услышать? - выпалила я
наконец.
Она прислонилась к стене и выдала знакомую мне улыбку. Я
почувствовала большое желание ударить ее. Она дала мне понять, какие
симпатии я все еще испытывала к ней.
- У меня есть одна удивительная идея... Далзиэлле большей частью уже
сформулировала ее, но то, чего она не упомянула, прекрасно дополнили моя и
ее дочери. - Она откинула свою черную гриву в сторону от повязки и
самоуверенно посмотрела на меня. Мне вспомнилось, что сказала Сутафиори:
выжечь клеймо и изгнать.
Стоя я чувствовала себя неуютно, поэтому села напротив нее.
- Сегодня вечером я отправлюсь, сказала она. - В порту стоит корабль,
который доставит меня к Покинутому Побережью. А вы плывете к восточным
островам?
- В седьмой день. Надеюсь, что застану "челнок".
- "Челнок". - Она повторила это слово, и оно странно слышалось из ее
уст с ортеанским произношением. Это означает более далекое изгнание, чем
мое.
- Я не сделала ничего, что лишало бы меня возможности вернуться. О,
это некорректно с моей стороны, я знаю, - сказала я. - Да и почему я
извиняюсь?
Она икнула. В ее облике не ощущалось никакого беспокойства, глаза
оглядывали камеру, лишенную окон.
Почти про себя она сказала:
- Я бы хотела посмотреть на город.
- Я в это не верю, - сказала я. - Все время, когда мы ехали в Корбек,
а затем в Ширия-Шенине и сейчас... Думаю, что не понимаю этого.
Мигательные перепонки прикрыли ее глаза, не имевшие белков, и те
показались мне звериными, чужими и непостижимыми.
- Почему вы приплыли в Мелкати? - спросила я.
- Я хотела... не знаю.
- Мои ошибки вас не касаются. - Ее рука, темная, с ромбовидным
рисунком, пробежала по пустому поясу. Она тряхнула головой. - Мне было бы
проще справиться с таким послом, как Хакстон, Керри или этот врач Адаир.
- Скажите мне одно, - предложила я. - Вы приказали убить Канту
Андрете или Бродин сказал правду?
- Бедняга Хараин... - Она подняла голову. - Разве не говорится, что
истинным участником всех игр является случай? Это верно.
Тишину нарушали сухое покашливание Ромаре и негромкое постукивание
фишек, доносившееся из угла, где вокруг чаши с углями сидели стражники.
- Почему вы хотели, чтобы я навестила вас?
- Я хотела знать, придете ли вы. Кристи, вы понимаете меня лучше, чем
люди моей расы. Не угодно ли было Богине, чтобы обе мы родились не в том
мире? Как вы думаете? - Она несмело улыбнулась. - Есть много миров, а вот
этот - один из самых небольших. Однако это не столь важно; теперь я
покидаю здесь все, и даже если вас опять направят сюда, мы больше не
встретимся. Таким образом, я только хотела с вами попрощаться.
- Что вы будете делать?
Она удивилась.
- Я выжила с помощью рассудка, когда еще была аширен-амари; не
пропаду и теперь.
Ромаре дал мне понять, что пора уходить. Я встала. Тут мне пришла в
город мысль.
- Вы думали о Касабаарде?
- О городе Коричневой Башни? Не думаю, что там желали бы моего
появления.
- Чародей не вмешивается во внутренние дела Южной земли. Во всяком
случае, он меня в этом заверил.
- Посланница... - сказал от двери Ромаре.
- Я подумаю об этом. На Покинутом Побережье много городов, - сказала
Рурик с печальной улыбкой. Я вспомнила, что она была готова уплыть вместе
с бел-Олиньи. - Да пошлет вам Богиня безопасный путь, Кристи.
Я не могла оценить, несколько искренней была ортеанка. Затем меня
снова провели тем же путем и снова обыскали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67