Движение толпы так сильно вытеснило меня вперед, что я могла бы
прикоснуться к ним, когда они проходили мимо. Морской ветер развевал их
распущенные белые гривы, в которых торчали бронзовые и золотые булавки. Их
кожа отливала золотистым блеском.
Их выход был таким впечатляющим, что прошло некоторое время, прежде
чем я поняла, что они путешествовали по той же грязной земле, что и мы, и
что дышали они тем же затхлым воздухом грязного порта, что и мы. Они были
в грязи, на туниках виднелись пятна от пищи, их голоса звучали грубо. Их
коричневые глаза высокомерно глядели на людей Морврена.
Я ожидала увидеть золотые глаза. На некоторых обесцвеченных гривах
можно было заметить темные корни волос.
- Метисы, - сказал мне на ухо Блейз. - Из Кель Харантиша.
Подождите здесь.
Он исчез внутри здания, пока толпа с любопытством смотрела, как люди
из Кель Харантиша шли по набережной, а затем скрылись из виду.
Когда он снова появился, я без видимой причины почувствовала какое-то
раздражение. Может быть, это была реакция на золотых. Мы вернулись в
общественный дом возле доков, чтобы пообедать и поговорить о новостях
Блейза.
- Есть два корабля, где готовы взять с собой пассажиров, - сообщил
он, - и еще два, где требуются матросы. Это мы могли бы попробовать
сделать, если вы когда-нибудь приобрели опыт плавания под парусами. Все
четыре корабля выйдут в море еще до конца этой недели.
- Я не морячка. Какова плата за проезд в качестве пассажира?
Я слушала, как он перечислял все, из чего складывалось стоимость
проезда. В этой части общественного дома, походившей на ресторан, было
чище и светлее, чем в большинстве свободных портов.
Дождь стал слабее, и временами сквозь грязные стекла окон проникал
бледный солнечный свет.
На мое плечо легла чья-то рука.
- Что за...
- С вами ничего не случится, т'ан, мне нужно лишь поговорить с вами.
Охватившее меня состояние тревоги почти ушло, но сменилось новым
беспокойством. Это был темнокожий мужчина в моряцких брюках. "Он с одного
из стоящих здесь на якоре кораблей", - подумала я. Да, его акцент
показался мне незнакомым. Солнце белыми полосами освещало его покрытые
шрамами ребра, грудь и увешанную какими-то шнурами шею. Его лицо от лба до
рта скрывала кожаная маска, а грязная грива была небрежно заплетена.
- Чего вы хотите?
- Дайте мне вашу руку.
- Об этом не может быть и речи.
Его губы растянулись в улыбку. Что-то темное и пронизывающие
скрывалось за прорезями для глаз. Я не могла их разглядеть. Но они видели
мои.
Он сказал:
- Я принес вам сообщение от Чародея. Оно предназначено женщине,
рожденной в ином мире.
У Блейза в левой руке был харур-нацари, но я не видела и не слышала,
как он вынул его из ножен. Я опустила руки под стол, чтобы их не было
видно, и нащупала акустический парализатор под своей туникой.
- Сообщение от Чародея? - повторила я.
- В нем говорилось следующее: "Посланница, весенняя погода делает
поездку небезопасной. Если вы сядете на корабль, то можете быть уверены,
что вас будут рады видеть в Коричневой Башне."
Это все.
- Подождите, - сказала я, когда он повернулся, чтобы уйти, - как...
как вы меня нашли?
- Каждый, кто в это время года покинул город, нес с собой такое
сообщение. - Снова появилась улыбка без глаз. - Если вы были здесь, то
должны были когда-нибудь прийти в контору начальника порта. Оттуда я и
проследовал за вами.
- Вы знаете, кто я?
- Мне известны признаки, по которым я могу вас узнать, и слова,
которые привлекают ваше внимание. Меня научила этому Башня, т'ан, а других
ответов у меня нет.
Он исчез, и я заметила, что моя рука судорожно сжимала парализатор.
Когда я разжала руку, на нем остался светлый отпечаток.
Блейз вложил свой харур-нацари обратно в ножны и с шумом выдохнул
воздух.
- О, Мать-солнце! Сейчас вами заинтересовался еще и Чародей, Кристи?
- В голосе его слышался ужас. - Касабаарде - это неблагочестивое место, и
ему нельзя верить. Если бы я был на вашем месте...
- Что тогда?
- Я сначала покончил бы с одной неразберихой, прежде чем окунуться в
следующую.

В общественном доме можно было кое-что достать. Я попросила пергамент
и палочку для письма, и мне принесли и то, и другое.
Это место с названием Касабаарде уже дважды находило меня и
передавало мне послание. Уже только для того, чтобы удовлетворить свое
любопытство, я хотела узнать, как такое было возможно. И кроме того... Я
старалась придать своим мыслям разумный ход.
Было бы разумно на некоторое время покинуть Южную землю.
Было бы разумно сменить место своего пребывания; чем больше контактов
имел бы Доминион на этой планете, тем было бы лучше. В особенности тогда,
когда мы не пользовались благосклонностью у Ста Тысяч.
"Или я только занимаюсь тем, что обеспечиваю рациональность своей
трусости? - спрашивала я себя. - Может, я просто страшусь перед мыслью
вернуться в Таткаэр? Да, конечно. "Но это, в конце концов, не придавало
значительности другим причинам.
Я лихорадочно написала письмо, сложила пергамент и запечатала его.
Подняв голову, я увидела, как откинулся назад Блейз, притопывая ногами по
полу; он изнемогал от нетерпения.
- Мы едем в Касабаарде? - спросил он.
- Я еду. А вы отправитесь в Таткаэр. Это письмо может приложить к
моему отчету, оно будет дополнением, чтобы они знали, что я предпринимаю.
Разумеется, вы вручите эти документы только одному из членов ксеногруппы и
никому иному. Если же кто-нибудь спросит обо мне, то вы не знаете, где я.
Он побурчал что-то себе под нос, потом согласно кивнул.
- Сейчас вы думаете, как житель Южной земли.

Башня оказалась высоким пилоном, поднимавшимся из моря и
устремлявшимся в ясное небо. Когда мы подплыли ближе, я попыталась
определить высоту и несколько раз проверила свой результат, увидев здание,
построенные у ее подножья. Она имела высоту небоскреба. Но нет, она была
даже выше. А когда ее осветило солнце, то обнаружилось, что сооружена она
была из серо-голубого камня, типичного для архитектуры Золотого Народа
Колдунов.
- Ворота Башни, - со скучающим видом сказал Блейз, - туда заходит
много кораблей.
Теперь мы подплыли еще ближе, и Башня казалось уже устрашающе
высокой. Судно бросило якорь в ее тени.
Сейчас я смогла разглядеть, что это не была просто башня без
каких-либо особенностей. Примерно на трети ее высота из нее выступало
какое-то тонкое, как нить, горизонтальное образование.
Оно ровно тянулось над морем на юг. Через определенные промежутки
вверх поднимались опоры, бесшовно соединяясь со всей конструкцией.
- Боже мой, - сказала я, - да не мост ли это?
Человек из Медуэнина ухмыльнулся.
- Расрхе-и-Мелуур, - сказал он. - Это известно также под названием
"Моста". Я ездил по нему до Золотой дуги и Каменного огня. Говорят, по
нему можно без труда добраться и до Касабаарде. Касабаарде... Этот город,
если мне не изменяла память, находился, по меньшей мере, в двухстах зери
отсюда.
- Он перекрыт, - сказал Блейз и сложил вместе ладони, изобразив
полукруг, чтобы показать, что имел в виду форму цилиндра, - но ненадежно.
Можно, мне спросить насчет кораблей?
- Что? Да, сделайте это.
Вероятно, мост проходил по цепи островов, являвшихся архипелагом
Касабаарде. Для того, чтобы сконструировать подобное, требовалось
технические возможности, которые казались не только головокружительными,
но и - если иметь в виду, что все это существовало тысячелетия вселяли
некоторый ужас.
Наконец я заключила соглашение с владельцем одного судна не более
рыболовного катера, - который изъявил готовность доставить пассажиров на
другой конец архипелага. Поскольку я спешила, то заплатила ему даже
больше, чем, собственно, требовалось.
Жители Свободного порта имели очень точное представление о частной
собственности, потому что, вероятно, поддерживали контакты за пределами
Ста Тысяч. Выраставшая из этого при случае нечестность больно напоминала
мне Землю.
- Вы могли бы нанять кого-нибудь другого, чтобы он доставил отчет в
Таткаэр, - сказал Блейз. Его глаза прикрылись перепонками в ярком
солнечном свете.
Со мной были мой узелок и джайанте, и мне больше ничего не
оставалось, как взойти на борт.
- Кому же иному я могла бы это доверить?
Он протянул руку, пожал мою, быстро кивнул и зашагал прочь по пирсу.
Я поднялась на борт "Мохового сокола".

Чем дальше движешься на юг, тем раньше наступает весна. Все эти
острова, у которых мы бросали якорь, казалось, хвастались пышным
великолепием своей листвы зиира и цветущего лапуура. Во время ханиса и в
первые недели дуресты штормы часто вызывают наводнения, но "Моховому
соколу" выпало столь спокойное и лишенное каких - либо происшествий
плавание, что у нас не было никакого иного занятия, как днем наблюдать за
проплывающим мимо архипелагом, а безоблачными ночами, когда не спалось,
любоваться вихрями звезд.
На "Моховом соколе", кроме меня, было трое пассажиров: женщина с
Покинутого Побережья, плывшая в Кварт, и двое одетых с головы до ног во
все красное мужчин, говоривших на непонятном мне языке. Поскольку они были
ортеанцами, они играли в охмир.
В каютах было тесно и темно; мы все время проводили на палубе, чуть в
стороне от мест, где работали члены команды, и играли в охмир. По
прошествии первых нескольких дней не было ничего нового.
Мы входили в более теплые южные воды. Судно делало остановки, чтобы
принять или выгрузить груз: вино посуду и семена. Погода позволяла ходить
в одной рубашке, и мы устраивали короткие экскурсии по островам.
Небо становилось все бледнее, солнце припекало все сильнее, и все
время пилоны Расрхе-и-Мелуур бросали однообразные тени на монотонные
волны.
Мы неспешно плыли все многие дни ханиса и даже захватили вторую
неделю дуресты, но однажды я проснулась под белым и беспощадным солнечным
светом. На юге виднелась темная линия.
- Береговая линия Касабаарде, - сказала женщина с Покинутого
Побережья.

24. КОРИЧНЕВАЯ БАШНЯ
Солнце с блеском отражалось в озере, которое, казалось, состояло из
битого стекла. Находившуюся по эту сторону береговую линию покрывал
серо-зеленый пух. Вдали, на юге, виднелись казавшиеся призрачными
темно-коричневые горы; покинутые всеми лунные ландшафты и пустыни
неизвестного происхождения на удалении не менее пятидесяти зери.
Мы плыли к высокому пилону, обозначавшему конец моста
Расрхе-и-Мелуур.
У меня в глазах замелькали цветные пятна. Я ушла под палубу и стала
протирать свои покрасневшие от раздражения глаза. Хотя я уже давно
покрылась загаром, с меня начинала слезать кожа. Те дни, когда воздух был
насыщен парами, были еще терпимы; сейчас же когда защитная дымка
рассеялась, не имелось ни малейшей возможности укрыться от жгучих лучей
звезды Каррика.
"Если здесь так уже во время дуресты, - подумала я, - то мне не
хотелось бы находится тут в период меррума."
Скрипело дерево, шуршали волны, щели в палубе пропускали солнечный
свет, который жег, как расплавленный металл. Когда я упаковала свои
пожитки, корабль уже стоял на якоре, и другие пассажиры сходили на берег.
Я заплатила корабельщику вторую половину условленной суммы и тоже
покинула судно.
Берег был совершенно плоским. Вдоль длинного пирса катились повозки.
Он был покрыт слоем мелкого белого песка толщиной с палец. Я ощутила песок
на зубах, почувствовала металлический вкус Касабаарде. Женщина с
Покинутого Побережья и оба ортеанца в красных одеяниях стояли впереди меня
перед стеной из кирпича-сырца, в которой открылось несколько ворот в
город.
- Вы хотите войти в торговый город или во внутренний? - спросила
женщину с Покинутого Побережья жительница Касабаарде средних лет. Она
говорила на торговом языке, упоминавшемся в книгах, которые я изучила: с
ним я была знакома достаточно хорошо, чтобы изъясняться.
- В торговый город, - ответила женщина.
- Тогда проходите.
Книги были полны информации о торговом городе. О внутреннем городе в
них, однако, не говорилось ничего кроме того, что там стояла Коричневая
Башня.
- Вы хотите войти в торговый город? - Касабаардка тщательно оглядела
меня. - Или во внутренний?
- Во внутренний город. - Я говорила слегка понизив голос.
Молодой человек загородил мне копьем дорогу. У всех в группе
стражников были ярко - рыжие гривы и бледная кожа жителей Покинутого
Побережья. Их одежда состояла из туник, перехваченных в поясе шнуром.
Обуви на ногах не было.
- Прикоснитесь к земле, - приказала командирша. На ее голых руках
были белые пятна, а на кистях рук проступали старческие жилки. Как и у
других, ее лицо скрывала маска.
Так требовал обычай; я встала на колени и положила руки на землю,
иссушенную солнцем, потом снова поднялась. Другая женщина предложила мне
серую керамическую чашу, наполовину наполненную водой. Они смотрели на
меня с нетерпением. Я сделала глоток, надеясь при этом не получить
какую-нибудь инфекцию. Жидкость не имела вкуса.
- У вас есть острое оружие? - спросила женщина согласно ритуалу.
- Да, нож.
- Он будет возвращен вам, когда отправитесь в обратный путь, -
сказала она и приняла его у меня. Теперь копье не преграждало мне дорогу.
Под нижним краем маски на лице женщины появилась улыбка. - Джайанте можете
оставить при себе, Добро пожаловать. Я провожу вас до ворот внутреннего
города.
- Я ищу общественный дом, - сказала я, когда мы шли вдоль стены.
Солнце, яркое до боли в глазах, сильно нагрело белый песок и глиняные
стены. - Или какое-нибудь другое пристанище.
- Вы можете остановиться в любом ордене.
- Где-нибудь, где это подешевле. Денег у меня не много.
- Деньги вам не потребуются. - Мне показалось, что в ее сухом голосе
прозвучала насмешка. Но я не была в том уверена, потому что не могла
видеть ее глаз. - Пища, напитки, одежда и жилище во внутреннем городе
предоставляются бесплатно.
Я старалась приноровиться к ее очень медленному шагу. Наконец мы
подошли к низкому домику привратника.
- Вы хотите сказать, для жителей Касабаарде?
- Нет, для всех. Для любого, кто сюда приходит.
- Вы имеете в виду, что кто-либо, придя сюда, может попросить и
получит пищу и жилище?
- Да, конечно.
"Этого не может быть!" - внутренне запротестовала я. Мы вошли в домик
привратника. После слепившего меня снаружи солнца я ничего не могла
разглядеть внутри. Потом, когда мои глаза постепенно привыкла к новым
условиям, я увидела, как касабаардка передала мой нож какому-то другому
мужчине. Здесь был настоящий склад оружия. Мужчина составил опись мох
вещей.
- Все, что вам принадлежит, вы можете взять с собой, - сказала
ортеанка и сняла свою маску. "Значит, она представляет собой лишь защиту
от солнца?" - спросила я себя. У нее были худощавое лицо и светлые как
вода глаза. - Что же касается нашей собственности... то вы сможете взять
ее не больше, чем сможете унести на спине или в желудке.
Я покачала головой. Это явно веселило женщину. Она, наверное, уже
много раз наблюдала подобную реакцию чужестранцев.
- Это не... - Я не хотела ее обидеть, поэтому начала снова: - Разве
не случается так, что люди приходят сюда и снова исчезают, ничего не
делая, чтобы заработать себе на жизнь?
- А разве это так плохо? - Она наклонилась над описью, которую
составлял мужчина, и подала мне знак открыть мой мешок. У меня не было
выбора. Она продолжала: - Здесь могут жить все, хотя никто не становиться
богатым. Заботиться об этом - задача ордена в торговом городе. Мы
разместим вас и накормим. Если захотите, то можете работать в поле или в
городе. Если нет, то можете этого не делать.
- Люди не могут просто ничего не делать!
Ее прикрытые перепонками глаза внимательно смотрели на меня. "Она
воспринимает меня как личность, - вдруг подумала я, - а не просто как
чужестранку."
- Почему же нет? - мягко сказала она. - Если они не работают
физически, то тогда, может быть, усваивают что-нибудь полезное из того,
чему учат ордена, или познают свою собственную истинную сущность. То, что
мы даем - это время. Время для поисков самого себя или для праздности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67