Щеки Луизы вспыхнули.
- Но зачем?
- Ну, во-первых, я уже неделю не видел Эрнана и решил сегодня
навестить его - ведь грешным делом я думал, что он находится в отъезде. А
во-вторых, я отослал Жакомо, чтобы остаться с вами наедине.
- Да?.. - Девушка еще больше смутилась. - Вы... Вы хотите остаться со
мной наедине?
- Мы УЖЕ остались наедине, - уточнил Филипп, смело обнял ее и привлек
к себе. - Согласись, милочка: как-то неловко целоваться в присутствии
слуг.
- О боже! - только и успела прошептать Луиза, прежде чем их губы
сомкнулись в долгом и жарком поцелуе.
Потом они сидели, крепко прижавшись друг к другу. Голова Луизы
покоилась на плече Филиппа, а он, зарывшись лицом в ее волосах, с
наслаждением вдыхал их пьянящий аромат, чувствуя себя на седьмом небе от
счастья. Филипп много раз целовался с девушками и сжимал их в своих
объятиях, но еще никогда не испытывал такого блаженства, как сейчас. И тут
он понял, что нисколько не страшится близости с Луизой; он жаждет этого,
он просто сгорает от нетерпения поскорее овладеть ею и познать ее. Теперь
он не боится разочароваться в любви, потому что в настоящей любви
невозможно разочароваться.
- Сколько тебе лет, дорогая? - спросил Филипп.
- Пятнадцать.
- А мне только четырнадцать... Но это не беда, правда?
Луиза погладила его по щеке, затем нежно прикоснулась губами к его
губам. Глаза ее сияли от восторга.
- Это не имеет значения, милый. Я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, Луиза. Я так тебя люблю! - Филипп бережно
опустил ее на траву, скинул с себя камзол и склонился над ней. - Знаешь, -
произнес он с таким виноватым видом, будто признавался в каком-то
неблаговидном поступке, - у меня еще не было женщин. Честное слово! Ты...
ты моя первая, моя единственная...
Луиза вдруг всхлипнула и задрожала.
- Господи! - прошептала она, поняв, что сейчас произойдет. -
Господи...
- Что с тобой, родная? - всполошился Филипп. - Почему ты плачешь? Ты
сомневаешься, что я люблю тебя?
Луиза рывком прижалась к его груди.
- Я знаю, мы не должны...
- Почему? Разве ты не любишь меня?
- Люблю, но...
- Ты боишься? - спросил Филипп. Только с некоторым опозданием ему
пришло в голову, что она может страшиться близости с ним, как он страшился
близости с другими девушками. - Ты боишься разочароваться во мне?
Луиза немного отстранилась и удивленно посмотрела на него. Взгляд ее
выражал непонимание - то самое непонимание, которое неотступно следовало
за ними всю их недолгую супружескую жизнь.
- Я не боюсь разочароваться в тебе, - мягко сказала она. - Ведь мне
не с кем тебя сравнивать. Я боюсь... просто боюсь...
- Боишься, что я не люблю тебя? - вдруг осенило Филиппа. - Что я
только притворяюсь, изображая любовь? Что я просто хочу соблазнить тебя?
Ты не веришь мне?
Луиза покачала головой.
- Я верю тебе. Верю...
- Тогда почему ты такая грустная? Почему в глазах твоих слезы?
Луиза обречено вздохнула.
- Это от счастья, милый. Вправду от счастья... и от страха. Я боюсь,
но не чего-то конкретного, а просто потому, что мне страшно. Страшно и все
тут, ведь это так естественно. - Она перевела дыхание, набираясь
храбрости. - И, пожалуйста, не спрашивай ни о чем. Лучше поцелуй меня.
Филипп заглянул вглубь ее прекрасных карих глаз и будто растворился в
них целиком. В этот момент весь окружающий мир перестал существовать для
него. На всем белом свете были только он, она и любовь, соединившая их
неразлучными узами. Любовь, которую он так долго ждал и которая, наконец,
пришла.
"Люблю!" - шептали его губы.
"Люблю!" - стучало его сердце.
"Люблю!" - пело все его существо.
Он познавал любовь. Ему еще предстояло испить эту чашу до дна -
радость и горечь, муку и наслаждение, боль и блаженство, надежду и
отчаяние...

6. МУЖЧИНА
Солнце клонилось к закату. Филипп лежал, растянувшись на траве, и
бездумно глядел в небо. На его груди покоилась голова Луизы, ее волосы
щекотали ему шею и подбородок, но он не убирал их - щекотка была приятной.
И вообще, все связанное с Луизой было ему приятным. Филиппу казалось, что
он не лежит на земле, а парит в воздухе. Все его тело охватывала сладкая
истома, мысли в голове путались, порой устремляясь в самых неожиданных
направлениях, но над всем этим доминировало всепоглощающее чувство
спокойного и безмятежного счастья.
В том, что он испытал с Луизой, было нечто фантастическое. Его
ощущения не поддавались никакому анализу, их невозможно было разобрать по
косточкам и разложить по полочкам. Теперь-то Филипп понял, что нет и быть
не может ответа на вопрос: "Что такое любовь?", ибо она - один из
абсолютов бытия, явление такое же безусловное, как рождение и смерть, это
одно из таинств жизни, и пытаться описать его так же бессмысленно, как
объяснять, почему через две точки на плоскости можно провести лишь одну
прямую. Банальный акт физической близости оказался чем-то несравненно
более значительным, чем просто плотское удовлетворение душевных порывов.
После этого Луиза стала для Филиппа не только дорогим и родным существом,
но как бы неотъемлемой частичкой его самого, кровью и плотью его...
Луиза заворочалась и подняла голову.
- Кажется, я задремала, - сонно сказала она, моргая глазами. - Я
долго спала?
- Нет, дорогая, - ласково ответил Филипп. - Самую чуточку.
- Это сколько?
- Ну, четверть часа, максимум - полчаса.
Луиза тяжело вздохнула и крепко прижалась к нему.
- Что случилось? - спросил Филипп. - Почему ты вздыхаешь?
- Да так, ничего. Просто... просто я думаю...
- О чем?
Она снова вздохнула.
- Ну как ты не понимаешь?! Я думаю о том, что произошло.
- А-а!.. Однако чем ты встревожена? Ведь все было прекрасно,
замечательно, великолепно... Или нет? По-твоему, я сделал что-то не так?
- Ах нет, Филипп, не в том дело. Вовсе не в том.
- А в чем?
С минуту Луиза помолчала, прежде чем ответить.
- Мне очень неловко, ужасно неловко. Что подумает мой кузен? Что
подумают мои родные? Что подумают все остальные? Вчера Эрнан рассказывал
мне про тебя и вполне серьезно заявил, что боится знакомить меня с тобой.
Ему-де стыдно будет смотреть в глаза моим родителям, если ты соблазнишь
меня.
Филипп поднялся и сел на траве.
- Так вот ты о чем! - наконец дошло до него. - Вот что тебя
беспокоит!
- Ну да, - в смятении кивнула она. - Это меня и беспокоит. Но только
не подумай, что я сожалею, дорогой. Я ни о чем не сожалею. Ни о чем...
Филипп наклонился к ней и поцеловал ее в губы.
- Глупышка ты моя! Как плохо ты обо мне думаешь. Ведь я люблю тебя и
хочу на тебе жениться.
Луиза вздрогнула и недоверчиво поглядела на него.
- Жениться? - переспросила она. - Ты хочешь жениться на мне? Ты не
шутишь?
- Никаких шуток! Завтра мой духовный падре Антонио обвенчает нас, и
мы станем мужем и женой. Ты согласна?
- О боже! - в растерянности прошептала Луиза. - Боже... Это так
неожиданно...
- А ты думала, я просто хотел поразвлечься с тобой?
- Ну, вообще-то... Вообще-то я думала, что между нами такая
разница...
- Это несущественно, милочка, - заявил Филипп с такой
безаппеляционностью, как будто сам был не до конца в этом уверен и
страстно желал убедить себя в собственной правоте. - Все это кастовые
предрассудки. Раньше я разделял их... пока не встретил тебя. Теперь-то я
понимаю, что грош им цена в базарный день. Теперь я понимаю Эрнана, и его
отца... Да что и говорить! Я жить без тебя не могу, я хочу, чтобы ты
всегда была рядом со мной, и если ты откажешься по своей воле выйти за
меня замуж, я силой женюсь на тебе.
В глазах Луизы заплясали лукавые чертики.
- И как ты это сделаешь? - игриво спросила она.
- А вот как! - Смеясь, Филипп опрокинул ее на траву и осыпал ее лицо
поцелуями. - Попробуй только отказать! Я зацелую тебя до полусмерти и на
руках понесу к алтарю.
Луиза тоже рассмеялась, и они долго целовались и ласкали друг друга,
пока вконец не выдохлись.
- Так ты согласна? - спросил Филипп, положив голову ей на колени. -
Ты станешь моей женой?
- Да, конечно, я согласна. И мои родители не станут возражать. Ах!
Они будут так рады за меня, так счастливы... Но согласиться ли твой отец?
Филипп нахмурился.
- Отцу моя судьба безразлична, - после короткой паузы ответил он. -
По нему, так лучше бы я вообще не рождался. Думаю, ему будет все равно, на
ком я женюсь. Но даже если он воспротивится... В конце концов, мне уже
четырнадцать лет, я совершеннолетний и могу распоряжаться своим будущим по
собственному усмотрению, ни с кем не считаясь, не спрашивая ни у кого
позволения.
- Даже у папы Римского?
- Даже у папы. - Тут Филипп усмехнулся (не без грусти, надо сказать).
- Мой титул первого принца принимают всерьез только гасконцы, это тешит их
самолюбие. А так никто не сомневается, что у короля Робера будут дети -
ведь ему еще нет двадцати, а королеве Марии и того меньше... Галльский
престол мне не светит, это всем ясно, и у Святого Отца нет причин
вмешиваться в мою личную жизнь... Гм. Или почти нет, - добавил он,
вспомнив о своих претензиях на родовой майорат. - Но в любом случае наш
папа Павел сто раз подумает, прежде чем объявить недействительным уже
свершившийся брак. А мы обвенчаемся завтра же. Свадьбу сыграем,
разумеется, у Эрнана, потому что в Тарасконе отец наверняка этого не
позволит. Жаль, конечно, что я не смогу пригласить всех своих друзей, но и
медлить со свадьбой я не хочу.
- Почему? - спросила Луиза.
Филипп немного помедлил, затем откровенно признался:
- Из-за тех же друзей. Далеко не все из них будут в восторге, что я
женюсь на тебе. Эрнан, конечно, не станет возражать, да и Симон де Бигор
будет рад - ведь он влюблен в Амелину; а вот остальные, особенно Гастон...
В общем, все они будут против.
- Понятно, - хмуро произнесла Луиза. - Что ж, вскоре тебе придется
столкнуться с их всеобщим негодованием. Сегодня же. Или, в крайнем случае,
завтра.
- Что ты имеешь в виду?
- То, что сказала. К твоему сведению, почти все твои друзья гостят
сейчас в Кастель-Фьеро.
- Да ну! - Филипп изумленно вскинул брови. - И кто же?
- Их очень много. Человек шестьдесят, а то и семьдесят.
- Ого! Ничегошеньки! А я об этом понятия не имею. Странно, очень
странно... И когда они прибыли?
- Большинство вчера вечером, некоторые днем раньше, да и сегодня
утром, перед моим отъездом на прогулку, заявилось еще несколько гостей.
Филипп покачал головой.
- Ну и дела! Эрнан определенно что-то замышляет. А если в это замешан
и Гастон...
- То есть граф Альбре?
- Ты его знаешь?
- Вчера Эрнан познакомил нас.
- Стало быть, и он сейчас в Кастель-Фьеро?
- Да.
- А его сестра?
- Амелина? Увы, но я вынуждена огорчить тебя - ее нет.
На лицо Филиппа набежала краска.
- Ты что-то знаешь про Амелину?
- Кузен мне кое-что рассказал.
- И что он тебе рассказал?
- Что ты соблазнил ее, но жениться не собираешься. Он основательно
готовил меня к встрече с тобой, предупреждал, чтобы я не поддавалась твоим
чарам - дескать, это может плохо кончиться.
Филипп медленно покачал головой.
- Эрнан ошибается. Ничего у меня с Амелиной не было. Ничегошеньки. И
с другими тоже. Ты у меня первая, ты для меня единственная. Ты веришь мне?
Луиза посмотрела ему в глаза и серьезно ответила:
- Да, я верю тебе, дорогой.
Филипп поднял голову с колен Луизы, сел и обнял ее за плечи.
- Ну и слава богу, - сказал он. - А то сплетники изображают и меня
таким сердцеедом и прожженным повесой, что мне даже стыдно было
признаться... Впрочем, ладно, довольно об этом. Меня вот что интересует: с
какой это стати у Эрнана собралось столько гостей, а я ничего не знаю? Что
они затевают?
- Готовят тебе подарок к совершеннолетию.
- И ты знаешь какой?
- Догадываюсь, но тебе не скажу.
- Почему?
- Если я правильно поняла, Эрнан хочет сделать тебе сюрприз, и с моей
стороны было бы... Ой! - вдруг всполошилась она. - Ведь он знает, где ты!
- Конечно, знает, - подтвердил Филипп. - Каждый свой день рождения я
провожу здесь до самого вечера. К тому же Жакомо, безусловно, доложил ему,
что оставил тебя со мной.
- Значит вскоре он должен приехать. - Луиза встала, подобрала с травы
свое платье и встревожено огляделась вокруг, будто высматривая Эрнана. - А
мне еще хотелось бы искупаться.
- Ну и ступай себе купайся, - сказал Филипп. - Тебе нужно искупаться.
А я тем временем приведу в порядок твой наряд и мы отправимся к Эрнану.
После некоторых колебаний Луиза согласно кивнула.
- Пожалуй, так я и сделаю. Кстати, у тебя есть чем вытереться?
- Да, большое полотенце. Его хватит и на двоих, и даже на троих.
- Вот и хорошо.
Луиза принялась снимать с себя оставшуюся одежду. Филипп с
восхищением глядел на нее и самодовольно улыбался. Он уже мужчина, мужчина
с того самого мгновения, когда над озером раздался крик девушки, ставшей
женщиной. И она довольна им как мужчиной. Еще бы...
Луиза разделась догола и вбежала в озеро. Она барахталась в воде,
поднимая вокруг себя тучи брызг, охая и повизгивая от удовольствия.
- Филипп! - крикнула она. - Иди ко мне, ну!
В ответ Филипп молча покачал головой. Он понимал, что вдвоем они
будут купаться гораздо дольше, да еще вздумают после снова заняться
любовью (он лично не чувствовал себя пресыщенным утехами), но ему также не
терпелось узнать, что же за сюрприз такой готовят Эрнан и Гастон.
Филипп встал на ноги, как мог привел в порядок свою одежду и
прическу, отряхнул платье Луизы и ее накидку, затем тщательно осмотрел ее
белье на предмет обнаружения пятен крови. Простирнув у кромки воды одну из
нижних юбок, он повесил ее сушиться на суку ближайшего дерева, а сам
присел в тени и стал с улыбкой наблюдать за купавшейся Луизой.
Увлеченный этим занятием, он не сразу заметил троих всадников,
которые въехали на поляну и спешились в нескольких шагах от него. Это были
Эрнан де Шатофьер, Гастон Альбре и еще один друг Филиппа, Симон де Бигор,
высокий стройный парень пятнадцати лет с темно-каштановыми волосами,
карими глазами и смазливым лицом. В одежде, как, впрочем, и во всем
остальном, Симон стремился подражать Филиппу: костюм из черной тафты,
украшенный серебряными позументами, пурпурный с золотым шитьем плащ,
коричневые сапожки и сиреневого цвета берет, чуть сдвинутый набекрень.
Длинные волосы, как у Филиппа, ему не шли, и только по этой причине он
носил короткую стрижку.
- Так, - мрачно произнес Эрнан, глядя то на Филиппа, то на
спрятавшуюся по шею в воде Луизу, то на ее простиранную юбку, которая
развевалась на ветру, подобно флагу. - Чуяло мое сердце, ничем хорошим это
не кончится... Ну что ж, друг, прими мои поздравления... гм... с днем
твоего рождения.
- И мои, - с ухмылкой добавил Альбре.
- Я тоже поздравляю тебя, - простодушно сказал Симон, не уловивший
двусмысленности в словах Эрнана и Гастона.
- Благодарю вас, друзья, - смущенно пробормотал Филипп, часто хлопая
ресницами, а затем в полной растерянности ляпнул: - Ну, вот вы и приехали.
- Да, - кивнул Эрнан. - Приехали. И увидели.
Филипп еще больше смутился.
- Послушай, дружище, мне, право, очень неловко... Я очень сожалею...
- Ах, ты сожалеешь! - с неожиданной яростью рявкнул Шатофьер. - Он,
видите ли, сожалеет! Как жаль, сказал волк, скушав овечку, и уронил скупую
слезу над ее останками... Черт тебя подери, Филипп! Сестра моей покойной
матери доверила мне свою дочь, и что же - на четвертый день ее пребывания
под моей опекой ее соблазняет мой лучший друг, человек, который для меня
как брат, чьей чести я без колебаний вверил бы невинность моей родной
сестры... - Тут он осекся и искоса глянул на Гастона. - М-да, насчет
невинности сестры, пожалуй, я маленько загнул. И тем не менее тебе
следовало бы сперва подумать, как я к этому отнесусь - с циничным
безразличием Гастона, которому глубоко наплевать, с кем спит его сестра -
с тобой или с самим Вельзевулом, а может...
- Прекрати, Эрнан! - резко оборвал его изобличительную речь Филипп. -
Прошу тебя, не горячись. Я признаю, что поступил нехорошо, я несколько
поспешил, но пойми, что я не мог ждать. Мы оба не могли ждать.
Эрнан недоуменно моргнул.
- Ждать? Чего ждать?
- Как это чего? Свадьбы, разумеется.
В ответ на это заявление три пары глаз - голубые Гастона,
кремнево-серые Эрнана и темно-карие Симона - в молчаливом изумлении
уставились на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30