Гордясь своей старшей дочерью, он души не чаял в
младшей, и без колебаний решил принести в жертву Бланку ради счастья Норы.
Последующие события воочию показали Филиппу, как он был наивен и
доверчив...
Это случилось в середине января 1452 года. Дон Фернандо отправил
своего старшего сына, Альфонсо Астурийского, в Сарагосу к арагонскому
королю Хайме III, якобы с тем, чтобы окончательно уладить пограничные
споры и склонить Арагон к участию в походе против Гранадского эмирата,
намеченному на эту весну. Ничего не заподозривший Филипп согласился
сопровождать наследника кастильского престола, а когда оба принца, которые
могли бы помешать планам дона Фернандо, по его расчетам достигли Сарагосы,
в Толедо было объявлено о помолвке принцессы Бланки с племянником
наваррского короля Александром Бискайским и о скорой их свадьбе.
Таинственность, с которой готовился этот брак, и неподобающая поспешность
с его заключением немало удивили весь кастильский двор, как, собственно, и
сам факт этого союза, в определенном смысле походившего на мезальянс. Граф
Бискайский уже много лет был в большой немилости у своего дяди, Александра
Х Наваррского; он постоянно вздорил с ним, оспаривал у него корону,
ссылаясь на свою принадлежность к старшей ветви, и плел против него
всяческие интриги и заговоры. Король Наварры лишь по доброте своей
душевной терпел выходки племянника, но порой его терпение иссякало, и
тогда он отправлял графа в изгнание за пределы королевства. Во время
последней из таких ссылок, находясь в Кастилии, Александр Бискайский,
по-видимому, сумел уговорить дона Фернандо отдать за него Бланку, играя на
том, что репутация старшей из кастильских принцесс здорово подмочена
слухами о ее романе с Филиппом. Осведомленные лица из окружения короля
Кастилии высказывали предположение, что дон Фернандо решил встать на
сторону графа Бискайского в споре с его дядей и помочь ему заполучить
наваррскую корону, сделав, таким образом, Бланку королевой Наварры. А
таинственность и поспешность эти самые осведомленные лица склонны были
объяснять тем, что в противном случае наваррский король мог бы
воспрепятствовать этому браку.
И только один человек, от которого Филипп не имел никаких секретов и
ни с чем от него не таился, разгадал истинные намерения дона Фернандо. Это
был падре Антонио. Утром, на следующий день после объявления о помолвке он
явился в королевский дворец и обратился к своему собрату падре Эстебану,
духовнику Бланки, с просьбой как можно скорее устроить ему встречу с
принцессой наедине для чрезвычайно важного разговора.
Появление во дворце духовника Филиппа никого не удивило и не вызвало
никаких подозрений, поскольку он и преподобный Эстебан были очень дружны,
а если кто-то и обратил внимание, что сразу вслед за этим Бланка пришла к
своему духовнику, то, наверняка, счел это случайным совпадением. Бланка
была девушка крайне набожная, чаще всех остальных ходили на исповедь и
посещала церковь, а нередко часами засиживалась у падре Эстебана, умного и
весьма образованного человека, всерьез занимавшегося теологическими
изысканиями, и вела с ним длительные беседы на религиозную тематику.
Однако в тот день речь шла о более приземленных вещах, и разговаривал
с Бланкой падре Антонио. Когда после приветствий и нескольких вежливых
фраз, обычно предваряющих начало любого разговора, преподобный Эстебан
удалился, оставив их вдвоем в своем рабочем кабинете, падре Антонио
пристально поглядел Бланке в глаза и промолвил:
- Надеюсь, принцесса, вы знаете, что Филипп для меня как сын родной,
и потому я был безмерно огорчен известием о вашей помолвке с графом
Бискайским.
- Я тоже огорчена, - откровенно призналась Бланка. - Для меня это был
так неожиданно... Но причем здесь Филипп?
Падре тяжело вздохнул.
- Боюсь, моя принцесса, то, что я сообщу вам, еще больше огорчит вас.
Государь отец ваш не поведал вам о причинах своего столь странного
решения? Я имею в виду ваш предстоящий брак.
- Ну... - Бланка замялась. - В общем, отец объяснил мне. Он сказал,
что окончательно потерял надежду на развод Августа Юлия с Изабеллой
Французской, и теперь намерен сделать меня королевой Наварры.
- Однако в вашем голосе мне слышится сомнение, - заметил падре.
Где-то с минуту Бланка молчала, глядя на него, затем ответила:
- Вы правы, дон Антонио, я не верю тому, что сказал мне отец. По
моему убеждению, борьба за наваррский престол приведет к междоусобице, и в
конечном итоге Наварра будет разделена между Кастилией, Гасконью и
Арагоном.
- Вы говорили отцу о своих сомнениях?
- Нет, падре. Я поняла, что он сам сознает это. Он явно замышляет
что-то другое, иначе... Если бы он хотел сделать меня королевой, то выдал
бы замуж за принца Арагонского. Этот союз устранил бы многие недоразумения
между нашими государствами. А так... Я сама теряюсь в догадках, дон
Антонио.
- В таком случае, моя принцесса, я помогу вам во всем разобраться.
- Вы? - удивилась Бланка.
- Да, я. В силу определенных обстоятельств мне доподлинно известно,
почему государь отец ваш решил выдать вас за графа Бискайского.
- И почему же?
- Потому что граф - единственный из более или менее достойных
претендентов на вашу руку, которого ваш отец имеет возможность женить на
вас вот так, второпях, пока отсутствуют Филипп и ваш брат дон Альфонсо.
- Вы уже второй раз упоминаете Филиппа, - произнесла сбитая с толку
таким странным объяснением Бланка. - Он-то здесь причем?
- Дело в том, дочь моя, - ответил падре, - что ваш отец обещал
Филиппу выдать вас за него замуж.
Бланка вздрогнула от неожиданности и рывком прижала руки к груди.
Дыхание ее участилось, а на щеках заиграл алый румянец.
- За Филиппа?.. Это правда?.. Как это могло быть?
- Вы помните тот день, когда ваш брат, дон Фернандо, донес...
рассказал вашему отцу о сплетнях, что ходили про вас и Филиппа?
- Да. Конечно, помню, - ответила взволнованная Бланка. - А что, разве
тогда Филипп просил моей руки?
- Не только просил, но и настаивал. И получил на это согласие вашего
отца, правда, с одним условием... - Падре рассказал Бланке об уговоре,
достигнутом между Филиппом и королем. - Увы, дочь моя, как это не
прискорбно признать, но государь отец ваш обманул Филиппа, а с вами и
вовсе обошелся жестоко. Филипп отказался жениться на вашей сестре
Элеоноре, он предпочел вас... Нет, я не одобряю его поведение, ни в коей
мере, но в данном случае он был прав, он был просто обязан жениться на
вас, коль скоро молва людская... Впрочем, не это главное. Я хорошо знаю
Филиппа, гораздо лучше, чем кто-либо другой. Мне известно, как сильно он
хотел, чтобы вы стали его женой, и так же сильно, если еще не сильнее, он
хочет этого сейчас. Однако у вашего отца имелись на сей счет другие планы.
- Да, теперь я все понимаю, - тихо, почти шепотом произнесла Бланка.
Губы ее дрожали, черты милого лица исказила гримаса безмерного отчаяния, а
в красивых карих глазах стояли слезы. - Понятно... Отец очень любит Нору.
Очень... даже чересчур. И когда она потребовала, чтобы ее выдали за
Филиппа, отец не мог отказать ей. Я все думала, на какую же хитрость он
пустится, но разве могла я предположить, что он... что он опустится до
подлости!.. Если я буду замужем, Филипп наверняка женится на Норе, чтобы
получить помощь Кастилии в борьбе за галльский престол, а я... - Тут она
судорожно сглотнула, еле сдерживая рыдания. - Я принесена в жертву
Нориному капризу!
- Еще нет, - мягко возразил падре. - Вас только собираются принести в
жертву - но заклание еще не свершилось.
Во взгляде Бланки засияла робкая надежда.
- Этого можно избежать? - спросила она. - Но как? Как?!
- Если ваш брат дон Альфонсо и Филипп успеют вернуться в Толедо до
дня вашей свадьбы, они смогут расстроить ее.
- Но вряд ли они успеют, - с горечью заметила Бланка. - Отец все
рассчитал.
- Боюсь, вы правы. Я тоже думаю, что они не успеют. Поэтому сегодня
на рассвете я отрядил в Сарагосу гонца с письмом, в котором извещаю
Филиппа обо всем происшедшем и предлагаю ему свой план...
- План? - оживилась Бланка. - Какой план?
- Как выгадать время для возвращения Филиппа и вашего брата.
- Так говорите же! - почти выкрикнула Бланка.
Падре сплел пальцы рук и в упор посмотрел на нее.
- Принцесса, ради вас и Филиппа я готов взять грех на душу и во
всеуслышание заявить, что вы с ним тайно обвенчаны.
Бланка вцепилась своими маленькими пальчиками в подлокотники кресла и
подалась вперед.
- Боже, милостивый! - выдохнула она. - Вы это сделаете?
- Да, сделаю, - решительно кивнул падре Антонио. - С вашего
позволения, разумеется. За согласие Филиппа я ручаюсь.
- Но ведь это будет ложью!
- Знаю. Я солгу. Вам же лгать необязательно - вы можете просто
отмалчиваться и дожидаться приезда Филиппа. Я ему написал, что он должен
говорить, уж он-то зальется соловьем, не сомневайтесь. У меня есть
небольшой приход - церковь Святого Иосифа. Может, вы знаете, это
поблизости особняка Филиппа...
- Да, падре, я знаю.
- Так вот, я уже сделал в церковной книге запись о вашем браке -
задним числом, семнадцатым декабря прошлого года. Я выбрал эту дату только
потому, что в конце той страницы осталось много свободного места - как раз
достаточно для того, чтобы...
- Минуточку! - перебила его Бланка, с трудом переводя дыхание; глаза
ее лихорадочно блестели. - Я в смятении, падре. Вы меня шокировали. Ваше
предложение, это... это не только противозаконно, это богопротивно, это не
по-божески. Такой, с позволения сказать, брак будет недействителен перед
небесами.
- Это не имеет никакого значения, - успокоил ее дон Антонио. - Брак
все равно будет признан недействительным с точки зрения закона и церковных
канонов, но процедура его анулирования займет определенное время, причем
немалое.
- Уж отец-то позаботится, чтобы это время было сведено к минимуму.
Падре покачал головой.
- Не все так просто, моя принцесса. Еще в конце осени Филипп
испрашивал у Святого Престола согласия на брак с вами и получил его. Ваш
отец тоже дал свое согласие - правда в устной форме и конфиденциально, но
я могу это подтвердить. В любом случае архиепископ потребует тщательного
рассмотрения дела - и непременно в присутствии Филиппа, чего, собственно,
мы и добиваемся. Надеюсь, ваш брат, дон Альфонсо, сумеет убедить государя
отца вашего изменить свое решение. А что до Филиппа, то будьте уверены, он
найдет способ заставить графа Бискайского отказаться от брака с вами.
- Да, - кивнула Бланка. - Я в этом уверена.
В комнате надолго воцарилось молчание. Позабыв о правилах приличия,
Бланка ожесточенно грызла своими острыми зубками коротко остриженный
ноготь большого пальца правой руки. Наконец, она спохватилась, торопливо
отняла руку ото рта и немного смущенно произнесла:
- Вы меня искушаете, преподобный отец. Должна признать, что соблазн
очень велик.
- Вы любите Филиппа, не так ли? - видя, что она все еще колеблется,
без обиняков сказал падре. По форме это был вопрос, но произнесен он был с
утвердительной интонацией.
Бланка густо покраснела и в замешательстве опустила глаза.
- Ну... В общем... - Минуту помолчав, она совладала с собой и открыто
взглянула на падре. - Вы задали прямой вопрос, дон Антонио, и это
предполагает такой же прямой ответ. К сожалению, я не могу ответить вам
прямо, поскольку сама еще не знаю ответа. Я не знаю, что такое любовь. Но
если вы спросите меня, хочу ли я стать женой Филиппа, то я отвечу: да,
хочу. Очень хочу! При одной мысли об этом меня... - Она запнулась. -
Простите, я говорю слишком откровенно, но я так взволнована тем, что
услышала от вас, что теряю над собой контроль. Конечно, я хочу, чтобы
Филипп женился на мне, чтобы он всегда был со мной, хочу, чтобы он был
спутником всей моей жизни. Я давно этого хотела и мечтала о том дне, когда
мы поженимся. И будь у меня выбор, я бы не задумываясь предпочла его и
Педро Арагонскому, и даже Августу Юлию, потому что он мне нравится больше
всех остальных. Если это и есть любовь, то да, я люблю Филиппа.
- И вы считаете, что будете счастливы с ним?
- Да... То есть, надеюсь на это.
- Уверяю вас, дочь моя, - проникновенно сказал падре. - Филипп не
обманет ваших надежд. Я, конечно, не могу ручаться за его верность, но я
знаю, как серьезно он относится к семье и браку. Вы всегда будете главной
женщиной в его жизни, его супругой, матерью его детей... - Преподобный
отец поднялся с кресла, понимая, что сделал все, что мог, а остальное
теперь зависит от Бланки. - Я не стану торопить вас с ответом, принцесса.
Время у нас еще есть, так что хорошенько обдумайте все, взвесьте, и если
вы решитесь, то вечером накануне предполагаемого венчания, на
торжественном приеме, когда должен быть подписан брачный договор, я сделаю
свое заявление.
- Хорошо, дон Антонио, - сказала Бланка. - Я подумаю.
К сожалению, этот разговор так и остался лишь разговором, и
предложенный падре Антонио план не был приведен в исполнение. Дальнейшее
поведение Бланки не поддается никакому логическому объяснению. Чуть позже,
после ухода падре, когда эйфория, вызванная известием о том, что Филипп
твердо намерен жениться на ней, пошла на убыль, Бланка со всей
отчетливостью поняла, ЧТО ЖЕ случилось на самом деле. Впервые в своей
жизни она лицом к лицу столкнулась с людской подлостью, и человек, что так
жестоко, так коварно и вероломно обошелся с ней, был ее родной отец. Отец,
которого она глубоко уважала и любила, которым она искренне восхищалась,
который всегда и во всем был для нее примером... Жестокое разочарование
постигло юную шестнадцатилетнюю принцессу - не по годам умную и
рассудительную девушку, но еще не подготовленную к встрече с суровой
действительностью. Ее душа была по-детски чиста и непорочна, сердце
ранимое, а разум мнительный, и это ужасающее открытие напрочь парализовало
ее волю, сковало инициативу, лишило ее сил и всяческого желания бороться
за себя, за свою любовь, за свое счастье...
С крушением идеала, которым был для нее отец, Бланка потеряла почву
под ногами. Ей стало безразличным ее же собственное будущее, ей было все
равно, что готовит ей день грядущий, она вообще не хотела жить. И когда
накануне свадьбы к ней явился падре Антонио, чтобы узнать о ее решении,
Бланка отказалась с ним встретиться и лишь велела передать ему короткое
"нет".
А на следующее утро она безропотно пошла под венец с графом
Бискайским, все плыло вокруг нее, как в тумане, губы ее сами по себе
отрешенно промолвили: "Да", - и она стала его женой. И только ночью, на
брачном ложе, когда острая боль в лоне пробудила ее от этого жуткого
полусна, Бланка с ужасом осознала, ЧТО она натворила...
Филипп прибыл в Толедо на третий день после свадьбы Бланки, когда она
уже готовилась к отъезду в Наварру, где ей предстояло жить вместе с мужем.
Узнав от падре Антонио обо всем происшедшем, он до глубины души был
оскорблен ее отказом и даже не захотел попрощаться с ней. Вместо того, он
сразу бросился искать утешения в объятиях Норы, наскоро убедив себя в том,
что именно она, а не Бланка, является лучшей из женщин сущих (после Луизы,
конечно).
Теперь Филипп ни от кого не скрывал своей связи с Норой и в ответ на
замечание короля, высказанное, кстати, в весьма корректной и толерантной
форме, он очень грубо огрызнулся: дескать, это его личное дело, как он
ухаживает за своей будущей женой, и даже его будущий тесть не вправе
совать свой нос в их постель. Дон Фернандо был немало смущен и обескуражен
такой резкой и откровенно циничной отповедью, но молча проглотил
оскорбление, чувствуя свою вину перед Филиппом, и больше не стал возражать
против их отношений до брака.
Впрочем, надо отдать должное Филиппу: не собираясь скрывать эту
связь, он, вместе с тем, не афишировал ее. К его большому удивлению, двор
весьма скептически отнесся к слухам о грехопадении младшей дочери короля,
и мало кто в это поверил. К тому времени Норе лишь недавно исполнилось
тринадцать лет, по натуре своей она была еще наивным, легкомысленным и
шаловливым ребенком, и все почитали ее за малое дитя. А тесную дружбу
между ней и Филиппом придворные склонны были объяснять тем, что они оба
были очень привязаны к Бланке и, грустя по ней, находили отраду в обществе
друг друга - что, впрочем, и не было так уж далеко от истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30