В лучшем случае Альфонсо XIII денонсирует все мирные договоры и умоет
руки, позволив своим воинственным и падким на чужие земли вассалам
действовать по собственному усмотрению. А тогда и Гасконь с Арагоном не
останутся пассивными наблюдателями - с какой стороны ни глянь, под угрозу
будет поставлено существование Наварры как самостоятельного государства.
"Боюсь, - подумала Маргарита, - мне все-таки придется выйти за
Красавчика..."
- Бланка, - произнесла она вслух. - Ты должна пообещать мне одну
вещь.
Кастильская принцесса подняла голову.
- Да?
- Когда тебе станет невмоготу, когда ты, наконец, решишься
потребовать развода...
- Ты же знаешь, кузина, что я никогда...
- Не зарекайся. То, что в детстве тебя убедили в нерушимости брачных
уз, еще не значит, что ты будешь думать так всегда. Лучше пообещай мне,
что ничего не предпримешь, не посоветовавшись со мной.
Бланка утерла платочком слезы с лица и вопросительно посмотрела на
Маргариту.
- Хорошо, обещаю. Но что ты задумала? Неужели собираешься помочь мне?
- Да. Кажется, я знаю, как уладить твой развод с Александром без
лишнего шума и не устраивая скандал.
- И как же? Маргарита промолчала. Она знала как. Она знала, что ей
делать, и она сделает это. При необходимости она сделает Бланку
вдовой - а вдовам незачем требовать развода.

20. ГРЕХОПАДЕНИЕ БЛАНКИ КАСТИЛЬСКОЙ
Немногим больше месяца вела Бланка отчаянную борьбу - но не со своими
желаниями, а с тем, что препятствовало их осуществлению. В этой борьбе с
собой она была совсем одинока, она не позволяла вмешиваться и давать
советы никому из подруг, даже Маргарите. Ее духовный наставник, падре
Эстебан, пребывал в полном смятении: его мнение на сей счет как человека
вступало в вопиющее противоречие с его убеждениями священнослужителя,
поэтому он не решался ни одобрять ее, ни порицать. А что касается Монтини,
то он, будучи в свои шестнадцать лет хоть и начинающим, но уже довольно
опытным сердцеедом, тем не менее, очень уважал Бланку, чтобы пытаться
соблазнить ее. С ней они быстро стали хорошими друзьями, Этьен оказался на
редкость умным, интересным и весьма порядочным молодым человеком, так что
вскоре Бланка начала испытывать к нему не только физическое влечение, но и
дружескую симпатию.
В конце июня произошло три события, которые прямо или косвенно
способствовали логическому завершению начавшегося месяц назад грехопадения
Бланки.
Во-первых, ее муж, граф Бискайский (с коим она, впрочем, с середины
февраля ни разу не делила постель) вынужден был опять отправиться во главе
королевской армии в Басконию, где местные крестьяне, недовольные своим
положением полурабов, в очередной раз подняли мятеж, требуя отмены
крепостного права, как это уже было сделано в остальных провинциях
Наварры.
Во-вторых, совершая свою ежегодную пастырскую поездку по Галлии и
Наварре, в Памплону прибыл его высокопреосвященство кардинал Марк де
Филиппо, архиепископ Тулузский. Во время воскресной проповеди в соборе
Пречистой Девы Марии он, рассуждая о святости брачных уз, пожалуй,
несколько погорячился и прямиком заявил, что один из супругов, совершающий
прелюбодеяние, не вправе требовать верности от другого, ибо, по его
твердому убеждению, супружеская верность должна быть взаимной.
И хотя это утверждение носило чисто умозрительный характер и не
совсем согласовывалось с общепринятыми нормами христианской морали, Бланка
решила для себя, что церковь (по крайней мере, в лице архиепископа) не
станет сурово осуждать ее, если она изменит своему мужу, который, кстати
сказать, не имея доступа в спальню жены, вместе с тем не помышлял о
воздержании и регулярно проводил ночи с женщинами - главным образом с
молоденькими горничными, что было одной из его слабостей.
Последнее событие - а именно, разговор по душам с Матильдой,
состоявшийся спустя несколько дней после знаменательной проповеди
архиепископа, явился той самой каплей, которая переполнила чашу терпения
Бланки.
В тот день, в одиннадцатом часу утра, Бланка уже проснулась, но все
еще нежилась в постели, ожидая теплую купель, когда в ее спальню вошла
Матильда. Сдержанно пожелав ей доброго утра и извинившись за вторжение,
девушка присела на край кровати и устремила на кастильскую принцессу
укоризненный взгляд.
- Рада тебя видеть, душенька, - спросонья улыбнулась ей Бланка. - Но
почему ты такая хмурая?
- Я хочу поговорить с вами, сударыня, - сказала Матильда.
- О чем? - спросила Бланка, протирая глаза.
- О моем братике.
Бланка явно смутилась.
- Об Этьене?
- Да, о нем. Ведь скоро он придет к вам, верно?
- Придет, - в замешательстве подтвердила Бланка. - А потом мы вместе
пойдем в церковь. Ты же знаешь это - ведь ты часто ходишь с нами.
- Да, знаю, - кивнула Матильда. - И хожу вместе с вами. И вижу, что в
церкви Этьен думает не про Бога, а про вас.
Бланка встала с постели, набросила на себя пеньюар, села рядом с
Матильдой и взяла ее за руку.
- К чему ты клонишь, детка? - ласково спросила она.
- А то вы не знаете, сударыня! Сегодня я разговаривала с Этьеном. Он
признался, что любит вас.
К щекам Бланки прихлынула кровь, а глаза ее лихорадочно заблестели.
Она обняла Матильду и после минутного молчания сказала:
- Я тоже люблю твоего брата, душенька. Очень люблю.
- Но так нельзя, сударыня. Это неправильно.
- Почему?
- Потому что ваша любовь грешна. Вы не можете любить Этьена, а Этьен
не должен любить вас.
Бланка тяжело вздохнула.
- А если я не могу не любить его? Если твой брат не может не любить
меня? Тогда что?
- Вы ДОЛЖНЫ, сударыня. Вы должны остановиться, пока не поздно. Пока
не произошло непоправимого, пока вы еще не погубили свою душу, и пока
Этьен не погубил свою.
Бланка пристально посмотрела Матильде в глаза.
- А ты уверена, что твой брат, как ты это называешь, еще не погубил
свою душу?
Девушка вздрогнула.
- О боже! - воскликнула она. - Это уже случилось! Значит, он обманул
меня... Как вы могли, сударыня? Как же вы могли это допустить?
- Ты неверно истолковала мои слова, Матильда, - вновь краснея,
произнесла Бланка. - Я совсем не то имела в виду.
- А что же?
- Что у Этьена... Словом, у него уже были другие женщины.
Матильда отрицательно покачала головой.
- Неправда. Это вам сказала госпожа Маргарита - но вы не верьте ей.
Она умышленно наговаривает на моего братика, чтобы вам легче было ступить
на путь прелюбодеяния. Чтобы вы меньше пеклись про его душу, считая его
распутным и непорядочным. Я знаю, какие цели она преследует, убеждая вас в
этой лжи, возводя на Этьена напраслину.
- Да? И к чему же она стремится, по-твоему?
- Она рассчитывает, что согрешив, вы найдете себе оправдание в том,
что будто бы Этьен соблазнил вас.
- Что за глупости, в самом деле! - искренне изумилась Бланка. - Не
бери себе дурного в голову. Ты слишком мнительна, Матильда. Поверь, что
если я решусь... на это, то сама буду отвечать за все последствия своего
поступка. Не в моих привычках перекладывать ответственность за что-либо
совершенное мною на кого-то другого.
- Но, сударыня! - взмолилась Матильда. - Ведь вы замужем, а Этьен...
Он вам не ровня. Даже будь вы свободны, все равно между вами не могло бы
быть любви.
- Однако она есть. Мы с Этьеном любим друг друга. Теперь я знаю это
точно.
- Это неправедная любовь, сударыня. Это губительная страсть. Вы
должны вырвать ее из своего сердца.
Бланка рывком прижала голову Матильды к своей груди.
- Слышишь? Это бьется мое сердце. Оно живое, оно страдает и любит.
Оно много страдало, но любовь к твоему брату, пусть она грешна,
неправедна, пагубна, излечила его, избавила меня от боли и страданий. Как
же я могу вырвать то, что стало частичкой меня самой? Ты всего лишь на
полтора года младше меня, Матильда, но ты еще дитя, ты чиста и невинна, ты
не испытала того, что довелось испытать мне, и сейчас ты не способна
понять меня. Ты осуждаешь нас с Этьеном - что ж, ладно, я на тебя не в
обиде. Не приведи Господь, чтобы когда-нибудь ты поняла меня ценой своего
горького опыта. - На секунду Бланка умолкла, переводя дыхание. - И я
благодарю тебя за все, что ты мне сказала. Ты помогла мне лучше понять
себя, разобраться в своих чувствах и смириться с неизбежным. Чему бывать,
того не миновать, дорогая. Я очень люблю тебя, но также я люблю и твоего
брата...
- Сударыня, - отозвалась Матильда, подводя голову. - Убедительно
прошу вас опомниться. Не берите грех на душу, не губите Этьена.
- Нет, - твердо ответила Бланка. - Я уже все решила. Рано или поздно
это должно произойти, так пусть же это произойдет как можно скорее. У меня
больше нет сил мучить себя...
Искупавшись и приодевшись, Бланка вошла в гостиную своих покоев, где
ее уже ждал Монтини. В комнате больше никого не было, и как обычно при их
утренней встрече, после вежливых приветствий между ними воцарилось
неловкое молчание. Этьен смотрел на Бланку с восхищением и обожанием, она
же откровенно любовалась им, его ладно скроенной фигурой, безупречно
правильными чертами лица, его красивыми черными глазами...
Наконец, Бланка подступила к Монтини и взяла его за руки. Она хотела
спросить, любит ли он ее, но слова вдруг застряли в ее горле. Этот вопрос
показался ей слишком банальным, мелодраматичным и даже пошлым. Внезапно с
ее губ сорвалось нечто уже совсем неожиданное, ошеломляющее по своей
прямоте:
- Этьен, у вас... У тебя раньше были женщины?
Монтини на мгновение опешил и недоуменно уставился на Бланку. Затем в
смятении опустил глаза.
- Да, - виновато пробормотал он и хотел было броситься ей в ноги, но
Бланка, пытаясь удержать его, очутилась в его объятиях.
- И сколько? - спросила она.
Этьен еще больше смутился, не зная, что ей ответить. Он уже давно
потерял счет молоденьким служанкам и жившим по соседству благородным дамам
и девицам, с которыми за последние два года имел близкие отношения. Его
замешательство невесть почему привело Бланку в восторг, и так и не
дождавшись ответа, она прижалась губами к его губам.
Первым делом Монтини научил Бланку целоваться, и в тот день, вопреки
обыкновению, она не пошла на обедню.

21. БЕЗУМИЕ РИКАРДА ИВЕРО
В то лето виконту Иверо шел двадцать первый год. Он был внучатым
племянником короля Наварры, сыном и наследником самого могущественного
после короля наваррского вельможи - дона Клавдия, графа Иверийского, а по
линии матери, Дианы Юлии, он приходился двоюродным братом ныне
царствующему императору Августу XII. Был он высокого роста, строен,
светловолос и красив, как античный бог, правда, не в пример богам, он не
мог похвастаться физической силой и выносливостью - и это, пожалуй, был
единственный его недостаток. Рикард, казалось, имел все, что нужно для
полного счастья - молодость, красоту, знатность и богатство, - однако
счастливым он себя не чувствовал. В четырнадцать лет его угораздило без
памяти влюбиться в свою троюродную сестру Маргариту, и с тех пор вся его
жизнь была подчинена одной цели - добиться от нее взаимности.
Шли годы, Рикард взрослел, вместе с ним взрослела Маргарита, и все
длиннее становилась вереница ее любовников, на которых он взирал со
стороны, снедаемый ревностью и отчаянием. Маргарита относилась к нему лишь
как к брату, наотрез отказываясь видеть в нем мужчину. А в то же самое
время его родная сестра Елена была просто без ума от него; и вряд ли бы ее
остановил страх перед грехом кровосмешения, если бы не упрямство Рикарда,
для которого во всем мире не существовало другой женщины, кроме Маргариты.
Вдобавок ко всему, еще одна троюродная сестра Рикарда, Жоанна Бискайская,
с некоторых пор всерьез вознамерилась стать его женой и с этой целью
старалась настроить против него Маргариту, чтобы та случайно не вздумала
ответить взаимностью на его любовь. А поскольку Жоанна не отличалась
особым умом и в своих интригах была слишком прямолинейна, вскоре о ее
кознях прознал Рикард и всеми силами души возненавидел ее, хотя внешне
этого не выказывал.
Когда же, наконец, его мечта осуществилась, и Маргарита (отчасти
назло Жоанне) подарила ему свою любовь, Рикард совсем потерял голову. Если
раньше он обожал Маргариту, то после первой близости с ней он стал
обожествлять и боготворить ее, и с каждой следующей ночью все неистовее.
Впрочем, и Маргарита со временем начала испытывать к Рикарду гораздо более
глубокое чувство, чем то, что она привыкла называть любовью и что она сама
понимала под этим словом. Все чаще Маргарита стала появляться на людях в
обществе Рикарда, а с конца июня они проводили вместе не только ночные
часы, но и большую часть дня, словно законные супруги. Многие в Наварре
уже начали поговаривать о том, что, наконец-то, их наследная принцесса
остепенилась, нашла себе будущего мужа, и теперь следует ожидать
объявления о предстоящей помолвке.
Однако сама Маргарита о браке не помышляла. До Рождества, к которому
она обещала отцу выйти замуж, как ей казалось, была еще уйма времени,
спешить с этим, по ее мнению, не стоило, и все разговоры на эту тему,
которые то и дело заводил с ней Рикард, неизменно заканчивались бурными
ссорами. Обычно это случалось по утрам, а к вечеру они уже мирились, и в
качестве отступной Рикард преподносил Маргарите в подарок какую-нибудь
сногсшибательную вещицу, все глубже погрязая в трясине долгов.
В тот июльский вечер, о котором мы намерены рассказать, он подарил ей
в знак их очередного примирения после очередной утренней ссоры
изумительное по красоте жемчужное ожерелье, влетевшее ему в целое
состояние - свыше 5 тысяч скудо.
Почти час потратила наваррская принцесса, вместе с Бланкой и
Матильдой, изучая подарок Рикарда, рассматривая его в разных ракурсах и
при различном освещении и примеряя его друг на дружке. С этой целью
Маргарита трижды, а Матильда дважды меняли платья; Бланка же не
переодевалась только потому, что ей было далеко идти до своих покоев, а
все платья наваррской принцессы были ей слишком длинными.
Рикард весь сиял. Он опять был в ладах с Маргаритой, критическое
восприятие действительности, которое обострялось у него по утрам, к
вечеру, как обычно, притупилось, все тревоги, опасения и дурные
предчувствия были забыты, будущее виделось ему в розовых тонах, а в
настоящем он был по-настоящему счастлив.
Вволю налюбовавшись собой и своим новым украшением, Маргарита звонко
поцеловала Рикарда в губы.
- Это задаток, - пообещала она. - Право, Рикард, ты прелесть! Таких
восхитительных подарков я не получала еще ни от кого, даже от отца...
Между прочим, сегодня и мой папуля мне кое-что подарил. Вот, говорит,
доченька, взгляни. Может, тебя заинтересует.
- А что именно? - спросила Бланка.
- Сейчас покажу.
Маргарита вышла из комнаты, а спустя минуту вернулась, держа в руках
небольшой, размерами с книгу, портрет.
- Ну как, кузина, узнаешь?
Невесть почему (а если хорошенько вдуматься - то по вполне понятным
причинам) Бланка покраснела.
- Это Филипп Аквитанский...
- Он самый. Нечего сказать, отменная работа. Только, по-моему,
художник переусердствовал.
- В каком смысле?
- Слишком смазлив твой Филипп на портрете. Вряд ли он такой в жизни.
- А вот и ошибаешься, - пожалуй, с излишним пылом возразила Бланка. -
На мой взгляд, этот портрет очень удачный, и художник нисколько не
польстил Филиппу.
- Вот как! - произнесла Маргарита, облизнув губы. - Выходит, не зря
его прозвали Красавчиком.
- А положа руку на сердце, - язвительно заметил Рикард, глядя на
портрет с откровенной враждебностью, - следует признать, что гораздо
больше ему подошло бы прозвище Красавица.
Бланка укоризненно посмотрела на Рикарда, а Маргарита улыбнулась.
- И в самом деле. Уж больно он похож на девчонку. Если бы не глаза и
не одежда... Гм. Он, наверное, не только женщинам, но и мужчинам нравится.
А, кузина?
Бланка смутилась. Ее коробило от таких разговоров, и она предпочла бы
уклониться от ответа, однако опасалась, что в таком случае Маргарита
обрушит на нее град насмешек по поводу ее "неприличной стыдливости".
- Ну... в общем... Был один, дон Педро де Хара, прости Господи его
грешную душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30