В доме всегда было люд
но. В Зубалове у нас часто летом живал Николай Иванович Бухарин, которого
все обожали. Он наполнял весь дом животными, которых очень любил. Бегали е
жи на балконе, в банках сидели ужи, ручная лиса бегала по па рку, подраненн
ый ястреб сидел в клетке. Я смутно помню Н. И. Бухарина в сандалиях, в толсто
вке, в холщовых летних брюках. Он играл с детьми, балагурил с моей няней, уч
ил ее ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья; с ним всем было ве
село. Через много лет, когда его не стало, по Кремлю, уже обезлюдевшему и пу
стынному, долго еще бегала «лиса Бухарина», и пряталась от людей в Тайниц
ком саду… Жил подолгу у нас в Зубалове и Г. К. Орджоникидзе; он был очень дру
жен с отцом, а мама с его женой, Зиной. Я не берусь сейчас перечислять фамил
ии людей, гостивших у нас и бывавших, Ц я многих не помню, потому что была м
ала, а спрашивать других, кто помнит, не хочется; ведь я хочу написать толь
ко то, что знаю или помню, или видела сама. Взрослые часто веселились, Ц до
лжно быть по праздникам, или справляли дни рождения… Тогда появлялся С. М.
Буденный с лихой гармошкой и раздавались песни, Ц украинские, русские. О
собенно хорошо пели С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов. Отец тоже пел, у него был
отличный слух и высокий, чистый голос (а говорил он, наоборот, почему-то гл
уховатым и низким негромким голосом). Не знаю, пела ли мама, или нет, но, гово
рят, что в очень редких случаях она могла плавно и красиво танцевать лезг
инку. Вообще же, грузинское не культивировалось у нас в доме, Ц отец сове
ршенно обрусел. Да и вообще, в те годы «национальный вопрос» как-то не вол
новал людей, Ц больше интересовались общечеловеческими качествами. Бр
ат мой Василий как-то сказал мне в те дни: «А знаешь, наш отец раньше был гру
зином». Мне было лет 6, и я не знала, что это такое Ц быть грузином, и он поясн
ил: «Они ходили в черкесках и резали всех кинжалами». Вот и все, что мы знал
и тогда о своих национальных корнях. Отец безумно сердился, когда приезж
али товарищи из Грузии и, как это принято Ц без этого грузинам невозможн
о! Ц привозили с собою щедрые дары: вино, виноград, фрукты. Все это присыла
лось к нам в дом и, под проклятия отца, отсылалось обратно, причем вина пад
ала на «русскую жену» Ц маму… А мама сама выросла и родилась на Кавказе и
любила Грузию, и знала ее прекрасно, но, действительно, в те времена как-то
не поощрялась вся эта «щедрость» за казенный счет… В доме у нас, в Кремлев
ской квартире, хозяйствовала экономка, найденная мамой Ц Каролина Васи
льевна Тиль, из рижских немок. Это была милейшая старая женщина, со старин
ной прической кверху, в гребенках, с шиньоном на темени, чистенькая, опрят
ная, очень добрая. Мама доверяла ей весь наш скромный бюджет, она следила з
а столом взрослых и детей, и вообще вела дом. Я говорю, конечно, о том времен
и, которое сама помню, то есть, примерно о 1929-1933 годах, когда у нас в доме был, на
конец, создан мамой некоторый порядок, в пределах тех скромных лимитов, к
оторые разрешались в те годы партийным работникам. До этих лет мама вооб
ще сама вела хозяйство, получала какие-то пайки и карточкой ни о какой при
слуге не могло быть речи. Во всяком случае, важно то, что в доме был нормаль
ный быт, которым руководила хозяйка дома, и никаких признаков присутстви
я в доме чекистов, охраны тогда еще не было. Единственный «охранявший» ез
дил только с отцом в машине и к дому никакого отношения не имел, да и не под
пускался близко… Примерно так же жила тогда вся «советская верхушка». К
роскоши, к приобретательству никто не стремился. Стремились дать образо
вание детям, нанимали хороших гувернанток и немок («от старого времени»),
а жены все работали, старались побольше читать. В моду только входил спор
т Ц играли в теннис, заводили теннисные и крокетные площадки на дачах. Же
нщины не увлекались тряпками и косметикой, Ц они были и без этого красив
ы и привлекательны. Летом родители по какой-то своей, установившейся тра
диции, ездили отдыхать в Сочи. В 1930 или 1931-ом году впервые взяли и меня. Тогда
останавливались в маленькой дачке недалеко от Мацесты, где отец принима
л ванны от ревматизма, Ц только после маминой смерти начали строить еще
несколько дач специально для отца. Мама моя не успела вкусить позднейшей
роскоши из неограниченных казенных средств Ц все это пришло после ее с
мерти, когда дом стал на казенную н огу, военизировался, и хозяйство стали
вести оперуполномоченные от МГБ. При маме жизнь выглядела нормально и ск
ромно. На юге, в те давние годы, всегда кто-либо отдыхал вместе с родителям
и: А. С. Енукидзе (мамин крестный и большой друг нашего дома), А. И. Микоян, К. Е. В
орошилов, В. М. Молотов, все с женами и детьми. У меня сохранились фотографи
и веселых лесных пикников, куда отправлялись все вместе, на машине, Ц все
это было просто, весело. В качестве развлечения отец иногда палил из двус
тволки в коршуна, или ночью по зайцам, попадающим в свет автомобильных фа
р. Биллиард, кегельбан, городки Ц все, что требовало меткого глаза, Ц был
и видами спорта, доступными отцу. Он никогда не плавал Ц про сто не умел, н
е любил сидеть на солнце, и признавал только прогулки по лесу, в тени. Но и э
то его быстро утомляло и он предпочитал лежать на лежанке с книгой, со сво
ими деловыми бумагами или газетами; он часами мог сидеть с гостями за сто
лом. Это уж чисто кавказская манера: многочасовые застолья, где не только
пьют или едят, а просто решают тут же, над тарелками, все дела Ц обсуждают,
судят, спорят. Мама привыкла к подобному быту и не знала иных развлечений,
более свойственных ее возрасту и полу Ц она была в этом отношении идеал
ьной женой. Даже когда я была совсем маленькой, и ей нужно было кормить мен
я, а отец, отдыхавший в Сочи, вдруг немножко заболел, Ц она бросила меня с н
янькой и козой «Нюськой», и сама без колебаний уехала к отцу. Там было ее м
есто, а не возле ребенка. Словом, у нас тоже был дом, как дом, с друзьями, родс
твенниками, детьми, домашними праздниками. Так было и в городской нашей к
вартире и, особенно летом, в Зубалове. Зубалово из глуховатой, густо зарос
шей усадьбы, с темным острокрышим домом, полным старинной мебели, было пр
евращено отцом в солнечное, изобильное поместье, с садами, огородами, и пр
очими полезными службами. Дом перестроили: убрали старую мебель, снесли
высокие готические крыши, перепланировали комнаты. Только в маленькой м
аминой комнатке наверху сохранились, Ц я еще помню их, Ц стулья , стол и в
ысокое зеркало в золоченой оправе и с золочеными резными ножками. Отец с
мамой жили на втором этаже, а дети, бабушка, дедушка, кто-нибудь из гостей
Ц внизу. Центром жизни летом были терраса внизу, и балкон отца на втором э
таже, Ц куда меня вечно посылала моя няня. «Пойди, отнеси папочке смороди
нки», или «поди, отнеси папочке фиалочки». Я отправлялась, и что бы я ни при
носила, всегда получала в ответ горячие, пахнущие табаком, поцелуи отца и
какое-нибудь замечание от мамы… Несмотря на свою молодость (в 1931 году маме
исполнилось 30 лет), мама была всеми уважаема в доме, и надо сказать Ц ее про
сто все очень любили. Она была красива, умна, необыкновенно деликатна со в
семи без исключения, и вместе с тем очень тверда, упорна и требовательна в
том, что ей казалось непреложным. Только одной ей удавалось объединить и
как-то сдружить меж собою всех наших разношерстных и разнохарактерных р
одственников, Ц она была признанной главой дома. Мама очень нежно, с исти
нной любовью относилась к Яше, моему старшему брату, сыну отца от первой е
го жены, Екатерины Семеновны Сванидзе. Яша был только на 7 лет моложе своей
мачехи, Ц он тоже очень уважал и любил ее. Она делала все возможное, чтобы
скрасить его нелегкую жизнь, помогала ему в его первом браке, защищала ег
о перед отцом, всегда относившемся к Яше незаслуженно холодно и несправе
дливо. Мама очень дружила со всеми Сванидзе Ц с сестрами (Сашико и Марико
) рано умершей первой жены отца, с ее братом, Александром Семеновичем, и ег
о женой, Марией Анисимовной (тетей Марусей). Родители мамы, мамины братья
Ц дядя Федя и дядя Павлуша, Ц ее сестра Анна Сергеевна со своим мужем Ст
аниславом Францевичем Реденсом Ц все они бывали в нашем доме постоянно
, вместе, дружной единой большой семьей. Не было распрей, не было мелочных
дрязг, не пахло мещанством. Вокруг отца был в те годы круг близких людей, в
идевших жизнь, как она есть, работавших в самых разных областях, и каждый п
риносил свои рассказы и свои соображения. Тогда, в те годы, отец не мог быт
ь отгороженным от жизни. Это пришло потом, вместе с изоляцией от всех искр
енних, честных, доброжелательных и равных, близких ему людей. Александр С
еменович Сванидзе был крупным финансовым деятелем, который много жил и р
аботал за границей, в Лондоне, Женеве, в Берлине; он был из круга по-европей
ски образованных марксистов. Дядя Павлуша был военным с большим опытом г
ражданской войны и работы в Штабе и Академии; Реденс был одним из соратни
ков Дзержинского, старым опытным чекистом. Их жены Ц тетя Маруся, оперна
я певица, острая на язык тетя Женя и Анна Сергеевна, дедушка и бабушка Ц с
тарые большевики Ц все они приносили отцу новости, Ц отец даже просил и
х иногда «посплетничать». Это был круг служивший источником неподкупно
й, нелицеприятной информации. Он создался около мамы и исчез вскоре посл
е ее смерти Ц сперва постепенно, а после 1937-го года окончательно и безвозв
ратно. Все эти люди заслуживают того, чтобы о них написать отдельно. Это бы
ли незаурядные натуры, одаренные и интересные. Почти у всех жизнь обрыва
лась трагически Ц талантливой интересной судьбе каждого из них не дано
было состояться до конца. Из уважения к их памяти, из чувства глубочайшей
признательности и любви к ним за то, чем они все были для меня когда-то в то
м солнечном доме, который зовется «детством», я должна о них рассказать т
ебе. Ты бы полюбил их всех, если бы ты мог их знать и видеть… А кроме того, в н
аш век затейливо перемешиваются и сплетаются в один узел судьбы самых ра
зных людей. Удивительно и неожиданно меняются биографии, судьбы перемещ
аются вверх, вниз, Ц вдруг после невероятного взлета, следует крушение, п
адение… Революция, политика безжалостны к человеческим судьбам, к жизня
м… И поэтому я думаю, что семейные хроники небезинтересны… В них всегда е
сть зерно исторического сюжета, да и вообще какой выдуманный сюжет может
быть гениальнее, чем настоящая реальная жизнь реального человека?

4

Ты не сможешь понять характер моей мамы и всей ее недолгой жизни, если я не
расскажу тебе о ее родителях. Жизнь их тоже очень интересна, и во многом о
на носила характерные черты времени. Прежде всего, уже сама наследственн
ость, доставшаяся маме, и весь уклад детства и воспитания были такими, что
определили многое в ее натуре. Дедушка наш, Сергей Яковлевич Аллилуев, ин
тересно написал сам о своей жизни в книге мемуаров, вышедшей в 1946 году. Но в
ышла она тогда неполной, с большими сокращениями
Издал ее Институт Маркса-
Энгельса-Ленина в Москве, там хранится и рукопись.
. Книгу переиздали в 1954 году, но еще больше сократили, и это издание со
всем неинтересное. Дедушка был из крестьян Воронежской губернии, но не ч
исто русский, а с очень сильной цыганской примесью Ц бабка его была цыга
нка. От цыган, наверное, пошли у всех Аллилуевых южный, несколько экзотиче
ский облик, черные глаза и ослепительные зубы, смуглая кожа, худощавость.
Особенно эти черты отразились в мамином брате Павлуше (внешне настоящем
индусе, похожем на молодого Неру), и в самой маме. Может быть, от цыган же был
а в дедушке неистребимая жажда свободы и страсть к перекочеванию с места
на место.
Воронежский крестьянин, он вскоре занялся всевозможным ремеслом, и буду
чи очень способным ко всякой технике Ц у него были поистине золотые рук
и Ц стал слесарем и попал в железнодорожные мастерские Закавказья. Груз
ия, ее природа и солнечное изобилие на всю жизнь стали привязанностью де
да, он любил экзотическую роскошь юга, хорошо знал и понимал характер гру
зин, армян, азербайджанцев. Жил он и в Тбилиси, и в Баку, и в Батуме. Там, в рабо
чих кружках, он встретился с социал-демократами, с М. И. Калининым, с И. Фиол
етовым, и стал членом РСДРП уже в 1898 году. Все это очень интересно описано в
его воспоминаниях, Ц Грузия тех лет, влияние передовой русской интелли
генции на грузинское национально-освободительное движение и тот удиви
тельный интернационализм, который был тогда свойственен закавказскому
революционному движению (и, который, к сожалению, иссяк позже). Дедушка ни
когда не был ни теоретиком, ни сколько-нибудь значительным деятелем пар
тии, Ц он был ее солдатом и чернорабочим, одним из тех, без которых невозм
ожно было бы поддерживать связи, вести будничную работу, и осуществить с
амое революцию. Позже, в 900-х годах, он жил с семьей в Петербурге, и работал то
гда мастером в Обществе Электрического Освещения. Работал он всегда увл
еченно, его ценили как превосходного техника и знатока своего дела. В Пет
ербурге у дедушки с семьей была небольшая четырехкомнатная квартира, Ц
такие квартиры кажутся нашим теперешним профессорам пределом мечтани
й… Дети его учились в Петербурге в гимназии, и выросли настоящими русски
ми интеллигентами, Ц такими застала их революция 1917 года. Обо всем этом я
еще скажу позже. После революции дедушка работал в области электрификац
ии, строил Шатурскую ГЭС и долго жил там на месте, был одно время даже пред
седателем общества Ленэнерго. Как старый большевик он был тесно связан с
о старой революционной гвардией, знал всех Ц и его все знали и любили. Он
обладал удивительной деликатностью, был приветлив, мягок, со всеми ладил
, но вместе с тем Ц это у него соединялось воедино, Ц был внутренне тверд,
неподкупен и как-то очень гордо пронес до конца своих дней (он умер 79-ти ле
т в 1945 г.) свое «я», свою душу революционера-идеалиста прежних времен, чисто
ту, необыкновенную честность и порядочность. Отстаивая эти качества он,
человек мягкий, мог быть и тверд с теми, кому эти черты были непонятны и не
доступны. Высокого роста, и в старости худощавый, с длинными суховатыми р
уками и ногами, всегда опрятно, аккуратно и даже как-то изящно одетый Ц э
то уже петербургская выучка, Ц с бородкой клинышком и седыми усами, деду
шка чем-то напоминал М. И. Калинина. Ему даже мальчишки на улице кричали «д
едушка Калинин!». И в старости сохранился у него живой блеск черных, горяч
их, как угли, глаз и способность вдруг весело, заразительно расхохотатьс
я. Дедушка жил и у нас в Зубалове, где его обожали все его многочисленные в
нуки. В комнате его был верстак, всевозможные инструменты, множество как
их-то чудесных железок, проволок, Ц всего того добра, от которого мы, дети
, замирали, и он всегда позволял нам рыться в этом хламе и брать, что захоче
тся. Дедушка вечно что-нибудь мастерил, паял, точил, строгал, делал всякие
необходимые для хозяйства починки, ремонтировал электросеть, Ц к нему
все бегали за помощью и за советом. Он любил ходить в далекие прогулки. К н
ам присоединялись дети дяди Павлуши, жившие в Зубалове-2 (там же, где жил А.
И. Микоян), или сын Анны Сергеевны, маминой сестры. Дедушка любил развлекат
ь внуков и ходить в лес за орехами или грибами. Я помню, как дедушка сажал м
еня к себе на плечи, когда я уставала, и тогда я плыла высоко-высоко над тро
пинкой, где брели остальные, Ц и доставала руками до орехов на ветках. См
ерть мамы сломила его: он изменился, стал замкнутым, совсем тихим. Дедушка
всегда был скромен и незаметен, он терпеть не мог привлекать к себе внима
ние Ц эта тихость, деликатность, мягкость были его природными качествам
и, а может быть, он и научился этому у той прекрасной русской интеллигенци
и, с которой связала его на всю жизнь революция. После 1932 года он совершенно
ушел в себя, подолгу не выхо дил из своей комнаты, где что-то вытачивал или
мастерил. Он стал еще более нежен с внуками. Жил он то у нас, то у дочери Анны
, маминой сестры, но больше всего у нас в Зубалове. Потом начал болеть. Долж
но быть, скорее всего болела у него душа, и отсюда пошло все остальное, а во
обще-то у него было железное здоровье. В 1938 году умер Павлуша, мамин брат. Эт
о был еще один удар. В 1937 году был арестован муж Анны Сергеевны Ц Станислав
Реденс, а после войны, в 1948 году, попала в тюрьму и сама Анна Сергеевна. Дедуш
ка, слава Богу, не дожил до того дня, Ц он умер в июне 1945 года от рака желудка
, обнаруженного слишком поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23