Ее нет уже, моей бабуси, Ц но она оставила мне п
амять о своем веселом добром нраве, она осталась в моем сердце полной хоз
яйкой, Ц и даже в сердцах моих детей, не забывающих ее тепло. Да разве ее за
будет кто-нибудь, кто знал ее? Разве забывается Добро? Никогда не забывайт
е Добро. Люди, пережившие войну, лагеря Ц немецкие и наши, тюрьмы Ц царск
ие и наши, перевидавшие все ужасы, которые только ниспосылает наш двадца
тый век, не забывают добрых, родных лиц своего детства, маленьких солнечн
ых уголков, где душа отдыхает потихоньку всю жизнь потом, как бы ей ни прих
одилось страдать. И плохо, если совсем нет у человека этих уголков, где отд
охнуть душе… Люди самые черствые и жестокие, хранят, пряча от всех, в глуби
нах своих исковерканных душ, эти уголки воспоминаний детства, какой-ниб
удь маленький «солнечный лучик». А Добро все-таки побеждает. Добро побеж
дает, хотя, увы, часто это происходит слишком поздно, и столько добрых, пре
красных людей, призванных украшать собой землю, Ц гибнет неоправданно,
неосмысленно, и неведомо Ц зачем…
* * *
Я хочу на этом кончить мои письма к тебе, мой дорогой друг. Спасибо тебе за
твою настойчивость, Ц мне одной было бы не под силу свезти с места этот в
оз. А сейчас, когда душа свалила с себя этот непосильный груз Ц мне так ле
гко Ц как будто бы я долго лезла по скалам в гору, и, наконец, выбралась, и г
оры уже Ц подо мной; ровные хребты раскинулись кругом, блестят в долинах
реки, и светит небо надо всем этим Ц ровно и спокойно. Спасибо тебе, мой др
уг! Но ты сделал и другое. Ты заставил меня снова пережить все, снова увиде
ть милых и дорогих мне людей, которых давно уже нет… Снова ты заставил мен
я биться и ломать себе голову над теми противоречивыми и трудными чувств
ами, которые я всегда испытывала к своему отцу, любя его, и страшась, и не по
нимая, и осуждая… Снова все это навалилось на меня со всех сторон, Ц и я уж
е думала, что не хватит сил говорить со всеми этими тенями, со всеми этими
призраками, вставшими вокруг тесным кругом… И так сладко было видеть их
всех снова, и так ужасно больно просыпаться от этого сна, Ц так хотелось
подольше слушать их голоса, а они вдруг умолкали и исчезали… Какие это бы
ли люди! Какие цельные, полнокровные характеры, сколько романтического и
деализма унесли с собою в могилу эти ранние рыцари Революции Ц ее труба
дуры, ее жертвы, ее ослепленные подвижники, ее мученики… А те, кто захотел
встать над ней, кто желал ускорить ее ход и увидеть сегодня результаты бу
дущего, кто добивался Добра средствами и методами зла, Ц чтобы быстрее, б
ыстрее, быстрее крутилось колесо Времени и Прогресса, Ц достигли ли они
этого? А миллионы бессмысленных жертв, а тысячи безвременно ушедших тала
нтов, погашенных светильников разума, которым не вместиться ни в эти два
дцать писем, ни в двадцать толстых книг Ц не лучше ли было бы им, живя на зе
мле, служить людям, а не только лишь «смертию смерть поправ» оставить сле
д в сердцах человечества? Суд истории строг. Он еще разберется Ц кто был г
ерой во имя Добра, а кто Ц во имя тщеславия и суеты. Не мне судить. У меня не
т такого права. У меня есть тол ько лишь совесть. И совесть говорит мне, что
если не видишь бревна в своем глазу, то не указывай на соринку в глазу друг
ого… Все мы ответственны за все. Пусть судят те, кто вырастет позже, кто не
знал тех лет, и тех людей, которых мы знали. Пусть придут молодые, задорные,
которым все эти годы будут Ц вроде царствования Иоанна Грозного Ц так
же далеки, и так же непонятны, и также странны и страшны… И вряд ли они назо
вут наше время «прогрессивным», и вряд ли они скажут, что оно было «На благ
о великой Руси»… Вряд ли… Вот они-то и скажут, наконец, свое новое слово Ц
новое, действенное, целенаправленное слово, Ц без брюзжания и нытья. И он
и сделают, это, перевернув страницу истории своей страны с мучительным ч
увством боли, раскаяния, недоумения, и это чувство боли заставит их жить и
наче Только пусть не забывают тогда, что Добро Ц вечно, что оно жило и нак
апливалась в душах даже там, где его и не предполагали, что оно Ц никогда
не умирало и не исчезало И все, что живет, дышит, бьется, светит, что цветет и
плодоносит, Ц все это существует только Добром и Разумом, и во имя Добра
и Разума на всей нашей милой, измученной Земле.
Жуковка. 16 июля Ц 20 августа 1963 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
амять о своем веселом добром нраве, она осталась в моем сердце полной хоз
яйкой, Ц и даже в сердцах моих детей, не забывающих ее тепло. Да разве ее за
будет кто-нибудь, кто знал ее? Разве забывается Добро? Никогда не забывайт
е Добро. Люди, пережившие войну, лагеря Ц немецкие и наши, тюрьмы Ц царск
ие и наши, перевидавшие все ужасы, которые только ниспосылает наш двадца
тый век, не забывают добрых, родных лиц своего детства, маленьких солнечн
ых уголков, где душа отдыхает потихоньку всю жизнь потом, как бы ей ни прих
одилось страдать. И плохо, если совсем нет у человека этих уголков, где отд
охнуть душе… Люди самые черствые и жестокие, хранят, пряча от всех, в глуби
нах своих исковерканных душ, эти уголки воспоминаний детства, какой-ниб
удь маленький «солнечный лучик». А Добро все-таки побеждает. Добро побеж
дает, хотя, увы, часто это происходит слишком поздно, и столько добрых, пре
красных людей, призванных украшать собой землю, Ц гибнет неоправданно,
неосмысленно, и неведомо Ц зачем…
* * *
Я хочу на этом кончить мои письма к тебе, мой дорогой друг. Спасибо тебе за
твою настойчивость, Ц мне одной было бы не под силу свезти с места этот в
оз. А сейчас, когда душа свалила с себя этот непосильный груз Ц мне так ле
гко Ц как будто бы я долго лезла по скалам в гору, и, наконец, выбралась, и г
оры уже Ц подо мной; ровные хребты раскинулись кругом, блестят в долинах
реки, и светит небо надо всем этим Ц ровно и спокойно. Спасибо тебе, мой др
уг! Но ты сделал и другое. Ты заставил меня снова пережить все, снова увиде
ть милых и дорогих мне людей, которых давно уже нет… Снова ты заставил мен
я биться и ломать себе голову над теми противоречивыми и трудными чувств
ами, которые я всегда испытывала к своему отцу, любя его, и страшась, и не по
нимая, и осуждая… Снова все это навалилось на меня со всех сторон, Ц и я уж
е думала, что не хватит сил говорить со всеми этими тенями, со всеми этими
призраками, вставшими вокруг тесным кругом… И так сладко было видеть их
всех снова, и так ужасно больно просыпаться от этого сна, Ц так хотелось
подольше слушать их голоса, а они вдруг умолкали и исчезали… Какие это бы
ли люди! Какие цельные, полнокровные характеры, сколько романтического и
деализма унесли с собою в могилу эти ранние рыцари Революции Ц ее труба
дуры, ее жертвы, ее ослепленные подвижники, ее мученики… А те, кто захотел
встать над ней, кто желал ускорить ее ход и увидеть сегодня результаты бу
дущего, кто добивался Добра средствами и методами зла, Ц чтобы быстрее, б
ыстрее, быстрее крутилось колесо Времени и Прогресса, Ц достигли ли они
этого? А миллионы бессмысленных жертв, а тысячи безвременно ушедших тала
нтов, погашенных светильников разума, которым не вместиться ни в эти два
дцать писем, ни в двадцать толстых книг Ц не лучше ли было бы им, живя на зе
мле, служить людям, а не только лишь «смертию смерть поправ» оставить сле
д в сердцах человечества? Суд истории строг. Он еще разберется Ц кто был г
ерой во имя Добра, а кто Ц во имя тщеславия и суеты. Не мне судить. У меня не
т такого права. У меня есть тол ько лишь совесть. И совесть говорит мне, что
если не видишь бревна в своем глазу, то не указывай на соринку в глазу друг
ого… Все мы ответственны за все. Пусть судят те, кто вырастет позже, кто не
знал тех лет, и тех людей, которых мы знали. Пусть придут молодые, задорные,
которым все эти годы будут Ц вроде царствования Иоанна Грозного Ц так
же далеки, и так же непонятны, и также странны и страшны… И вряд ли они назо
вут наше время «прогрессивным», и вряд ли они скажут, что оно было «На благ
о великой Руси»… Вряд ли… Вот они-то и скажут, наконец, свое новое слово Ц
новое, действенное, целенаправленное слово, Ц без брюзжания и нытья. И он
и сделают, это, перевернув страницу истории своей страны с мучительным ч
увством боли, раскаяния, недоумения, и это чувство боли заставит их жить и
наче Только пусть не забывают тогда, что Добро Ц вечно, что оно жило и нак
апливалась в душах даже там, где его и не предполагали, что оно Ц никогда
не умирало и не исчезало И все, что живет, дышит, бьется, светит, что цветет и
плодоносит, Ц все это существует только Добром и Разумом, и во имя Добра
и Разума на всей нашей милой, измученной Земле.
Жуковка. 16 июля Ц 20 августа 1963 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23