Сейчас вы, наверное, столкнулись с удивительным ощущением, что вроде бы
не говорите [r]. Совершенно верно. Этот звук теперь нужно переосмыслить,
потому что это вовсе не тот русский "р'', к которому мы привыкли, со слегка
загнутым и поднятым к альвеолам, вибрирующим кончиком языка. На самом же
деле это чаще всего особый [g], когда вместо переднего кончика языка,
артикуляция осуществляется задней частью языка, и [r] производится в сужении
между задней частью языка и краем мягкого неба. Маленький язычок - увула -
должен быть напряжен, но не производит никаких вибраций. Поэтому когда
возлюбленная говорит возлюбленному шепотом "Mon cheri", она, естественно,
говорит [mP SE/ri], [mP SE/gi]. и когда мы смотрим фильмы, а французы делают
много фильмов, где употребляется эта фраза, слышим чистый украинский "г",
только очень тихий, что и снимает вся кую звонкость.
Теперь давайте бегло рассмотрим еще три [r], которые будут фигурировать
как звуки сложные для воспроизведения в вашей практике. На первых порах это
особенно важно. Итак, пожалуйста. давайте вспомним, что в немецком языке
существует не один [r], а несколько и тоже условные: переднеязычный [r];
язычковый (увулярный) [r] и [r] редуцированный.
Переднеязычный [r] образуется подобно русскому, только с меньшим
количеством вибраций кончика языка. (Русский "р" в начале слова» перед и
после согласных имеет одну-две вибрации, между гласными -не более одной, и
только в конце слова количество вибраций доходит до четырех. Последний
вариант совсем не подходит для немецкого языка - вибраций должно быть не
более двух.)
Современный немецкий язык предпочитает так называемый Zapfchen-r.
язычковый (увулярный) [r], который артикулируется подобно французскому.
Задняя спинка поднимается к мягкому небу настолько, что касается маленького
язычка. Струя выдыхаемого воздуха приводит язычок в движение, в результате
чего возникает попеременно то слабое касание, то щель между язычком и задней
спинкой языка. Число вибраций язычка должно быть небольшим, поэтому
артикулируемый таким образом звук часто бывает похож на щелевой увулярный
[x], отличаясь от него только звонкостью.
Итак, слегка оттягиваем язык назад, стараясь прижать к зеву, а теперь
попробуем совершенно молча, внемую продвигать его вверх-вперед. Теперь,
когда вы произнесете манок, чтобы добиться фарингальной фокусировки, думайте
о том, что все ваши напряжения как бы "идут" в гортань, а для этого нужно
притронуться к горлу рукой и сказать: "Dresden". А теперь потренировавшись
еще и слушая себя (а кто может записать, пожалуйста, запишите и послушайте),
вы убедитесь, что ничего иного, как правильное, у вас не получится, потому
что не может не получиться. И не надо уподобляться дирижеру, который как-то
попросил оркестр, когда ему уже, естественно, нечего было сказать: "А теперь
знаете что, сыграйте мне этот пассаж фиолетовым звуком". Вы поняли мою
иронию? Многие, занимаясь так называемой фонетикой, ищут то, чего никогда не
найдешь.
"Нужно совершенствоваться всю жизнь", - это стало общим местом.
Готового никогда ничего не бывает, если ты оставляешь дело. Дело готово
только тогда, когда ты доделываешь его. Я говорю о совершенствовании навыка.
Навык никогда не стоит на месте, не думайте, что можно оставить его в том
виде, в каком он был вчера, если не заниматься движением, то есть навыком,
сегодня. Это закон номер один в культуре движений вообще. Навык отмирает
немедленно, если не совершать усилий по его совершенствованию.
Следовательно, занимаясь сегодня делом, которое мы сейчас с вами налаживаем,
вы должны помнить, что если завтра вы с увлечением не будете тренировать
свой речевой аппарат, снова откатитесь на исходный рубеж.
А теперь еще один [r] в немецком языке. Этот [r] очень часто
произносится в конце слов: например, в слове "культура" - "Kultur" или
"пиво" - "Bier". Слышите? Что с ним происходит? Он редуцируется, мы
произносим не полностью тот [r], который только что попытались произнести, а
совершаем полудвижение, совершаем часть движения, то есть отодвигаем язык
назад, но не поднимаем его вверх-вперед: [kul/tu:r] - расширяем рот и
упираемся корнем языка в гортань. Разве нельзя элементарно натренировать
это? Еще вдобавок, конечно, и слушая, свой звук сопоставляя со звуком
носителей языка, после того, как сумел сконцентрировать внимание на фокусе,
и так далее? Можно, наверное. Обяэательно получится. Вот таким образом ты и
ликвидируешь потихонечку (на первых порах не очень, может быть. сильно, но
постепенно все же ликвидируешь) так называемую обученную беспомощность.
Итак, [kul/tu:r]: расширяем губы - я специально показываю широким
жестом - и отодвигаем в таком положении язык чуть-чуть назад. Не забудьте о
придыхании, когда произносите [t] и [k]. И еще раз: "Dresden" - [kul/tu:r],
[/bi:r]. Видите, как мы шаг за шагом уже разобрали многие звуки? А теперь,
сможете ли вы сейчас произнести по-немецки: [a, o, u, E, i]? "А, о, у, э. и"
- я говорю по-русски. "Dresden" - [a, o, u, E, i]. И все сядет, как бы
гоноря языком вокалистов, на горло; то есть вы как бы посадите этот звук.
Смотрите: "Dresden" - [a, o, u, E, i]. "Эй, ты!" - "а, о, у, э, u" - другое
звучание, заметьте, понаблюдайте! Это тоже самонаблюдение. Это тоже
всматривание в результат, который создаешь! Очень важно, конечно, оценивать
не только внешние ощущения, но и те внутренние, которые в тебе возникают при
этом. И особенно важно выделить из них те, которые тебя беспокоят, -
ангуассные состояния (от французского слова "ангуасс", "angoisse" [Ag/was] -
тревожное состояние, которое ты не можешь объяснить).
Когда я произношу какое-нибудь слово на иностранном языке я могу
поступить двояко: во-первых, так, как поступают миллионы советских и
несоветских студентов, то есть просто отмахнуться от этого ангуасса;. пойти
дальше или бросить заниматься. И во-вторых, выяснить причину ангуасса, то
есть практически превратить ангуасс в творческое волнение, потому что ты
позитивно заволнуешься от результата: получилось, наконец, вышло! И пошел
дальше. Как этот ангуасс выясняется? При помощи осознания фазы движения. Я
вам сейчас приведу пример, тем более. что мы должны уже, пожалуй; переходить
к словодвижениям - время идет, пора!
Возьмем для примера слово "теперь", которое на немецкий язык можно
перевести двумя синонимами: один из них "nun", очень простой,, второй -
"jetzt". Попробуйте повторить его несколько раз: [jetst], [jetst]. Видите,
как здорово звучит, но очень трудно, правда?! Особенно в том месте, где
происходит стык [ts] и [t]- вы наверняка чувствуете какую-то "загвоздку",
какой-то барьер -заметили? Мне очень важно, чтобы каждый честно для себя это
заметил. Теперь разберем, как этот барьер можно ликвидировать. А по этой
модели вы все остальное будете делать сами. Смотрите, как это просто, как
это чудесно просто!
Мы начинаем искать нашу причину в составе движения, а для Того, чтобы
состав движения был ясен, выясним и состав звука. Что такое [t]? Это
понятно, звук простой. Что такое "ц", [ts]? Это в немецком, и в русском звук
составной: "т"+"с", [t]+[s], не правда ли? Можно ли тянуть звук "т" долго на
русском языке? "Эй, ты!"-"т-т". Что-то не слышно. Наверное, не получается.
Вот это и есть осознание, вот вы и начали уже заниматься так,; как должен
заниматься, на наш взгляд, любой нормальный человек: [t] не тянется, а вы
его пытались подсознательно тянуть. А из чего состоит [tst]? Из [t]+[s]+[t].
И какой же из этих трех звуков тянется? Да единственный, который здесь
тянется - это [s] - его-то и надо тянуть! А для того, чтобы он тянулся
правильно, по-настоящему, мы с вами должны будем учесть его положение, его
позицию перед [t], а также изготовки.
Итак, смотрите, что получается: [t] имеет изготовку где-то в надзубном,
верхнем альвеолярном районе. Далее, [s] - в данном случае не внизу, как у
русского "с". (Давайте разберем этот очень интересный момент, затормозившись
на минутку. Дело в том, что изготовка "с" русского- у основания нижних
зубов: "сон", "солнце'\ заметили? Изготовка [s] немецкого - выше. Почему? Да
потому, что это диктует фокусировка! Смотрите: "Эй, ты!" - "с". "Моm cher
ami" - [s] - там же. А теперь "Dresden" - [s] - кончику языка так и хочется
подняться вверх, потому что все напряжения переместились в область той
точки, геометрическое место которой можно определить как район зева. Все.
Получается [s] с кончиком языка повыше.) Но что еще нам нужно здесь учесть?
Что? Изготовка [t] и изготовка [s], находясь примерно в одном месте, не
могут свободно исполняться после результации. если мы не релаксируем, не
расслабим аппарат. Другими словами, я показываю вам, как это выглядит на
деле, и вы все поймете. Мы тянем [s]: [jets-s-s], потом делаем паузу,
расслабляем кончик языка и говорим [t].
Сейчас мы с вами немножко научились играть на рояле. Так и играют на
рояле: чтобы взять другой звук, нужно расслабиться в последний момент.
Обязательно. Релаксация не всегда и не полностью, конечно же, заменяется
изготовкой. Только в очень быстром темпе она полностью превращается в
изготовку, но тогда и законы будут другие. Чем быстрее темп исполнения
движений. тем ближе словодвижение (условный термин. Термин!) к
звуко-движению. Даже маленький пассаж в быстром темпе может быть уже не
словодвижением. Например, французы говорят: "Moulin rouge" [/mulW/ru:Z],
"Красная мельница" в переводе. Так вот. эти два слова произносятся, как
одно. И даже ударение меняется в первом слове - оно падает не на последний
слог, как вроде бы всегда во французском языке, а на первый, со вторым
ударением на rouge [/ru:Z]. А можно произнести еще быстрее, почти одним
движением. То есть от темпа зависит нарушение иерархичности в распределении
на звукодвижения, словодвижения или на пассажи.
Я думаю, что вы, наблюдая за ходом мысли, изучаете этот весьма полезный
предмет со мной вместе, уясняя, как все должно происходить на самом деле, в
процессе обучения у каждого из вас. Но теперь, разобравшись в движениях, мы
не сможем произносить очень многие звуки грамотно, если не учтем еще один
важный момент. Дело в том, что в работе над языковыми навыками существует,
помимо языков/ого аспекта, аспект язык/овый. Языковый аспект имеет
непосредственное отношение к органу речи, а следовательно, к мышцам языка и
к тем данным, которые мы можем назвать спортивными кондициями. Спортивные
кондиции, то есть языковый тренинг, связаны с развитием мышцы. Я сказал
"спортивные кондиции", и у вас замелькали в воображении имена, рассказы
знаменитых спортсменов о тренировках, замечательные силачи Жаботинский,
Алексеев и прочие. Они накапливали силу, делая это по определенным законам,
всегда связанным с очень продуманной системой тренировок, с постепенно
возрастающими, или уменьшающимися, или лавирующими нагрузками, с
определенным образом настройками, когда знаешь, в какой момент что тебе под
силу. Они работали, постепенно подбираясь к супернагрузкам, - к цели,
которую ставит себе человек, желающий быть самым сильным в мире в поднятии
тяжестей.
А теперь вернемся к язык/овому тренингу. Это, вы сами понимаете, не
связано с такими тяжестями. Но, тем не менее, занимаясь движением языка, мы
занимаемся как бы спортом, и я глубочайшим образом верю, что когда-нибудь,
прибавив имагинативность, можно будет занижаться звукодвижениями как
поднятием тяжестей или бегом трусцой. Заметьте: когда разговор особенно
энергичный, работа мышцами языка может резонировать от того, что мы (я
сейчас в кавычках скажу) играем на фортепиано "крепкими" пальцами, то есть
крепко поднимая и крепко опуская руки, чтобы было легко играть потом, когда
мы вдруг расслабим их. Эффект "крепких рук" культура движений речевого
аппарата тоже предусматривает. Мы можем говорить вяло, а можем говорить
энергично, четко проговаривая каждый звук, очень хорошо осознавая точность
движения, его верную сфокусированность, переживая каждое напряжение и
наслаждаясь этими напряжениями. Но самое интересное в таком деле - наблюдать
рост новых мышц, потому что владеть языком - это владеть органом речи в
определенном смысле, когда невероятно важна правильность развития мышц. А
правильность развития мышц, как интересно заметили именно силачи и именно
спортсмены, которые, как говорится, на этом собаку съели, зависит от того,
насколько точно я осознаю, какую мышцу тренирую.
А теперь после того, что я сказал, вспомните, чем мы занимались на
уроках английского, французского; немецкого, да и русского? Что мы теряли?
Мы теряли драгоценное время, мы никогда не видели в языке спортивный
элемент, то есть элемент движенческий. Вы даже, наверное, страшно бы
удивились: да какой же это спорт? Хотя, безусловно, мысль о том, что владеть
языком нужно не только как речью, но и как языком физиологическим,
физическим, анатомическим, не нова. Эта старинная мысль весьма очевидна,
даже тривиальна. Но разве от этого важность наших находок становится
меньшей? Ведь важность их заключается в том, что "there is a way",
появляется путь, который совершенно безоблачен, ибо я всегда знаю, как
бороться с затруднениями; по той или иной модели, я знаю, что обязательно
смогу.
Кстати, дети изучают родной язык, сначала наблюдая, тренируя через
повтор движения, а потом слушая. Это давным-давно усвоено мамами, доказано
педиатрами и логопедами. Дети копируют движение, то есть "наглядчивость"
детская прежде их "наcлышености". Прежде! Надо и нам поступать так, приводя
нас в соответствие с нашей природой. Теперь все абсолютно необходимо
пропускать сначала не через слух, а через глаза как бы, через зрение, через
те фильтры; которые позволят сформировать правильное движение. А движение
правильно тогда, когда мы исполняем его свободно, и оно нам в радость.
Можно ли сразу добиться совершенства? Нет. Это абсурд. Поэтому сегодня
вам нужно в общем познакомиться минут за пятнадцать со всеми фонетическими
курсами трех языков. Если это окажется возможным, я буду очень рад. Для тех
же, у кого еще нет учебников, могу дать совет поискать в библиотеках или
взять. например, напрокат, можно даже взаймы на вечер у друга. Только не
тяните, постарайтесь буквально завтра вечером пройти за пятнадцать минут все
курсы. Не за пять минут, а за пятнадцать - немецкий, английский,
французский. А послезавтра можете уже за полчаса, только не сразу, а меняя,
в общем накапливая. Таким образом, вы постепенно привыкните к знакам,
постепенно привыкните к тому, чтобы читать знаки фонетической транскрипции
как ноты движений. И эти движения вы будете увеличивать в своем воображении,
как рисунок на дисплее, чувствуя радость от того, что они правильно
исполнены.
Видите, какое богатство мы получаем от такой точки зрения, от такой
продуктивной мысли. Во-первых, мы имеем know how, имеем технологию, и,
во-вторых, если мы имеем технологию, мы можем ее внедрить. А внедрять ее
нужно срочно, чтобы ничего не забылось.
То, что делается быстро, не должно настраивать вас на лад интенсива и
блицкрига. Блицкриги нам не нужны. Нам нужна постоянная война с
грехопадением, которое называется ничего-неделанье и бездуховность.
Постоянная... Только не позволяя душе лениться, только конкретно работая и
непрерывно "самонаблюдаясь" над каким-то инструментальным знанием, мы можем
достичь чего-либо, или же - обязательное скатывание в абсолютно лишенную
действия vita contemplativa, в созерцательность и так называемую
обломовщину, в обломовский стиль жизни в самом плохом смысле слова, в
традиционном, не в том; который предлагается как современная трактовка
образа Обломова. А если ты абсолютно лишен действия, ты не креативен, а
значит - не способен производить творческие ценности, не способен
продуцировать прекрасное. Без этого человек очень плохо живет.
Заметили, как все связано? Связано макродвижение и микродвижение.
Связано движение гештальтное и движение мышечное. Связано напряжение
психическое с напряжением мышечным, мускульным... Может быть, ангуасс живет
во мне оттого, что я чувствую себя, как чувствовал всю жизнь В. Г.
Белинский?! "Плохо владею немецким и постоянно ношу словарь с собой, никак
не могу усвоить эти проклятые слова!" Он все время носил словарь! Многие
думают:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26