Из этого можно видеть, как
уродливы мифологические теории, кладущие в основу мифа
то или иное интеллектуальное построение. И не только крат-
ковременные и очень яркие явления так воспринимаются
нами. Таково же наше восприятие и вообще всей и всякой
чужой индивидуальности. Один врач мне говорил, что он с
первого взгляда на пришедшего к нему пациента, до всякого
его осмотра, уже знает, можно ли вылечить этого больного
или нет. Печорин у Лермонтова с первого взгляда на женщину
знает, будет ли тут взаимность или нет. Тот же Лермонтов ге-
ниально пронаблюдал, что у солдата, который должен быть
убит в сегодняшнем сражении, уже с утра появляется какое-то
особенное выражение лица, не замечаемое обычно ни окру-
жающими, ни им самим. <Прозорливость> у религиозных и
часто даже совсем нерелигиозных натур - общеизвестна, и не
стоит тут приводить никаких примеров. Это - различное по
глубине и широте - прозрение в чужую психику и даже в ее
266
удьбы всякий не раз встречал в жизни и в литературе, как бы
ни старались некоторые уродливые теории отрицать непо-
ддотвенность восприятия чужой психики. Но точно таково
е и мифическое воззрение и прозрение в вещи. Миф тоже вы-
JgggT вещи из их обычного течения, когда они то несоедини-
мы то непонятны, то не изучены в смысле их возможного
ддейшего существования, и погружает их, не лишая реаль-
ццстм и вещественности, в новую сферу, где выявляется вдруг
их интимная связь, делается понятным место каждой из них и
становится ясной их дальнейшая судьба.
с) В связи с этим особенное значение приобретает самый
термин <отрешенность>. Сейчас мы можем сказать, что он да-
леко не точно выражает свой предмет, так как это - настоль-
ко же отрешенность, насколько и образная конкретность.
В самом деле, с точки зрения чего тут говорится об отрешен-
ности? Отрешенность тут - от чего? От обычной идеи, обыч-
ных вещей и явлений, сказали мы. Но что такое обычная идея
и что такое обычные вещи? Не есть ли это простая услов-
ность? Не бывает ли так, что одна и та же вещь в одно время
обычна, а в другое время - совершенно необычна и неожи-
данна? Конечно, содержание этого термина есть нечто в вели-
чайшей мере относительное и условное. Обычное иной раз
оказывается чрезвычайно загадочным, даже чудесным, из
ряда вон выходящим, а ведь оно остается все тем же обычным.
Ясно, что лучше говорить не о мифической отрешенности, но
о том, что все на свете вообще, все существующее, начиная от
мельчайшей и ничтожнейшей вещи и кончая миром в целом,
есть та или иная степень или качество мифической отрешен-
ности. То, что мы называем обычным течением вещей, есть
тоже результат некоего нашего мифического взгляда, так как
и здесь вещи все же не даны в своих изолированных функциях
и не даны как отвлеченные понятия, но мы видим некую их
подчиненность тем или другим идеям, пусть не очень ярким и
не очень глубоким. Каждый цвет, каждый звук, каждое вкусо-
вое качество уже несомненно обладает мифическим свойст-
вом. Так, краски кажутся холодными, теплыми, жесткими,
мягкими, звуки - острыми, тяжелыми, легкими, задушевны-
ми, строгими и т. д. Мифическая <отрешенность>, таким об-
разом, есть форма в высочайшей мере универсальная; и нет
ни одной вещи, которую мы воспринимали бы только как
голое и отвлеченное понятие. Живая вещь, вот эта бумага, эти
карандаши и перья, эта комната - всегда воспринимаются
как вещи, наделенные тем или другим личным, социальным
или иным глубинно-выразительным содержанием, и все в той
267
или другой мере причастны бытию мифическому. По-вашему
может быть. и еврейская миква не есть глубинно-выразитед
ный миф? И даже то. что бывает после обрезания?.. Еврец1
знают, о чем я сейчас говорю.
Из всего вышесказанного следует, что <мифическая отре-
шенность> есть просто отрешенность от чисто отвлеченного и
дискретного существования. Она есть та специальная сфера, в
которую погружаются отвлеченные понятия, чтобы превра-
титься в живые вещи живого восприятия. Миф, видели мы,
есть живое, выразительное и символически-выразительное,
интеллигентно-выразительное бытие. Вещь, ставшая
символом и интеллигенцией,есть уже миф. Таким
образом, миф и мифическая отрешенность дает все те раз-
дельно указанные нами выше признаки мифа в некоем недели-
мом единстве. Отрешенность станет понятной, когда весь
предыдущий анализ синтезируется в одну категорию, вскры-
вающую существо мифа, и когда мы получим диалектическое
воссоединение всех указанных выше черт в единую и недели-
мую структуру. Отбросивши поэтическую отрешенность и ос-
тавшись на почве реальных вещей, мы видим теперь, что ре-
альные вещи тоже суть как-то понимаемые вещи. Есть на-
учное их понимание, есть религиозное их понимание. Есть и
мифологическое их понимание. Заключается оно - в наипро-
стейшей биологически-интуитивной непосредственности со-
прикосновения сознания и вещей. Без этого нет и самих
живых вещей опыта. Но эта изначально-жизненная интуиция
только указывает нам, что порознь найденные нами выше су-
щественные свойства мифа должны быть еще раз пересмотре-
ны с этой новой точки зрения, и притом так, чтобы все они
слились в одну категорию, в один структурный лик мифа.
В мифической отрешенности нет ни отдельно жизненности,
ни отдельно выраженности, ни отдельно интеллигенции и т. д.
Есть что-то одно общее и единое, где все эти элементы слива-
ются в одну неделимую категорию. Синтетичность и жизнен-
ная непосредственность и наивность мифа повелительно тре-
буют именно такого вскрытия мифического отрешения. И вот
мы к нему подошли.
VII. Миф есть личностная форма. 1. До сих пор мы имеем
следующие тезисы, характеризующие существо мифа путем
отграничения от частично совпадающих с ним форм сознания
и творчества.
1. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастичес-
268
рымысел, но - логически, т. е. прежде всего диалектичес-
необходимая категория сознания и бытия вообще.
2 Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая
и творимая вещественная реальность.
Миф не есть научное, и в частности примитивно-науч-
пе построение, но - живое субъект-объектное взаимообще-
ие содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто
фческую же истинность, достоверность, принципиальную
закономерность и структуру.
4. Миф не есть метафизическое построение, но - реально,
рщественно и чувственно творимая действительность, яв-
ляющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явле-
ний и стало быть, содержащая в себе разную степень иерар-
хийности, разную степень отрешенности.
5. Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ; и, уже
будучи символом, он может содержать в себе схематические,
аллегорические и жизненно-символические слои.
6. Миф не есть поэтическое произведение, но - отрешен-
ность его есть возведение изолированных и абстрактно выде-
ленных вещей в интуитивно-инстинктивную и примитивно-
биологически взаимоотносящуюся с человеческим субъектом
сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органичес-
ки сросшееся единство.
Эти шесть тезисов постепенно детализируют понятие
мифа. Во-первых, это есть диалектическая необходимость со-
знания и бытия, хотя еще и неизвестно, в чем она заключает-
ся. Во-вторых, он есть реальные вещи, подлинно существую-
щая действительность. Этим миф определяется ближе, так как
из всей сферы логически необходимого выделяется категория
наличного существования. Но и это еще слишком широко.
И вот, в-третьих, из наличной действительности мы выделяем
ту ее сферу, которая интимно чувствуется субъектом, которая
есть сфера подлинно жизненного взаимообщения субъекта и
объекта, т. е. где есть субъект и объект чувства, воли, аффек-
тов и пр. Да и тут берется не вся сфера субъект-объектного
взаимообщения, но та, которая структурно определена и
оформлена, закономерна в своем строении. В-четвертых, под-
вергается анализу и это последнее достижение. Отсюда выки-
дывается все ординарно-плоскостное, все гипостазированное
в своей отвлеченности и изолированности, все оставляющее
вещи в их тупом уединении и несоборности. В мифе берется
осмысляющая, оживляющая сторона вещей, та, которая дела-
ет их в разной мере отрешенными от всего слишком обычно-
го, будничного и повседневного. Яснее это взаимоотношение
269
разных слоев действительности в мифе, в-пятых, характеризу-
ется не какдуалистически-метафизически-натуралистическое
противостояние, не как схематическое или аллегорическое
взаимоотношение, но как символическое, т. е. иерархийно
различаемые в мифе слои бытия должны отождествиться ве-
щественно, т. е. так, чтобы была одна неделимая вещь со смы-
словой игрой взаимораздельных, но и взаимообщающихся и
даже взаимоотождествляющихся энергий разных планов дей-
ствительности. Наконец, в-шестых, эта интеллигентная и
символически выраженная субъект-объектная отрешенная
действительность предстала перед нами как до-рефлективное,
примитивно-интуитивное взаимоотношение субъекта и объ-
екта. Короче говоря, миф - такая диалектически необходи-
мая категория сознания и бытия (1), которая дана как вещест-
венно-жизненная реальность (2) субъект-объектного, струк-
турно выполненного (в определенном образе) взаимообщения
(3), где отрешенная от изолированно-абстрактной вещности
жизнь (4) символически (5) претворена в до-рефлективно-ин-
стинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный
лик (6). Еще короче: миф есть интеллигентно данный (3) сим-
вол (4-5) жизни (2, 6), необходимость которого диалектичес-
киочевидна(1),или-символически данная интел-
лигенция жизни. Наконец, чтобы не оставить места ни-
какому упреку в неясности, можно принять во внимание, что
под <жизнью> здесь мыслится просто категория осуществле-
ния той или иной интеллигенции. И тогда определение мифа
будет такое: он - символически осуществленная интеллиген-
ция. Я же утверждаю, что личность и есть символически осу-
ществленная интеллигенция. И потому вот наикратчайшее
резюме всего предыдущего анализа, со всеми его отграниче-
ниями и подразделениями: миф есть бытие личностное
или, точнее, образ бытия личностного, личностная форма, л и к
личности.
2. В этой формуле нами найдена наконец и та простая и
единая категория, которая сразу же рисует все своеобразие
мифического сознания. Следует несколько пояснить ее.
Личность предполагает прежде всего самосознание, интел-
лигенцию. Личность этим именно и отличается от вещи. Поэ-
тому отождествление ее - частичное по крайней мере - с
мифом оказывается совершенно несомненным. Далее, в лич-
ности мы имеем не просто самосознание. Оно должно посто-
янно действенно выявляться. В нем должна быть перспектив-
ная глубинность. Личность как некое самосознание была бы
чисто умным существом, вне времени и истории. Реальная
270
ность должна иметь пребывающее ядро и переменчивые
ццденции, связанные с этим ядром как его энергийные
допроявления. Поэтому антитеза внутреннего и внешнего
также совершенно необходима для понятия личности. И еще с
другой стороны эта антитеза тут необходима. Поскольку лич-
иостъ есть самосознание, она есть всегда противопоставление
я всему внешнему, что не есть она сама. Углубляясь в позна-
ние себя самой, она и в себе самой находит эту же антитезу
субъекта и объекта, познающего и познаваемого. Эта антитеза
субъекта и объекта, далее, обязательно преодолевается в лич-
ности. Это противопоставление себя окружающему, равно как
и противопоставление себя себе же в акте самонаблюдения,
только тогда и возможно, когда есть синтез обеих противопо-
ложностей. Я противополагаю себя внешнему. Но это значит,
что я имею какой-то образ внешнего, который создан как
самим внешним, так и мною самим. И в нем я и окружающая
среда сливаемся до полной неразличимости. Еще яснее это в
акте самонаблюдения. Я наблюдаю себя. Но ведь это значит,
что наблюдаемое мною есть я сам, т. е. тождество меня со
мною, как субъекта с объектом, совершенно непререкаемо.
Итак, личность, как самосознание и, след., как всегда субъ-
ект-объектное взаимопознание, есть необходимым образом
выразительная категория. В личности обязательно два различ-
ных плана, и эти два плана обязательно отождествляются в
одном неделимом лике. Наблюдая хорошо знакомое выраже-
ние лица человека, которого вы давно знаете, - вы обязатель-
но видите не просто внешность лица как нечто самостоятель-
ное, не просто так, как говорите, напр., о геометрических фи-
гурах (хотя элементы некоторой выразительности наличны
уже и тут). Вы видите здесь обязательно нечто внутреннее, -
однако так, что оно дано только через внешнее, и это ни-
сколько не мешает непосредственности такого созерцания.
Итак, личность есть всегда выражение, а потому принципи-
ально - и символ. Но самое главное это то, что личность есть
обязательно осуществленный символ и осуществленная интел-
лигенция. Если мы говорим о символе как таковом, он остает-
ся только чистым понятием, о котором неизвестно, какие
вещи он осмысливает и оформляет. Так же и интеллигенция.
Личность же есть всегда вещественная осуществленность ин-
теллигенции и символа. Личность есть факт. Она существует
в истории. Она живет, борется, порождается, расцветает и
умирает. Она есть всегда обязательно жизнь, а не чистое поня-
тие. Чистое понятие должно быть осуществлено, овеществле-
277
но, материализовано. Оно должно предстать с живым телом ц1
органами. Личность есть всегда телесно данная интеллиген-.,
ция. тмесно осуществленный символ. Личность человека
напр., немыслима без его тела, - конечно, тела осмысленно-i
го, интеллигентного, тела, по которому видна душа. Что-нд
fiy жр. чнячит чтп оттин московский ученый вполне похож
сову, другой на белку- третий на мышонка, четвертый на св
нып, пятый на пс.гтя, шестой на обезьяну. Один. как НИ лезет g
профессора, похож целую жизнь на приказчика. Второй, ка
ни важничает, все равно - вылитый парикмахер. Да и как еще
иначе могу я узнать чужую душу, как не через ее тело? Даже"
если умрет тело, то оно все равно должно остаться чем-то не-
отъемлемым от души; и никакого суждения об этой душе ни-
когда не будет без принимания в расчет ее былого тела,:
Тело - не простая выдумка, не случайное явление, не иллю-
зия только, не пустяки. Оно всегда проявление души, - след., в
каком-то смысле сама душа. На иного достаточно только
выглянуть, чтобы убелиться в происхождении человека от
обр.яны, хотя искреннее мое учение ЭТОМУ прямо Противоре-
чит, ибо, Hpr.nMHfHHn, не четтпвек происходит от обезьяны, но
обезьяна - от человека. По телу мы только и можем судить о"
личности. Тело - не мертвая механика неизвестно каких-то
атомов. Тело - живой лик души. По манере говорить, по
взгляду глаз, по складкам на лбу, по держанию рук и ног, по
цвету кожи, по голосу, по форме ушей, не говоря уже о цель-
ных поступках, я всегда могу узнать, что за личность передо
мною. ГТп пгтнпму уже. рукопожатию я погапьтваюсь обычно об
очень многом. И как бы спиритуалистическая и рационалис-
тическая метафизика ни унижала тела, как бы материализм ни
сводил живое тело на тупую материальную массу, оно есть и
остается единственной формой актуального проявления духа
в окружающих нас условиях. Опнажлы я сам заметил, что у
МР.ИЯ ичмениттяс ппхппка: и, поразмысливши. Я понял, отчего
это случилось. Тело - неотъемлемая стихия личности, ибо
сама личность есть не больше как телесная осуществленность
интеллигенции и интеллигентного символа. Мне иной раз
г.трашнп бывяет ВЫГЛЯНУТЬ на лило нового человека и жутко
бивает всматриваться в его почерк: его сульба. прошлая и бу-
дущая, встает совершенно неумолимо и неизбежно.
3. Можно ли эти выводы понять в том смысле, что всякая
личность мифична? Обязательно нужно так понять. Всякая
живая личность есть так или иначе миф, по крайней
мере в том смысле, как я понимаю миф. Это, конечно, миф
272
дурным образом в широком смысле. Однако наш предыду-
щий анализ может привести только к отождествлению этих
донята, и к отождествлению существенному. Нужно только
тметь в виду, что всякая вещь мифична не в силу своей чистой
вещественной качественности, но в силу своей отнесенности
мифическую сферу, в силу мифической оформленности и
осмысленности. Поэтому личность есть миф не потому, что
ра _ личность, но потому, что она осмыслена и оформлена с
точки зрения мифического сознания. Неодушевленные пред-
меты, напр. кровь, волосы, сердце и прочие внутренности, па-
поротник и т.п.,- тоже могут быть мифичными, но не пото-
му, что они - личности, а потому, что они поняты и сконструи-
рованы с точки зрения личностно-мифического сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
уродливы мифологические теории, кладущие в основу мифа
то или иное интеллектуальное построение. И не только крат-
ковременные и очень яркие явления так воспринимаются
нами. Таково же наше восприятие и вообще всей и всякой
чужой индивидуальности. Один врач мне говорил, что он с
первого взгляда на пришедшего к нему пациента, до всякого
его осмотра, уже знает, можно ли вылечить этого больного
или нет. Печорин у Лермонтова с первого взгляда на женщину
знает, будет ли тут взаимность или нет. Тот же Лермонтов ге-
ниально пронаблюдал, что у солдата, который должен быть
убит в сегодняшнем сражении, уже с утра появляется какое-то
особенное выражение лица, не замечаемое обычно ни окру-
жающими, ни им самим. <Прозорливость> у религиозных и
часто даже совсем нерелигиозных натур - общеизвестна, и не
стоит тут приводить никаких примеров. Это - различное по
глубине и широте - прозрение в чужую психику и даже в ее
266
удьбы всякий не раз встречал в жизни и в литературе, как бы
ни старались некоторые уродливые теории отрицать непо-
ддотвенность восприятия чужой психики. Но точно таково
е и мифическое воззрение и прозрение в вещи. Миф тоже вы-
JgggT вещи из их обычного течения, когда они то несоедини-
мы то непонятны, то не изучены в смысле их возможного
ддейшего существования, и погружает их, не лишая реаль-
ццстм и вещественности, в новую сферу, где выявляется вдруг
их интимная связь, делается понятным место каждой из них и
становится ясной их дальнейшая судьба.
с) В связи с этим особенное значение приобретает самый
термин <отрешенность>. Сейчас мы можем сказать, что он да-
леко не точно выражает свой предмет, так как это - настоль-
ко же отрешенность, насколько и образная конкретность.
В самом деле, с точки зрения чего тут говорится об отрешен-
ности? Отрешенность тут - от чего? От обычной идеи, обыч-
ных вещей и явлений, сказали мы. Но что такое обычная идея
и что такое обычные вещи? Не есть ли это простая услов-
ность? Не бывает ли так, что одна и та же вещь в одно время
обычна, а в другое время - совершенно необычна и неожи-
данна? Конечно, содержание этого термина есть нечто в вели-
чайшей мере относительное и условное. Обычное иной раз
оказывается чрезвычайно загадочным, даже чудесным, из
ряда вон выходящим, а ведь оно остается все тем же обычным.
Ясно, что лучше говорить не о мифической отрешенности, но
о том, что все на свете вообще, все существующее, начиная от
мельчайшей и ничтожнейшей вещи и кончая миром в целом,
есть та или иная степень или качество мифической отрешен-
ности. То, что мы называем обычным течением вещей, есть
тоже результат некоего нашего мифического взгляда, так как
и здесь вещи все же не даны в своих изолированных функциях
и не даны как отвлеченные понятия, но мы видим некую их
подчиненность тем или другим идеям, пусть не очень ярким и
не очень глубоким. Каждый цвет, каждый звук, каждое вкусо-
вое качество уже несомненно обладает мифическим свойст-
вом. Так, краски кажутся холодными, теплыми, жесткими,
мягкими, звуки - острыми, тяжелыми, легкими, задушевны-
ми, строгими и т. д. Мифическая <отрешенность>, таким об-
разом, есть форма в высочайшей мере универсальная; и нет
ни одной вещи, которую мы воспринимали бы только как
голое и отвлеченное понятие. Живая вещь, вот эта бумага, эти
карандаши и перья, эта комната - всегда воспринимаются
как вещи, наделенные тем или другим личным, социальным
или иным глубинно-выразительным содержанием, и все в той
267
или другой мере причастны бытию мифическому. По-вашему
может быть. и еврейская миква не есть глубинно-выразитед
ный миф? И даже то. что бывает после обрезания?.. Еврец1
знают, о чем я сейчас говорю.
Из всего вышесказанного следует, что <мифическая отре-
шенность> есть просто отрешенность от чисто отвлеченного и
дискретного существования. Она есть та специальная сфера, в
которую погружаются отвлеченные понятия, чтобы превра-
титься в живые вещи живого восприятия. Миф, видели мы,
есть живое, выразительное и символически-выразительное,
интеллигентно-выразительное бытие. Вещь, ставшая
символом и интеллигенцией,есть уже миф. Таким
образом, миф и мифическая отрешенность дает все те раз-
дельно указанные нами выше признаки мифа в некоем недели-
мом единстве. Отрешенность станет понятной, когда весь
предыдущий анализ синтезируется в одну категорию, вскры-
вающую существо мифа, и когда мы получим диалектическое
воссоединение всех указанных выше черт в единую и недели-
мую структуру. Отбросивши поэтическую отрешенность и ос-
тавшись на почве реальных вещей, мы видим теперь, что ре-
альные вещи тоже суть как-то понимаемые вещи. Есть на-
учное их понимание, есть религиозное их понимание. Есть и
мифологическое их понимание. Заключается оно - в наипро-
стейшей биологически-интуитивной непосредственности со-
прикосновения сознания и вещей. Без этого нет и самих
живых вещей опыта. Но эта изначально-жизненная интуиция
только указывает нам, что порознь найденные нами выше су-
щественные свойства мифа должны быть еще раз пересмотре-
ны с этой новой точки зрения, и притом так, чтобы все они
слились в одну категорию, в один структурный лик мифа.
В мифической отрешенности нет ни отдельно жизненности,
ни отдельно выраженности, ни отдельно интеллигенции и т. д.
Есть что-то одно общее и единое, где все эти элементы слива-
ются в одну неделимую категорию. Синтетичность и жизнен-
ная непосредственность и наивность мифа повелительно тре-
буют именно такого вскрытия мифического отрешения. И вот
мы к нему подошли.
VII. Миф есть личностная форма. 1. До сих пор мы имеем
следующие тезисы, характеризующие существо мифа путем
отграничения от частично совпадающих с ним форм сознания
и творчества.
1. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастичес-
268
рымысел, но - логически, т. е. прежде всего диалектичес-
необходимая категория сознания и бытия вообще.
2 Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая
и творимая вещественная реальность.
Миф не есть научное, и в частности примитивно-науч-
пе построение, но - живое субъект-объектное взаимообще-
ие содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто
фческую же истинность, достоверность, принципиальную
закономерность и структуру.
4. Миф не есть метафизическое построение, но - реально,
рщественно и чувственно творимая действительность, яв-
ляющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явле-
ний и стало быть, содержащая в себе разную степень иерар-
хийности, разную степень отрешенности.
5. Миф не есть ни схема, ни аллегория, но символ; и, уже
будучи символом, он может содержать в себе схематические,
аллегорические и жизненно-символические слои.
6. Миф не есть поэтическое произведение, но - отрешен-
ность его есть возведение изолированных и абстрактно выде-
ленных вещей в интуитивно-инстинктивную и примитивно-
биологически взаимоотносящуюся с человеческим субъектом
сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органичес-
ки сросшееся единство.
Эти шесть тезисов постепенно детализируют понятие
мифа. Во-первых, это есть диалектическая необходимость со-
знания и бытия, хотя еще и неизвестно, в чем она заключает-
ся. Во-вторых, он есть реальные вещи, подлинно существую-
щая действительность. Этим миф определяется ближе, так как
из всей сферы логически необходимого выделяется категория
наличного существования. Но и это еще слишком широко.
И вот, в-третьих, из наличной действительности мы выделяем
ту ее сферу, которая интимно чувствуется субъектом, которая
есть сфера подлинно жизненного взаимообщения субъекта и
объекта, т. е. где есть субъект и объект чувства, воли, аффек-
тов и пр. Да и тут берется не вся сфера субъект-объектного
взаимообщения, но та, которая структурно определена и
оформлена, закономерна в своем строении. В-четвертых, под-
вергается анализу и это последнее достижение. Отсюда выки-
дывается все ординарно-плоскостное, все гипостазированное
в своей отвлеченности и изолированности, все оставляющее
вещи в их тупом уединении и несоборности. В мифе берется
осмысляющая, оживляющая сторона вещей, та, которая дела-
ет их в разной мере отрешенными от всего слишком обычно-
го, будничного и повседневного. Яснее это взаимоотношение
269
разных слоев действительности в мифе, в-пятых, характеризу-
ется не какдуалистически-метафизически-натуралистическое
противостояние, не как схематическое или аллегорическое
взаимоотношение, но как символическое, т. е. иерархийно
различаемые в мифе слои бытия должны отождествиться ве-
щественно, т. е. так, чтобы была одна неделимая вещь со смы-
словой игрой взаимораздельных, но и взаимообщающихся и
даже взаимоотождествляющихся энергий разных планов дей-
ствительности. Наконец, в-шестых, эта интеллигентная и
символически выраженная субъект-объектная отрешенная
действительность предстала перед нами как до-рефлективное,
примитивно-интуитивное взаимоотношение субъекта и объ-
екта. Короче говоря, миф - такая диалектически необходи-
мая категория сознания и бытия (1), которая дана как вещест-
венно-жизненная реальность (2) субъект-объектного, струк-
турно выполненного (в определенном образе) взаимообщения
(3), где отрешенная от изолированно-абстрактной вещности
жизнь (4) символически (5) претворена в до-рефлективно-ин-
стинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный
лик (6). Еще короче: миф есть интеллигентно данный (3) сим-
вол (4-5) жизни (2, 6), необходимость которого диалектичес-
киочевидна(1),или-символически данная интел-
лигенция жизни. Наконец, чтобы не оставить места ни-
какому упреку в неясности, можно принять во внимание, что
под <жизнью> здесь мыслится просто категория осуществле-
ния той или иной интеллигенции. И тогда определение мифа
будет такое: он - символически осуществленная интеллиген-
ция. Я же утверждаю, что личность и есть символически осу-
ществленная интеллигенция. И потому вот наикратчайшее
резюме всего предыдущего анализа, со всеми его отграниче-
ниями и подразделениями: миф есть бытие личностное
или, точнее, образ бытия личностного, личностная форма, л и к
личности.
2. В этой формуле нами найдена наконец и та простая и
единая категория, которая сразу же рисует все своеобразие
мифического сознания. Следует несколько пояснить ее.
Личность предполагает прежде всего самосознание, интел-
лигенцию. Личность этим именно и отличается от вещи. Поэ-
тому отождествление ее - частичное по крайней мере - с
мифом оказывается совершенно несомненным. Далее, в лич-
ности мы имеем не просто самосознание. Оно должно посто-
янно действенно выявляться. В нем должна быть перспектив-
ная глубинность. Личность как некое самосознание была бы
чисто умным существом, вне времени и истории. Реальная
270
ность должна иметь пребывающее ядро и переменчивые
ццденции, связанные с этим ядром как его энергийные
допроявления. Поэтому антитеза внутреннего и внешнего
также совершенно необходима для понятия личности. И еще с
другой стороны эта антитеза тут необходима. Поскольку лич-
иостъ есть самосознание, она есть всегда противопоставление
я всему внешнему, что не есть она сама. Углубляясь в позна-
ние себя самой, она и в себе самой находит эту же антитезу
субъекта и объекта, познающего и познаваемого. Эта антитеза
субъекта и объекта, далее, обязательно преодолевается в лич-
ности. Это противопоставление себя окружающему, равно как
и противопоставление себя себе же в акте самонаблюдения,
только тогда и возможно, когда есть синтез обеих противопо-
ложностей. Я противополагаю себя внешнему. Но это значит,
что я имею какой-то образ внешнего, который создан как
самим внешним, так и мною самим. И в нем я и окружающая
среда сливаемся до полной неразличимости. Еще яснее это в
акте самонаблюдения. Я наблюдаю себя. Но ведь это значит,
что наблюдаемое мною есть я сам, т. е. тождество меня со
мною, как субъекта с объектом, совершенно непререкаемо.
Итак, личность, как самосознание и, след., как всегда субъ-
ект-объектное взаимопознание, есть необходимым образом
выразительная категория. В личности обязательно два различ-
ных плана, и эти два плана обязательно отождествляются в
одном неделимом лике. Наблюдая хорошо знакомое выраже-
ние лица человека, которого вы давно знаете, - вы обязатель-
но видите не просто внешность лица как нечто самостоятель-
ное, не просто так, как говорите, напр., о геометрических фи-
гурах (хотя элементы некоторой выразительности наличны
уже и тут). Вы видите здесь обязательно нечто внутреннее, -
однако так, что оно дано только через внешнее, и это ни-
сколько не мешает непосредственности такого созерцания.
Итак, личность есть всегда выражение, а потому принципи-
ально - и символ. Но самое главное это то, что личность есть
обязательно осуществленный символ и осуществленная интел-
лигенция. Если мы говорим о символе как таковом, он остает-
ся только чистым понятием, о котором неизвестно, какие
вещи он осмысливает и оформляет. Так же и интеллигенция.
Личность же есть всегда вещественная осуществленность ин-
теллигенции и символа. Личность есть факт. Она существует
в истории. Она живет, борется, порождается, расцветает и
умирает. Она есть всегда обязательно жизнь, а не чистое поня-
тие. Чистое понятие должно быть осуществлено, овеществле-
277
но, материализовано. Оно должно предстать с живым телом ц1
органами. Личность есть всегда телесно данная интеллиген-.,
ция. тмесно осуществленный символ. Личность человека
напр., немыслима без его тела, - конечно, тела осмысленно-i
го, интеллигентного, тела, по которому видна душа. Что-нд
fiy жр. чнячит чтп оттин московский ученый вполне похож
сову, другой на белку- третий на мышонка, четвертый на св
нып, пятый на пс.гтя, шестой на обезьяну. Один. как НИ лезет g
профессора, похож целую жизнь на приказчика. Второй, ка
ни важничает, все равно - вылитый парикмахер. Да и как еще
иначе могу я узнать чужую душу, как не через ее тело? Даже"
если умрет тело, то оно все равно должно остаться чем-то не-
отъемлемым от души; и никакого суждения об этой душе ни-
когда не будет без принимания в расчет ее былого тела,:
Тело - не простая выдумка, не случайное явление, не иллю-
зия только, не пустяки. Оно всегда проявление души, - след., в
каком-то смысле сама душа. На иного достаточно только
выглянуть, чтобы убелиться в происхождении человека от
обр.яны, хотя искреннее мое учение ЭТОМУ прямо Противоре-
чит, ибо, Hpr.nMHfHHn, не четтпвек происходит от обезьяны, но
обезьяна - от человека. По телу мы только и можем судить о"
личности. Тело - не мертвая механика неизвестно каких-то
атомов. Тело - живой лик души. По манере говорить, по
взгляду глаз, по складкам на лбу, по держанию рук и ног, по
цвету кожи, по голосу, по форме ушей, не говоря уже о цель-
ных поступках, я всегда могу узнать, что за личность передо
мною. ГТп пгтнпму уже. рукопожатию я погапьтваюсь обычно об
очень многом. И как бы спиритуалистическая и рационалис-
тическая метафизика ни унижала тела, как бы материализм ни
сводил живое тело на тупую материальную массу, оно есть и
остается единственной формой актуального проявления духа
в окружающих нас условиях. Опнажлы я сам заметил, что у
МР.ИЯ ичмениттяс ппхппка: и, поразмысливши. Я понял, отчего
это случилось. Тело - неотъемлемая стихия личности, ибо
сама личность есть не больше как телесная осуществленность
интеллигенции и интеллигентного символа. Мне иной раз
г.трашнп бывяет ВЫГЛЯНУТЬ на лило нового человека и жутко
бивает всматриваться в его почерк: его сульба. прошлая и бу-
дущая, встает совершенно неумолимо и неизбежно.
3. Можно ли эти выводы понять в том смысле, что всякая
личность мифична? Обязательно нужно так понять. Всякая
живая личность есть так или иначе миф, по крайней
мере в том смысле, как я понимаю миф. Это, конечно, миф
272
дурным образом в широком смысле. Однако наш предыду-
щий анализ может привести только к отождествлению этих
донята, и к отождествлению существенному. Нужно только
тметь в виду, что всякая вещь мифична не в силу своей чистой
вещественной качественности, но в силу своей отнесенности
мифическую сферу, в силу мифической оформленности и
осмысленности. Поэтому личность есть миф не потому, что
ра _ личность, но потому, что она осмыслена и оформлена с
точки зрения мифического сознания. Неодушевленные пред-
меты, напр. кровь, волосы, сердце и прочие внутренности, па-
поротник и т.п.,- тоже могут быть мифичными, но не пото-
му, что они - личности, а потому, что они поняты и сконструи-
рованы с точки зрения личностно-мифического сознания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46