Элейн опять выглянула из-за угла. Часть гостей направлялась прямо к деревянной лестнице, ведущей в тронный зал дворца. Рядом с ними она увидела обеих нянь. Одна укачивала на своих руках маленького Ливелина, а другая металась в поисках драгоценной пропажи – Оуэйна.
– Иди к няне, Оуэйн, сейчас же! – Элейн резко вытолкнула брата из своего укрытия.
Оуэйн издал пронзительный вопль, и Элейн заметила, что Эинион остановился. Старик глянул точно в ее сторону, и Элейн вжалась обратно, в сумрак своего убежища.
– Не шуми, пожалуйста, Оуэйн! – прошептала она, стараясь затаить дыхание, однако ребенок, несмотря на ее уговоры, громко плакал. Затем в их стороны повернулись еще две головы. Подошли няни и успокоили малыша. Эинион куда-то исчез.
Элейн немного успокоилась, когда увидела, как старик поднимается по лестнице вместе со своими спутниками, а затем исчезает за темной дверью залы.
Он ждал ее за ужином, где собрались все гости.
– Подойди. – Он протянул к Элейн руку. – Я привез письмо от твоего отца.
– Нет! – Покачав отрицательно головой, она отошла назад. Сердце ее от страха готово было вырваться из груди.
– Ты не должна меня бояться, Элейн, я твой друг. – Он достал из-под плаща свернутое письмо и протянул ей. – Я привез письма и для лорда Граффида.
Девочка опасливо взяла письмо.
– У тебя больше не было никаких видений, малышка? – Он улыбнулся.
Она яростно покачала головой, чувствуя на своем лице его пронзительный взгляд.
– Если ты все же что-то видела, расскажи мне. Не пытайся понять это сама. Я понимаю их. – Его голос был ласковым, убеждающим. – Ты избранная, Элейн. Не надо противиться своему дару!
Больше он ей ничего не сказал. Старик больше не предпринимал никаких попыток остаться с ней наедине.
XIII
Деганнви. Декабрь 1229
Проходили недели, а с ними и месяцы. Элейн понемногу успокаивалась, убеждая себя, что она наконец-то в безопасности. И когда вновь случилось видение, это было для нее неожиданностью. Падал первый снег, не долетая до земли, он таял, превращаясь в грязь. С залива дул очень холодный ветер; большинство обитателей замка собрались возле зажженного посередине залы камина. В комнате нянь Ронвен и Элейн помогали шить новые платья для мальчиков, которые росли не по дням, а по часам. Уставшая Элейн положила рукоделие и встала; она ужасно замерзла после нескольких часов неподвижного сидения. Она подошла к огню; наблюдая за языками красного пламени, Элейн ощутила, как по ее замерзшему телу разливалось тепло.
Камин был чисто вымыт, поэтому для нее не составило огромного труда рассмотреть каждую черточку на его поверхности. Она слышала, как трещат и повизгивают щепки и кора, передавая огонь поленьям и веткам ясеня, лежавшим в камине. Элейн протянула руки поближе к пламени, зачарованно наблюдая за самой сердцевиной огня.
Там, спиной к ней, стоял мужчина. Она видела его широкие плечи под белой рубашкой. Запястья его были схвачены веревкой, а другая веревка, затянутая петлей, лежала у него на шее. Элейн наклонилась вперед, стараясь разглядеть его лицо, однако картинка исчезла.
Ронвен посмотрела на девочку; та выглядела растерянной.
– Элейн, – резко спросила она, – что ты там увидела?
Элейн стиснула зубы и сжала кулаки.
– Ничего. Уж больно хорошо горит. Тепло. Вот и все… – Она отвернулась от огня и подошла к остальным. Девочка ничего не хотела говорить Ронвен, так как знала: женщина все расскажет Эиниону. Больше она никогда и никому не расскажет о своих видениях.
XIV
Когда снег укрыл весь внутренний дворик замка и дороги занесло толстым слоем, Элейн стала меньше бояться внезапного возвращения Эиниона.
Однажды Элейн чуть было не открылась брату. Как-то вечером они стояли на башне, наблюдая, как над туманным берегом садится солнце. Перед ними понемногу исчезали во мгле нечеткие очертания гор и холмов Энглси.
– Тебе нравится Эинион Гвеледидд? – спросила Элейн у брата, не отрывая глаз от красивых далей.
– Он один из старейших бардов отца. Долгое временя он был у него судьей. – Граффид поднес пальцы ко рту, чтобы немного согреть их.
– Но он тебе нравится? – настаивала Элейн.
Граффид немного поразмыслил.
– Он не из тех людей, которые могут понравиться тебе, – сказал он осторожно. – Он слишком суров. Поговаривают, будто он исповедует старую веру жителей гор. Поэтому многие его боятся, они верят, что он обладает волшебной силой.
– А ты в это веришь? – Элейн крепче ухватилась за каменное ограждение.
Граффид рассмеялся.
– Я полагаю, каждый верит в волшебство, но старой веры держатся не все. Христос покончил с этим. А почему ты об этом спрашиваешь, милая? Разве он тебя чем-нибудь напугал? – И он испытующе взглянул на сестру.
– Нет, конечно, нет. Я просто хотела узнать, когда он приедет сюда. Он кажется мне таким строгим. – Она поджала губы. – Что написал тебе папа в письме, которое принес Эинион? – спросила Элейн, пытаясь изменить тему разговора; на протяжении многих месяцев после визита старика Граффид никогда не упоминал о письме отца в ее присутствии.
– Ах да, письмо, – неохотно сказал он. – Отец пишет, что любит меня. А еще что он и Даффид думают, будто бы мне лучше находиться здесь, чем рядом с ними. Интересно, что Даффид еще придумает!
– Я хочу, чтобы вы были друзьями, Граффид! – Элейн с нежностью посмотрела на него.
– Боюсь, Элейн, что это невозможно. Невозможно до тех пор, пока Даффид захватил и удерживает мое место рядом с отцом! – Лицо его осветила мрачноватая улыбка.
Она отошла от брата и прислонилась к каменной стене, наблюдая за тонувшими во мгле горами, – это все, что еще было видно после захода солнца. Эта башня, стоявшая на самом дальнем берегу аббатства Аберконви и увенчанная христианским крестом, теперь пряталась в тонкой дымке облаков. Элейн сильнее завернулась в накидку.
– Как долго я могу здесь оставаться? – спросила она.
Граффид снова скорчил смешную гримасу.
– Думаю, столько, сколько захочется отцу. Думаю, он надеется на то, что Сенена сможет сделать из тебя леди.
– Правда, странно, что ты хочешь уехать отсюда, а я хочу остаться? – Элейн сделала вид, что не заметила его усмешки.
Здесь был совсем другой мир: безопасный, как будто сидишь в коконе. Здесь она была далеко от Эиниона, от замка Абер, далека от мыслей о замужестве. Здесь ее не могло потревожить ничто, кроме ее видений.
На протяжении последних нескольких месяцев ее снова и снова посещало одно видение. Элейн видела сон, который снился ей с самого раннего детства, однако теперь она его видела отчетливо и могла вспомнить каждую деталь. Ей снился высокий мужчина с ярко-рыжими волосами и зеленовато-голубыми глазами, который всегда ласково ей улыбался; мужчина, которого она знала, но имя которого было для нее тайной. Он был примерно такого же возраста, как и ее отец, но чувства, которые испытывала Элейн к нему, были совсем не такими, как те, которые она испытывала к отцу. Лежа ночью в постели спиной к Лунед, Элейн старалась вновь и вновь вызвать этот свой сон.
– Как ужасно жить в неволе, Элейн! – сказал Граффид, посмотрев на сестру. – Ты не понимаешь. Ты женщина. У тебя никогда не будет свободы, моя дорогая. Тобой всегда будут управлять отец или муж. Для мужчины свобода – это совсем другое. Мужчина должен быть свободен! – Он не сумел скрыть разочарования в голосе.
Никогда не иметь свободы, всегда действовать по чьей-либо указке? Жизнь женщины – это будущее, которое пугало ее. Но именно об этом Элейн никогда не задумывалась. Теперь она осознала таящуюся в потайных уголках разума эту угрозу, всю полноту своего бесправного положения, всю тяжесть того, что она станет женой лорда Хантингтона.
– Сэр Уильям де Броуз понимает, что я имею в виду. – Граффид вздохнул, не заметив, что его сестра внезапно умолкла. – Он знает, что он всего лишь заключенный, даже если к нему относятся как к гостю.
Элейн обрадовалась, поняв, что тема разговора стала куда более приятной. Каждый раз, когда она думала о сэре Уильяме, она чувствовала тепло и еще какое-то особенное ощущение. Элейн любила произносить вслух его имя. Она тайно восхищалась этим человеком. Один или два раза она мечтала о нем, примеряя его облик к человеку из ее сна. Об этом она никому не рассказывала, даже Ронвен. Во сне она грезила, что это лицо принадлежит лорду Хантингтону, однако, когда просыпалась, понимала, что этого не может быть. Шестнадцатилетний юноша, который неловко держал ее на руках в течение нескольких минут после их свадьбы, был блондином со светло-голубыми глазами. И, насколько она помнила лорда Хантингтона, он не был мужчиной из ее сна.
– Свобода – это все, Элейн! – Граффид продолжал, и его голос дрожал от напряжения. – Быть невольником в четырех стенах, невзирая на все блага, – это подобно смерти для того, кто хочет жить. Это, конечно, лучше, чем находиться в подземелье, но все равно сам себе ты не хозяин. Я не могу покинуть Гвинед, пока отец не сменит гнев на милость; сэр Уильям не может покинуть Абер, пока он не заплатит за себя выкуп и пока отец не предоставит ему свободу в обмен на деньги.
– И когда он сделает это, сэр Уильям поедет домой? А затем он согласится, чтобы Изабелла вышла замуж за Даффида? – с облегчением улыбнулась Элейн. – Интересно, а Даффид рад?
На лице Граффида появилась циничная гримаса. Если свадьба когда-нибудь все же состоится, Элейн вызовут обратно в Абер и он потеряет свою маленькую подругу. Он задумчиво смотрел на нее. Элейн рада была думать о свадьбе, но радовало ли ее предстоящее возвращение в Абер? Она чего-то боялась в Абере. Смертельно боялась. Если бы только она рассказала ему, что было тому причиной!
XV
Деганнви. Пасха 1230
– Я не хочу ехать туда! – С глазами, полными слез, Элейн схватила руку Граффида. Письмо, появления которого она так долго боялась, наконец, пришло.
– Я знаю, моя дорогая. Но отец послал за тобой, и тут ничего не поделаешь. Ты должна подчиниться ему. Ты же не можешь оставаться здесь вечно. – Руки Элейн, вложенные в руки брата, были ледяными; в глазах ее был неподдельный страх. – Что случилось, Элейн? Чего ты боишься?
– Ничего. – Они встретились глазами до того, как она снова отвернулась. – Я вообще ничего не боюсь!
После долгого, со слезами на глазах, прощания с Граффидом, Сененой и их маленькими сыновьями, которые должны были остаться в своем плену, Элейн и Лунед, а также Сенидд и собранная им охрана, да еще несколько посыльных Ливелина отправились в путь – на запад, к замку Абер. В сумке у Элейн лежали несколько писем Граффида отцу, в которых он просил у него прощения и разрешения покинуть замок, чтобы быть рядом с ним.
Элейн скакала справа от всех, ее лицо овевал холодный ветер; глубоко внутри нее сидел страх. Она не могла сказать об этом ни Сенене, ни Граффиду; она не сказала и Ронвен, что все еще боится. Она ехала и думала лишь о том, что в замке Абер ее ждет Изабелла. Сэр Уильям давным-давно уже заплатил свой выкуп и уехал; свадебная церемония уже готовилась. Словом, предстояла чудесная весна.
В горах над всадниками нависали толстые пласты снега, которые и не собирались таять, спрятавшись в тени деревьев и кустарников. Ветер хлестал по лицу, словно бритва. Западная горная дорога была сильно занесена, поэтому кавалькаде пришлось свернуть к реке и ехать вдоль берега.
Как только Элейн, одетая с дороги в меха, вошла в переполненную народом и потому шумную залу, Эинион был первым, кого она увидела, – он стоял перед креслом ее отца. Она остановилась в нерешительности, толкаемая со всех сторон людьми. Стоявшая позади нее Ронвен тоже увидела его и побелела от страха.
Старик приметил их сразу же. Глаза его были похожи на иголки, старавшиеся вонзиться в тело; вначале он посмотрел на Ронвен, а затем на девочку возле нее. Наклонившись, он что-то шептал на ухо принцу.
– Нет! – Элейн развернулась и хотела было протиснуться назад через толпу. Сердце бешено колотилось в груди от вновь подступавшего ужаса. Ее мутило.
– Ты должна подойти. – Ронвен поймала ее за руку. – Тебе следует приветствовать своего отца, и ты должна отдать ему письма Граффида и просить его о прощении для брата!
– Нет!
– Да! – настаивала Ронвен. Теперь она тоже была рядом с Эинионом, и к ней вернулся собственный страх перед ним. Она очутилась между молотом и наковальней: с одной стороны была ее всепоглощающая любовь к Элейн, с другой – ее долг и обязанности перед провидцем.
– Ты же принцесса, Элейн! Ты никогда и никого не боишься! – шептала она ей на ухо. – Он – всего лишь старик! Он не может причинить тебе вреда! – Она скрестила пальцы, боясь, что он может услышать, что она говорила Элейн, но потом, вспомнив, что он все-таки не всеведущ, успокоилась.
Элейн замерла как вкопанная, но слова Ронвен почему-то перебороли ее страхи. Приободренная няней, она расправила плечи. Старик был всего лишь уставшим старым человеком и не имел ничего общего с тем колдуном с дикими глазами, которого она рисовала в своем воображении. Кроме того, ее отец был там. Элейн заставила себя идти, но ее глаза избегали встречного взгляда барда.
Девочка увидела мать, только когда совсем близко подошла к трону отца. Джоанна сидела рядом с камином, слушая треск поленьев. Она была одета в платье розового цвета, прошитое золотой нитью. Поверх ее плеч был накинут плащ, отороченный лисьим мехом; по другую сторону камина, увлеченный разговором с ней, сидел сэр Уильям де Броуз. При виде его сердце Элейн забилось от счастья и удивления; она с облегчением вздохнула, когда вспомнила, что под ее теплым плащом было одно из ее лучших платьев, которое Сенена и Ронвен сшили за долгие зимние дни. Оно было сшито из темно-зеленого бархата и богато украшено. Элейн считала, что в нем она так же прекрасна, как и ее мать – в своем платье.
Элейн сделала отцу реверанс и взглянула на Эиниона. Выражение его лица было непонятным.
– Ваша дочь так долго отсутствовала, сэр. Абер соскучился по ней. – Он посмотрел на нее, а затем снова на принца.
– Действительно, мы соскучились, – сердечно согласился Ливелин. – Поздоровайся с мамой, дитя мое, и сними плащ. Мы немного порепетируем. – И он указал на арфу, стоящую возле него.
Элейн озабоченно посмотрела по сторонам – на мать, а затем на сэра Уильяма. На присутствие Изабеллы ничто не указывало.
Сэр Уильям де Броуз улыбнулся.
– Может быть, ты хочешь снова прокатиться на Непобедимом? Я разрешаю тебе, но только завтра. Мое заключение закончилось, но, по всей видимости, я еще не могу уехать! – Он улыбнулся еще сильнее. – Я должен был вернуться, но на этот раз уже как гость, чтобы уладить все приготовления к свадьбе с Изабеллой, поэтому мы можем покататься вместе, конечно, с разрешения твоей матери.
Элейн была обескуражена взглядом, который сэр Уильям бросил на ее мать. В нем было куда больше тепла и близости, чем во взгляде, которым он одарил ее саму. Элейн потерялась, чувствуя, что ее не допускают к чему-то особенному и секретному.
– Элейн, подойди сюда и садись подле меня. – Принц указал ей на стул, стоящий возле его ног, однако смотрел он на лицо жены; он чувствовал тоже, что и Элейн. Она инстинктивно подошла к отцу и взяла его за руку; Ливелин улыбнулся и нежно обнял дочь. В конце концов, он никогда не усомнится в любви и преданности дочери, а за сомнения насчет неверности жены да простит его Бог. Ливелин повернулся и кивнул барду.
XVI
Абер
Ронвен проснулась внезапно: каждый нерв ее бодрствовал был напряжен. Задержав дыхание, она тревожно осмотрела спальню. Ночь была темной. За узким окном виднелась порытая мглой долина; звезд не было, да и луна не показывалась.
В глубоком сумраке в углу возле ее кровати стояла высокая фигура. Опустив руки, человек пристально смотрел на нее.
– Где девочка?
Ронвен медленно села на кровати, подтянув одеяло до самого подбородка.
– Что ты здесь делаешь? Как ты попал в комнату? – Она была напугана.
– Где девочка? – Старик не обратил внимания на ее вопрос.
Ронвен не могла заставить себя не смотреть в тот угол комнаты, где стояла, невидимая в темноте, кровать Элейн. Даже не подходя к ней, она почувствовала, что в кровати спит только Лунед. Элейн там не было.
– Я не знаю, где она. Она часто бродит по замку ночью! – Ронвен пожала плечами.
– Найди ее. Я должен продолжить свои уроки!
– Она боится. Не лучше ли тебе оставить ее в покое, пока она не вырастет? Пожалуйста… – Ронвен снова тяжело сглотнула.
– Когда она вырастет, будет слишком поздно. Найди ее. Я буду ждать вас на старом месте.
– Пожалуйста… – Ронвен закрыла глаза. Ее мольбу встретила полная тишина.
Старик ушел. Тяжело встав с постели, Ронвен взяла дрожащими руками свечу, стоящую на сундуке возле двери, и зажгла ее. Свет отбросил огромную тень на стену; она побежала по занавесям кровати, по потолку и, прыгая по полу, устремилась к двери. В комнате было пусто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60