– Одетта сделала паузу, и я услышала протестующий возглас Симоны. – Такое поведение может пошатнуть престиж даже самой респектабельной семьи.– Но мне-то ты можешь рассказать, Одетта, – проникновенно сказала Симона. Я расслышала шелест шелковой ткани, когда она села рядом со старухой. – Ты же знаешь, что я твоя самая близкая и преданная подруга! Кто еще приехал бы навестить тебя в такой жаркий день? Париж в июле невыносим!– Ты, очевидно, хотела удовлетворить свое любопытство, – проницательно заметила мадам Одетта. – Услышала об этой девочке-цыганке и решила посмотреть на соперницу.– Ты сошла с ума! – Голос Симоны сорвался на визг. – Моя дорогая Одетта, как ты могла подумать, что я считаю эту грязную дылду своей соперницей? Она же просто смешная, потасканная шлюха, которая прицепилась к Сету, чтобы избавиться от той ужасной жизни, которую она вела в России.Я с гневным криком влетела в комнату и остановилась перед Симоной.– Я не грязная! – Меня всю трясло от негодования. – И я не шлюха! Это ты шлюха! – Симона слегка вскрикнула и испуганно поднесла руки к горлу. И так как я надвигалась на нее, сжав кулаки, бедняжка вскочила с оттоманки, на которой сидела вместе с мадам Одеттой, и отбежала за софу. – Если ты еще раз скажешь обо мне что-нибудь подобное, – пригрозила я, размахивая перед ее лицом кулаками, – я наставлю тебе синяков, вырву язык и выдерну все волосы!– О! – Брови Симоны поползли вверх от крайнего изумления. – Как… как ты смеешь? – выдохнула она, когда обрела наконец способность говорить.– Смею, потому что я цыганка! А цыгане никогда не прощают оскорблений, мадам. Вы еще меня вспомните!Я оставила обеих женщин потерявшими дар речи от потрясения и убежала к себе, в маленькую комнатку на третьем этаже, под крышей. Я злилась на них, злилась на себя, злилась на Сета. Как они смеют оскорблять меня и смеяться надо мной? Я им всем покажу! Я стану самой красивой женщиной в Париже, все мужчины будут лежать у моих ног и по пять раз на дню умолять меня выйти за них замуж. Я буду носить персикового цвета шелк с черными бархатными бантами, у меня будут зонтик и мягкие кожаные перчатки. Я разобью все мужские сердца. И особенно одно сердце. Это одно я не просто разобью, я разорву его на множество кусочков и выброшу в реку. И он увидит, что потерял, и пожалеет об этом.Я спустилась на второй этаж, в комнату мадам Одетты. Там я внимательно осмотрела свое лицо в зеркале, стоявшем на туалетном столике. Я должна стать такой же красивой, как Симона. Наверное, она красит губы, и, уж конечно, те красные пятна на ее щеках тоже ненастоящий румянец. Я открыла маленькую склянку и покрасила губы, затем помазала румянами щеки. Обернув косы вокруг головы, я еще раз осмотрела себя в зеркале. Вид у меня был довольно глупый. Но ведь Симону делает красивой именно ее одежда. Я взяла одну из шляпных коробок мадам Одетты и открыла ее. О, какая роскошная шляпка – то, что надо. Я надела шляпу, еле натянув ее, так как мешали мои густые волосы, взяла зонтик, раскрыла его и положила на плечо так, как я видела, сделала Симона, выходя из экипажа. Потом немного прошлась перед зеркалом.– Что такое?! – В комнату вошла мадам Одетта. – Хватит, это последняя капля в чаше моего терпения! Что ты тут делаешь? Немедленно положи все на место! Ты меня слышишь? Сними шляпу! Убирайся из комнаты, пока я не прибила тебя!Я стояла перед зеркалом, грустно качая головой.– Ужасно. Она мне совершенно не идет.– Это еще мягко сказано! – бушевала мадам Одетта. Она выхватила зонтик у меня из рук и сорвала с головы шляпку. – Я просто возмущена тем, как ты посмела разговаривать с моей гостьей, но это, оказывается, еще не самое худшее… – Она в гневе указала рукой в сторону раскрытого шкафа, а потом на коробочки и склянки на туалетном столике. Под густым слоем пудры и белил ее сморщенное лицо покрылось красными пятнами. – Кто разрешил тебе трогать мои вещи? Ответь мне! Это немыслимо. Мне стоит вызвать полицию. Немедленно убирайся из моего дома, слышишь? Мне плевать, куда ты пойдешь. Уходи отсюда сию же минуту!Уголки моего рта горестно опустились. Я чуть не плакала.– Мне просто хотелось посмотреть, на кого я буду похожа.– Я могу сказать тебе, на кого ты похожа – на клоуна! Огромного, неуклюжего, отвратительного клоуна! О, есть ли на свете женщина несчастнее меня? – Мадам Одетта ходила из угла в угол, заламывая руки. – Я взяла тебя по доброте душевной, и вот чем ты мне отплатила! – Я не стала в эту минуту напоминать мадам, что работала на нее четыре месяца и не получила за это ни су. – Я больше не потерплю такого поведения. Убирайся!Я с тяжелым вздохом опустилась на край ее кровати.– О, – захныкала я жалобно, – и зачем я только приехала в Париж? Почему я не умерла вместе со своей семьей? Почему я позволила тому горгио взять меня с собой? Я никогда не хотела здесь жить. Почему…– Ради Бога, прекрати скулить! – крикнула мадам. – Я больше этого не вынесу. Только посмотри на себя в зеркало!– Мне никогда не стать настоящей женщиной, – грустно продолжала я, проводя руками по своей плоской груди. – Я навсегда останусь уродливой, большой и неуклюжей. И я никогда не буду красивой. Вы могли бы научить бедную девушку, – я повернулась к хозяйке, – но вы ненавидите меня. Я это понимаю. Все ненавидят цыган. Но ведь вы бы научили меня, как стать красивой, не будь я цыганкой, ведь так?– Я… ты… что ты несешь?– Вы великая женщина, – восхищенно сказала я, – и вы все еще красивы, несмотря на возраст. А со спины выглядите даже моложе Симоны.– Хм! – Мадам Одетта гордо выпрямилась и кинула на себя довольный взгляд в зеркало. – Без сомнения!– О да. – Мой голос был полон зависти. – Я думаю, что в молодости вы были самой красивой женщиной Парижа.Мадам Одетта вся подобралась и заявила:– Я была самой красивой женщиной Европы! Мужчины меня обожали! Я была самым восхитительным созданием, какое они когда-либо видели на сцене. Они осыпали меня подарками, драгоценными украшениями и мехами. А некоторые из них до сих пор еще навещают меня!– Я знаю, – с жаром сказала я. – Я их видела собственными глазами! Вы такая счастливая! – Я встала и указала рукой на учиненный мною беспорядок. – Мне очень жаль. Я только хотела посмотреть, буду ли я когда-нибудь такой же красивой, как вы. Но я уродлива и знаю, что этого не изменишь. Я понятия не имею, что делать, с чего начать. И никогда этого не узнаю.С безнадежным видом, вся поникнув, я поплелась к двери, едва переставляя ноги, словно что-то придавливало меня к полу.– О… На самом деле это слишком… вернись, подойди ко мне, девочка.Я подчинилась, всеми силами стараясь выглядеть не слишком довольной. Она проглотила мою наживку, но мне придется теперь вести очень тонкую игру. Я не имела права проиграть.– Просто ты все сделала неправильно, только и всего, – миролюбиво заметила мадам Одетта. – Такими вещами надо пользоваться очень осторожно. Ты же не хочешь выглядеть, как размалеванная шлюха на улице?– А кто это такая? – спросила я.– Ну, ты понимаешь, – мадам Одетта сконфузилась, – женщина, которая…– Похожа на куртизанку? – предположила я.– Пожалуй, да, что-то вроде куртизанки. Но не будем об этом. Я хочу сказать, что никакая помада тебе не поможет, если ты не умеешь ею пользоваться.– Но кто же меня научит? У меня в целом мире нет никого, кто заботился бы обо мне. Никто не поможет мне стать настоящей женщиной. Моя мать умерла, когда мне было всего три года, и у меня никогда не было подружек, с которыми я могла бы поболтать о таких важных вещах. Мой дедушка, граф Николай Ульянов… – я немного помолчала, чтобы подчеркнуть значение этих слов, – очень меня любил, но умер прежде, чем смог мне чем-нибудь помочь. Я одна, совершенно одна.– Что ты болтаешь? – резко спросила мадам. – Граф? Твой дедушка? Ты сочиняешь!– Нет-нет, клянусь, я говорю правду! – Я рассказала, как моя мать, Галина, сбежала с красивым цыганом, Грегором, и как она умерла, а ее отец, граф Николай Ульянов, долго меня разыскивал и наконец взял к себе в поместье. – У него было много земли и очень много крепостных. Мы с ним были очень близкими друзьями. И он взял меня в свой огромный дом в Москве. Но когда он умер, его сын возненавидел меня и хотел убить. Мсье Сет заступился за бедную сироту. Мы собирались найти мой табор, но всех цыган расстреляли казаки. – Я отвернулась и вытерла глаза рукавом. – Это было ужасно. Я видела их всех мертвыми.Вот почему я осталась теперь одна-одинешенька на всем белом свете. – Я закрыла лицо передником, мои плечи вздрагивали от непритворных рыданий.– Бедняжка! – Мадам Одетта громко высморкалась. – Вот, возьми платок и вытри глаза, малышка. И смой-ка всю эту краску с лица. Граф, ты говоришь? Так ты русская дворянка?– В изгнании, – объяснила я грустно. – Я никогда не смогу вернуться в Россию, потому что там меня ждет смерть. Я должна жить среди чужих людей и целиком зависеть от их щедрости. А вы были так добры, мадам! Взять на воспитание бедную сиротку – нелегко было решиться на это. Да благословит вас Господь. Я стала вам такой обузой. Я не хочу и дальше омрачать вашу старость. Я ухожу. – Я сделала реверанс и повернулась.– Подожди секунду, дитя, – сказала мадам Одетта. – Подойди сюда и дай мне посмотреть на тебя. – Она положила руки мне на плечи и заглянула в лицо. Мадам была очень низенькой, и ее макушка едва доходила мне до подбородка.– У тебя интересное лицо, Рони. Скулы красиво очерчены, пожалуй, они даже очень изысканной формы! Ах, если бы у меня был такой овал лица, я была бы первой на парижской сцене. А твои глаза! Такие большие, теплые, совсем черные. Форма носа неплохая, да и подбородка тоже. Рот, конечно, великоват, но, когда ты наберешь вес, это не будет так заметно. Да, могу поспорить, что через пару лет ты будешь очень симпатичной. Надо только набраться терпения и подождать.– Но я не хочу быть симпатичной! – вскричала я. – Я хочу быть красивой! Такой же красивой, как вы когда-то! Такой красивой, как эта… Симона! – вырвалось у меня ненавистное имя.Мадам Одетта весело расхохоталась.– Так вот оно что! Ты ревнуешь к Симоне! Ну, я должна сказать, что, если ты хочешь достичь такого же успеха, как Симона, тебе придется обратить внимание на многое другое, кроме лица и фигуры.– Не понимаю.– Ты не знаешь приличных манер, дитя! – Мадам Одетта всплеснула руками. – Только вспомни свое безобразное поведение сегодня. Даже досаждать своим врагам нужно с большей грацией! Настоящая женщина никогда, никогда не опустится до ругани и угроз. Она не кричит, не швыряется вещами и не бегает вверх-вниз по лестнице. Настоящая женщина никогда не споткнется о мебель и не разобьет чашку. Если настоящая женщина услышит что-то для нее неприятное, она промолчит и сделает вид, что ничего не случилось. Даже если в ее голове зреет какой-то план, по лицу этого никто не сможет заподозрить. Но ты! У тебя нет силы воли, нет изящества, ты так ужасающе необразованна!– Увы, – согласилась я, – это так. Но я не понимаю одного, мадам. Вы не любите Симону, а она не любит вас, но вы болтали с ней, словно со своей лучшей подругой. Какая от этого польза?– Большая, – сказала мадам Одетта. – Если я откажусь видеться с теми, кого недолюбливаю, мне придется до конца дней своих сидеть в одиночестве. Но мы с Симоной настоящие женщины и умеем хорошо притворяться, изображая видимость крепкой дружбы.– Вы знаете так много, – восхитилась я, – я даже слышала, что дочери лучших семейств Парижа посещали вас, чтобы научиться хорошим манерам.Мадам Одетта слегка покраснела.– Да, это правда, но я больше этим не занимаюсь. К сожалению, в последнее время… мое здоровье…– О, – грустно вздохнула я, – какое несчастье! Я бы согласилась даже обрезать волосы, лишь бы иметь возможность поучиться у такой женщины, как вы. Я бы нашла способ вас отблагодарить. Стала бы просить милостыню на улицах. Но я пришла слишком поздно. Я проклята судьбой! У меня никогда не будет своего дома, я всегда буду скитаться – одинокая, невежественная и заброшенная девушка, и никто не побеспокоится обо мне. Мой дедушка-граф, – здесь я еще раз вздохнула, – наверное, сейчас горюет на небесах, видя, какая судьба меня ожидает.Я исподтишка взглянула на старую женщину, оценивая эффект, произведенный моими словами.Мадам Одетта медленно прошлась по комнате.– Это правда, – сказала она задумчиво, – что, э… обстоятельства вынудили меня отказаться от преподавания. Должна признаться, что я страшно скучаю по компании молоденьких девушек. – Она остановилась и долго меня разглядывала. Я молчала. – Вот это будет достойная шутка, – бормотала мадам Одетта, – превратить посудомойку-цыганку в самую красивую женщину Парижа! Что за удовольствие – как следует утереть нос Симоне. И показать Сету Гаррету!.. Да, – громко произнесла она, – это возможно. Это определенно возможно! – Мадам обошла вокруг меня. – Выпрямись, – приказала она. Я послушно выпрямилась. – Одной красоты недостаточно, Рони. Без хороших манер ты будешь, как красивый сорняк среди оранжерейных роз. Ты понимаешь, о чем я говорю?– Нет, мадам.– Роза, – терпеливо объяснила мадам Одетта, – даже самая невзрачная, отличается чем-то особенным от любого сорняка. В тебе действительно заметны признаки высокого происхождения, сейчас я хорошо их вижу. Как говорится, голубая кровь всегда проявится. Как же я раньше этого не замечала! Но так как ты росла среди этих ужасных цыган, ты не смогла получить достойного воспитания.– Они не были ужасными, – возразила я, – они были замечательными.– Да-да, но они все, как дикие цветы, дитя. Сорняки! Неужели ты не понимаешь, что я имею в виду? Среди цыган твоя жизнь шла бы спокойно, ты знаешь их обычаи и привычки. Уверена, любой мужчина-цыган с удовольствием взял бы тебя в жены.– Это правда, – с готовностью согласилась я. – Я даже была помолвлена и вышла бы замуж, если бы Джанго не убили.– Но судьбе было угодно, – размышляла вслух мадам Одетта, – чтобы ты попала в мои руки.– Мне несказанно повезло, – твердо сказала я. – Я многому научилась, даже просто глядя на вас и на тех элегантных людей, что заходят в ваш дом.– В самом деле? Тогда ты должна была видеть, что мои гости-мужчины не похожи на цыган. Цыганский мужчина мог счесть твое дикое поведение и отсутствие манер очаровательными, но это оттолкнет любого цивилизованного человека.– Вы правы. – Я кивнула, вспомнив, как Сет Гаррет с трудом скрывал свое отвращение. – Здесь я никогда не встречу мужчину, который захочет на мне жениться. Я больше не цыганка, но еще не горгио, и ни один цивилизованный мужчина не захочет взять меня в свой дом. О, как мне необходимо стать настоящей воспитанной женщиной! А вы единственный человек в мире, который может мне помочь! Только, увы, слишком поздно!– Возможно, и нет. – Одетта Морней улыбнулась впервые за все время нашего разговора. – Может быть, наоборот, тебе повезло, что ты оказалась здесь как раз тогда, когда у меня есть… э… возможность посвятить все время твоему обучению.– Не могу поверить собственным ушам! – воскликнула я. – Вы действительно будете меня учить? Правда? О мадам! – Я опустилась на колени и с благодарностью припала губами к руке мадам Одетты. – Я никогда не смогу отблагодарить вас. Но я постараюсь, – поклялась я. – Я буду просить милостыню на улицах, чтобы заплатить вам!– Нет-нет! – Мадам Одетта заставила меня встать. – Это неприлично! Ни за что! Послушай меня, дитя. Если ты будешь делать все, что я скажу, если ты будешь во всем мне повиноваться, то сможешь выйти замуж за приличного господина. Не верь той ерунде, что наплела Симона о предложениях руки и сердца. Ты думаешь, она осталась бы незамужней, если бы все это было правдой? – Мадам потерла свои сухонькие ручки. – Мы с тобой покажем им всем. Мы покажем, какие Одетта Морней могла бы сотворить чудеса с их глупыми дочерьми. Я выдам тебя замуж за благородного человека. За принца! И это само по себе будет достаточной платой для меня!– Не могу поверить своему счастью! – вскричала я. – Я буду делать все, что вы скажете, мадам. О, мадам, мой дедушка-граф, – я испустила благочестивый вздох, – был бы так горд, если бы узнал об этом.– Ты будешь внучкой моего старого друга, – решила мадам Одетта. – Мы встретились, когда он приезжал в Париж, э… много лет назад. Он никогда меня не забывал и теперь доверил мне твое воспитание. Я научу тебя вести себя за столом, танцевать и петь. Ты научишься красиво ходить, хорошо говорить по-французски, узнаешь, как не заснуть в опере, как танцевать вальс!.. Ах, нам предстоит большая работа. А когда я увижу, что ты готова, твой дебют состоится на самом роскошном балу Парижа. Я все еще обладаю достаточными связями, чтобы ввести тебя в лучшие дома. Мы начнем немедленно! Я прослежу, чтобы тебя заново одели.У меня осталось несколько приличных платьев, которые можно подогнать по твоей фигуре: глупо тратиться на новую одежду, пока ты не перестанешь расти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59