это сильно взволнует ее. Да, как брат, он имел право все знать. Каким бы он ни был и что бы он мне ни сделал, она была его сестра и он любил ее. Я все понимала, но продолжала молчать из-за обещания, данного Габриэль, и своей злости на Сета.Каждый раз, когда я отправлялась в Сан-Матео, я выходила из дома очень рано, еще до рассвета. Обычно по утрам я спала долго, часов до одиннадцати, потому что игорные залы закрывались только в три часа ночи. Но в эти дни я предпочитала выехать пораньше, чтобы больше времени провести с Габриэль и Адамом, погулять в горах и забыть о своих неприятностях.На следующий день после нашей стычки с Сетом я выехала из «Золотой цыганки» в семь часов, когда солнце только начало вставать над спящим городом. Я ничего не заметила, но, оказалось, что за мной следили.Мы с Габриэль сидели вдвоем в комнате, когда из другой части дома донеслись крики. Я побежала узнать, в чем дело, и увидела Марию, стоявшую в дверях и пытавшуюся преградить путь Сету. Пока ей это удавалось.– Все в порядке, Мария, – успокоила я кормилицу. – Я разберусь сама.– Он ворвался! Я не могла остановить его! – заплакала Мария.– Ты не виновата, Мария. Ему иногда очень трудно противостоять, и вдобавок он грубиян.Мария направилась на кухню, бросив через плечо на Сета полный ненависти взгляд.– Ну, чего тебе надо? – спросила я, когда мы остались одни. – Что-нибудь стряслось в «Золотой цыганке»?– Ничего не стряслось, – усмехнулся он и, опершись на трость, оглядел строгое убранство комнаты, пустые стены и высокий потолок. – Красиво, – сказал он. – В самом деле очень красиво. А я думал, куда это ты ездишь из Сан-Франциско?– Вот ты и обнаружил мое маленькое убежище, – сказала я. – Мой ужасный секрет. Ты будешь обвинять меня в том, что я уезжаю от тебя и от твоих шлюх? Теперь, когда ты узнал, куда я езжу, можешь вернуться в город. До Сан-Франциско далеко. Я не хочу тебя задерживать. Он бросил шляпу на стул.– Я не вернусь, пока не увижу весь наш дом целиком. Почему бы тебе не показать мне остальные комнаты?– Что значит «наш дом»? Это мой дом!– Ты выиграла его в «фараона» в «Золотой цыганке», правильно? В куче бумажек на столе я нашел один интересный документ. Если помнишь, в твоем договоре с Профессором значилось, что вы поровну делите прибыль и убытки. Вот как сейчас. Так что, дорогая, половина этого дома моя.– Неужели ты так жаден и бессердечен, что не позволишь мне иметь собственный островок мира и покоя? – вскричала я.– Чтобы превратить кусок пустыни в такое очаровательное место, мало одной женщины, – заметил Сет. – Где он?– Кто?– Твой любовник, конечно. Тот, ради кого ты таскаешься сюда. Ты не можешь обвинять меня в излишнем любопытстве. Я не дурак, Рони. Здесь кто-то есть. Должен быть. Ты больше не интересуешься мной. Интересно, где он прячется?Сет обошел гостиную, столовую и через кухню вышел во внутренний двор. Я преградила ему путь и, задыхаясь, сказала:– Послушай, Сет, если ты хочешь, я вернусь с тобой в город. Я стану бывать здесь не чаще трех дней в месяц. Ты сердишься из-за того, что я пренебрегаю делами заведения, да?– Нет, – ответил Сет, присаживаясь на низкий бордюр фонтана. Его рука покоилась на набалдашнике трости. – Дела идут даже лучше, чем обычно. Мы получили такую прибыль, что по возвращении тебя ждет немного денег. Почему ты пытаешься выгнать меня отсюда, Рони? Скажи мне, кто он? Или ты стыдишься его?В этот момент из другой части дома донесся плач Адама. Сет пристально посмотрел мне в глаза.– А, ребенок. Наш? Ну давай, выкладывай. Я на тебя не обижусь.Я не могла вымолвить ни слова. Я даже не могла пошевелиться. Сет поднялся и направился в дом. Я бросилась за ним, чтобы задержать его.– Это не мой ребенок, – поспешно сказала я. – Это… ребенок Марии! Она пыталась остановить тебя в дверях, помнишь? Маленькая и толстая. О, почему ты не уходишь, Сет? Ребенок есть ребенок. Они все одинаковые. Пожалуйста, уйди с миром!Сет распахнул дверь в мою спальню. Он понял, что она моя, по костюму для верховой езды, лежавшему на кровати, и вышел из комнаты, даже не заглянув под кровать в поисках спрятавшегося любовника. Затем направился к соседней комнате. Она была пуста. В следующей комнате жила Габриэль. Я должна была остановить его.Схватив Сета за руку, я чуть не заплакала от отчаяния.– Пожалуйста, Сет, – умоляла я, – не ищи больше. Для тебя здесь нет ничего интересного, клянусь. Уходи, пожалуйста. Если у тебя когда-нибудь были ко мне хоть какие-то чувства, сделай то, о чем я тебя прошу. Не…Он схватил меня за плечи, легко отодвинул в сторону и распахнул дверь в комнату Габриэль.– Кто это? – услышала я его голос. Он подошел к кровати.– Прости, дорогая, – устало сказала я, прислонившись к дверному косяку. – Я не говорила ему, честно. Он тайно выследил меня. Я не смогла выпроводить его из дома.– Ты, Габи, – произнес Сет, слова застревали у него в горле. Он опустился на край кровати и взял ее за руку. – О Габи. Боже мой.Он опустил голову, а Габи, шепча его имя, гладила Сета по волосам. Ее рука, словно белая птица, порхала по темным кудрям брата. В следующее мгновение Сет вскинул голову, глаза его сверкнули.– Ты знала, – гневно сказал он мне. – Ты все это время знала и ничего мне не говорила.– О нет, Сет, – сказала Габриэль. – Рони ни в чем не виновата. Я заставила ее пообещать, что она никому из вас ничего не скажет. Я заставила ее поклясться на Библии. Не сердись на нее. Она так добра ко мне, так добра. Я люблю ее, как сестру. Пожалуйста, не сердись на нее, – снова повторила она.Я больше не могла этого слышать. Я вышла из комнаты, оставив их одних. Сев на край фонтана, я крикнула Марию и велела ей принести Адама матери.– Этот человек ушел? – спросила Мария.– Нет, он все еще здесь. Он дядя ребенка. И пусть уж сразу узнает самое худшее.Мария отнесла пищавшего Адама в комнату Габриэль и закрыла дверь. Я смотрела на трех толстых золотых рыбок в пруду. Счастливые создания, их ничто в мире не беспокоит. Потом я услышала приближавшиеся шаги Сета, но даже не подняла головы.– Ты не имела права скрывать это от меня, – сказал он.– Я хотела сказать тебе, – ответила я, – но я дала слово Габриэль.– Я ее брат, – процедил Сет сквозь зубы. – Не важно, какого ты обо мне мнения, ты должна была все мне рассказать. Ради Габи.– Ей нельзя волноваться, – робко сказала я, подняв наконец голову и посмотрев ему в глаза. Они были холодны, как камень. – Я хотела рассказать тебе, правда. Но в последнее время мне было нелегко заговорить с тобой.– Она очень больна, – сказал Сет.– У нее чахотка. Вероятно, она не переживет зимы, – сказала я, понимая, что говорю жестокие слова.Сет в отчаянии запустил пальцы в волосы.– Ей нужен уход. Самый лучший! – в отчаянии бормотал он. – Мы вызовем специалиста…Я с жалостью посмотрела на него.– Это не Лондон и не Нью-Йорк, – сказала я. – Здесь нет специалистов. Я была счастлива, когда мне удалось застать врача сравнительно трезвым. А что касается ухода… – Я встала и выпрямилась. – Габриэль и Адам имеют все, что им нужно. Я обо всем позаботилась. Только не думай, что я сделала это для тебя. Я сделала это для них. Я люблю их обоих, как будто они моя плоть и кровь.– Это твой способ отомстить? – зловеще спросил он. – Ты бы мне не сказала, даже если бы она умерла. Ты хотела, чтобы я продолжал искать ее…В этот момент из комнаты Габриэль вышла Мария. Она несла Адама, который больше не плакал. Дверь осталась приоткрытой.– Если твои поиски заключались в том, чтобы выкупить у Профессора «Золотую цыганку» и поселиться там, тогда ты не слишком усердно искал сестру. Я бы сказала тебе, если бы Габи умерла, потому что тогда данное мною слово потеряло бы силу. И не старайся заставить меня почувствовать себя виноватой. Не получится. Я сделала для нее все, что могла, но это не я соблазнила ее и выкрала из родительского дома. Не я насиловала и била, превратив в жалкое создание, каким она стала теперь. Это сделал мужчина. Мужчина, похожий на тебя, Сет, без сердца и души, который считал, что можно попользоваться девушкой и бросить, разбив ей сердце, потому что она всего лишь глупая женщина. Ты готов убить его, да? Мужчину, который так с ней поступил? И всех остальных мерзавцев, которые причинили ей боль? Потому что она твоя сестра, твоя драгоценная Габриэль. А как насчет женщин, которых погубил ты, Сет? Как насчет меня? Мне было всего шестнадцать. Я была молода и невинна, как Габриэль. Разве у тебя было ко мне сострадание? Не было, как и у этих подонков к твоей сестре.Через двор снова прошла Мария. На этот раз она несла таз с водой. Она вошла в комнату Габи, и дверь за ней захлопнулась.– Хотя какая польза от этого разговора? – устало вздохнула я. – Сейчас важно только то, что может помочь Габриэль. Мы должны использовать оставшееся ей время, чтобы сделать ее счастливой. Можешь остаться, раз ты все равно приехал. Будет даже лучше, если кто-нибудь из родных побудет рядом с ней. Ей сейчас нелегко. Она боится смерти, но ты можешь придать ей сил и храбрости. Помоги ей. Она верит, что ты самый замечательный, что ты никому не можешь сделать зла. Она не хотела, чтобы я кому-нибудь рассказала о ней, но особенно тебе. Она думала, что тебе будет стыдно за нее. Пусть она унесет эти иллюзии с собой в могилу. Так будет лучше. Но хочу тебе сказать: если ты хоть чем-то обидишь или оскорбишь ее, я выгоню тебя отсюда и не разрешу больше приезжать. Я не позволю тебе испортить все то, что я успела для нее сделать.Сет ничего не отвечал, а только хмуро смотрел на меня из-под нахмуренных бровей. Он был настолько поражен своим неожиданным открытием, тем, чем обернулась моя предполагаемая измена, что не мог говорить.– Ну вот, сказано уже достаточно. – Я встала. – Кроме всего прочего, есть несколько простых правил, которые тебе придется соблюдать здесь. Не прикасайся к ребенку или к вещам после того, как ты прикоснулся к ней. Сперва тщательно вымой руки. Для этого в комнате стоит таз. У нее в комнате нельзя курить, и я не могу позволить тебе есть вместе с ней. Кроме того…– Я сам все это знаю, – хрипло остановил меня Сет. Я оставила его одного у фонтана и пошла в комнату Габи посмотреть, не нужно ли ей чего. Когда я вошла, Мария сразу тихо вышла. Я молча поправила огонь в камине, взбила подушки и открыла ставни, чтобы впустить теплый, свежий воздух, нагретый дневным солнцем. Габи тоже молчала, глядя на меня большими черными глазами.– Сет – тот мужчина, которого ты когда-то любила в юности? – спросила она.Мурашки побежали у меня по спине.– Кто тебе сказал? – спросила я.– Мария оставила дверь приоткрытой, когда уносила Адама.Я присела на деревянный стул, закрыла лицо руками, и из моих глаз хлынули слезы. Как я устала, Боже, как я устала.– Подойди ко мне, Рони, – сказала она. Я вытерла глаза и подчинилась. Я села рядом с Габриэль, а она взяла мою руку. – Мне так жаль. Он сердится на тебя из-за меня. Мне не следовало брать с тебя такого обещания. Я не знала, чем это все обернется. Но как же Стивен? Я думала, что ты любишь Стивена?– Люблю, – с трудом выдавила я. – Люблю. Но ты ведь знаешь, как бывает с мужчинами вроде Сета. Слишком хорошо знаешь. Он словно поставил клеймо мне на сердце.– Бедная Рони, – сказала она. – Он плохо обращался с тобой? Так же плохо, как Борис со мной?– О нет, дорогая, – поспешно возразила я. – Совсем нет! Он… мы… ну, ты знаешь, как глупы молодые девушки, когда влюбляются первый раз. Я любила его больше, чем он меня, вот и все. И я не могла понять, почему он меня оставил. Я это до сих пор не могу понять. Хотя я теперь знаю Сета лучше и вижу, что он не такой плохой, как я думала раньше. Ему тоже нелегко приходилось в жизни, и он просто стал… слишком осторожным. Во всем была виновата я. Он был очень добр со мной.Я остановилась, чтобы вытереть лившиеся из глаз слезы. Я плакала и не могла остановиться.– Ты знаешь, каковы мужчины. Он… он научил меня очень многому!– О Рони, – сказала Габриэль, и по ее тону я поняла, что она не поверила ни единому моему слову. – И ты все еще хочешь выйти замуж за Стивена?– Нет! – сказала я. – Да, я хочу. Но не могу! Нет, я не хочу выходить за него замуж. Это было бы несправедливо. Я люблю Сета, несмотря на то что одновременно ненавижу его. Это было бы нечестно по отношению к Стивену, не потому… что я достанусь ему после Сета… о… просто это будет плохо, очень плохо для всех нас. Я должна посмотреть правде в глаза и принять ее. Я не могу выйти замуж ни за того, ни за другого. Но какое это имеет значение? – воскликнула я, стараясь выглядеть хоть немного решительнее. – У меня есть ты и наш малыш Адам.– О Рони, – вздохнула она и задумалась.Сет остался на три дня. С сестрой он был очень нежен – раз или два я даже слышала ее смех, чего не было ни разу с тех пор, как я нашла ее. Он что-то рассказывал, читал ей книги, играл с маленьким Адамом и хвалил его, как настоящий дядя. На второй день его пребывания на ферме Габриэль попросила меня послать в Сан-Матео за священником.– Это не для меня, – заверила она. – Это для Адама. Я хочу крестить его, а вы с Сетом будете его крестными родителями. Если со мной что-нибудь случится, вы оба позаботитесь о нем.– О, дорогая, ничего не случится, – сказала я. – Ты идешь на поправку, я же вижу. Даже Сет заметил улучшение.Она улыбнулась.– Нет, Рони, это неправда. Не лги мне больше. Я знаю, что это приближается, и стараюсь не бояться.– Ты просто дура, – нарочито грубо сказала я, еле сдерживая слезы. – И храбрая, как настоящая цыганка.– Ты так думаешь? Я знаю, что всем было бы легче, если бы я вела себя храбро, и я стараюсь изо всех сил. Иногда ночью, когда кашель не дает мне заснуть, я лежу и думаю, как все будет происходить. И немножко боюсь. Знаешь, я последнее время очень устала от своей болезни. И даже с нетерпением… Это трудно объяснить. – Она повернула голову и посмотрела в окно. – Я хочу увидеть весну, Рони. Я хочу увидеть, как зацветут оливковые и лимонные деревья. И розы, которые ты посадила. И полевые цветы. Как народятся молодые ягнята. Я хочу увидеть весну хотя бы еще один раз. – Она повернула ко мне голову. – Рони, пожалуйста, не забудь про священника.Я кивнула. Священник пришел в тот же день и окрестил Адама прямо в комнате Габриэль, где собралась вся прислуга, чтобы посмотреть на это событие. По такому случаю Мария очень быстро приготовила вкусный праздничный обед.Я держала малыша на руках, а Сет стоял возле меня. Священник полил водой на головку Адама и пробормотал на латыни молитвы. Адам истошно орал, а все смеялись и говорили, какие у него могучие легкие. Держа ребенка на руках и ласково похлопывая его по спинке, я случайно встретилась глазами с Сетом и была вынуждена отвести взгляд. Слишком болезненными были нахлынувшие воспоминания. Наш собственный ребенок прожил такую короткую жизнь.Потом я сказала Габриэль:– Я поняла, что ты пытаешься сделать, и мне это не нравится. И твоему брату тоже.– Что? – Ее глаза наивно округлились. – Что я пытаюсь сделать?– Ты хитра, как цыганка, – сказала я ей. – Ты пытаешься сводничать на смертном одре! – Габи хихикнула. – Но ничего не получится. Он не любит меня. И никогда не любил.– Нет, любит, – сказала она. – Я знаю. Я видела, как он смотрит на тебя. И, кроме того, я спросила его.– Что? – Я почувствовала, как по моему телу разливается волшебное тепло. – Ну-ка, давай, выкладывай, что он сказал? Он сказал «нет», так ведь? А ты истолковала это как «да». Ты все еще маленькая, глупая школьница, Габриэль Мак-Клелланд.– Он сказал «да», Рони. Он сказал, что очень сильно любит тебя, но вы оба, по-видимому, не можете сделать решающего шага навстречу друг другу. Он говорил честно. Он даже сказал мне, что вы женаты. И что у вас был ребенок, но он умер. И что ты за это ненавидишь его.Меня бросило в жар, затем в холод, и я залилась краской с ног до головы.– Он солгал тебе, чтобы успокоить, – пробормотала я. Она улыбнулась и взяла меня за руку.– Здесь не все цыгане, Рони. Не все лгут с утра до вечера, как ты. Сет сказал правду, я знаю это. Он слишком любит и уважает меня, чтобы лгать мне сейчас. Поговори с ним, Рони, пожалуйста. Ради меня.Я замотала головой.– Не могу. Ни сейчас, ни потом – никогда. Я не могу ни ссориться с ним, ни любить его. Все кончено. Это бесполезно.На следующее утро Сет заявил, что возвращается в город.– Я поеду с тобой, – сказала я.– В этом нет необходимости, – ответил он. – Я больше не буду вычитать убытки из твоей доли.– Как великодушно с твоей стороны, – сказала я, – но мне нужно кое-что заказать для фермы. И потом, Габриэль спокойнее, когда здесь никого нет, кроме Адама и Марии. Но если ты хочешь еще ненадолго остаться, я сама справлюсь в «Золотой цыганке», пока…– Нет, я хочу уехать, – перебил он меня. – Я не выношу деревенскую жизнь.Его холодность не ввела меня в заблуждение. Он просто не мог выносить вида умиравшей сестры и свою беспомощность.В последующие несколько дней никому бы и в голову не пришло, увидев Сета, подумать, что он чем-то расстроен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59