Спиной он удобно уперся в гору красных тюков, а ноги спустил вниз, причем носки едва не волочились по земле. Явно не представляя всю живописность картины, рядом с великаном примостился Собачьи Уши. Он сидел на мешке с чистыми тряпками для перевязки, спиной к высокому борту повозки. Музыкант играл на флейте известный своим неприличным текстом походный марш, что вовсе не мешало мирно спать устроившемуся на его коленях Маленькому Братцу. Судя по веселым лицам и усмешкам, охранявшие повозку воины прекрасно знали слова марша.
– Мастер Ден.
Льешо выровнял лошадь рядом с учителем. Отпустив поводья и расслабив ноги, юноша, сам того не замечая, скопировал позу лукавого бога.
– Мастер корыта, насколько я понимаю. – Есугей характерным жестом гарнов повел плечом в сторону тюков. – Не знал, что в Фибии прачка ставит себя выше принца.
Тон этого замечания предполагал, что подобное распределение рангов объясняет, каким образом на фибском троне оказался бандит из Гарнии.
Оскорбление возмутило Льешо, и он уже приготовился ответить колкостью на колкость, однако мастер Ден похлопал его по ноге, словно успокаивая разыгравшуюся лошадь. Удивительно, но столь простой прием подействовал. Принц почувствовал, что злоба отходит. Многое изменилось в мире, но мастер Ден продолжал оставаться тем солнцем, по которому Льешо планировал свои времена года. Во всяком случае, до того момента, пока учителю не приходило в голову выдернуть из-под ученика седельную попону. Чи-Чу, лукавый бог, вполне мог это сделать – такова была его натура. Точно так же, как натура гарнского вождя побуждала его выискивать слабые места потенциального противника.
– Даже принц может многому научиться у толковой прачки, – заметил мастер Ден.
– Ну да, например, стирать рубашки. Для принца-воина это самое необходимое умение, – съехидничал Есугей, однако в глазах его читался вопрос.
Он сидел на очень высокой лошади и должен был бы оказаться выше мастера Дена. Голова Льешо маячила на уровне колена вождя, и в то же время сидящий на повозке мастер Ден смотрел ему прямо в глаза своим лукавым, полным секретов взглядом.
– И это тоже, – ответил мастер Ден. – Когда враги продали принца в рабство, ему пришлось испытать кое-что пострашнее, чем стирка рубашек.
Например, опробовать на себе приготовленные жестоким магом яды, подумал Льешо. Он промолчал, потому что неожиданно застыдился времени, которое провел в прачечной мастера Дена, закованный в цепи.
Но лукавый бог с хитрой улыбкой продолжал:
– Когда же принц преодолеет свое несправедливо заниженное положение, он сможет научиться массе разнообразных полезных дел.
– На Жемчужном острове мастер Ден обучал гладиаторов рукопашному бою, – пояснил Льешо.
– Гладиатор, прачка, а теперь еще и принц-воин. За такую короткую жизнь ты многое успел, – заметил Есугей. Потом, показав на карлика, поинтересовался: – А это, должно быть, твой оруженосец?
Собачьи Уши перестал играть и странным для своего телосложения жестом поднял руки, словно сразу сдаваясь.
– Всего лишь ничтожный музыкант, милостивый вождь, который рассказывает в песнях славную историю нашего похода. Увы, я не воин. Но вот эта обезьянка уже повидала немало сражений.
Маленький Братец, не просыпаясь, что-то проверещал, и Льешо улыбнулся.
– Больше того, она умудрилась спасти мне жизнь, – добавил он и нежно погладил крошечное существо.
Есугей рассмеялся, обезоруженный серьезностью странного маленького человечка и трогательным видом одетой в форму имперского ополчения обезьянки.
– Хан снимет с меня голову за то, что я притащил к нему эту удивительную компанию сумасшедших.
– И все же, – возразил мастер Ден с характерной улыбкой, – ваш шаман видит именно такие сны, разве я не прав?
– Прав, – согласился Есугей. Он без излишнего стеснения уставился прямо в лицо лукавого бога и, судя по всему, наконец получил ответ на мучивший его вопрос, хотя ответ этот был не слишком приятным. – Сны шамана никогда не предвещают удачи.
– Во времена неприятностей, – согласился мастер Ден, – удача и неудача ходят рука об руку.
Есугей принял эти слова за пророчество и решил, что дело хана – отличить добро от зла. Поклонившись с невесть откуда взявшимся уважением, вождь отправился на свое место во главе колонны.
Льешо уже почти забыл, зачем оказался в тылу. Однако стоило Есугею встать рядом со своими соотечественниками, он вспомнил о переданном Каду известии.
– Ты хотел меня видеть?
– М-м-м…
Мастер Ден закрыл глаза и положил голову на тюк.
– Может быть, ты хотел мне что-нибудь сообщить? Или, наоборот, спросить?
Льешо выяснял осторожно, вежливо. Мастер Ден не выносил резкого тона.
– М-м-м…
Мастер Ден повернулся, и от этого движения пружины повозки жалобно заскрипели. Казалось, он как можно удобнее устраивается на отдых.
– И что же, это все?
– Самое время немного поспать, тебе не кажется?
Великое солнце уже садилось. Льешо взглянул на сладко спящего Маленького Братца – тот развалился так, словно костей в его теле не было вовсе. Напряжение исчезло само собой. Волосы ласково гладил прохладный ветер, а звук задумчивой песни флейты уносил и дурные воспоминания, и страхи. Льешо решил, что сон действительно не помешает. Но не для этого же его звал к себе мастер Ден. Принц спросил еще раз.
Мастер Ден пожал плечами, и повозка снова заскрипела.
– Я просто хотел выяснить, что это за гарнский вождь, которого ты нам притащил. Уже выяснил.
Сам собой напрашивался вопрос, к какому же выводу пришел учитель. И Ден словно услышал невысказанные слова.
– Хороший человек, – заметил он и добавил: – Подойдет.
– Мне тоже так показалось.
К чему относилось это «подойдет», Льешо еще не решил, но колыбельная карлика уже начала действовать. Мастер Ден взял из рук принца поводья и привязал их к задку повозки. Освободившись от необходимости следить за лошадью, юноша улегся между тюками и уснул. Под надежной защитой лукавого бога и музыканта он спал крепко, и сновидения не беспокоили его.
Разбудила Льешо маленькая нога – обезьянка уже выспалась и теперь настойчиво толкала его в бок. Великое солнце готовилось опуститься за горизонт, но в его последних косых лучах еще можно было разглядеть разбросанные вдали белые войлочные шатры – юрты. В сумерках Льешо заметил, что они меньше, чем он предполагал, – светлые холмики столпились на богатой травой равнине, словно испуганные овцы, а над ними опрокинулась чаша темно-синего, с пурпурным отливом по краям неба.
– Мы уже приехали?
Принц задал этот вопрос с закрытыми глазами, потягиваясь. А проснулся он уже после того, как услышал ответ Балара:
– Нет еще. Но мы уже на подступах к городу Чимбай-хана. Вождь Есугей разрешил остановиться здесь на ночлег и послал гонца к хану. Так что к утру будем знать, можем ли мы двигаться дальше или нас уже зарезали прямо в постели.
– О чем ты говоришь? – Льешо считал, что должен ехать впереди своего отряда, а потому отвязал лошадь и спрыгнул с повозки. – Неужели Есугей угрожал?
– Нет, прямо он, конечно, не угрожал…
Мастер Ден все еще спал, причем едва Льешо освободил кусочек пространства, как он его тут же занял. Собачьи Уши, однако, проснулся и с интересом следил за разговором.
– Так быстро покидаешь нас? – поинтересовался он. – Эти непрямые угрозы достаточно интересны.
– Брат считает, что мне уже пора возвращаться к своим обязанностям, – ответил Льешо. – А если тебе так уж интересно подслушивать разговоры ближних, то лучше бы ты сел на своего верблюда и ехал среди всадников, а не трясся в этой колымаге.
– Мы с моим верблюдом решили провести некоторое время врозь.
Для наглядности карлик потер филейную часть.
– Устраивайся как считаешь нужным. Что же касается меня, то не могу припомнить более неудобного путешествия.
На самом деле, конечно, таковые случались. Например, поездка верхом с торчащей из плеча стрелой при попытке скрыться от погони мастера Марко. Было очень больно. Но куда более унизительно оказалось тащиться по пустыне привязанным к спине верблюда, причем лицом вниз; кроме того, шерсть его очень дурно пахла. Да, то был не самый героический момент его биографии. А кроме того, пользы он никому не принес. Но Собачьи Уши, разумеется, играл далеко не главную роль в похищении, да и Льешо сейчас был настроен очень миролюбиво.
– Час, проведенный в твоей повозке, частично оплатил счет за те переживания. Спасибо.
Льешо ни словом не обмолвился о драгоценном подарке – крепком и здоровом, без видений, сне, но музыкант уже очень хорошо понимал юношу, а потому догадался обо всем сам.
– На здоровье. Всегда готов служить.
Собачьи Уши церемонно раскланялся и, показывая, что тема закрыта, достал из футляра бамбуковую флейту.
Льешо направился вперед, в начало колонны. Балар ехал рядом. Воины провожали своего командира долгими взглядами, полагая, что он их не замечает.
– Чем Есугей вызвал недовольство Льюки?
Льешо не мог поверить, что ошибся в отношении вождя, и ответ Балара подтвердил его правоту.
– Есугей проявил должное гостеприимство. Льюка же всерьез беспокоится насчет Чимбай-хана.
Льешо ожидал разъяснений. Помолчав, Балар продолжил:
– Как только ты отправился в тыл, Льюка занял твое место среди капитанов.
– А разве это должен был сделать не Шокар? Ведь именно он возглавил фибское войско.
Балар явно не хотел отвечать. Он сделал вид, что пытается успокоить лошадь, а потом и вообще отвернулся, словно считая воинов, мимо которых они проезжали.
– Что ты от меня скрываешь?
– Шокар не хочет занимать этот пост. Ты и сам прекрасно знаешь. Льюка же хочет его добиться, но не может. Что тут еще можно сказать?
Льешо раздраженно вздохнул:
– Видишь ли, я тоже не просил, чтобы меня назначили правителем.
Юноша чувствовал себя обманутым и брошенным, а возложенное на его плечи испытание давило тяжким грузом. Балар пожал плечами.
– Мы все это знаем. Дело даже не в том, что Льюка стремится к власти. Он просто…
– Не доверяет моим суждениям?
– Ты еще очень молод и… – Балар, словно извиняясь, пожал плечами. – Не обижайся, но, судя по всему, возложенное на тебя старым Льеком испытание оказалось поистине катастрофическим. Суди сам: толкователи снов Акенбада погибли, император Шана – отъявленный искатель приключений с железными нервами – в состоянии шока, если вообще не потерял рассудок. Преданный ему маг, на которого можно было надеяться в борьбе против мастера Марко, бросил нас и последовал за своим хозяином. Так кто же поддержит нас, если вот эти гарны вдруг окажутся такими же вероломными и жестокими, как их братья, разорившие Кунгол? Вон тот стирщик, который спит в повозке, – не поймешь, то ли полусумасшедший, то ли действительно сам лукавый бог? Мне с огромным трудом удалось избавить тебя от той судьбы, которая постигла императора Шана, – ведь если бы мы с Харлолом не вытащили тебя из убогой гостиницы в Дарнэге, ты непременно достался бы гарнам. А теперь вот мне приходится, спрятав оружие, тащиться вслед за тобой. Есугей делает все, чтобы держать нас в неведении: смотри, он возвращает обратно всех разведчиков, которых мы высылаем, чтобы хоть как-то определиться на местности. Мне это кажется весьма дурным предзнаменованием!
– Вождь утверждает, что его хан не замышляет против нас дурного, и я ему верю.
– А я вот совсем не верю. Император Шана не слишком хорошо провел время в Гарнии, и тем не менее ты куда меньше доверяешь родным братьям, чем совсем незнакомому человеку из стана врагов.
У Льешо в душе роились собственные сомнения, а потому он не мог всерьез винить братьев за их беспокойство. Спящий в повозке мастер Ден, казалось, не слишком беспокоился о жизни своего ученика, и все же принц считал, что, положившись на него, принял верное решение. Во всех битвах учитель оказывался рядом, готовый поддержать и защитить. И если вдруг сейчас отряду предстоит столкнуться с предательством, лукавый бог снова окажется на высоте. Но Балар вызвал к жизни призрак более серьезной угрозы, и Льешо не знал на нее ответа.
– Дело не в том, что я не доверяю тем действиям, которые ты считаешь правильными, – начал принц, но запутался в собственных словах и замолчал, обдумывая продолжение.
Балар, однако, ждать не стал.
– Ну конечно. Ты просто не доверяешь самой идее «правильного», – возразил он. – Зато ты так уверен в Шокаре, словно он и есть та самая земля, по которой ты ступаешь. А когда думаешь об Адаре, твои глаза наполняются неизбывной тоской.
– Дело не в тебе…
Льешо хотел продолжить: «А во мне», но Балар, горько усмехнувшись, перебил:
– Знаю. Дело в Льюке. Хотелось бы только знать почему.
И в этот самый момент Льешо наконец понял почему.
– Как со мной рядом оказался Шокар? – уточнил он.
– Привел фибское войско сражаться против гарнов. Конечно, их слишком мало, но они все-таки пришли.
– А где Адар?
– В плену, страдает за это самое твое испытание.
Балар и сам начал понимать, к чему клонит брат. Льешо же видел, как отдельные кусочки складываются в мозаику, но все-таки задал следующий вопрос:
– Как оказался здесь ты?
Балар задумался, внимательно глядя принцу в лицо.
– По-моему, я знаю, – медленно произнес он.
Льешо не стал добиваться ответа, а задал следующий вопрос:
– Кому именно служит Льюка?
Братья знали: намерения Льюки могут быть благородными, но он поставил собственную волю выше требований испытания Льешо, и, возможно, из-за этого пала империя Шан. Из-за этого же мог умереть Адар.
– Он был не один, – попытался Балар защитить старшего брата. Они провели бок о бок много лет, обучаясь у ног Динхи. – Толкователи снов Акенбада тоже просили доставить тебя к ним.
– А теперь все они мертвы.
Принц ничего не мог с этим поделать, и давно сдерживаемый гнев сам собой вырвался наружу.
– Шу прекрасно сознавал опасность, на которую шел. Что ни говори, а он ухаживал за самой богиней войны! Но вы оба не имели ни малейшего понятия о той разрушительной силе, которой наделен мастер Марко! И все же вмешались. В результате погиб Акенбад. Скоро придет очередь умереть Харлолу и тем пустынникам, которые пришли вместе с ним. А ведь они никогда бы не вышли за пределы пустыни Гансау, если бы сочли собственную волю Льюки более значимой, чем испытание Льека!
– Он хотел всего лишь защитить тебя.
– Я – правитель. И это мое испытание. Если Льюка хочет быть регентом, пусть поборется за это право с Чи-Чу. Ну а если ему повезет в схватке с моим учителем боевых искусств, то он сможет помериться силами даже с самой госпожой Сьен Ма.
– Ты понимаешь, что говоришь? – Балар схватил лошадь Льешо под уздцы, едва не потеряв при этом равновесие. Однако он твердо вознамерился сказать свое слово. – Ты общаешься с самой опасной из смертных богинь и хочешь, чтобы мы не волновались!
В ответ Льешо горько рассмеялся:
– Обман и война были моими суровыми учителями на протяжении всего долгого пути между степями и морем. Каким же я мог стать в итоге, если не опасным?
– Все сделанное ранее можно изменить, – возразил Балар. – Я хочу вернуть своего братишку.
С болью во взгляде Льешо печально покачал головой:
– Тот ребенок давно умер.
Больше сказать было нечего, а потому принц пришпорил лошадь и помчался вперед, оставив брата смотреть вслед.
– Добро пожаловать, юный принц.
Есугей приветствовал Льешо торжественным наклоном головы. Юноша поравнялся с вождем и на торжественное приветствие ответил простым «Добрый вечер».
Льюка молча, с решительным видом попытался занять место справа от принца. Однако ни Каду, ни Бикси не собирались уступать. Пронзив упрямцев взглядом, Льюка встал во втором ряду, возле Балара, который после разговора с Льешо казался очень задумчивым.
Отряд скакал быстро, но расстояние почти не сокращалось. Льешо настороженно взглянул на вождя, и тот в ответ понимающе улыбнулся.
– Мало кому из чужестранцев приходилось видеть город Чимбай-хана, – пояснил он. – Обычно рассказывают о том, как мы пасем стада и охотимся.
– Да, а еще о вас судят по карательным отрядам. – Льешо поежился, словно замерзая. Гарнский вождь решил, что изучил своего гостя во время беседы в тылу отряда, возле повозки. Но лишь теперь, перед лицом огромного вражеского поселения, принц открыл свои истинные чувства. – Застывший в глазах убитых ужас и слезы рабов, которых вы увозите с собой, говорят куда громче, чем песни степных пастухов.
Есугей откинул голову, словно его ударили.
– Далеко не все улусы воюют против своих соседей, – парировал он, – однако мирный народ не сочиняет песен.
– Народ Фибии сочинял очень красивые песни – до тех пор, пока гарны не разорили его страну.
В этой словесной дуэли Льешо не мог позволить себе проиграть.
Однако Есугей сумел нанести острейший, почти смертельный удар:
– У нас есть такая загадка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Мастер Ден.
Льешо выровнял лошадь рядом с учителем. Отпустив поводья и расслабив ноги, юноша, сам того не замечая, скопировал позу лукавого бога.
– Мастер корыта, насколько я понимаю. – Есугей характерным жестом гарнов повел плечом в сторону тюков. – Не знал, что в Фибии прачка ставит себя выше принца.
Тон этого замечания предполагал, что подобное распределение рангов объясняет, каким образом на фибском троне оказался бандит из Гарнии.
Оскорбление возмутило Льешо, и он уже приготовился ответить колкостью на колкость, однако мастер Ден похлопал его по ноге, словно успокаивая разыгравшуюся лошадь. Удивительно, но столь простой прием подействовал. Принц почувствовал, что злоба отходит. Многое изменилось в мире, но мастер Ден продолжал оставаться тем солнцем, по которому Льешо планировал свои времена года. Во всяком случае, до того момента, пока учителю не приходило в голову выдернуть из-под ученика седельную попону. Чи-Чу, лукавый бог, вполне мог это сделать – такова была его натура. Точно так же, как натура гарнского вождя побуждала его выискивать слабые места потенциального противника.
– Даже принц может многому научиться у толковой прачки, – заметил мастер Ден.
– Ну да, например, стирать рубашки. Для принца-воина это самое необходимое умение, – съехидничал Есугей, однако в глазах его читался вопрос.
Он сидел на очень высокой лошади и должен был бы оказаться выше мастера Дена. Голова Льешо маячила на уровне колена вождя, и в то же время сидящий на повозке мастер Ден смотрел ему прямо в глаза своим лукавым, полным секретов взглядом.
– И это тоже, – ответил мастер Ден. – Когда враги продали принца в рабство, ему пришлось испытать кое-что пострашнее, чем стирка рубашек.
Например, опробовать на себе приготовленные жестоким магом яды, подумал Льешо. Он промолчал, потому что неожиданно застыдился времени, которое провел в прачечной мастера Дена, закованный в цепи.
Но лукавый бог с хитрой улыбкой продолжал:
– Когда же принц преодолеет свое несправедливо заниженное положение, он сможет научиться массе разнообразных полезных дел.
– На Жемчужном острове мастер Ден обучал гладиаторов рукопашному бою, – пояснил Льешо.
– Гладиатор, прачка, а теперь еще и принц-воин. За такую короткую жизнь ты многое успел, – заметил Есугей. Потом, показав на карлика, поинтересовался: – А это, должно быть, твой оруженосец?
Собачьи Уши перестал играть и странным для своего телосложения жестом поднял руки, словно сразу сдаваясь.
– Всего лишь ничтожный музыкант, милостивый вождь, который рассказывает в песнях славную историю нашего похода. Увы, я не воин. Но вот эта обезьянка уже повидала немало сражений.
Маленький Братец, не просыпаясь, что-то проверещал, и Льешо улыбнулся.
– Больше того, она умудрилась спасти мне жизнь, – добавил он и нежно погладил крошечное существо.
Есугей рассмеялся, обезоруженный серьезностью странного маленького человечка и трогательным видом одетой в форму имперского ополчения обезьянки.
– Хан снимет с меня голову за то, что я притащил к нему эту удивительную компанию сумасшедших.
– И все же, – возразил мастер Ден с характерной улыбкой, – ваш шаман видит именно такие сны, разве я не прав?
– Прав, – согласился Есугей. Он без излишнего стеснения уставился прямо в лицо лукавого бога и, судя по всему, наконец получил ответ на мучивший его вопрос, хотя ответ этот был не слишком приятным. – Сны шамана никогда не предвещают удачи.
– Во времена неприятностей, – согласился мастер Ден, – удача и неудача ходят рука об руку.
Есугей принял эти слова за пророчество и решил, что дело хана – отличить добро от зла. Поклонившись с невесть откуда взявшимся уважением, вождь отправился на свое место во главе колонны.
Льешо уже почти забыл, зачем оказался в тылу. Однако стоило Есугею встать рядом со своими соотечественниками, он вспомнил о переданном Каду известии.
– Ты хотел меня видеть?
– М-м-м…
Мастер Ден закрыл глаза и положил голову на тюк.
– Может быть, ты хотел мне что-нибудь сообщить? Или, наоборот, спросить?
Льешо выяснял осторожно, вежливо. Мастер Ден не выносил резкого тона.
– М-м-м…
Мастер Ден повернулся, и от этого движения пружины повозки жалобно заскрипели. Казалось, он как можно удобнее устраивается на отдых.
– И что же, это все?
– Самое время немного поспать, тебе не кажется?
Великое солнце уже садилось. Льешо взглянул на сладко спящего Маленького Братца – тот развалился так, словно костей в его теле не было вовсе. Напряжение исчезло само собой. Волосы ласково гладил прохладный ветер, а звук задумчивой песни флейты уносил и дурные воспоминания, и страхи. Льешо решил, что сон действительно не помешает. Но не для этого же его звал к себе мастер Ден. Принц спросил еще раз.
Мастер Ден пожал плечами, и повозка снова заскрипела.
– Я просто хотел выяснить, что это за гарнский вождь, которого ты нам притащил. Уже выяснил.
Сам собой напрашивался вопрос, к какому же выводу пришел учитель. И Ден словно услышал невысказанные слова.
– Хороший человек, – заметил он и добавил: – Подойдет.
– Мне тоже так показалось.
К чему относилось это «подойдет», Льешо еще не решил, но колыбельная карлика уже начала действовать. Мастер Ден взял из рук принца поводья и привязал их к задку повозки. Освободившись от необходимости следить за лошадью, юноша улегся между тюками и уснул. Под надежной защитой лукавого бога и музыканта он спал крепко, и сновидения не беспокоили его.
Разбудила Льешо маленькая нога – обезьянка уже выспалась и теперь настойчиво толкала его в бок. Великое солнце готовилось опуститься за горизонт, но в его последних косых лучах еще можно было разглядеть разбросанные вдали белые войлочные шатры – юрты. В сумерках Льешо заметил, что они меньше, чем он предполагал, – светлые холмики столпились на богатой травой равнине, словно испуганные овцы, а над ними опрокинулась чаша темно-синего, с пурпурным отливом по краям неба.
– Мы уже приехали?
Принц задал этот вопрос с закрытыми глазами, потягиваясь. А проснулся он уже после того, как услышал ответ Балара:
– Нет еще. Но мы уже на подступах к городу Чимбай-хана. Вождь Есугей разрешил остановиться здесь на ночлег и послал гонца к хану. Так что к утру будем знать, можем ли мы двигаться дальше или нас уже зарезали прямо в постели.
– О чем ты говоришь? – Льешо считал, что должен ехать впереди своего отряда, а потому отвязал лошадь и спрыгнул с повозки. – Неужели Есугей угрожал?
– Нет, прямо он, конечно, не угрожал…
Мастер Ден все еще спал, причем едва Льешо освободил кусочек пространства, как он его тут же занял. Собачьи Уши, однако, проснулся и с интересом следил за разговором.
– Так быстро покидаешь нас? – поинтересовался он. – Эти непрямые угрозы достаточно интересны.
– Брат считает, что мне уже пора возвращаться к своим обязанностям, – ответил Льешо. – А если тебе так уж интересно подслушивать разговоры ближних, то лучше бы ты сел на своего верблюда и ехал среди всадников, а не трясся в этой колымаге.
– Мы с моим верблюдом решили провести некоторое время врозь.
Для наглядности карлик потер филейную часть.
– Устраивайся как считаешь нужным. Что же касается меня, то не могу припомнить более неудобного путешествия.
На самом деле, конечно, таковые случались. Например, поездка верхом с торчащей из плеча стрелой при попытке скрыться от погони мастера Марко. Было очень больно. Но куда более унизительно оказалось тащиться по пустыне привязанным к спине верблюда, причем лицом вниз; кроме того, шерсть его очень дурно пахла. Да, то был не самый героический момент его биографии. А кроме того, пользы он никому не принес. Но Собачьи Уши, разумеется, играл далеко не главную роль в похищении, да и Льешо сейчас был настроен очень миролюбиво.
– Час, проведенный в твоей повозке, частично оплатил счет за те переживания. Спасибо.
Льешо ни словом не обмолвился о драгоценном подарке – крепком и здоровом, без видений, сне, но музыкант уже очень хорошо понимал юношу, а потому догадался обо всем сам.
– На здоровье. Всегда готов служить.
Собачьи Уши церемонно раскланялся и, показывая, что тема закрыта, достал из футляра бамбуковую флейту.
Льешо направился вперед, в начало колонны. Балар ехал рядом. Воины провожали своего командира долгими взглядами, полагая, что он их не замечает.
– Чем Есугей вызвал недовольство Льюки?
Льешо не мог поверить, что ошибся в отношении вождя, и ответ Балара подтвердил его правоту.
– Есугей проявил должное гостеприимство. Льюка же всерьез беспокоится насчет Чимбай-хана.
Льешо ожидал разъяснений. Помолчав, Балар продолжил:
– Как только ты отправился в тыл, Льюка занял твое место среди капитанов.
– А разве это должен был сделать не Шокар? Ведь именно он возглавил фибское войско.
Балар явно не хотел отвечать. Он сделал вид, что пытается успокоить лошадь, а потом и вообще отвернулся, словно считая воинов, мимо которых они проезжали.
– Что ты от меня скрываешь?
– Шокар не хочет занимать этот пост. Ты и сам прекрасно знаешь. Льюка же хочет его добиться, но не может. Что тут еще можно сказать?
Льешо раздраженно вздохнул:
– Видишь ли, я тоже не просил, чтобы меня назначили правителем.
Юноша чувствовал себя обманутым и брошенным, а возложенное на его плечи испытание давило тяжким грузом. Балар пожал плечами.
– Мы все это знаем. Дело даже не в том, что Льюка стремится к власти. Он просто…
– Не доверяет моим суждениям?
– Ты еще очень молод и… – Балар, словно извиняясь, пожал плечами. – Не обижайся, но, судя по всему, возложенное на тебя старым Льеком испытание оказалось поистине катастрофическим. Суди сам: толкователи снов Акенбада погибли, император Шана – отъявленный искатель приключений с железными нервами – в состоянии шока, если вообще не потерял рассудок. Преданный ему маг, на которого можно было надеяться в борьбе против мастера Марко, бросил нас и последовал за своим хозяином. Так кто же поддержит нас, если вот эти гарны вдруг окажутся такими же вероломными и жестокими, как их братья, разорившие Кунгол? Вон тот стирщик, который спит в повозке, – не поймешь, то ли полусумасшедший, то ли действительно сам лукавый бог? Мне с огромным трудом удалось избавить тебя от той судьбы, которая постигла императора Шана, – ведь если бы мы с Харлолом не вытащили тебя из убогой гостиницы в Дарнэге, ты непременно достался бы гарнам. А теперь вот мне приходится, спрятав оружие, тащиться вслед за тобой. Есугей делает все, чтобы держать нас в неведении: смотри, он возвращает обратно всех разведчиков, которых мы высылаем, чтобы хоть как-то определиться на местности. Мне это кажется весьма дурным предзнаменованием!
– Вождь утверждает, что его хан не замышляет против нас дурного, и я ему верю.
– А я вот совсем не верю. Император Шана не слишком хорошо провел время в Гарнии, и тем не менее ты куда меньше доверяешь родным братьям, чем совсем незнакомому человеку из стана врагов.
У Льешо в душе роились собственные сомнения, а потому он не мог всерьез винить братьев за их беспокойство. Спящий в повозке мастер Ден, казалось, не слишком беспокоился о жизни своего ученика, и все же принц считал, что, положившись на него, принял верное решение. Во всех битвах учитель оказывался рядом, готовый поддержать и защитить. И если вдруг сейчас отряду предстоит столкнуться с предательством, лукавый бог снова окажется на высоте. Но Балар вызвал к жизни призрак более серьезной угрозы, и Льешо не знал на нее ответа.
– Дело не в том, что я не доверяю тем действиям, которые ты считаешь правильными, – начал принц, но запутался в собственных словах и замолчал, обдумывая продолжение.
Балар, однако, ждать не стал.
– Ну конечно. Ты просто не доверяешь самой идее «правильного», – возразил он. – Зато ты так уверен в Шокаре, словно он и есть та самая земля, по которой ты ступаешь. А когда думаешь об Адаре, твои глаза наполняются неизбывной тоской.
– Дело не в тебе…
Льешо хотел продолжить: «А во мне», но Балар, горько усмехнувшись, перебил:
– Знаю. Дело в Льюке. Хотелось бы только знать почему.
И в этот самый момент Льешо наконец понял почему.
– Как со мной рядом оказался Шокар? – уточнил он.
– Привел фибское войско сражаться против гарнов. Конечно, их слишком мало, но они все-таки пришли.
– А где Адар?
– В плену, страдает за это самое твое испытание.
Балар и сам начал понимать, к чему клонит брат. Льешо же видел, как отдельные кусочки складываются в мозаику, но все-таки задал следующий вопрос:
– Как оказался здесь ты?
Балар задумался, внимательно глядя принцу в лицо.
– По-моему, я знаю, – медленно произнес он.
Льешо не стал добиваться ответа, а задал следующий вопрос:
– Кому именно служит Льюка?
Братья знали: намерения Льюки могут быть благородными, но он поставил собственную волю выше требований испытания Льешо, и, возможно, из-за этого пала империя Шан. Из-за этого же мог умереть Адар.
– Он был не один, – попытался Балар защитить старшего брата. Они провели бок о бок много лет, обучаясь у ног Динхи. – Толкователи снов Акенбада тоже просили доставить тебя к ним.
– А теперь все они мертвы.
Принц ничего не мог с этим поделать, и давно сдерживаемый гнев сам собой вырвался наружу.
– Шу прекрасно сознавал опасность, на которую шел. Что ни говори, а он ухаживал за самой богиней войны! Но вы оба не имели ни малейшего понятия о той разрушительной силе, которой наделен мастер Марко! И все же вмешались. В результате погиб Акенбад. Скоро придет очередь умереть Харлолу и тем пустынникам, которые пришли вместе с ним. А ведь они никогда бы не вышли за пределы пустыни Гансау, если бы сочли собственную волю Льюки более значимой, чем испытание Льека!
– Он хотел всего лишь защитить тебя.
– Я – правитель. И это мое испытание. Если Льюка хочет быть регентом, пусть поборется за это право с Чи-Чу. Ну а если ему повезет в схватке с моим учителем боевых искусств, то он сможет помериться силами даже с самой госпожой Сьен Ма.
– Ты понимаешь, что говоришь? – Балар схватил лошадь Льешо под уздцы, едва не потеряв при этом равновесие. Однако он твердо вознамерился сказать свое слово. – Ты общаешься с самой опасной из смертных богинь и хочешь, чтобы мы не волновались!
В ответ Льешо горько рассмеялся:
– Обман и война были моими суровыми учителями на протяжении всего долгого пути между степями и морем. Каким же я мог стать в итоге, если не опасным?
– Все сделанное ранее можно изменить, – возразил Балар. – Я хочу вернуть своего братишку.
С болью во взгляде Льешо печально покачал головой:
– Тот ребенок давно умер.
Больше сказать было нечего, а потому принц пришпорил лошадь и помчался вперед, оставив брата смотреть вслед.
– Добро пожаловать, юный принц.
Есугей приветствовал Льешо торжественным наклоном головы. Юноша поравнялся с вождем и на торжественное приветствие ответил простым «Добрый вечер».
Льюка молча, с решительным видом попытался занять место справа от принца. Однако ни Каду, ни Бикси не собирались уступать. Пронзив упрямцев взглядом, Льюка встал во втором ряду, возле Балара, который после разговора с Льешо казался очень задумчивым.
Отряд скакал быстро, но расстояние почти не сокращалось. Льешо настороженно взглянул на вождя, и тот в ответ понимающе улыбнулся.
– Мало кому из чужестранцев приходилось видеть город Чимбай-хана, – пояснил он. – Обычно рассказывают о том, как мы пасем стада и охотимся.
– Да, а еще о вас судят по карательным отрядам. – Льешо поежился, словно замерзая. Гарнский вождь решил, что изучил своего гостя во время беседы в тылу отряда, возле повозки. Но лишь теперь, перед лицом огромного вражеского поселения, принц открыл свои истинные чувства. – Застывший в глазах убитых ужас и слезы рабов, которых вы увозите с собой, говорят куда громче, чем песни степных пастухов.
Есугей откинул голову, словно его ударили.
– Далеко не все улусы воюют против своих соседей, – парировал он, – однако мирный народ не сочиняет песен.
– Народ Фибии сочинял очень красивые песни – до тех пор, пока гарны не разорили его страну.
В этой словесной дуэли Льешо не мог позволить себе проиграть.
Однако Есугей сумел нанести острейший, почти смертельный удар:
– У нас есть такая загадка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56