То, что вдруг оказалось под ногами лошадей, могло быть создано только руками самых умелых камнетесов: не дорога, а истинный ковер, поражающий и рисунком, и красками. Аккуратно отесанные камни плотно прилегали друг к другу. Вглядевшись, Льешо понял, что игра света и тени подчеркивает оттенки серого и зеленого, и вся картина напоминает движения кисточки на листе светло-зеленой бумаги.
– Здесь просторно, словно на рыночной площади большого города, – почтительно склонив голову, заметил Ден.
Сраженный Льешо не мог оторвать глаз от внезапно открывшегося зрелища. В тени Великих стен имперского города перед ним проходили многочисленные обитатели Шана: странствующие торговцы, тяжело нагруженные верблюды, крытые повозки, служившие домом тем несчастным, которые сами их и тянули, – все двигались по великой дороге на запад. Император выделил целое подразделение своей регулярной армии: едущие или идущие по дороге в тысячу ли торговцы могли нанимать себе охрану.
Некоторые из решительно марширующих военных были такими пожилыми, что даже Стайпс перестал бы стесняться своей седины.
При подобном столпотворении немощеная дорога утонула бы в пыли. Здесь же, напротив, камни блестели от влаги, совсем недавно их поливала специальная повозка. На противоположной стороне деревья уже не образовывали столь плотной полосы, и Льешо разглядел мягкие волны полей – зеленых, расцвеченных желтыми островками цветов, – казалось, над землей парят цветные шелковые ленты.
На той стороне, по которой ехал отряд, прямо над головами всадников вздымала могучие плечи Великая стена. Она состояла из огромных блоков – каждый, поставленный вертикально, достал бы Льешо до подбородка. Как и брусчатка на дороге, здесь камни тоже были подогнаны с великим искусством: сложены словно без всякого раствора, однако ни малейшей щели заметить невозможно.
– Ну как, это вам нравится больше, мой принц? – с легким ироничным поклоном поинтересовался мастер Ден.
– Беру свои слова обратно, – согласился Льешо.
Мастер Ден улыбался во весь рот. Как будто все великолепие императорской дороги – исключительно дело его рук. А может, так оно и есть? Лукавый бог с одинаковым успехом мог как врать, так и говорить правду. Больше того, невозможно предугадать, куда именно заведет ложь. Присвоит ли он заслугу не совершённого подвига или, напротив, утаит подвиг совершённый?
– Просто чудо, – наконец выразил свое отношение Льешо. Бог мог воспринять эти слова как ему заблагорассудится – и как комплимент, и как простое замечание. Расчет оказался верным – глаза мастера Дена озарились удовольствием.
– Именно. Все путники рассказывают о Западном тракте длиной в тысячу ли как об одном из величайших чудес света. А Великую стену Шан почитают за еще одно чудо. По устроенной на ней сторожевой тропе без труда могут плечом к плечу пройти сразу трое часовых. А по скрытому внутри тайному коридору из одного конца города в другой без помех может промчаться быстроногий гонец. Днем коридор освещается сквозь узкие прорези в стенах, а по ночам в нем зажигают факелы.
– А в Кунголе стен нет.
Подняв голову, Льешо внимательно посмотрел на возвышавшуюся махину. Если бы в его родном городе существовала хоть какая-нибудь защита, родители были бы живы. Увы, Кун-гол был святым городом, преданным молитвам и медитации. А кроме того, накладывала неизбежный отпечаток постоянная борьба за выживание, война с суровым климатом и бедностью высокогорья. Люди мало заботились о выработке военной стратегии.
Словно расслышав мысли Льешо, мастер Ден коротко кивнул, а потом заговорил. Он начал рассказывать историю – как не раз делал в прачечной там, на Жемчужном острове. Льешо прекрасно понимал, что в истории этой, как и всегда, скрыт урок ему самому, а потому приготовился внимательно слушать.
– Город Шан вырос в очень давние времена, когда еще не было ни императоров, ни империй, а правили боевые вожди, – начал мастер Ден. – Те земли, которые теперь составляют независимые провинции империи, вели между собой постоянную войну. Воры и бандиты могли ограбить собственных соседей, а потом скрыться за границей и вернуться в случае необходимости – чтобы снова что-нибудь украсть. А вожди, чтобы обороняться друг от друга и от бандитов, возводили вокруг своих владений высокие стены.
Шан выиграл гораздо больше сражений, чем большинство остальных городов, и какое-то время его безжалостные правители железной хваткой держали и свой собственный народ, и соседей. В том обманчивом мире, который на какое-то время возобладал, город, подобно дикой ежевике, стремительно разросся за пределами окружавших его толстых высоких стен. Обитатели замкнутого мира занялись государственным управлением и учетом, а снабжать этот мир продовольствием, одеждой и другим необходимым приходилось жителям провинции: они приносили свои товары к подножию Великой стены. Чиновники полагали, что им не страшна никакая атака, и тем не менее случилось невозможное. Вожди неожиданно объединились против могущественного угнетателя. Они дотла сожгли выросший у стен столицы город, однако ни огонь, ни камни, ни даже колдовство не смогли преодолеть твердыню.
Началась осада. С запада наступали варвары – не гарны, а тот народ, который мы сегодня знаем под названием «шан». Они потеснили вождей, но стена стояла непоколебимо, надежно защищая дрожавших от страха правителей. К счастью, – здесь мастер Ден выразительно взглянул на Льешо, – в городе жил бродяга, который знал секрет проложенного внутри крепостной стены тоннеля. Ночью в город проникли варвары, а к утру они уже полностью завладели городом и изгнали так хорошо устроившихся министров, политиков и священников-самозванцев. И вот именно с этого момента стена начала расти вместе с городом. Время от времени ее переносили, делая все длиннее и длиннее, а старые основания превращались в основание новых дорог.
– Думаю, именно священники подучили бродягу раскрыть секрет, – ухмыльнулся Льешо.
Падение старого города интересовало его куда больше, чем строительство нового. Юноша ничуть не сомневался в том, кто в рассказе скрывается под личиной бродяги, и едва не высказался: только полный глупец может доверить планы обороны города мошеннику. А поскольку он сам грешил тем же, не приходилось сомневаться, что в рассказе мастера Дена предостережение занимало не меньше места, чем сама история.
Мастер Ден замолчал и сразу как-то сник и погрустнел.
– Нет, на самом деле это сделали генералы. Когда вожди подожгли поселение возле крепости, ни один генерал, ни один политик и ни один священник не высунули из-за стены и носа. Помочь гибнущим людям никто даже не попытался. Разжиревшая на налогах с этих самых торговцев и ремесленников армия спряталась за толстыми стенами – а тем временем с обратной стороны кричали погибающие дети, матери молили о помощи, а отцы сгорали заживо, пытаясь потушить пожар.
Льешо живо представил себе крики, слезы, услышал даже, как трещит, пожирая все на своем пути, безжалостный огонь. Вопли детей отдались резкой болью в его собственном горле, и Льешо с трудом сдержал крик отчаяния. Он почти видел кровавую полосу на кулачке куда меньше того, который он с неимоверной силой сжимал сейчас, ощущал, как вонзился меж ребер врага нож, и захватчик упал, сраженный бесстрашием семилетнего мальчика. Однако отомстить сполна было трудно: они убили отца, а тело растерзанной сестренки бросили в кучу мусора, словно вчерашние очистки. Братьев взяли в плен, а потом продали в рабство. Мама тоже погибла. Красивая, умная, добрая мама…
– Так в чем же именно заключается грех Фибии? – спросил он. Голос звучал хрипло, словно Льешо и сейчас пытался сдержать крик. – Что именно мы сотворили – столь ужасное, что страна оказалась обречена на гибель?
– Ничего, ровным счетом ничего. – Мастер Ден медленно, задумчиво покачал головой, словно отгоняя печальные мысли. – Просто, к сожалению, порой случается так, что побеждает не добро, а зло. Вот и все.
Иногда побеждает зло. Льешо взглянул на высокую, бесконечную, будто шагающую рядом с ним стену – каменная лента надежно отделяла город от раскинувшихся за его пределами полей. Именно в этот момент он решил, что, когда станет королем, первым делом построит вокруг Кунгола несокрушимую крепость, обеспечит город надежными часовыми и умелой, способной защитить малых и старых армией.
Однако и в имперский город гарны вошли с такой же легкостью, как и в Кунгол, – они просто притворились торговцами и разносчиками и обманом проникли через главные ворота. Мастер Ден, конечно, уже все знал. Стена вполне могла превратить строителей в пленников собственных страхов, но сдержать решившего идти до конца врага она была не в состоянии.
Льешо жаждал ответа.
– Непременно должен существовать способ защитить мой народ, иначе зачем же я возвращаюсь? – Он почти кричал. – Мой народ – народ Богини. Если все, на что я способен, это сеять вокруг еще больше смертей, то зачем тогда я живу на свете?
Мастер Ден смерил подопечного тем самым презрительным взглядом, которым часто смотрел на него на тренировочной площадке. Значит, он считает, что принц должен знать и понимать суть происходящего. Прекрасно. Но если принц не знает и не понимает, то чья в том вина – его самого или наставника?
– Чем именно защищен Шан?
Вовсе не стеной. Так кто же тогда стоит на страже?Император. Император, генерал, торговец, шпион. Друг. Судья. Да, все дело именно в нем.
– Шу. Император Шу.
– Секрет заключен вот здесь. – Мастер Ден положил руку на сердце. – Дело вовсе не в камне. Дело в человеке. Способен ли ты стать таким человеком, Льешо?
Нет, пока еще нет.
Льешо не стал высказывать свои сомнения вслух. Ведь Шу почти в два раза старше его, да вдобавок сам ищет на свою голову испытаний. А он, Льешо, просто очень хочет попасть домой и боится, что все страхи материализуются – ведь, говорят, бывает именно так.
Однако неуверенность, свернувшаяся в душе змеей, ни на секунду не утаилась от чуткого ума мастера Дена.
– Ничего, обязательно сможешь.
Льешо не доверял этой спокойной улыбке. Да, мастер Ден – его учитель, но он вдобавок лукавый бог, бог-обманщик. Вверять судьбу целой страны, судьбу Фибии такому божеству по меньшей мере… неразумно. Льешо очень беспокоился, что не в силах ничего предпринять, хотя рассказ о Великой стене предупредил его о вреде излишней доверчивости. История эта, конечно, притаится где-нибудь в дальнем уголке ума – спрячется до того момента, как сойдутся в одной точке необходимость и понимание.
Светило солнышко, согревая и радуя. Под неторопливый рассказ мастера Дена время бежало незаметно. Путники ехали уже несколько часов, и, вызывая священный ужас, за ними постоянно следовала Великая стена. Льешо знал, что имперский город Шан велик, однако совершенно не представлял себе насколько.
И все же приближался конец гигантского сооружения. Ветер приносил издали звуки караван-сарая. Рев верблюдов, звон колокольчиков. Крики погонщиков, слуг, грузчиков, торговцев, акробатов рождали целый поток сладких воспоминаний. Льешо пришпорил коня и вырвался вперед, оставив учителя в одиночестве предаваться тревогам о будущем. Мастер Ден пошел теперь рядом с Кариной. Девушка тепло улыбнулась ему. Льешо неожиданно рассердился и тут же подосадовал на себя за это. Их догнал Адар и поехал рядом – точно так, как делал это, когда Льешо был еще ребенком. Льииг и Хмиши не отставали ни на шаг. Ни один встречный не признал бы в Адаре главного защитника. Да Льешо и сам не представлял, что брат, так же, как и учитель, и остальные спутники, тщательно охраняет его.

Глава третья

Наконец показался первый постоялый двор – он уютно расположился на краю дороги, за прозрачной ширмой молодых сосен. Потом еще один и еще один; а скоро конюшни и комнаты плотным рядом занимали уже обе стороны дороги. За ними, чуть в стороне, тянулись открытые площадки для верблюдов – там стоял особенно крепкий запах. Поля вокруг караван-сараев усеивали темно-коричневые и желтоватые холмики. И лишь гордо возвышающиеся на длинных шеях головы подсказывали, что на самом деле это вовсе не кучи земли, а мирно отдыхающие верблюды.
Чуть дальше дорога расширялась, вливаясь в рыночную площадь. Эта площадь была гораздо просторнее той, за городскими стенами, где Льешо разбил мастера Марко и его союзников-гарнов, но и народу здесь оказалось побольше. На украшенных разноцветными лентами прилавках торговцы разложили свои бесчисленные товары; по цвету лент можно было безошибочно определить, из какой провинции прибыл купец. То тут, то там среди торгующих продуктами лавочек пестрели стопки шелковых тканей и ряды глиняных сосудов: их владельцы отчаянно громко зазывали покупателей. Уличные музыканты и актеры с марионетками настойчиво требовали внимания и благодарности всех и каждого.
Однако вся эта сутолока занимала лишь центральную часть площади, по краям же ее чинно выстроились солидные, уважающие себя торговые дома. Эти «резиденции» богатых торговцев непременно украшали высокие колонны из самых благородных пород деревьев. На мир эти дома смотрели окнами из настоящего стекла, а над украшенными чеканным узором медными дверями развивались яркие шелковые полотна с именами хозяев. Одно из полотен, привлекавшее внимание к скромному, но элегантному зданию, гласило: «Экспорт и импорт экзотических товаров Хуана».
Льешо невольно задумался, не приходится ли торговец Хуан родственником императорскому министру Хуану Хо Луну.
За этими достойными восхищения постройками тянулась широкая, просторная улица – по ней спокойно проезжали громоздкие повозки, перевозившие самые разнообразные товары. Здесь располагались конторы счетоводов, склады, будки менял – все, что могло поддержать и приумножить богатство уважаемых торговых людей.
Льешо спешился и взял лошадь под уздцы – так легче продвигаться сквозь плотную толпу народа. Медленно шагая, он обдумывал рассказанную мастером Деном историю падения старого, обнесенного стенами города. Сейчас центральная часть имперского города Шана была надежно защищена заново отстроенной Великой стеной, однако слишком значительная часть городского богатства уже расползлась по постоялым дворам, конюшням и рыночным площадям. Как и в древнем предании, караван-сарай постепенно превратился в отдельный, самостоятельный город, и город этот занимал все больше места среди полей, вне пределов укрепленных стен имперской столицы. Странно: неужели нынешний император необдуманно повторяет ошибки предков? Но если Льешо все правильно понял, предками императора Шу были завоеватели-варвары, а не те заботящиеся о собственной шкуре правители, которые, побоявшись вступить в сражение, обрекли подданных на верную жестокую смерть.
Сгущались сумерки, постепенно меркли краски, и толпа начала заметно редеть. Жители имперского города паковали свои товары и возвращались в призрачную безопасность столицы; снаружи оставались лишь пришлые – им предстояло провести ночь на постоялых дворах вместе с верблюдами и горами товаров.
Льешо прокладывал путь среди жонглеров и фокусников и про себя предупреждал столицу, что варвар снова у ее стен, однако на сей раз он вооружился деньгами и товарами.
Вдруг его внимание привлекла чья-то рука, такая же смуглая, как и его собственная; больше того, она держала зажаренный на углях кусок мяса. Так мясо готовили только в Фибии. Восхитительный, возбуждающий аромат не мог не взволновать, но Льешо собрался с духом и, высоко подняв голову, гордо прошел мимо, словно не замечая, что именно ему предлагают. Адар сразу насторожился, и Льешо рассудил, что необходимо соблюдать особую осторожность. Однако он все же украдкой взглянул на торговца и тут же ощутил острый укол разочарования: на него смотрело старое, морщинистое, совсем чужое лицо. И то правда: глупо надеяться на случайную встречу с кем-то из братьев – особенно здесь, на переполненных улицах и рыночных площадях Шана. Шокар уже давно разыскал бы всех, кого только можно. И все же вопреки логике надежда теплилась, а потому разочарование оказалось сродни потере.
Адар подвел путников к небольшому постоялому двору с неброским, недостаточно элегантным фасадом: он явно предлагал свои услуги постояльцам со скромным достатком, но нежным носом. Вывеска на двери гласила: «Луна и звезды: сдаются комнаты на ночь». Войдя в дом, путники попали в небольшой, но чистый и уютный трактир; запах горячей еды бодрил, а надежда провести ночь в мягкой постели согревала. Окно в трактире было затянуто промасленным пергаментом: материал этот пропускал достаточное количество света, однако оставлял на улице пыль и грязь. Стены имели очень благородный вид – их украшали дубовые и сосновые панели спокойных, благородных оттенков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56