Льюка вновь уселся на подушке слева от Льешо, а Балар – справа. Однако в отличие от сновидения проворные прислужники, шепотом принося извинения, быстро поставили низкие столики и загрузили их разнообразными яствами и напитками. Как сказал Балар, среди толкователей снов, равно как и прислужников, было больше женщин, хотя встречались и мужчины. Льешо узнал того самого мальчика, который во сне принес немного воды в его собственной чаше из нефрита. Быстрый взгляд слуги подсказал, что тот тоже все помнит.
– Добро пожаловать, принц снов. – Движением головы Динха пригласила к угощению. – Раздели с нами трапезу и разговор.
Льешо моментально узнал Динху – ведь он видел ее во сне. Выглядела она точно так же, как в ночном свидании, только глаза оказались карими, с янтарным блеском. Глаза эти рассматривали Льешо с нескрываемым интересом. Юноше хотелось все отрицать, притвориться, будто он не видел и не знает ни этой женщины, ни этого места. Однако зажатая в кулаке черная жемчужина заключала в себе физическое доказательство возможности невозможного и лишала даже малейшей надежды на душевное спокойствие.
Судя по всему, Динха прочитала мысли Льешо. Она протянула руку, чтобы дотронуться до жемчужины, но Льешо крепко сжал кулак, бессознательно поднеся руку к груди. На какое-то мгновение воздух пронзила стрела недовольства и напряжения.
– Моя госпожа…
Принц склонился, прося прощения, однако не нашел в себе сил объяснить упорное нежелание раскрыть ладонь.
– Прошу прощения, юный принц. Я поступила необдуманно. Никто не смеет забрать у тебя жемчужину.
– Зачем я вам нужен?
– Мы всего лишь почтим твой дар своим подарком. Впрочем, серьезные разговоры надо вести на сытый желудок. – Перед Льешо склонился молодой ташек с тазом воды в руках. – Ты наверняка захочешь вымыть руки.
Засохшая грязь все еще держалась на зажатой в пыльной руке жемчужине. Не было заметно ни головы, ни хвоста, ни свиных ног, однако Льешо очень боялся утопить садовника Богини в тазу для мытья рук. Казалось, прислужник понял суть проблемы. Он намочил полотенце и протер им внешнюю сторону руки гостя. Потом Льешо взял полотенце и так же аккуратно смыл грязь с жемчужины. Теперь, когда грязь исчезла, стал заметен изысканный узор серебряной цепи, подчеркивающий благородное темное сияние. Каждый из изгибов вел к центральной петле. Что это – гнездо для жемчужины или ловушка для джинна? Сновидения и реальность так тесно переплелись, что принц уже не мог отличить одно от другого.
Прорицатели Акенбада в знак одобрения дружно склонили головы, а один из них – древний, с трудом передвигающий ноги старец – выступил вперед, держа на вытянутых руках еще одну серебряную цепь.
Льешо вздрогнул.
– Эта цепь мне знакома. – С этими словами он еще крепче зажал жемчужину в руке. – В моих снах она украшала шею заклятого врага.
– Это предупреждение, – согласилась Динха. – Но кто и что внушает тебе страх: враг, носящий цепь, или сама цепь?
И то, и другое, и больше того. Воспоминания о других цепях объединились серебряными звеньями: цепь лорда Чинши из Жемчужной бухты, заточение в лаборатории мастера Марко и не столь тяжкая жизнь в Фаршо. Льешо не принял бы подарка, не отзывайся он во всех его снах словно судьба. Разделять свои чувства с посторонними принц не собирался. Он позволил старику надеть цепь себе на шею, но жемчужину спрятал в ладанку – к трем остальным.
После осознания того факта, что все воспоминания об Акенбаде были лишь сновидениями, и спора с Динхой о значении найденной на горе жемчужины завтрак показался невиданной роскошью. Однако во время странствований Льешо питался чем ни попадя, и сейчас сама собой возникла мысль, не лучше ли будет для желудка, если он разделит завтрак с верблюдами. Возрадовавшись возвращению воды, жители Акенбада потревожили свои продовольственные запасы, чтобы как следует встретить гостя, и теперь изысканные ароматы словно магнитом притягивали юношу к столу.
Преобладали в сервировке овощи, приготовленные так, что их цвета и ароматы проявились во всей силе. Соленья занимали несколько изящных подносов. Некоторые из блюд прислужницы подавали горячими, другие же оказались охлажденными в Святом Колодце Акенбада. С основными кушаньями гармонировали различные сорта и виды хлеба.
Убранство стола напомнило Льешо детство. Ярко предстал тот зал дворца, где матушка принимала гостей. Видение было настолько живым, что возникало желание протянуть руку и дотронуться до знакомого кресла. Мальчик сидел рядом, на полу, и внимательно наблюдал, как свидетельствуют свое почтение делегации караванов из пустыни Гансау. Пригласив гостей к столу, матушка пояснила, что религиозные ташеки едят только приготовленные на огне блюда. А самые строгие из них признают исключительно растительную пищу, отвергая мясо.
Льешо видел, что Харлол ел мясо вместе со всеми, причем с большим аппетитом. Возможно, шпионы подчинялись собственным правилам. Ясно было одно: каких бы рецептов ни требовали изображенные на стенах танцующие духи, ташеки воплощали их наилучшим образом. От стола вздымались столь восхитительные, тонкие и в то же время энергичные ароматы, что пустыню рта Льешо обильно оросила слюна. Юноша наполнил стоящее перед ним блюдо овощами и соленьями и лишь искоса взглянул на подошедшую с поклоном молодую женщину, на подносе которой красовалась дивная чеканная чайница и его собственная нефритовая чаша – ее вытащили из дорожного мешка. Когда же служанка поставила поднос на стол, искра в ее взгляде и ироничная складка губ привлекли более пристальное внимание гостя. Кагар!
– Так ты – девушка! – прошептал Льешо, несмотря на удивление, пытаясь сохранить секрет.
– С самого рождения, – также шепотом подтвердила Кагар.
Прислужницы не подали виду, что обратили на приглушенный диалог хотя бы малейшее внимание. Однако Динха с осуждающей улыбкой приподняла завесу тайны:
– Среди ташекских женщин не принято смешиваться с миром пустынников. Но Кагар, хотя ее и призывали в пещеру прорицателей, пожелала нарушить установленный порядок.
– Пожелала и совершила, – подтвердила девушка. – И никто, кроме Льинг, ничего не заподозрил. А она сохранила тайну.
Льешо не мог решить, чему больше удивляться: тому ли, что Кагар – женщина, или тому, что Льинг сумела удержать секрет, не поделившись даже с ним. Оставалось утешаться мыслью, что секрет принадлежал не ей, а потому и раскрывать его было нельзя, но все же Льешо чувствовал себя одураченным: не суметь отличить девушку от парня!
– Теперь ты дома, – обратилась к Кагар Динха, – и, обретя опыт, сможешь еще лучше служить нам.
– Только до следующего похода.
Судя по всему, подобный ответ не удивил Динху, но улыбка ее померкла.
– До следующего похода, – согласилась она.
Глаза Динхи вдруг стали необычно яркими, и Льешо подумал, что если бы жизнь без воды не иссушила слезы, то в эту минуту они непременно бы выступили. Впрочем, приглушенные возгласы братьев привлекли внимание принца к столу: Льюка нерешительно протянул руку, желая дотронуться до нефритовой чаши.
– Поистине нам являются чудеса, – покачав головой, прошептал он.
Балар проследил за движением Льюки.
– Ты с ума сошел?
Он бережно взял чашу обеими руками и поднял ее к глазам, то бледнея, то краснея.
– Ты знаешь, что это такое?
– Это чаша.
Внезапно Льешо почувствовал себя таким, каким был много-много жизней назад. Тот мир, который он сейчас видел перед собой, очень мало отличался от познанного прежде, и юноша опустил голову и прикрыл глаза, чтобы ничем не выдать свое понимание. Был ли тот, давно ушедший человек мудрее нынешнего Льешо? Ответом на этот вопрос послужило прокатившееся по телу эхо смеха. Прошлое «Я» интересовалось, кто именно способен точно определить, что такое мудрость. Приходилось признать, что он сам не может это сделать.
Льешо надеялся, что сумел скрыть вдруг проснувшийся в душе отклик прошлых жизней, однако брат в священном страхе склонил голову, умоляющим жестом протягивая ему чашу.
– Вселенная вращается на кончике иглы, – торжественно провозгласил он, – а эта игла – ты. Скажи нам, что предстоит сделать.
– Прежде всего постарайся не выглядеть ослом, – ехидным шепотом посоветовал Льешо. – Ну а потом дай мне выпить чаю.
Юноша взял чашу из рук брата и протянул Кагар. Девушка почтительно ее наполнила. Да, об этом удивительном погонщике следовало хорошенько подумать, только не сейчас, когда братья теребят расспросами, а прорицатели Акенбада следят за каждым движением, за выражением лица.
– Где ты нашел эту чашу? – поинтересовался Льюка.
– Подарок, – коротко ответил Льешо и, отпив немного чаю, занялся едой. – Над этой комнатой есть еще одна. – Жуя, Льешо показал в сторону почти незаметной в тени лестницы. Легким наклоном головы Динха подтвердила справедливость замечания. – Я спал там этой ночью и увидел во сне черную свинью.
– Нет, спал ты в гостевых пещерах на окраине Акенбада, – негромко, с улыбкой поправила Динха. – Но во сне соединился с прорицателями священного города. Больше того, ты увидел сон, в котором почтенный джинн привел тебя ктому тайному, тщательно скрытому источнику, который питает Святой Колодец Акенбада.
– Так я и думал. – Льешо слизал с пальцев вкусный рассол. – Однако ты говорила, что хочешь мне помочь. Что именно ты имела в виду?
– Мы, ташеки, – толкователи снов. – Прорицательница начала свой рассказ с исходной точки, хотя никакой необходимости в этом не было. – От твоих братьев мы знаем, что те юноши вашей семьи, которым Богиня дарует магические способности, находят собственный путь к высшим ступеням мастерства. Однако так было далеко не всегда. Когда-то королевская семья Кунгола приглашала учителей из всех стран, жители которых пользовались горными перевалами Фибии. Сейчас эти перевалы уже закрыты для нас, однако толкователи Акенбада готовы обучать фибских принцев, то есть выполнять ту же самую работу, на которую их принимал еще отец твоего отца. Мы не прекращали свою деятельность даже после падения Кунгола. Останься у нас, поживи с нами некоторое время – до тех пор, пока не постигнешь искусство обращения с ниспосланным тебе даром.
Обдумывая предложение, Льешо взял с блюда несколько сваренных в меду фиников.
– Не очень-то вы помогли моим братьям, – заметил он. Напоминая о манерах, Балар незаметно ущипнул принца.
Однако замечание оказалось вполне справедливым, и Динха не обиделась.
– Мы научили молодых людей терпению и желанию самим принимать решении; их магические способности не входят в сферу наших знаний. Ты же – принц снов; в прежние, более благоприятные времена наши учителя сами нашли бы тебя, придя в твой родной езященный город. Ныне же мы вынуждены просить тебя сделать короткую остановку в пути и за это время выполнить свой долг.
Льешо задумался, что именно имелось в виду под короткой остановкой. Мастер Ден говорил о необходимости встречи с толкователями снов, но ведь это было еще до того, как отряд попал в плен к гарнам. Даже если допустить, что сны его имеют ббльшую силу, чем он сам предполагает, разве можно бросить и друзей, и родного брата на произвол судьбы в руках жестокого мастера Марко, а самому сидеть в Акенбаде и спокойно развивать свои магические способности? Шу – любимец смертной богини Сьен Ма; она страшно огорчится и обидится, если Льешо позволит гарнам убить императора. Больше того, гибель самодержца ввергнет всю империю Шан, да и соседние с ней страны в пучину хаоса. Плохое начало активной деятельности – испорченные отношения с ее сиятельством и полная сумятица в цивилизованном мире.
– Нынешние времена не способствуют спокойствию и вдумчивому терпению, – наконец проговорил Льешо.
– Понимаю.
Признавая справедливость сказанного, Динха склонила голову. Юноша внезапно осознал, что толкователи снов вообще понимают значительно больше, чем ему хотелось бы. Динха расстроенно улыбнулась, словно прочитав его мысли.
– Мы благодарны за ту помощь, которую ты оказал Акенбаду, и готовы щедро расплатиться. В сновидениях ты видел волшебника на белом коне…
– Да, это Хабиба, – согласился Льешо, протягивая грязные пальцы прислужнице – та принесла кувшин с водой и мягкое полотенце.
– Ты прав в том, что он может тебе помочь. Но на это способны и толкователи снов Акенбада. Очень скоро возникнет острая необходимость и в его, и в нашей поддержке. Прошу, не отвергай наших знаний лишь из-за того, что тебе не по нраву способ, которым тебя сюда доставили.
Динха прикрыла глаза, а за ней то же самое сделали и все сидящие в пещере прорицатели.
– Мы можем идти, прием закончен, – сделал вывод Льюка.
Он легко поднялся на ноги. Наевшийся Льешо встал совсем не так грациозно. Балар последовал примеру братьев, и втроем они вышли из пещеры дракона, сразу попаз на каменистую дорогу, под лучи горячего, слишком рьяно припекающего солнца.
Слова, произнесенные мастером Деном во тьме и прохладе постоялого двора, оказались пророческими. «Самые почитаемые толкователи снов – ташеки», – заявил тогда лукавый бог. Но можно ли ему верить? Говорил ли он как учитель – ил и как обманщик и плут? Хотел ли он помочь Льешо в выполнении возложенного свыше испытания или просто польстить прорицателям? Вопросов накопилось много, а вселенная вращалась под ногами юноши, в желтой дорожной пыли, и своим бесконечным вращением приносила ответы, которых Льешо пока не мог распознать. От частичного знания и настойчивого стремления достичь его полноты кружилась голова.
Глава тринадцатая
– С тобой все в порядке, брат?
На плечо легла рука Льюки. Резким движением Льешо освободился и пошел по дороге, вглядываясь в скалы: казалось, что в море бледного, выбеленного солнцем песчаника взвиваются разноцветные волны. Где-то за пределами высеченного в камне города действовала невидимая, но могучая сила.
Он поднял голову и прислушался, пытаясь понять, расскажет ли ветер о приближении бури. Но ветер молчал. Ища объяснения, Льешо заглянул глубже, в царство снов и интуиции. Нет, внимания острых, всепроникающих глаз мастера Марко он не ощущал; давление волшебника на собственные мысли он узнал бы сразу. По сердцу пробежал холодок предчувствия, и Льешо отправился ему навстречу. Встревоженный брат остался на месте, однако Харлол неотступно следовал за ним по пятам, нервно сжимая рукоятку меча.
– Куда ты направляешься?
– Навстречу судьбе, – коротко ответил Льешо.
Он и сам еще не знал, что именно влекло его в пустыню; да если бы и знал, вряд ли поделился бы с воином-ташеком собственными планами. Так что сейчас он просто шагал, готовый противостоять событиям.
Харлол пошел рядом.
– Зачем ты меня преследуешь?
Пустынник искоса взглянул на юношу, всем своим видом показывая, что вовсе не преследует его в прямом смысле этого слова. Решив, что в полной мере выразил свое отношение к неуместному вопросу, Харлол перешел к ответу по существу:
– Динха дала мне поручение защищать принца снов, потому-то я и иду именно туда, куда идешь ты. Разумеется, для нас обоих было бы куда проще, если бы ты спокойно сидел на одном месте.
– Вряд ли подобное возможно, – заметил Льешо, продолжая целеустремленно идти вперед.
– По крайней мере ты мог бы сообщить, куда именно направляешься.
– Обязательно сообщил бы, если бы знал сам. – Льешо продолжал путь.
– Тогда скорее всего тебе понадобится вот это.
Харлол решил не тратить сил на бесполезный спор. Засунув руку в складки широкого плаща, он вытащил меч Льешо.
– Если вдруг нам потребуется нечто большее, чем личное оружие, ну, например, целая армия, то лучше предупреди сейчас.
– Вполне достаточно, спасибо.
Льешо пристегнул оружие к поясу. Накинув капюшоны и опустив на глаза сетки, двое энергично, шаг в шаг, направились вперед, за пределы пещерного города, в неизвестность пустыни.
Больше часа они молчали, полностью сосредоточившись на движении. Пот каплями выступал на лбу Льешо, однако тут же высыхал, даже не успевая стечь. И все же мощный призыв, который неумолимо вел юношу по пустыне, оказался сильнее зноя и усталости. Наконец в момент короткой остановки Харлол протянул принцу бурдюк с водой.
– Хочется верить, что этот поход – не просто прихоть, – словно между прочим заметил он.
– Там что-то есть.
Льешо коротко взмахнул рукой в сторону, противоположную Акенбаду.
Его спутнику такой ответ не понравился.
– Акенбад обладает специальной защитой против чужеземцев, но мы сумеем ее преодолеть. Так что если не повернем обратно, то неведомое, что ты где-то там ощущаешь, найдет нас.
– А если я хочу, чтобы меня нашли?
Шаг Льешо неожиданно стал энергичнее. Солнечный свет разыскал в его сердце до сих пор не проснувшийся окончательно уголок, так что мимо укреплений Акенбада путники прошагали весьма решительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Добро пожаловать, принц снов. – Движением головы Динха пригласила к угощению. – Раздели с нами трапезу и разговор.
Льешо моментально узнал Динху – ведь он видел ее во сне. Выглядела она точно так же, как в ночном свидании, только глаза оказались карими, с янтарным блеском. Глаза эти рассматривали Льешо с нескрываемым интересом. Юноше хотелось все отрицать, притвориться, будто он не видел и не знает ни этой женщины, ни этого места. Однако зажатая в кулаке черная жемчужина заключала в себе физическое доказательство возможности невозможного и лишала даже малейшей надежды на душевное спокойствие.
Судя по всему, Динха прочитала мысли Льешо. Она протянула руку, чтобы дотронуться до жемчужины, но Льешо крепко сжал кулак, бессознательно поднеся руку к груди. На какое-то мгновение воздух пронзила стрела недовольства и напряжения.
– Моя госпожа…
Принц склонился, прося прощения, однако не нашел в себе сил объяснить упорное нежелание раскрыть ладонь.
– Прошу прощения, юный принц. Я поступила необдуманно. Никто не смеет забрать у тебя жемчужину.
– Зачем я вам нужен?
– Мы всего лишь почтим твой дар своим подарком. Впрочем, серьезные разговоры надо вести на сытый желудок. – Перед Льешо склонился молодой ташек с тазом воды в руках. – Ты наверняка захочешь вымыть руки.
Засохшая грязь все еще держалась на зажатой в пыльной руке жемчужине. Не было заметно ни головы, ни хвоста, ни свиных ног, однако Льешо очень боялся утопить садовника Богини в тазу для мытья рук. Казалось, прислужник понял суть проблемы. Он намочил полотенце и протер им внешнюю сторону руки гостя. Потом Льешо взял полотенце и так же аккуратно смыл грязь с жемчужины. Теперь, когда грязь исчезла, стал заметен изысканный узор серебряной цепи, подчеркивающий благородное темное сияние. Каждый из изгибов вел к центральной петле. Что это – гнездо для жемчужины или ловушка для джинна? Сновидения и реальность так тесно переплелись, что принц уже не мог отличить одно от другого.
Прорицатели Акенбада в знак одобрения дружно склонили головы, а один из них – древний, с трудом передвигающий ноги старец – выступил вперед, держа на вытянутых руках еще одну серебряную цепь.
Льешо вздрогнул.
– Эта цепь мне знакома. – С этими словами он еще крепче зажал жемчужину в руке. – В моих снах она украшала шею заклятого врага.
– Это предупреждение, – согласилась Динха. – Но кто и что внушает тебе страх: враг, носящий цепь, или сама цепь?
И то, и другое, и больше того. Воспоминания о других цепях объединились серебряными звеньями: цепь лорда Чинши из Жемчужной бухты, заточение в лаборатории мастера Марко и не столь тяжкая жизнь в Фаршо. Льешо не принял бы подарка, не отзывайся он во всех его снах словно судьба. Разделять свои чувства с посторонними принц не собирался. Он позволил старику надеть цепь себе на шею, но жемчужину спрятал в ладанку – к трем остальным.
После осознания того факта, что все воспоминания об Акенбаде были лишь сновидениями, и спора с Динхой о значении найденной на горе жемчужины завтрак показался невиданной роскошью. Однако во время странствований Льешо питался чем ни попадя, и сейчас сама собой возникла мысль, не лучше ли будет для желудка, если он разделит завтрак с верблюдами. Возрадовавшись возвращению воды, жители Акенбада потревожили свои продовольственные запасы, чтобы как следует встретить гостя, и теперь изысканные ароматы словно магнитом притягивали юношу к столу.
Преобладали в сервировке овощи, приготовленные так, что их цвета и ароматы проявились во всей силе. Соленья занимали несколько изящных подносов. Некоторые из блюд прислужницы подавали горячими, другие же оказались охлажденными в Святом Колодце Акенбада. С основными кушаньями гармонировали различные сорта и виды хлеба.
Убранство стола напомнило Льешо детство. Ярко предстал тот зал дворца, где матушка принимала гостей. Видение было настолько живым, что возникало желание протянуть руку и дотронуться до знакомого кресла. Мальчик сидел рядом, на полу, и внимательно наблюдал, как свидетельствуют свое почтение делегации караванов из пустыни Гансау. Пригласив гостей к столу, матушка пояснила, что религиозные ташеки едят только приготовленные на огне блюда. А самые строгие из них признают исключительно растительную пищу, отвергая мясо.
Льешо видел, что Харлол ел мясо вместе со всеми, причем с большим аппетитом. Возможно, шпионы подчинялись собственным правилам. Ясно было одно: каких бы рецептов ни требовали изображенные на стенах танцующие духи, ташеки воплощали их наилучшим образом. От стола вздымались столь восхитительные, тонкие и в то же время энергичные ароматы, что пустыню рта Льешо обильно оросила слюна. Юноша наполнил стоящее перед ним блюдо овощами и соленьями и лишь искоса взглянул на подошедшую с поклоном молодую женщину, на подносе которой красовалась дивная чеканная чайница и его собственная нефритовая чаша – ее вытащили из дорожного мешка. Когда же служанка поставила поднос на стол, искра в ее взгляде и ироничная складка губ привлекли более пристальное внимание гостя. Кагар!
– Так ты – девушка! – прошептал Льешо, несмотря на удивление, пытаясь сохранить секрет.
– С самого рождения, – также шепотом подтвердила Кагар.
Прислужницы не подали виду, что обратили на приглушенный диалог хотя бы малейшее внимание. Однако Динха с осуждающей улыбкой приподняла завесу тайны:
– Среди ташекских женщин не принято смешиваться с миром пустынников. Но Кагар, хотя ее и призывали в пещеру прорицателей, пожелала нарушить установленный порядок.
– Пожелала и совершила, – подтвердила девушка. – И никто, кроме Льинг, ничего не заподозрил. А она сохранила тайну.
Льешо не мог решить, чему больше удивляться: тому ли, что Кагар – женщина, или тому, что Льинг сумела удержать секрет, не поделившись даже с ним. Оставалось утешаться мыслью, что секрет принадлежал не ей, а потому и раскрывать его было нельзя, но все же Льешо чувствовал себя одураченным: не суметь отличить девушку от парня!
– Теперь ты дома, – обратилась к Кагар Динха, – и, обретя опыт, сможешь еще лучше служить нам.
– Только до следующего похода.
Судя по всему, подобный ответ не удивил Динху, но улыбка ее померкла.
– До следующего похода, – согласилась она.
Глаза Динхи вдруг стали необычно яркими, и Льешо подумал, что если бы жизнь без воды не иссушила слезы, то в эту минуту они непременно бы выступили. Впрочем, приглушенные возгласы братьев привлекли внимание принца к столу: Льюка нерешительно протянул руку, желая дотронуться до нефритовой чаши.
– Поистине нам являются чудеса, – покачав головой, прошептал он.
Балар проследил за движением Льюки.
– Ты с ума сошел?
Он бережно взял чашу обеими руками и поднял ее к глазам, то бледнея, то краснея.
– Ты знаешь, что это такое?
– Это чаша.
Внезапно Льешо почувствовал себя таким, каким был много-много жизней назад. Тот мир, который он сейчас видел перед собой, очень мало отличался от познанного прежде, и юноша опустил голову и прикрыл глаза, чтобы ничем не выдать свое понимание. Был ли тот, давно ушедший человек мудрее нынешнего Льешо? Ответом на этот вопрос послужило прокатившееся по телу эхо смеха. Прошлое «Я» интересовалось, кто именно способен точно определить, что такое мудрость. Приходилось признать, что он сам не может это сделать.
Льешо надеялся, что сумел скрыть вдруг проснувшийся в душе отклик прошлых жизней, однако брат в священном страхе склонил голову, умоляющим жестом протягивая ему чашу.
– Вселенная вращается на кончике иглы, – торжественно провозгласил он, – а эта игла – ты. Скажи нам, что предстоит сделать.
– Прежде всего постарайся не выглядеть ослом, – ехидным шепотом посоветовал Льешо. – Ну а потом дай мне выпить чаю.
Юноша взял чашу из рук брата и протянул Кагар. Девушка почтительно ее наполнила. Да, об этом удивительном погонщике следовало хорошенько подумать, только не сейчас, когда братья теребят расспросами, а прорицатели Акенбада следят за каждым движением, за выражением лица.
– Где ты нашел эту чашу? – поинтересовался Льюка.
– Подарок, – коротко ответил Льешо и, отпив немного чаю, занялся едой. – Над этой комнатой есть еще одна. – Жуя, Льешо показал в сторону почти незаметной в тени лестницы. Легким наклоном головы Динха подтвердила справедливость замечания. – Я спал там этой ночью и увидел во сне черную свинью.
– Нет, спал ты в гостевых пещерах на окраине Акенбада, – негромко, с улыбкой поправила Динха. – Но во сне соединился с прорицателями священного города. Больше того, ты увидел сон, в котором почтенный джинн привел тебя ктому тайному, тщательно скрытому источнику, который питает Святой Колодец Акенбада.
– Так я и думал. – Льешо слизал с пальцев вкусный рассол. – Однако ты говорила, что хочешь мне помочь. Что именно ты имела в виду?
– Мы, ташеки, – толкователи снов. – Прорицательница начала свой рассказ с исходной точки, хотя никакой необходимости в этом не было. – От твоих братьев мы знаем, что те юноши вашей семьи, которым Богиня дарует магические способности, находят собственный путь к высшим ступеням мастерства. Однако так было далеко не всегда. Когда-то королевская семья Кунгола приглашала учителей из всех стран, жители которых пользовались горными перевалами Фибии. Сейчас эти перевалы уже закрыты для нас, однако толкователи Акенбада готовы обучать фибских принцев, то есть выполнять ту же самую работу, на которую их принимал еще отец твоего отца. Мы не прекращали свою деятельность даже после падения Кунгола. Останься у нас, поживи с нами некоторое время – до тех пор, пока не постигнешь искусство обращения с ниспосланным тебе даром.
Обдумывая предложение, Льешо взял с блюда несколько сваренных в меду фиников.
– Не очень-то вы помогли моим братьям, – заметил он. Напоминая о манерах, Балар незаметно ущипнул принца.
Однако замечание оказалось вполне справедливым, и Динха не обиделась.
– Мы научили молодых людей терпению и желанию самим принимать решении; их магические способности не входят в сферу наших знаний. Ты же – принц снов; в прежние, более благоприятные времена наши учителя сами нашли бы тебя, придя в твой родной езященный город. Ныне же мы вынуждены просить тебя сделать короткую остановку в пути и за это время выполнить свой долг.
Льешо задумался, что именно имелось в виду под короткой остановкой. Мастер Ден говорил о необходимости встречи с толкователями снов, но ведь это было еще до того, как отряд попал в плен к гарнам. Даже если допустить, что сны его имеют ббльшую силу, чем он сам предполагает, разве можно бросить и друзей, и родного брата на произвол судьбы в руках жестокого мастера Марко, а самому сидеть в Акенбаде и спокойно развивать свои магические способности? Шу – любимец смертной богини Сьен Ма; она страшно огорчится и обидится, если Льешо позволит гарнам убить императора. Больше того, гибель самодержца ввергнет всю империю Шан, да и соседние с ней страны в пучину хаоса. Плохое начало активной деятельности – испорченные отношения с ее сиятельством и полная сумятица в цивилизованном мире.
– Нынешние времена не способствуют спокойствию и вдумчивому терпению, – наконец проговорил Льешо.
– Понимаю.
Признавая справедливость сказанного, Динха склонила голову. Юноша внезапно осознал, что толкователи снов вообще понимают значительно больше, чем ему хотелось бы. Динха расстроенно улыбнулась, словно прочитав его мысли.
– Мы благодарны за ту помощь, которую ты оказал Акенбаду, и готовы щедро расплатиться. В сновидениях ты видел волшебника на белом коне…
– Да, это Хабиба, – согласился Льешо, протягивая грязные пальцы прислужнице – та принесла кувшин с водой и мягкое полотенце.
– Ты прав в том, что он может тебе помочь. Но на это способны и толкователи снов Акенбада. Очень скоро возникнет острая необходимость и в его, и в нашей поддержке. Прошу, не отвергай наших знаний лишь из-за того, что тебе не по нраву способ, которым тебя сюда доставили.
Динха прикрыла глаза, а за ней то же самое сделали и все сидящие в пещере прорицатели.
– Мы можем идти, прием закончен, – сделал вывод Льюка.
Он легко поднялся на ноги. Наевшийся Льешо встал совсем не так грациозно. Балар последовал примеру братьев, и втроем они вышли из пещеры дракона, сразу попаз на каменистую дорогу, под лучи горячего, слишком рьяно припекающего солнца.
Слова, произнесенные мастером Деном во тьме и прохладе постоялого двора, оказались пророческими. «Самые почитаемые толкователи снов – ташеки», – заявил тогда лукавый бог. Но можно ли ему верить? Говорил ли он как учитель – ил и как обманщик и плут? Хотел ли он помочь Льешо в выполнении возложенного свыше испытания или просто польстить прорицателям? Вопросов накопилось много, а вселенная вращалась под ногами юноши, в желтой дорожной пыли, и своим бесконечным вращением приносила ответы, которых Льешо пока не мог распознать. От частичного знания и настойчивого стремления достичь его полноты кружилась голова.
Глава тринадцатая
– С тобой все в порядке, брат?
На плечо легла рука Льюки. Резким движением Льешо освободился и пошел по дороге, вглядываясь в скалы: казалось, что в море бледного, выбеленного солнцем песчаника взвиваются разноцветные волны. Где-то за пределами высеченного в камне города действовала невидимая, но могучая сила.
Он поднял голову и прислушался, пытаясь понять, расскажет ли ветер о приближении бури. Но ветер молчал. Ища объяснения, Льешо заглянул глубже, в царство снов и интуиции. Нет, внимания острых, всепроникающих глаз мастера Марко он не ощущал; давление волшебника на собственные мысли он узнал бы сразу. По сердцу пробежал холодок предчувствия, и Льешо отправился ему навстречу. Встревоженный брат остался на месте, однако Харлол неотступно следовал за ним по пятам, нервно сжимая рукоятку меча.
– Куда ты направляешься?
– Навстречу судьбе, – коротко ответил Льешо.
Он и сам еще не знал, что именно влекло его в пустыню; да если бы и знал, вряд ли поделился бы с воином-ташеком собственными планами. Так что сейчас он просто шагал, готовый противостоять событиям.
Харлол пошел рядом.
– Зачем ты меня преследуешь?
Пустынник искоса взглянул на юношу, всем своим видом показывая, что вовсе не преследует его в прямом смысле этого слова. Решив, что в полной мере выразил свое отношение к неуместному вопросу, Харлол перешел к ответу по существу:
– Динха дала мне поручение защищать принца снов, потому-то я и иду именно туда, куда идешь ты. Разумеется, для нас обоих было бы куда проще, если бы ты спокойно сидел на одном месте.
– Вряд ли подобное возможно, – заметил Льешо, продолжая целеустремленно идти вперед.
– По крайней мере ты мог бы сообщить, куда именно направляешься.
– Обязательно сообщил бы, если бы знал сам. – Льешо продолжал путь.
– Тогда скорее всего тебе понадобится вот это.
Харлол решил не тратить сил на бесполезный спор. Засунув руку в складки широкого плаща, он вытащил меч Льешо.
– Если вдруг нам потребуется нечто большее, чем личное оружие, ну, например, целая армия, то лучше предупреди сейчас.
– Вполне достаточно, спасибо.
Льешо пристегнул оружие к поясу. Накинув капюшоны и опустив на глаза сетки, двое энергично, шаг в шаг, направились вперед, за пределы пещерного города, в неизвестность пустыни.
Больше часа они молчали, полностью сосредоточившись на движении. Пот каплями выступал на лбу Льешо, однако тут же высыхал, даже не успевая стечь. И все же мощный призыв, который неумолимо вел юношу по пустыне, оказался сильнее зноя и усталости. Наконец в момент короткой остановки Харлол протянул принцу бурдюк с водой.
– Хочется верить, что этот поход – не просто прихоть, – словно между прочим заметил он.
– Там что-то есть.
Льешо коротко взмахнул рукой в сторону, противоположную Акенбаду.
Его спутнику такой ответ не понравился.
– Акенбад обладает специальной защитой против чужеземцев, но мы сумеем ее преодолеть. Так что если не повернем обратно, то неведомое, что ты где-то там ощущаешь, найдет нас.
– А если я хочу, чтобы меня нашли?
Шаг Льешо неожиданно стал энергичнее. Солнечный свет разыскал в его сердце до сих пор не проснувшийся окончательно уголок, так что мимо укреплений Акенбада путники прошагали весьма решительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56