А это зачем? Не знаю, сказала Девица. Сейчас это так модно. Мне
достала одна знакомая. Ого, сказал Балда, когда услыхал цену. А знаешь,
какая мода будет в Париже в будущем году? Ходить совсем без трусов. Но это
будет стоить сумасшедших денег. Нам это не по карману. Но ты мне нравишься,
и я тебе обязательно это подарю.
Очередь есть наивысшая форма социальной общности индивидов, в которой
не на словах, а на деле реализуется абсолютное социальное равенство
индивидов, сказал Заибан в речи, написанной для него дружным коллективом ЖОП
к столетнему юбилею Ларька.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Ты сам знаешь, говорит Мазила, сколько валюты дают ибанским туристам,
едущим за границу. Гроши. И, естественно, они стараются потратить ее
наиболее разумно -- на барахлишко. Что поделаешь! Ты сам говоришь, что все
магазины завалены обувью, а ботинки купить -- немыслимое дело. Так что их
понять можно. Так в Эн около музея искусств есть туалет. А чтобы попасть в
него, надо монету платить. Жалко. Так наши туристы ходили мочиться за статую
Аполлона, стоявшую неподалеку. И представь себе, статуя размокла и
развалилась. Выяснилось, что она не подлинник, а подделка более позднего
времени. Таким путем ибанцы внесли ценный вклад в мировую культуру. Смешно?
Ничего! Мы, ибанцы, еще скажем свое слово в развитии мировой цивилизации.
Странно, может быть, но я посмотрел на нас со стороны, оттуда, и увидел, что
прогресс цивилизации проходит через Ибанск. От этого никуда не уйдешь!
Ибанск, говорит Болтун, есть тупиковая цивилизация. Как муравейник. Но
и в муравейнике есть какой-то прогресс, говорит Мазила. Мы его только не
замечаем. Что это за прогресс, который не заметен, говорит Болтун. Прогресс
имеет смысл лишь тогда, когда он заметен самим его участникам. А если даже у
муравьев есть прогресс, замечают ли его сами муравьи? Ты же сам говорил, что
на все нужно время, говорит Мазила. Пройдут десятилетия... столетия...
тысячелетия, в конце концов, и в Ибанске произойдет скачок. Пусть, говорит
Болтун, ты прав. Но нам-то что до этого? Какое влияние на ход нашей
экономики оказывает тот факт, что через миллион лет средняя температура в
Ибанске понизится на пять градусов? Думаешь, завтра начнут делать утепленную
одежду и дома? Но на чем базируется твоя уверенность в том, что мы тупиковая
цивилизация, говорит Мазила. Личные наблюдения нескольких человек в течение
короткого времени, и только? А другого не бывает, говорит Болтун. Ждать,
когда накопится опыт наблюдений миллиардов людей в течение жизни тысяч
поколений? К тому же это не прибавит ни крупицы к тому, что может заметить
один неглупый человек, думающий в этом направлении. Тут речь идет не о
переустройстве, а о понимании. А понимание есть всегда дело одного и
начинается с одного. Мы на эту тему говорили с тобой много раз. Тут не
просто наблюдение фактов нашей жизни. Тут анализ всей системы жизни. Теория,
построенная но правилам науки и подтвержденная огромным числом фактов. Ты
сам в свое время не раз удивлялся, почему так ужасающе точно сбываются
прогнозы Шизофреника. А теперь вдруг все забыто... Но деятельность таких
людей, говорит Мазила, как Правдец, Двурушник, Певец, твой Крикун. Кого ты
еще называл? Учитель... Я... Меня можно причислить к этой категории?... Она
бесперспективна, говорит Болтун. Слишком вязкая социальная среда. Их
деятельность имеет тот же эффект, что бросание горошин в океан мазута. А
накопление таких индивидов приводит лишь к образованию сред, живущих по
законам целого, т.е. новых лужиц мазута. Как можно жить с такими
настроениями, говорит Мазила. Надо же что-то делать! Мы и делаем, говорит
Болтун. Ты лепишь Заибана. А я... Я оправдываю твои действия. Мы вместе
замазываем щелочки в возможном выходе из тупика. В этом и состоит
обязанность муравья-Мазилы и муравья-Болтуна в этом прекрасном,
благоустроенном, мудром и т.п. Муравейнике. А полеты в Космос, спросил
Мазила. Они выполняют ту же роль. Когда муравьи перетаскивают муравейник на
новое место, они точно воспроизводят свою прежнюю социальную структуру. Не
могу в это поверить, говорит Мазила. Выход где-то есть! Должен быть! Нет,
говорит Болтун. Но почему, почему, говорит Мазила. Не хочу повторяться,
говорит Болтун. Если хочешь -- скажу в двух словах. Потому, что Ибанск и
есть выход из всех затруднений прошлой истории человечества. Результат
поисков выхода, во всяком случае.
ПРАЗДНИК
На вечер по поводу освобождения Хмыря пришел Балда с Девицей,
Участковый со Спекулянткой, Лапоть с Учителем. Говорили, пили, ели. В
заключенье песни пели. Потом попросили Учителя, чтобы он спел что-нибудь про
войну.
Я гитару беру. Задеваю струну.
Спеть? Хотите? Спою -- не скучайте.
А про что же вам спеть? Скажут, спой про войну.
Про войну?! Хорошо. Получайте.
Помню, словно вчера. Хочешь нет, хочешь верь.
Нас бабенки к себе заманили.
И какой-то бурдой... тьфу... мутит и теперь...
Одного на тот свет упоили.
Как-то раз со стрелком до того надрались,
Что проспаться к утру не успели.
До машины ползком на бровях добрались.
На задание... в тыл!... улетели.
А однажды из БЭ полетели мы в ЦЫ.
Парашют мой ребята пропили.
Чтобы я не заметил, чехол, стервецы,
Грязным вшивым тряпьем понабили.
Ты ж хотел про войну! Ты ж в сражениях был!
Ты ж врагов убивал! Сам сбивался!
Убивал? Сам горел? Я про это забыл.
Да и помнить, друзья, не старался.
А очередь все растет, сказала Спекулянтка. Чем только все это кончится?
А ничем, сказал Участковый. Вот пойду, свистну, и все разойдутся. Вряд ли,
сказал Балда. Тут затевается что-то серьезное. Я пойду с тобой, сказала
Девица Учителю. Почему, спросил Учитель. Болтун молод, я стар. Ты тоже
когда-то был молод, сказала Девица. Я тебя люблю именно таким, человек из
прошлого. И они ушли.
Расскажи мне что-нибудь о прошлом, сказала Девица. Ладно, сказал
Учитель. Я тебе расскажу.
ЛЕГЕНДУ О СЕБЕ
Выпускникам Школы зачитали приказ о присвоении офицерских званий. Самых
маленьких, разумеется. Лиха беда -- начало, сказал Мерин. Каких-нибудь сорок
или пятьдесят лет, и мы уже генералы. Если, конечно, будем хорошо себя
вести, и не получим взыскания за заправку коек. Сейчас война, сказал Лопух,
и звания присваивают быстрее. Один парень из нашей школы всего на три года
старше нас, а уже полковник. Этот твой парень, сказал Учитель,
образцово-показательный. И все-таки быстрее, сказал Лопух. Если, конечно, не
сшибут. Сшибут -- прямо в рай, сказал Мерин. Приказ вышел,
летчиков-штурмовиков независимо от заслуг и грехов еще при жизни зачисляют в
святые тоже с самым маленьким званием, сказал Интеллигент. Так что все
придется начинать сначала. Зато там политподготовки не будет, сказал Мерин.
Будет, сказал Учитель. Политподготовка теперь везде есть. По нашему примеру.
Хороший пример заразителен. Прекратите трепотню, сказал Уклонист. Не
забывайте, что стукачам тоже присваивают офицерские звания.
Выдали обмундирование. Хотя солдатское и хлопчатобумажное, но все-таки
новое. И кирзовые сапоги. И ребята первым делом заузили голенища сапог,
подшили необъятную мотню солдатских штанов, шитых с расчетом на то, чтобы их
смог носить любой гражданин Ибанска, и укоротили гимнастерки. Вот теперь мы
похожи на настоящих офицеров, сказал Учитель, надрываясь от хохота.
Прямо-таки гусары! В цирке выступать можно. И грима не нужно. Выдали
пистолеты. И зарплату. Такую же мизерную, как звание. Но это была первая
зарплата в жизни. И ребятам она показалась даром небес. Они никогда еще не
держали в руках такую кучу денег, на которые можно было купить целый литр
вонючей самогонки. Как только их распустили, они разбрелись по своим
заветным уголкам пропивать эти нежданные денежки, с которыми в общем-то и
делать больше ничего другого было нечего. Ушли на глазах дневальных,
дежурных и старшин. Законно. В зауженных кирзовых сапогах, укороченных
гимнастерках, с птичками на левом рукаве, с брезентовыми кобурами, в которых
болтались увесистые настоящие пистолеты и запасные обоймы.
Вскоре в поселке началась стрельба. На нее не обращали особого
внимания. Все знали, что в Авиационной Школе выпуск. Знали также, что из
этих настоящих пистолетов даже в трезвом виде даже с трех шагов невозможно
попасть даже в начальника продовольственного снабжения гарнизона. Дежурный
по гарнизону предупредил патрули сегодня не придираться к летчикам во
избежание таких трагикомических последствий, какие имели место в прошлый
раз. Тогда подвыпивший пилотяга обезоружил трех патрульных, раздел их
донага, загнал в сарай, а обмундирование унес и пропил. Стреляют, стервецы,
сказал Начальник Школы. Шестьдесят пять... Шестьдесят шесть... Пока все
патроны не расстреляют, не кончат. Шестьдесят семь...
Под утро все новоиспеченные офицеры ВВС частично своим собственным
ходом, частично с помощью товарищей и аборигенов вернулись в казарму в
целости и сохранности, если не считать того, что Лопух в темноте потерял
шинель, а УКЛОНИСТ принес огромный фонарь под левым глазом. Ого, сказал
Мерин, можно подумать, что ты попытался изнасиловать молотобойца.
Вот и пойми их, говорил Уклонист по дороге на аэродром. Сама зазвала.
Сама выпивку устроила. Представь себе, денег за водку не взяла. Даже
обиделась. Сама свет потушила. Разделась. В кровать легла. И меня затащила.
А когда я сделал было попытку, заявила, что она честная, и залепила мне
прямо в глаз. А когда я оделся и собрался уходить, заплакала. Умоляла
остаться. А ты что, неужели ушел несолоно хлебавши, спросил Учитель.
Конечно, сказал Уклонист. Ну и болван, сказал Учитель. Она, может, на
последние гроши водку покупала. Надеялась. А ты! Женщина, брат, тонкая
штука! Ее понимать надо.
Эти пистолеты, говорил Мерин, только для очистки совести. Мы с
Уклонистом решили пристрелять их. Пошли на пустырь. Видим -- шагах в десяти
кошка сидит. Взглянула на нас и отвернулась с полнейшим презрением. Видать,
не впервой. Привыкла, сволочь. Так мы в нее высадили все тридцать два
патрона. И ни одного попадания. Жалко шинель, говорит Лопух. Куда она могла
деться, ума не приложу. Подстелил. Ну, мы побарахтались чуть-чуть. Может на
метр-два сползли в сторону. А я все потом кругом обшарил. Неужели, сука, с
собой унесла? Разумеется, унесла, сказал Интеллигент. Скажи спасибо, что
штаны и сапоги оставила. Так я же их не снимал, сказал Лопух. Это не имеет
значения, сказал Интеллигент. Имея дело с женщиной, будь готов к
неожиданностям. Женщина -- это, брат, тонкая штучка. Ничего себе, тонкая,
подумал Лопух, вспомнив, с каким грохотом его возлюбленная опрокинулась на
землю. Ах, идиот! Она же своим десятипудовым задом вбила мою новенькую
шинельку в грязь!!...
На взлете у одной машины отказал мотор, и она врезалась в
железнодорожную насыпь. Когда сели на первом промежуточном аэродроме,
выяснилось, что это -- Лопух. Во всем есть свой плюс, сказал Мерин. Теперь
ему во всяком случае из-за шинели волноваться не нужно,
ОЧЕРЕДЬ
Уже к вечеру очередь сама собой разбилась на десятки, сотни и тысячи.
Во главе каждой десятки был поставлен десятник. Был выбран руководящий актив
-- браторг (братийный организатор), профорг, молодорг, культорг, физорг,
страхделегат, инспектор по содействию армии и ООН, представитель кассы
взаимопомощи и т.д., в общем -- более сорока должностных лиц в каждой
десятке. Во главе каждой сотни стал сотник с двумя заместителями по
политической части и по линии ООН. В каждой сотне было избрано братийное
бюро из сорока человек, профсоюзное бюро из семидесяти человек и прочие
общественные организации, в которые вошло более пятисот человек в каждой
сотне. Были созданы также советы молодых специалистов, по опеке пенсионеров,
помощи борющимся народам, помощи развивающимся странам и надзора над
международной шахматной организацией. Во главе каждой тысячи... Впрочем,
прекрасное описание структуры управления тысячами дано в трехтомном труде
Ибанова "Развитие очереди на первой стадии очередизма в условиях псизма".
Структура власти тысячи была рассчитана в ЖОПе с помощью машин.
На чрезвычайном заседании НВПВГБЦСВКБИ (Наивысшего Президиума
Верховного Главного Бюро и т.д.) Заперанг высказал предложение создать
Государственный Комитет По Очереди У Ларька (ГКПОУЛ). Его поддержало
несколько Завторангов и Поперангов, которые сразу смекнули, куда дует ветер.
Заибан выступил было против. Но вспомнив о том, что на этом можно заработать
орден и еще одну речь, он согласился. Но было уже поздно. Заперанги, которым
Заибан давно уже опостылел, дружно скинули его и выбрали нового. Не того,
который внес предложение, а другого -- самого глупого, тихого и
безынициативного. Этот болван ни на что не способен, говорили они между
собой. Так что мы... Но они, как и с прошлым Заибаном, жестоко просчитались.
Новый тихий и глупый Заибан тут же приказал подготовить ему речь для
празднования юбилея Ларька, речь для празднования вновь созданного ГКПОУЛ,
речь для... И намекнул, что ежели что, так он посадит. Не остановится! Он,
мол, не такой уж и дурак, как думают некоторые. Не глупее вас!
Наконец, к каждой десятке прикрепили штатного сотрудника ООН, а массы
по своей инициативе выделили по два стукача на каждого очередника. В ООН
создали особое управление, во главе которого поставили старого оониста
Сотрудника.
ПОД-ИБАНСК
Готов держать пари, сказал Учитель, что если под землей люди уцелели,
они развили цивилизацию, являющуюся точной копией нашей. Почему ты так
думаешь, спросила Девица. Они же там ничего не видят. И кушать им нечего. И
носить нечего. Ерунда, сказал Учитель. У них осталось осязание, а оно
заменяет зрение с лихвой. Что касается жратвы и барахла, то в этом у них
недостатка нет. Во-первых, в их распоряжении полчища крыс. И они, наверняка,
наладили крысоводство. Во-вторых, канализационные и мусорные отстойники...
Неужели ты хочешь сказать, что..., заикнулась Певица. Вот именно, сказал
Учитель. Я даже догадываюсь, как они их называют: продовольственные рудники.
Видишь ли, перед войной ибанцы слишком много жрали. И больше половины еды не
переваривали. Это еще тогда установили. Когда Хряк обещал через десять лет
построить псизм, он большие надежды возглагал на рационализацию питания
(предполагалось урезать вдвое) и на переработку отходов (предполагалось,
например, делать до десяти сортов колбас из первичного кала). Так что
возможности еды у подземцев практически неограниченные. Жилье им не нужно --
они и так все время в помещении. Одежд а... Там тепло, как в Африке. Вот где
псизм-то строить! И главное -- ни черта не видно. Любую дребедень можно
представить как псизм. Поверят!
Ты так расписываешь эту подземную жизнь, что можно подумать, будто ты
там побывал сам, сказала Девица. Ладно, пусть жрут наше говно. Но у них, по
крайней мере, настоящее равенство. Не то, что у нас. Увы, сказал Учитель.
Именно этого-то у них еще меньше, чем у нас. Все-таки степень равенства
зависит от общего богатства общества. А мы немного богаче. Но в чем же у них
может быть неравенство, спросила Девица. Во всем, сказал Учитель. Например,
жаркое из крысиных хвостиков может быть привилегией высшего начальства. Это
тривиально. Нетривиально тут другое -- зависимость их социальной структуры
от нашей. Они с этой точки зрения дают цивилизацию, производную от нашей.
Они, наверняка, однажды заметили, что канализационные отстойники различаются
по калорийности, содержанию витаминов и т.п. С точки зрения вкусовых
ощущений хотя бы. И постепенно общество иерархизировалось применительно к
иерархии калоотстойников. Эта иерархия закрепилась в виде традиции.
Поскольку там кромешная темнота, они привыкли жить с закрытыми глазами. А
это очень удобно с точки зрения управления. А что если предпринять
экспедицию под землю, сказала Девица. Зачем, спросил Учитель. А мы откроем
им глаза на их собственную жизнь, сказала Девица. Чушь, сказал Учитель.
Во-первых, они все равно ничего не увидят. А во-вторых, люди больше всего
ненавидят тех, кто им рассказывает правду о них самих. Они нас сожрут вместе
с крысами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48