п. Интеллигентность, короче говоря, есть
способность общества к самопознанию своей собственной сути, воплощаемая в
его духовном творчестве и охраняемая определенной социальной средой.
Потому-то интеллигентность общества определяется (и измеряется) числом и
масштабами личностей, реализующих это, числом и масштабами порождаемых ими
идей и творческих результатов, степенью их влияния на общество, степенью их
преемственности и защищенности. Возьми все сферы нашей культуры и посчитай
явления такого рода. И увидишь, насколько мы бедны в отношении
интеллигентности. У нас ее почти нет. Ансамбли песен и плясок? Балет? Это
все не есть выражение специфических социальных проблем нашего времени. Это
искусство. Но искусство, маскирующее суть нашего общества, отвлекающее
внимание. Это апологетика. Интеллигентность критична и оппозиционна по самой
своей функции в обществе. Это ее неотъемлемое качество. Не бывает
интеллигентной апологетики. Так что возможен период в искусстве, когда
расцвет в каком-то отношении сочетается с крахом интеллигентности. В науке
тоже. Интеллигент как социальный индивид -- это человек, профессионально
работающий в области интеллигентности. Ты интеллигент. А Художник -- нет. Он
карьерист и хапуга за счет искусства. Он художник, но не интеллигент.
Правдец -- интеллигент в высшей степени, хотя о нем нельзя сказать, что он
высокообразованный человек, воспитанный в обывательском смысле, тонкий
собеседник и т.п. Эти ребята, которых разгоняли на Мусорной Свалке, тоже
интеллигенты, хотя они, как ты думаешь, посредственные художники. Они
интеллигенты по своему социальному положению и по социальной роли. Здесь не
имеет значения то, вынуждена эта роль или нет. Все роли такого рода у нас
вообще вынуждены. В оппозицию люди идут не добровольно. Они выталкиваются в
нее в силу обстоятельств жизни.
Интеллигенция -- самая трудновыращиваемая ткань общества. Ее легче
всего разрушить. Ее невероятно трудно восстановить. Она нуждается в
постоянной защите. Чтобы ее уничтожить, на нее даже не надо нападать.
Достаточно ее не охранять. И общество само ее уничтожит. Среда. Коллеги.
Друзья. В особенности -- интеллигенциеподобная среда. Она ненавидит
подлинную интеллигенцию, ибо претендует на то, чтобы считаться ею. Она имеет
власть, и потому беспощадна. Много ли нужно, чтобы убить интеллигенцию?
Пустяки. Тут умолчать. Тут сократить. Тут сказать пару слов. Тут пустить
слушок. Тут не пропустить и т.д. У нас умеют это делать блестяще. Учиться
этому не нужно. Это само по себе приходит в голову. А власти смотрят на это
сквозь пальцы или поощряют, ибо интеллигент -- это говорящий правду об
обществе вообще и о власти в том числе.
Ясно, сказал Мазила. Все это давно ясно. Но когда все это облекается в
беспощадные формулировки, то становится невыносимо скучно.
ОЧЕРЕДЬ
Правление Ларька помещалось в малюсеньком десятиэтажном домишке на
площади Хряка, хотя учреждению с такой мощной производственной базой по
закону был положен, по крайней мере, отдельный сорокаэтажный корпус. В
правлении работало всего пятьсот сотрудников, хотя в министерстве давно
намекали на то, что штаты правления пора бы удвоить. Директор лез из кожи,
чтобы увеличить штаты хотя бы на сто человек, а домишко надстроить еще на
пять этажей. Но все его усилия разбивались о неприступную стену бюрократизма
и волокиты. Нужны были чрезвычайные обстоятельства, чтобы сдвинуть дело с
мертвой точки.
Слухи о том, что в Ларьке будут давать ширли-мырли, были полной
неожиданностью для правления. Ширли-мырли исчезли из продажи еще задолго до
объявления псизма. И не только рядовые ибанцы, но даже специалисты
ширлемырлологи вообще позабыли о том, что это такое. Когда потом на радио и
телевидении стали получать миллионы писем с просьбой разъяснить, что это
такое, то обычно выпускали двух консультантов: один рассказывал о
ширли-мырли как о напитке, другой -- как о пище, требующей пережевывания. И
тем не менее директор сразу сообразил, какие выгоды сулили эти слухи. Они и
явились теми чрезвычайными обстоятельствами, о которых он мечтал с юности.
Пришел мой звездный час, думал он. Будет очередь. Обратят внимание.
Переведут в сорокаэтажное... нет, в пятидесятиэтажное здание. Штаты увеличат
в десять раз. Дадут чин Помощника Первого Ранга (Поперанга). Выберут в
Академию. Орден. Переведут в министерство. Заместителем. А то, чем черт не
шутит. Министр! И директор срочно вызвал к себе в кабинет браторга,
профорга, молодорга, редактора стенгазеты, физорга, начальника отдела
кадров, начальника особого отдела, заведующих отделами, в общем -- актив
правления. Заседание длилось все сутки. Решили обратиться в министерство с
просьбой, чтобы разрешили проявить инициативу. Но слухи дошли уже до самого
министерства. И там их оценили. Громоздкий и обычно неповоротливый
бюрократический механизм проявил на сей раз удивительную оперативность.
Министр срочно встретился с Заместителем Первого Ранга (Заперангом), который
курировал ООН, и имел с ним продолжительную беседу. На общем собрании
правления Ларька решили вызвать на соревнование правление Книжного Киоска,
около которого тоже начала скапливаться очередь, так как пошел слух, будто
будет производиться подписка на старых писателей, вымерших еще до Великой
Победы. Академия Наук решила провести всеибанский симпозиум по актуальным
теоретическим проблемам ширлемырлогии. На световом табло здания Министерства
Еды и Питья появилась реклама, написанная поэтом Вошем!
Взрослым и детям полезны ширли.
Больным и здоровым полезны мырли.
Дешево. Вкусно. И очень питательно.
Употребляйте все обязательно.
Кстати, сказал директор Ларька, скоро юбилей основания Ларька.
Пятьдесят лет. Да, круглая дата. Неплохо бы осветить в печати. Надо
подготовить списки сотрудников к наградам.
А ТЫ КТО ТАКОЙ
Потом отправились в Забегаловку. Уже втроем. По дороге решили
познакомиться. Я физик, сказал Балда. В таком случае я лирик, сказал
Учитель. А я единство противоположностей, сказал Хмырь. Я Никто. Так не
бывает, сказал Балда. Бывает, сказал Учитель. Хмырь пожал плечами.
Физик? Не спорю. Это -- во!
Как говорится, без слов ясно.
Лирик? Как будто чуть-чуть тово.
Но в общем тоже вполне прекрасно.
Я мог бы наверно частицу открыть.
Доказать непокорную теорему.
Мог бы в тайге минералы рыть.
Писать статью на новейшую тему.
Мог бы и шайбу в ворота бить.
ать, сопя, тяжелейшую штангу.
Только ведь чтобы этаким быть,
Надо к высшему влечься рангу.
В Ибанске нету просто людей.
Одни воплотители планов и чаяний.
И даже среди забулдыг и блядей
Просто Никто -- явленье случайное.
А я, представьте, и есть Никто.
Из моды вышедший просто мужчина.
Исключенье из правил. Ни се и ни то.
Рудимент, так сказать. Пережиток без чина.
Ясно, сказал Балда. Но так ты уцелел? У нас в Ибанске такие вывелись
еще до Великой Победы. Меня сохранили как устрашающий пример, сказал Хмырь.
Для высших целей. Это, брат, не нашего ума дело.
Пришел Лапоть. Ходил в Правление, сказал он. Там грузчики требуются. Но
тебя не возьмут. Образование не подходит. Кроме того, есть закон, по
которому в систему продовольственного снабжения с судимостью брать
запрещено. Тут повышенная честность нужна. Потому, очевидно, девяносто
процентов работников торговли имеет минимум по две судимости, сказал Балда.
ПРОБЛЕМА
История с Балдой обнаружила досадное противоречие между субъективным
представлением индивида о самом себе и его объективным социальным
положением. Подумать только, какой-то мнсбс вообразил, что он на десять
голов умнее муперанга, который в социальном отношении на десять ступеней
выше его! Пример Балды оказался заразительным. Не только сам Балда, но и
прочие сотрудники ЖОП стала думать, что Балда, если не на десять голов, то
уж на одну, во всяком случае, выше директора Крыса. Дело дошло до того, что
сам Крыс в глубине души начал испытывать нечто подобное, перестал спокойно
спать по ночам и на работе, затосковал и начал катастрофически прибавлять в
весе. И это -- в самой рафинированной интеллигентной среде Ибанска, в его
мозговом центре -- в ЖОПе! А что началось твориться в прочих учреждениях!
Ночью состоялось чрезвычайное заседание НВПВГБЦСВКБИ. Надо сажать, сказал
Заибан. Надо сажать, сказали Заперанги. Надо сажать, сказали Завторанги.
Хотя официальное решение на всякий случай не приняли, но понемногу начали
составлять списки возомнивших о себе индивидов за ошибочную субъективную
переоценку. Балду забрали в ООН. Но от этого стало еще хуже. И тогда собрали
ученых и возложили на них задачу. Покопайтесь в ваших идеалистических и
метафизических хромосомах, сказал Заибан. Может найдете там кнопочку какую
или пружинку. Чтобы можно было нажать, и все. Раз, два, и готово. И никаких
тебе вывихов и зазнайств. Ясно? Об исполнении доложить! Ответственность за
решение проблемы возлагаем на ЖОП. Балду выпустили -- кому-то надо же
работать! Но попросили, чтобы он свою гениальность держал при себе. Балда
обещал подумать. У проходной его ждал Хмырь. И они направились в
Забегаловку.
Ведомы Братией родной,
Достигли высшей цели.
И только малости одной
Мы сделать не успели.
Не приложили сил к тому,
Чтоб устранить причину,
По коей люди по уму
Не отвечают чину.
Начальник мозгом обделен --
Не в этом суть напасти.
Беда, что низший чин умен
И одарен, к несчастью.
Тревожит нас и ночь и день
Такая ахинея,
Коль чина высшая ступень
Не делает умнее.
Чтоб людям легче было жить,
Начальству -- легче править,
Старанье надо приложить --
Мозги по чину вправить.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Страшны не нападки, говорит Болтун. Травля равносильна официальному
признанию. Страшно нарочитое безразличие к твоему делу и к твоей продукции.
И чем значительнее твое дело и результаты его, тем значительнее это
безразличие. Заметь, я говорю не о равнодушии и отсутствии интереса. А об
активном безразличии. Это нечто позитивное. Это специфическое явление
ибанского образа жизни. Безразличие это может быть отчетливым или неясным,
ярко выраженным или расплывчатым, демонстративным или само собой
разумеющимся. Его даже можно измерять по степени. Степень безразличия!
Каково? Сталкивался ли ты с подобной категорией там, на Западе? А в
применении к прошлому? Это нечто новое. Это -- определенная форма поведения
лиц, представляющих данное общество в отношении к данному индивиду, в
отношении этого индивида. Например, ты выставил свою работу. И Вонючка
выставил. Ты выставил выдающееся нечто. Вонючка -- чепуху серенькую. В
отчете о выставке о вас могут написать как о явлениях однопорядковых -- одна
степень безразличия к тебе. Могут о нем сказать больше и лучше -- другая,
более высокая степень. Могут о тебе умолчать -- еще более высокая степень.
Могут даже тебя похвалить, и его похвалить, даже тебя чуть-чуть побольше. И
все-таки это будет определенная степень безразличия. Причем, всем известно,
что твоя вещь на сто порядков выше. И никто не будет протестовать против
таких отчетов. Если тебя похвалят, будут даже недовольны. И все тут едины в
одном: сделать вид, будто твое произведение не является выдающимся. Они даже
готовы возвеличить ничтожество, чтобы проявить безразличие к тебе в такой
форме. Суть дела -- исказить оценки, переориентировать внимание на пустяки,
на незначительное. И это касается не только творческой деятельности. Это
касается всех важных сторон нашей жизни. Ты смотрел сегодняшнюю Газету? Там
опубликован для всенародного обсуждения своеобразный морально-правовой
кодекс. Он преподносится как вершина развития морали и права. К тому же --
синтезирующая вершина, положившая конец вековому их разрыву. В кодексе
дается перечень возможных проступков. Говорится, что они редкое исключение.
И чтобы их не было совсем, предлагается система наказания за них. Например,
не уступил место старухе в транспорте -- штраф. Второй раз не уступил --
десять суток принудительных работ. Кто-то чихнул, и ты не сказал, будь
здоров, -- штраф. Наступил на ногу и не извинился -- штраф. Не заступился за
оскорбляемого -- две недели карцера. И так далее в таком духе. Почитай.
Документ любопытный. Самые существенные стороны деятельности людей не имеют
никакого правового обеспечения, а для пустяков -- детально разработанный
кодекс. И эту муть разрабатывали в ЖОПе десять лет! Но они к тому же еще
жуткие кретины вот в каком плане. Сам факт публикации такого документа
свидетельствует о том, что реальная картина бытового поведения людей весьма
далека от идеала. И не желая затрагивать порождающую ее суть, хотят спасти
положение за счет пустяков. А так как нет никакой силы, которая хотя бы
намекнула на реальные пропорции, то все эти пустяки и пустяковая сторона
жизни воспринимаются всерьез. Посмотреть со стороны -- кошмар. Но смотрящих
со стороны нет. А если они появляются, их ликвидируют. Этим же методом.
ОЧЕРЕДЬ
За чем стоим, спросила Девица у Балды рано утром. Спросила просто так,
не преследуя никаких далеко идущих целей. От скуки. И для самоутверждения.
Наивный вопрос, сказал Балда. Настолько наивный, что я даже затрудняюсь
ответить сейчас. Отложим до вечера. Вот мой телефон. Вот мой адрес.
Заходите. Поболтаем об очередях. Это так интересно.
Очередь есть фикция бытия, осуществляемая в полном соответствии с
законами реального бытия, но с теми же последствиями, а именно -- без каких
бы то ни было результатов, сказал забулдыга Хмырь в интервью спекулянтке из
промтоварного магазина. Хмырь в это время полулежал на пустых ящиках около
Продуктового Ларька, в районе которого он промышлял пищу как для плоти, так
и для духа, и выцарапывал какие-то непристойные слова на двери Ларька,
навечно запертой могучим амбарным замком. Спекулянтка во всю кокетничала с
Хмырем, задирая юбку так, чтобы тот увидел не только невероятно толстые
ляжки, сводившие с ума ибанскую интеллигенцию, которая открыто
придерживалась моды на тощих костлявых баб, но и новую заграничную
комбинацию с колокольчиками и порнографическими картинками. Тем самым она
сразу убивала двух зайцев. Во-первых, соблазняла Хмыря. Хотя тот давно ей не
нравился, она мечтала отбить его у Сожительницы, чего бы это ни стоило. Цель
оправдывает средства, говорила она Участковому, обещавшему за флакон
парижских духов скомпрометировать Сожительницу или хотя бы засадить на
пятнадцать суток за хулиганство. А за это время -- ... Во-вторых,
Спекулянтка была уверена в том, что Хмырь растреплет Сожительнице о
комбинашке, и та наверняка попросит достать ей такую же. Женщина всегда
остается женщиной. Даже при социзме. Тем более такая старая швабра.
Хмырь пощупал комбинацию с видом знатока, похлопал Спекулянтку по
жирным ляжкам, но никакой заинтересованности не проявил. Очередь, сказал он,
есть нормальное бытие, пересаженное в черепушку шизофреника и изуродованное
в ней. Дурак, сказала Спекулянтка, а еще грамотный. Очередь есть базис, на
котором разыгрывают свои социальные спектакли спекулянты, жулики, паразиты,
вожди, лауреаты, заслуженные деятели и прочая сволота. Я-то уж это дело знаю
досконально. Я же их всех как облупленных знаю. Ты спроси, откуда у этой
стервы норковая шубка? А брючки-дрючки? А трусики с окошечком на подходящий
случай? А столовый гарнитурчик? То-то!... А откуда тебе известно, что на ней
трусики с окошечком, спросил несколько оживившийся Хмырь. Это что-то новое!
По роже вижу, сказала Спекулянтка. Психология!...
Очередь -- это полуструктура, сказал Крыс так, чтобы его слышали все,
находившиеся на проспектах Хозяина и Победителей ибанцы. Он давно истекал
слюной из-за Спекулянтки и хотел произвести на нее впечатление. Я, продолжал
он, не обращая внимания на то, что на него никто не обращает внимания, в
своем курсе лекций в Высшей Профилактической Школе (ВПШ) исхожу именно из
такого понимания...
Интересно, сказал Балда, поздно вечером, разглядывая трусики с
окошечком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48