- Замечательно. И что же дальше?
- Смеешься, что ли? Мы каждый день из кожи лезем, чтобы любым доступным способом вышибить друг другу мозги. Что ярче воплощает квинтэссенцию любви по-американски между мужчиной и женщиной?
- Очень остроумно.
Николь скривилась. Ее чай совсем остыл, но она все равно осушила чашку. Хана заказала еще одну.
- На орбите было недосуг. А после... Не знаю. Он - сама деловитость, а я привыкла схва­тывать все на лету. Я видела его без маски; быть может, это его напугало. А в маске он страшит меня до полусмерти. А как твои дела? Как там у вас с Паоло?
- Он прелесть. - Увидев утвердительный кивок Николь, Хана улыбнулась и поводила ука­зательным пальцем из стороны в сторону. - А вы двое... м-м?..
- Однокашники. Друзья. Партнеры. Я слыхала, он называет нас «Суперкомандой». Пару раз во время практики на выживание в экстремальных ус­ловиях ночевали в одном спальнике, но ничего сногсшибательного не было. Не мой тип мужчины.
- Только пойми меня правильно, он мне очень нравится...
- Он славный паренек, - согласилась Николь.
- ...и еще никто не заставлял меня так сме­яться. Но это лишь мимолетное увлечение.
- Надеюсь, Полю об этом известно, - про­ронила Николь, а затем поинтересовалась: - Тебя кто-то ждет?
- Ждет? - Хана перевела дух, избегая взгля­да Николь, затем деланно улыбнулась. - Боже милостивый, конечно, нет! Я не настолько жес­тока. - Снова возникла пауза. Хана тщетно пы­талась отогнать воспоминания, и улыбка ее угас­ла. - Иногда я испытывала что называется на­стоящую страсть. Один раз в Японии, еще во время учебы, второй раз в Стэнфорде. Почти три года мы были неразлучны. Вместе работали, вместе отдыхали, вместе... жили. Я не скрывала, что подала заявление в НАСА. За этим-то я и приехала в Стэнфорд. Но мы легкомысленно к этому относились. Пока не пришел вызов.
- Что же было тогда?
Голос Ханы вдруг лишился выразительности, глаза померкли. Николь захотелось обнять ее, но Хана отстранилась.
- Много воплей, - тихонько проронила она. - Море слез. А однажды ночью вдруг при­ехали полицейские. Соседка вызвала, опасаясь, что мы изувечим друг друга. Но она вряд ли зашла бы так далеко. Всю жизнь я мечтала о кос­мосе. Я просто знала, что именно здесь мое место. И не могла отказаться, даже во имя любви.
Теперь Николь накрыла здоровой рукой ла­донь Ханы. Они посидели молча, потом Хана всхлипнула и высморкалась.
- Извини, - проговорила она, утирая лицо.
- Перед отлетом из да Винчи я получила от Бесс весточку. Она перебралась на Восток, пре­подает в Массачусетсском технологическом, по-прежнему одна. Но хотя бы не отказывается со мной разговаривать. Я действительно причинила ей сильную боль. Боялась даже, что она никогда меня не простит.
- Будь у тебя выбор, ты поступила бы так же?
- А ты?
- У меня так вопрос не стоял.
- Везет тебе. - Хана со вздохом отвернулась и набрала код на интеркоме. - Я устроила зва­ный обед, Андрей Микхайловитш, не почтите своим присутствием?
- Шэгэй, как обычно, с головой ушел в ра­боту. Вытащить его теперь не легче, чем медведя из берлоги. Но лично я, милые дамы, с удоволь­ствием подкреплюсь.
- Тогда кончай трепаться и приходи.
Зимянин двигался в невесомости с раскован­ной грацией. Рядом с ним экипаж казался стай­кой неуклюжих подростков - пожалуй, кроме Бена Кьяри. Настолько высокий, что едва про­шел под установленной нормативами планкой предельного роста, стройный и мускулистый, как танцор, Андрей оказался самым красивым мужчиной их всех, когда-либо встречавшихся Николь. Жаль, что он состоит в счастливом браке, и хотя всегда готов пофлиртовать, дальше этого не идет. Возлюбленный Зимянина - пси­холог на русской базе в Гагарине -настолько хороший, что сфера его деятельности охватыва­ет и американскую зону. Николь встретилась с ним на предполетных тренировках и ошарашен­но обнаружила, что он еще красивее Андрея. Помнится, тогда она подумала, что в мире нет справедливости, но постепенно Николь узнала обоих мужчин поближе и поняла, что это один из тех редких союзов, когда партнеры воистину созданы друг для друга. Связывающие их узы гораздо крепче, чем у всех известных Николь пар - в том числе и ее родителей. Если ей по­везет в супружестве хотя бы наполовину, она будет довольна.
Заглянув в тарелки, Андрей состроил гримасу:
- И это называется перекусом?
- Нас устраивает, - отозвалась Хана. Его взгляд был красноречивее слов. Мгновение поразмыслив, Андрей при помощи своего компьютерного блокнота забрался в кора­бельную базу данных, хранящую рецепты блюд и список провизии, что-то туда вписал и сделал заказ через главную консоль.
- Я тебе не говорила, Андрей, - подала голос Николь, - что в детстве видела, как ката­ются на коньках твои родители?
- Это видел почти весь мир - если не на их первой Олимпиаде, то на второй уж наверняка.
- Они были великолепны!
- Они были лучшими.
- А ты не катаешься?
- Здесь - нет.
- Ты прекрасно понял, что я имела в виду, черт побери!
Сняв пробу, он вернулся к консоли и запро­граммировал чуть больше специй. Потом покачал головой и сообщил:
- Так, как они, - нет. Мне это и в голову не приходило.
- Но почему?!
- Николь, а почему ты не стала адвокатом, как отец, или писателем, как мать? Пишет она бесподобно.
- Ее Пулитцеровские премии это подтверж­дают.
- Вот именно. А в нашем доме над камином висят три золотые медали. В течение десяти лет и трех Олимпиад родители были сильнейшими спортсменами в мире. Им до сих пор нет равных, так что я не хотел и пробовать. Как и они, я не люблю быть вторым. Я хочу прославиться как Андрей, а не сынишка Михаила и Ларисы.
Тут консоль звякнула, и Андрей с минуту хле­бал суп. Потом протянул ложку Николь:
- На-ка, попробуй. Только осторожно, горячо.
- Пахнет чудесно! - Хана подалась вперед, чтобы тоже отведать супа.
- М-м-м, - замычала Николь. - Как ты за­ставил эту тварь состряпать такое чудо?
- Я не новичок в космосе.
- Не сыпь мне соль на раны.
- У нас с Федором такая же система установ­лена дома, так что у меня было время попрактиковаться... - он помахал руками, застенчиво ус­мехнувшись, - и малость побаловаться с ней. Так сказать, раздвинуть рамки кулинарной по­средственности.
- А Полю не останется? - справилась Ни­коль. - Он сейчас на вахте.
- Бери. - Андрей закрыл миску герметич­ной крышкой, закрепил на подносе и вручил Николь, невзирая на протесты. - Себе я еще сделаю. Основной рецепт внесен в меню, можно вызвать его в любой момент и только добавить специй по вкусу. Потом, если хочешь, запиши этот вариант в память, а уж дальше «Странник» возьмет всю работу на себя. А если вдуматься... - он набрал команду на клавишах блокнота, - стоило бы отнести контейнер Мед­ведю. Он так увлекся, что, если я не принесу поесть, помрет с голоду.
- Вы с ним два сапога пара, - ухмыльну­лась Хана.
Но Андрей ответил совершенно серьезно, уди­вив их с Николь.
- Наверно, мы последние из могикан, - за­думчиво проронил он. - Еще поколение, и по­добный стиль жизни - медленные полеты в пре­делах Солнечной системы - уйдет в небытие. Нужда в людях вроде нас отпадет.
Николь поняла, что он подразумевает всех сразу, а не только себя с Шэгэем.
- О ком ты говоришь? - уточнила она.
- Об отшельниках, способных месяцами вы­сиживать в этих претенциозных жестянках. Даже подлодки изредка всплывают на поверхность, чтобы экипаж размялся, подышал свежим возду­хом, полюбовался пейзажем. Здесь такой возмож­ности нет. Ближайшая аналогия - антарктичес­кие исследовательские станции, где люди зимой заперты в четырех стенах, отрезаны от внешнего мира. Для подобной жизни нужен особый склад характера вроде нашего. Нам прощают наши ма­ленькие чудачества только потому, что пока за­менить нас некем. Но все впереди. Такой закон. У вас на Диком Западе, Николь, горцы были в большой чести, но их время прошло. Наше тоже пройдет.
- Спасибо, утешил, - проворчала Николь.
- По-моему, Поль предпочел бы съесть суп горячим? - Андрей указал подбородком на кон­тейнер в руках у Николь.
- Тьфу ты, совсем забыла!.. Ладно, увидимся позже. Хана, спасибо за рыбу! - последние слова она бросила через плечо, направляясь к люку. На полпути к рубке она вдруг передумала и сде­лала крюк, заглянув к себе и прихватив кожа­ную эдвардсовскую летную куртку, а уж потом отправилась прямиком на мостик, в носовую часть корабля.
Едва люк распахнулся, Николь улыбнулась, мгновенно узнав сочное контральто, пьянящее, будто вино.
- С каких пор ты фанат Лайлы Чени? - крикнула она.
Поль оттолкнулся от кресла, установленного справа от капитанского, и убавил громкость.
- Недурно, но я слыхивал получше.
- Не пори чушь!
- У меня в Хьюстоне есть дружок, приятель которого вертится в ее свите - технарь, из коман­ды звуковиков, вот мы и договорились насчет кое-каких записей.
- Это «Раскат грома». Там слышатся крики толпы... Запись что, концертная?
Поль расплылся в широченной улыбке.
- Сан-Франциско, ровно одна календарная неделя назад.
- Сукин ты сын, врешь небось!
Он отрицательно замотал головой.
- Это - легальная, санкционированная ар­тисткой только для друзей выборка лучших мест кругосветного тура Лайлы Чени. И кое-какие сту­дийные джем-сейшны, от которых у тебя волосы встанут дыбом. А если этого мало...
- Куда же большего желать?!
- Господи, ты будто ребенок в Рождество! Жаль, фотоаппарата не захватил.
- Благодари свою счастливую звезду, пусто­меля!
- Данно заодно подбросил архивные записи «Назгула».
Николь хотела сказать, как много это для нее значит. Ее преклонение перед Лайлой Чени стало дежурной шуткой с тех пор, как они познакоми­лись; Поль столь же страстно обожал классичес­кий рок-н-ролл, и сойтись во мнениях им никог­да не удавалось. Николь оставила контейнер с супом плавать посреди рубки, а сама подтянулась к креслу и заключила Поля в объятия.
- Ради этого можно было постараться, - сказал он, когда Николь его наконец выпустила.
- Наверно, это целое состояние...
- Пустяки. Мы с Данно вместе росли. Более того, он утверждает, что Лайле это даже при­шлось по душе. Похоже, она решила, будто ока­занная тебе любезность поможет ей получить ан­гажемент на Луне.
- Это было бы чудесно!
- Я хотел отблагодарить тебя за доброту, с какой ты и твои родители относились ко мне много лет.
- Проклятие, Паоло, что я могу для тебя сделать?..
- Я могу удариться в сантименты, командир, и сказать, что для меня нет большей награды, чем сияние ваших глаз.
- Не верю!
- Жаль. Ничего, думаю, когда-нибудь счет уравняется сам собой. А что это у тебя?
- Подарок из камбуза.
- Можно, я пропущу? Я уже перекусил.
- Попробуй, не пожалеешь!
- Как автобус? - поинтересовалась Николь несколько минут спустя.
- В норме. В основном разъезжает по домаш­ним делам. Если почту загрузили по графику, должен быть минут через пятнадцать. По-моему, Медведь ждет результатов обработки эксперимен­тальных данных, которые мы вчера выслали в Хьюстон. - Нахмурившись, Поль отставил суп и указал на забинтованное запястье. - Кьяри?
Николь кивнула.
- Я бы вышиб ему мозги при первом удобном случае.
- Ах, мой рыцарь в сверкающих латах! Лучше присмотри за собой; он учит меня, как убивать людей, одетых в скафандры полной защиты.
- Боже, он же изувечил тебя!
- Не больше, чем тебя, сорвиголова.
- Он показывает тебе намного больше при­емов и гоняет гораздо жестче, чем меня. Я против тебя не выстоял бы и минуты.
- Ты и раньше не мог.
- И то верно, - криво усмехнулся Поль. - Потому-то я здесь, а ты... - он ткнул пальцем в сторону левого кресла, по обычаю принадлежа­щего первому пилоту.
- Когда-нибудь, сынок, - с шутовской тор­жественностью отозвалась Николь, - оно доста­нется тебе.
- Да я и не стремлюсь.
- Вот так новость! Насколько я помню, Поль да Куна...
- ...собирался зажигать звезды. Вообрази мое удивление, когда я узнал, что они уже горят.
- Ужасно смешно.
- Да ничуточки. Речь не о том, Николь. Я знаю свои возможности. Главным образом пото­му, что ты придаешь мне большую значимость.
- Чокнутый.
- Разумеется. Есть у кого учиться. Эй, коман­дир, а Хана внизу?
- Подозреваю, что ей пришлось убирать за всеми.
- Как, по-твоему, она станет отказываться от помощи?
- Попытайся. За хозяйством я присмотрю. Только не засиживайся!
Когда Поль ушел, Николь выключила музыку и перемотала пленку, предпочитая немного поси­деть в тишине. Пением Лайлы она насладится после, наедине. Машинально она запустила про­верку систем «Странника». Все показатели были в норме. Устроившись поудобнее в кресле, Николь отрегулировала привязные ремни так, чтобы не те­рять бдительности, потом запахнулась, мимоходом погладив серебряные «крылышки», приколотые слева. Температура не изменилась - здесь было не менее уютно, чем в Карусели, но Николь вдруг по­чувствовала холод. Куртка осталась у нее в память о пребывании в Эдвардсе как знак избранных; такие куртки старшие пилоты-испытатели вручают тем, кого считают ровней. Этой чести удостаивают независимо от чинов или возраста; признавая от­вагу, мастерство и талант, а также миллион прочих качеств, необходимых прирожденному пилоту. Гарри Мэкон накинул тужурку на плечи Николь через день после безупречного полета в качестве второго пилота спускового аппарата XSR-5 - чел­нока, призванного поднимать грузы и пассажиров на орбиту и, главное, спускать их обратно на по­верхность планеты. То был первый полет не только для нее, но и для корабля. А всего неделю спустя она летела четвертым номером, отдавая Гарри пос­ледние почести. Немного не долетев до кладбища, Николь свечой взмыла в небо, чтобы разрыв в строю символизировал погибшего летчика. Вы­ждав, когда остальные самолеты повернут к дому, Николь с высоты заметила, как люди потянулись с кладбища к автомобилям, и бросила машину в пике, выжимая из двигателей все, что можно. Та­кова была ее личная дань, полет валькирии. Ма­шина пробила звуковой барьер прямо над могила­ми, и гром грянул над пустынным плоскогорьем, как грохотал десятилетиями, со времени полета Йейджера, ставшего вехой в истории авиации. Николь устремила ревущую машину навстречу заходя­щему солнцу, полуослепнув от его сияния и от слез.
С тех пор утекло немало воды, но взор снова затуманился.
Смахнув слезы, Николь обратилась мыслями к Хане, гадая, насколько глубоки чувства Поля к ней и как это может сказаться на экспедиции. Она ви­дела личное дело Ханы - та покинула Стэнфорд больше двух лет назад, перебравшись в учебный центр НАСА, но до сих пор в ее голосе звучала боль, когда она говорила о Бесс. Боль и утрата.
«Каково ощущать подобную привязан­ность? - задумалась Николь. - Смогла бы я так же пожертвовать любимым человеком во имя мечты? Или во имя долга? А если бы произошло обратное? Сумела бы я вынести, если бы меня бросили?»
Подумав о Кьяри, она тут же услышала его и чуть не подскочила от неожиданности.
- Ты хотела видеть меня, Кэт?
Голос доносился с нижней палубы, от пультов специалистов; надо полагать, там же находится и майор Гарсиа. Наверно, они решили, что здесь больше никого нет - должно быть, видели, как Поль спустился в Карусель; во всяком случае, го­ворили они не таясь, и скоро Николь поняла, что не хочет обнаружить свое присутствие.
- В какие игры ты играешь с Ши? - настой­чиво осведомилась Гарсиа.
- Я делаю свое дело.
- Чушь, Кьяри, ты учишь ее собственному арсеналу уловок, показываешь приемы, о кото­рых мне даже не намекал!
- Ревнуешь?
- Требую объяснений. Ты даешь больше, чем может когда-либо понадобиться в ее положении.
- Сомневаюсь.
- Да Куну ты так не натаскиваешь.
- Пустая трата времени. Надо отдать долж­ное, парнишка и сам знает об этом.
- Почему?
- Лишен способностей.
- Не рожден убийцей?
- Если хочешь, - вздохнул Кьяри.
- Это относится и ко мне?
- Не наезжай, Кэт. Я слишком устал, чтобы устраивать сцены.
- Николь тебе всыпала?
- Не так сильно, как пытаешься ты.
- И как она тебе?
- Одна из лучших.
- То же самое говорили в Эдвардсе. И в Хьюстоне. Но тем не менее на симуляторе чел­нока она допустила элементарнейшую, класси­ческую ошибку.
- А я думал, симуляторы для этого и нужны.
- А как она по сравнению со мной, Бен? Повисла пауза. Николь физически ощутила жаркую волну гнева, испепеляющего Кьяри. Голос его так же зазвенел, как у собеседницы; она хватила лишнего.
- Опыт на твоей стороне, но она проживет дольше.
- Даже так?
- Ты легкомысленна, майор. Ты не проигры­ваешь варианты загодя, реагируешь эмоциональ­но, нутром. Как сейчас, подзуживая меня.
- Зато добиваюсь желаемого.
- Флаг тебе в руки. Не знаю, что ты пытаешься доказать, почему видишь в Николь угрозу...
- Да что ты?! Бен, ты же слышал разговоры о ней и Кэнфилд. А до того - на Земле, с Гарри Мэконом.
Николь едва не выдала себя. Стон чуть не со­рвался с губ, когда она машинально стиснула пострадавшую руку.
- Ты полагаешь, что теперь моя очередь? Ответом ему послужило красноречивое мол­чание.
- Кэт, ты в этот ряд не вписываешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31