впрочем, им было на это наплевать.
Хана заплакала первой. Николь затянула ста­ринную балладу, передаваемую в ее семье из уст в уста так давно, что все позабыли, когда и кем она написана. Экипаж молча слушал. А когда она закончила, аплодисментов не последовало, хотя только что все буйно, с гиканьем приветствовали каждую песню; теперь же наступила неуютная, жутковатая тишина. Хана прикрыла глаза и от­вернулась. Не успела Николь потянуться к ней, обнять и утешить, как ощутила прикосновение Бена. Этот легкий, почти неуловимый жест удер­жал ее на месте.
Отодвинув гитару в сторону, Кьяри привлек Николь, и она вдруг задрожала от рыданий. Бен старательно баюкал ее, прижав к груди и ласково поглаживая затылок. Николь плакала совершенно беззвучно, и это молчание выражало безмерную глубину ее чувств. Сосущая боль притаилась в груди и росла с каждым вздохом, сжигая душу дотла. Николь чувствовала, как Кьяри поддержи­вает ей голову, слышала его голос, понимая ин­тонации, а не слова - знала, что он пытается уте­шить, разделить горе, которое она так долго дер­жала под спудом. Ей вспомнилась первая встреча с Полем - на бескрайнем центральном плацу Академии, в окружении тысяч испуганных, за­травленных курсантов, когда барабанные перепо­нки лопались от воплей неистовствующих стар­шекурсников. Вспомнился летний лагерь в Ска­листых горах, где Николь ошарашивала однокаш­ников своими знанием похабных баллад, а Поль доводил их до колик, выдавая экспромтом десят­ки остроумных, уморительных частушек. И по­ездку в Денвер, на балет; Поль был так неотразим в форме, что девушки просто падали от желания оказаться с ним рядом, а молодые люди совер­шенно игнорировали ее.
А теперь его нет. И Кэт. И Медведя.
Нельзя вырвать из груди сердце, чтобы оно так не болело?!
Николь шумно всхлипнула и взор ее затума­нился.
Хана перетряхнула бутылки и отыскала одну, в которой еще осталось немного сока. Николь подняла бутылку:
- За тебя, Паоло. Где бы ты ни был, напар­ник, пари в мире и счастье на веки вечные!
Она быстро отпила и передала бутылку Кьяри. Он произнес тост за Кэт, Андрей - за Шэгэя. Но Хана перед тем, как заговорить, оглядела всех по очереди, напоследок задержав долгий взгляд на Николь:
- За нас. Потому что мы еще живы.
Хана протянула руки, и Николь первая от­кликнулась на безмолвный призыв, заключив по­другу в ласковые объятия. С одной стороны ее обнимал Кьяри, с другой - Андрей, и они все сжимали объятия теснее. Слезы их смешива­лись - слезы горя и радости, утраты и любви. Николь поняла, что эти трое ей ближе всех на свете.
Один за другим они засыпали. Но разум Ни­коль отказывался последовать их примеру. Она закрыла глаза, затаила дыхание, постаралась ни о чем не думать - даже прибегла к собственной безотказной мантре, но и та подвела ее.
Огорченно вздохнув, Николь открыла глаза. Спящие оттеснили ее в сторону, и потребовалось лишь слегка извернуться, чтобы отплыть. Николь оттолкнулась ладонью и полетела вверх, к люку шахты. Сильный рывок обеими руками - и она ракетой устремилась к мостику. Когда подача энергии возобновилась, простейшие индикаторы вновь заработали, но в основном пульты остава­лись темными. Николь ненадолго зависла над креслом Кэт, бездумно поглаживая его спинку, прежде чем забраться в собственное и зафикси­роваться, уперевшись подошвами в пульт. Звезды неподвижно висели за окнами, словно театраль­ная декорация, хотя по своим меркам «Странник» несся стремительно.
- Выжить - отнюдь не преступление. И зна­ешь почему? - внезапно проговорил оказавший­ся рядом Кьяри. Не дождавшись отклика, сам же ответил тем удивительно ласковым голосом: - Потому что рано или поздно тебе это не удастся. Так бывает с каждым.
- Ненавижу...
- Смерть?
- Нас окружает такое... величие. Блеск. Красо­та. Явления, которые невозможно - а то и не сле­дует - истолковывать. Чудо на чуде. Почему мы так слепы? Почему намеренно закрываем глаза?
- Если б я знал!..
- А я-то думала, ты и вправду философ!
Он мимолетно коснулся ее губ своими. Затем немного отстранился, и тут Николь застонала, вцепившись в его спортивный костюм, резко за­держала дыхание, как только он дотронулся до ее бедер. Она пристально вглядывалась в его глаза, но их выражение скрывал полумрак и тем­ный цвет радужки. Интересно, а что выражают ее глаза? Это странное чувство пугало; Николь сомневалась, что Кьяри ей нравится - и все-таки желала его, хотела слиться с ним. Это настолько не походило на все испытанное прежде, что на­помнило вдруг детские страшилки, в которых герои подпадают под фатальные чары демонов или вампиров.
Второй поцелуй оказался столь же нежным. Ладонь девушки словно по собственной воле легла на затылок Кьяри. Ей хотелось, чтобы он ощутил ее силу, понял, что она равный партнер, а не покорная жертва. Кьяри поглаживал ее бедра, талию, груди. Его волосы были длинны­ми и мягкими; Николь отстегнула удерживаю­щую их заколку и рассмеялась, увидев нимб во­круг его головы. В нем не было ни грамма лиш­него, одни лишь мышцы. Угловатость форм только усугублялась грубыми рубцами, исполо­совавшими тело вдоль и поперек. Он знавал трудные времена. «Кто знает, - думала Ни­коль, пока он целовал ее, спрятав ладони ей под свитер, - кого он ранил? Кто ранил его? Буду ли я в их числе? И какая по счету?» Впрочем, не имеет никакого значения. Важно лишь то, что происходит здесь и сейчас; что бы ни ждало завтра, Николь выживет.
Она даже не заметила, как осталась без одеж­ды, пока по телу не побежали мурашки. Или ви­новаты его руки и губы? Она почувствовала вос­хитительную муку - Кьяри вдруг вошел в нее, и она откликнулась долгим, трепещущим стоном. Он изогнулся, едва не отлетев в сторону; Николь поймала его ногами, скрестив лодыжки у него за спиной, и не сразу осознала, что он пристегнул привязные ремни. Засмеявшись, она сбилась с ритма. Кьяри покраснел - Николь ощутила гу­бами жар - и, отдуваясь, поинтересовался, что ее так рассмешило. Он входил в ее лоно долгими, медленными толчками, а Николь устремлялась навстречу, отдавая себя без остатка. Он застонал, они задвигались быстрее, Николь помогала ему. Время от времени ей казалось, что еще немного - и он извергнется неистово и ликующе, но ничего не происходило - его ладони лишь отыс­кивали новые укромные места, вызывая у Николь очередной прилив восторга, жажду двигаться все нетерпеливее. В груди вздымалась огромная го­рячая волна. Николь уже теряла голову, волна на­конец обрушилась, и Николь без сил запрокинула голову, дрожа каждой жилкой, онемев от этого безумного экстаза.
Потом она почему-то заплакала. Силы были растрачены до капли, и Николь здорово обрадо­вало, что Кьяри тоже изможден и вспотел. Ни­коль неторопливо, страстно поцеловала Кьяри и засмеялась от неудержимой радости. Он расстег­нул ремни, и они полетели прочь от кресла, сжи­мая друг друга в объятиях.
- Квалификационная комиссия взяла бы меня за задницу после такого, - ухмыльнулась Николь.
- Тогда им пришлось бы занять очередь, - оскалился Кьяри, а она шлепнула его пониже спины, охнув от удивления и восторга - он все еще оставался сильным и упругим.
- Скажи-ка, Рыжик, твои ожидания оправда­лись? - поинтересовался он.
- Мужик, - она изобразила негодование, - ты что, ловелас?
- Конечно. Я веду счет.
- Ублюдок!
- Чтобы узнать человека, приходится сойтись с ним поближе.
- Боже, что подумают Андрей с Ханой! - тряхнула головой Николь.
- Они спят в Карусели. Ты решила разбудить и рассказать им?
- Не играй со мной, Бен. И не смейся.
- А ты не напрашивайся.
Николь обняла его покрепче. Несколько се­кунд он старательно избегал ее взгляда, и при тус­клом свечении индикаторов девушка видела, как он играет желваками.
- Сам себя удивил, а? - не выдержала она. - И кто же из нас глупее?
Кьяри вздохнул, искоса взглянув на Николь, и она отпустила его, все еще трепеща от физи­ческого наслаждения.
- Николь, в жизни астронавта-одиночки и без того хватает сложностей.
- Но ведь всему приходит конец, не так ли? Будущее не сулит нам ничего хорошего, так что сейчас мы ничем не рискуем.
- У нас есть шанс.
- Только в отличие от тебя я действительно в это верю.
Николь снова обняла его, и они прижались друг к другу, чувствуя, как борется желание с ус­талостью. Положив голову ему на плечо, Николь промолвила:
- Мы выживем, Бен, - настолько тихо, что он не должен был услышать. - Не знаю как, но выживем. Непременно!

8
Последующую неделю они занимались благо­устройством и ремонтом корабля, разделавшись с грубым предварительным осмотром, проведенным в первые часы, полные отчаяния. Значительная часть запасов органики пропала, когда обломки вспороли обшивку - либо была просто уничтоже­на, либо заражена радиацией, но на судне остался аварийный резерв, чтобы не голодать в обозримом будущем. Импровизированный генератор Ханы не подвел, и с каждым днем все больше и больше бор­товых систем возвращались к жизни.
Как только шлюпочная палуба вновь заработа­ла, Кьяри отправился на вылазку в одном из на­учных катеров, чтобы сориентироваться по звездам. Результаты обескуражили всех до единого.
- Мы изрядно отмахали от станции Вулфа, - сообщил он. - Как вы помните, мы отступали на полной аварийной тяге, а задетонировавшие топливные элементы и двигатели тоже неплохо помогли разогнаться. Похоже, сейчас мы в Разрыве Кирквуда - секторе Пояса, свободном от астероидов. Кроме того, мы пересекаем окраины Пояса примерно в трех астрономических едини­цах от земной орбиты. Учитывая, что в данный момент Земля переместилась относительно Со­лнца, расстояние до дома существенно больше этого. Сомневаюсь, что мы оказались бы дальше при всем желании.
- А как насчет нашей собственной орбиты? - поинтересовалась Николь.
- Пока судить рано, - пожал плечами Кьяри, - но я бы не сильно надеялся. Мы дви­жемся из Системы под углом к эклиптике. Ни одна из дальних планет не лежит достаточно близко к предполагаемому курсу, чтобы можно было на них рассчитывать, так что на нашу траекторию суще­ственно влияет лишь одно массивное небесное тело - Солнце, находящееся в шести миллионах километров. - Он указал в противоположный конец Карусели: - Мы слишком малы, движемся чересчур быстро. Если наша орбита не параболи­ческая, то очень сильно вытянутая; клянусь, сюда мы вернемся не скоро.
- Если вообще вернемся, - досказала Ни­коль. Кьяри молча кивнул.
- Ладно, - продолжила она, - это еще не конец. Выиграем время. Пусть нас отнесет как можно дальше от засады, а также от Системы, там уж завопим во всю глотку. Конечно, нас могут обнаружить и корсары и подоспеть раньше, чем субсветовой спасатель. Но звездолет...
- Треугольный прогон? - живо переспросил Кьяри. - Скачок на половину светового года от да Винчи, затем обратно к нам? Если риск столк­новения минимален, то это... осуществимо.
- При условии, что нас кто-нибудь услы­шит, - возразила Хана. - Чтобы достичь Земли, нашему сигналу нужно много больше двух часов. Даже если мы вгоним в него каждый эрг нашей энергии, до Земли он долетит лишь слабым ше­потком. Аварийный вызов тоже ведется во всех направлениях, и его невозможно сфокусировать. Кто поручится, что его заметят?
- Гарантий у нас нет, как, впрочем, и выбора. Нам всего-то навсего надо продержаться и сохра­нить эту жестянку в рабочем состоянии два-три месяца. Хоть это-то осуществимо?
- Вероятно. - Хана помедлила. - Чем доль­ше ждем, тем выше риск.
- Факты нам известны, Хана, - откликну­лась Николь, и глаза ее собеседницы вдруг за­сверкали. Андрей согласился. Николь неприлич­но возгордилась собой. Маленькая победа, не­много уравновешивающая тяжесть катастрофы, аргумент, опровергающий горечь утраты и чувст­во провала.
Дни тянулись однообразной чередой, и эки­паж столкнулся с совершенно непредвиденной проблемой: скукой. Кьяри организовал трениров­ки в невесомости и навязал всем очень жесткий график, не менее часа в день, удваивая продол­жительность занятия в случае пропуска. Он во­зобновил уроки рукопашного боя для Николь и гонял ее больше прежнего. К несчастью, запол­нить досуг было нечем. Не имея доступа в свою лабораторию из-за предельно допустимого уровня радиации, Андрей не мог продолжать экспе­рименты. Вся развлекательная программа - игры, книги, фильмы, музыка - погибла вместе с главным компьютером. Музыкальные инстру­менты, конечно, скрашивали существование, но не будешь ведь ежедневно устраивать концерты, да и все песни уже перепеты. У Андрея нашлись шахматы, но они с Кьяри оказались гроссмейстерами, и, даже стараясь изо всех сил, женщины здорово уступали в игре, не говоря уж о выигрыше. Пробовали баловаться картишками, и тут Николь добилась реванша в покере, проигрывая в гусарика и ненавидя бридж. И все четверо уже действовали друг другу на нервы.
После той ночи на мостике Николь и Кьяри держались врозь по безмолвному взаимному со­глашению. На тесном корабле уединиться было негде, а они оба чувствовали, что это было бы нечестно по отношению к остальным. И все равно скрывать случившееся было невероятно трудно - слишком бросалось в глаза. Не раз Ни­коль ловила пристальный взгляд Кьяри, а иногда сама старалась навеки запечатлеть в памяти его образ; словно оба предчувствовали, что это не продлится долго. Вспомнив давний разговор с Ханой, она поняла, каково той было расставаться с любимым. Иногда она представляла себя мис­сис Николь Кьяри - матерью их детей, охраняю­щей семейный очаг, пока муж и дети живут своей жизнью где-то за его пределами. А потом смот­рела на звезды: слишком высока цена, душевную жажду этим не утолить. Возможно, когда-нибудь она встретит человека и... и ощутит, что может пожертвовать своими чаяниями. Но - от этой мысли у Николь вдруг навернулись слезы на глаза - не сейчас. Хана молча подставила плечо, когда Николь разрыдалась - резко, порывисто, отчаянно всхлипывая. А после Николь долго мучил вопрос, плачет ли из-за нее Кьяри.
К исходу пятой недели она почти не вылезала с мостика, намеренно отгораживаясь от осталь­ных, вновь и вновь прокручивая в памяти засаду, предсмертный вопль Паоло, пересматривая все свои решения, безжалостно отыскивая ошибки. А в сумрачные часы перед сном ломала голову: не лучше ли было отправиться в небытие вслед за «Скитальцем». Теперь же члены экипажа пре­вратились в марионеток, отсчитывающих время; надо как-нибудь вывести их из ступора. Две не­дели назад Николь взялась за пространное, веле­речивое письмо-монолог к отцу, словно испове­дуясь перед присутствующим здесь человеком. А сегодня, перечитав его, обнаружила, что в логич­ных с виду фразах проскальзывает безумие. От этого открытия по спине побежал холодок, она сгорбилась в кресле, поникнув головой, и уста­вилась на свое блеклое отражение в фонаре. «Неужто у меня едет крыша? Ну и по фигу!» В раме замаячило еще одно прозрачное лицо, и, обернувшись, она увидела парящего рядом Андрея. Тот озабоченно сообщил, что Хана в на­учном катере отправилась на вылазку.
- В последнее время она выходит ежедневно, на час как минимум. Я спрашивал, с какой целью, а она отмалчивается.
- Хочешь, чтобы я с ней поговорила?
- Ты же командир.
Губы Николь скривились, но грубая мысль тотчас отступила. Командир здесь действительно она. А это не только права и привилегии, но и ответственность. Пора приступать к своим обязанностям!
- Если для подобных экскурсий есть разум­ный повод, то я обеими руками за, - горячился Андрей. - Хотя и считаю, что она должна уве­домлять нас. Мы можем ей помочь. Откровенно говоря, я бы с радостью взялся за какое-нибудь нужное дело. Но если это какой-то психоз...
- Ты хочешь сказать, что на нее давят стены?
- Да, - по-русски ответил он.
- А разве на остальных не давят?
Андрей вскинул на нее глаза, но тут же понял, что Николь шутит; в его улыбке было больше облегчения, чем веселья.
- Мне кажется, на всех, кроме комиссара.
- Ее выходы в космос не вредят «Странни­ку»? - уточнила Николь.
- Пока нет. Она обобрала один универсаль­ный катер, забрав топливо и сняв электронику, а свое оборудование питает от его батарей. Но что будет, когда они сядут? Второй универсаль­ный и боевой «Скиталец-три» еще пригодятся. В крайнем случае в качестве спасательных.
- Я уловила. Где она сейчас?
- Там. Подними глаза направо и увидишь. Николь и в самом деле заметила габаритные огни катера.
- Сегодня это ее третья вылазка, - отметил Андрей. Николь присвистнула. - Потому-то я и счел необходимым тебя уведомить.
* * *
Хану она дожидалась в раздевалке ангара «Скитальца-шесть». Проследив через прозрачное лексановое окошко и на мониторе, как подруга виртуозно посадила нескладное суденышко на са­лазки, Николь одобрительно кивнула. Хана - прирожденный летчик. Как только салазки со «Скитальцем», полязгивая, втянулись в ангар, а громадный люк захлопнулся, Николь помахала рукой. Уравнивание давления заняло больше вре­мени, чем обычно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31