- Вешка! - сказал Петр, и с силой рванулся, чтобы освободить свой
рукав, но Малыш вцепился в его рукав и повис на нем, как груда железа,
обхватив его запястье еще и своими лапами, словно крепкими цепями, в то
время как Ивешка продолжала таять на его глазах. Малыш начал тащить Петра
прочь, но неожиданно тот захотел подойти к этой зловещей фигуре, а Малыш
ослабил свою хватку, освобождая его.
Он сохранил равновесие и пересек границу, остановившись рядом с
Ивешкой, понимая, что совершает роковую ошибку в своих планах относительно
Черневога, зная, что Черневог все время только и поджидал его появления
здесь впереди всей компании, и он чувствовал, что меч окажет ему очень
малую помощь, стоит Черневогу только пожелать этого.
- Вешка, - сказал он, чувствуя внимание с ее стороны. Он ощущал
прикосновения тонких нитей, которые слетали с нее, и легкие толчки, когда
его внутренняя сила перетекала к ней, как бы подтверждая его мысль, что
она владела колдовством не хуже чем Черневог. - Возьми ее всю, - сказал
он, и быстро добавил, будто боялся не успеть. - Скорее, возьми меч...
Но она, возможно, уже не слышала его. Кража его внутренней субстанции
продолжалась, но теперь от нее она перетекала к Черневогу, который подошел
к ним: красивый молодой человек, с улыбкой протягивая вытянутую руку.
Петр тут же перестал ощущать прикосновения Ивешки, почувствовав
неожиданную свободу и неожиданную потерю: он старался сохранить равновесие
и одновременно вытащить из ножен меч, в тот самый момент, когда его правая
нога подогнулась под ним, и он опустился на колено, удерживая
подрагивающее острие меча направленным прямо в сердце Черневога.
Затем его рука просто перестала двигаться, в то время как Черневог
просто отвел клинок в сторону, чтобы приблизиться к руке, которая сжимала
его. Теперь фигура Черневога, выглядящая словно безликая тень на фоне
рассеянного света звезд, стояла перед ним, удерживая его руку и заставляя
его смотреть вверх.
- Ведь ты не хочешь причинить мне никакого зла, - сказал он Петру,
почти точно так же, как говорил когда-то Саша, пытаясь навязать ему свою
волю: таким мягким и таким нежным показался ему этот голос, лишавший его
последней возможности двигаться.
Но затем он почувствовал будто испытывает прикосновение змеи, от
которого у него вот-вот начнет останавливаться сердце, и он отпрянул
назад, продолжая ощущать меч, по-прежнему зажатый в его руке, и стоящего
рядом Черневога. Он схватил его руку...
Но в тот же момент почувствовал себя неспособным ни на малейшее
движение, а Черневог, опираясь рукой на его плечо, стоял рядом и спокойно
забирал меч из его ослабевших пальцев, обращаясь к Ивешке:
- Не делай этого, Вешка, он один, кто пострадает за все. Ты ведь
хочешь именно этого?
- Нет, - сказала она.
- Ведь я знаю, зачем ты пришла сюда. Хочешь, я верну тебе это? Я могу
сделать это. Я очень хорошо берегу его, потому что знал, что рано или
поздно, но ты все равно придешь ко мне.
- Нет! - закричала она, и Петру захотелось вцепиться руками в горло
стоящего рядом с ним Черневога, но не мог сделать этого, он не мог,
несмотря на то, что Черневог пытался заставить его встать и взглянуть на
Ивешку.
Она стояла, зарыв лицо в ладонях, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
- Она знает все, что она сделала, - сказал Черневог, обнимая его
рукой. - Ее сердце ничто по сравнению с тем, что нужно мне. Но ведь я же
могу сделать ее счастливой. А ты? Что хочешь ты? Чтобы твой молодой
приятель был цел и невредим?
- Не только он, но и каждый из нас, - пробормотал Петр, понимая, что
все это бесполезно.
- Я, пожалуй, добавлю сюда Ууламетса, если он проявит благоразумие, и
облегчу несчастное сознание Ивешки, кстати, и твое тоже. Ничего ужасного в
моих желаниях нет. Ты никогда не сможешь найти себе более достойного
повелителя, чем я...
- Убирайся к черту! - сказал Петр, и неожиданно Ивешка стала
блекнуть, все быстрее и быстрее сбрасывая с себя прозрачные нити, пока
отблески звезд не стали просвечивать сквозь нее, пока прозрачные нити не
обернулись вокруг него, усиливая внутренние толчки, и до него донеслись ее
всхлипывания:
- Кави, Кави, нет, нет!
- Но с другой стороны, - продолжал Черневог, когда отблески далеких
звезд скрылись от взора Петра и он, недвижимый, свалился на землю, - ты
сам можешь отправиться туда, неотесанная деревенщина, и во много раз
быстрее меня.

31
Ууламетс негромко напевал, дым поднимался вверх, и призраки кружились
словно в водовороте вокруг между ними, избегая дыма. Старик смешал золу от
костра вместе с сухими травами в одном из своих маленьких горшочков, затем
взял небольшой кремневый нож и, надрезав запястье, слил немного крови в
горшок.
- А теперь ты, - сказал он Саше.
Саша, чувствуя как от дыма кружится голова, приложил нож к руке и
резко нажал на него: кровь потекла в горшок, но он не ощутил сильной боли,
а лишь чувствовал дрожь в руках, когда протянул старику нож и горшок.
- Водка сейчас не повредит, - сказал Ууламетс, и открыв кувшин сделал
несколько глотков и добавил водки в горшок. Все это произвело на Сашу
гораздо большее впечатление, нежели сам процесс кровопускания.
Затем старик перемешал содержимое горшка костяной трубкой, добавил
туда мох и еще какой-то порошок, и, взяв из костра тлеющую ветку, сунул ее
внутрь горшка.
Вверх взметнулся столб огня, и Ууламетс, торопливо перебрасывая
горшок из одной руки в другую, добавил туда еще сушеных трав. После этого,
прикрыв горшок рукой, он опустил в него конец костяной трубки, и вдохнул
дым через ее торчащий конец.
Затем он протянул горшок вместе с трубкой Саше.
- Постарайся поглубже вдыхать это, - сказал старик, и Саша сделал так
как ему велели, - глубже, еще глубже... Ну, молодец.
Саша чувствовал, как внутри у него все горело, а глаза наполнились
слезами. Ууламетс же, тем временем, взял у него горшок и сделал еще
несколько глубоких затяжек, а затем неожиданно наклонился к Саше, схватил
его за плечо и выдохнул дым прямо ему в лицо, приговаривая:
- Дыши.
И Саша дышал. Он проделал это и во второй и в третий раз, а Ууламетс
все время, Саша чувствовал это, напрягал свою волю, заставляя его вдыхать
дым, с каждым разом все глубже и глубже...
Вдох - выдох, вдох - выдох... Казалось, им не будет конца...
Сердце и душа требуют обновления... пусть они выйдут вместе с
дымом...
Он уже не мог полностью управлять своим телом: Ууламетс задерживал
его выдохи до тех пор, пока Саша полностью не ослабел и не опустился прямо
в руки старика.
Затем Ууламетс заставил его сделать еще несколько глубоких затяжек
дымом, до тех пор пока Саша не обрел способность двигаться, осознавая при
каждом движении самого себя, будто он только что снова вернулся в эту
жизнь, побывав где-то далеко-далеко...
Но это не обошлось без некоторых ощутимых внутри него перемен. Его не
оставляло странное чувство, что он не может свободно, без напряжения
взглянуть в глаза Ууламетсу, но, тем не менее, сделал это. Потому, что
этого хотел Ууламетс.
Казалось, что его воля покинула его, когда он почувствовал, как его
рука неизвестно почему поднимается вверх, и на его запястье садится ворон,
разгоняя крыльями застилавший его глаза дым. Затем птица перескочила на
выставленную в сторону руку старика и забралась на его плечо, не обращая
внимания ни на дым, ни на огонь, и повернул к нему свой единственный глаз.
Странное, неестественное, очень-очень старое созданье, с ощипанными
перьями, потерявший свой глаз еще до того, когда Ууламетс пожелал взять
его к себе на службу и отдал ему свое сердце, не имея вокруг себя больше
ни единой живой души.
- Сделай с ним получше, чем с Драгой, - сказал Ууламетс, и подбросил
птицу вверх, и над костром пронеслось тяжелое хлопанье крыльев. - Я ведь
еще не законченный дурак.
Саша узнавал очень многое, когда пытался думать о местонахождении
Петра: он хотел знать, где же все-таки был Петр, а вместо этого узнавал
слишком много про Драгу и женщин вообще, приобщаясь к таким вещам, с
которыми он никогда и не сталкивался в своей жизни. Но больше всего он
узнавал об Ивешке, Ууламетсе и Черневоге, так что его голова шла кругом, и
в итоге он положил ее на руки и почувствовал, как весь мир закружился
перед его глазами, а его собственная чистота и невинность показались ему
презренными и опасными...
Он же хотел лишь знать все о Петре, и на этом заканчивался его личный
интерес ко всему происходящему, и теперь он понимал, что подобное желание
имело важное значение для всех людей, независимо от того, в какой земле
или в какое время они жили, это было естественное желание для многих
поколений людей в Воджводе и в Киеве и во многих других городах, во всяком
случае везде, куда простирались его знания о мире... и он хотел знать,
насколько его желание, направленное на спасение Петра, поставленное
впереди всех других желаний, может позволить Черневогу получить
преимущества в этом поединке, и, может быть, даже позволит ему убить их.
- Разум должен управлять сердцем, - сказал Ууламетс, опустив ладонь
на его плечо, и осторожно похлопывая его. Саша вытер свои глаза и кивнул,
пытаясь - Боже мой! - пытаясь остановить на время все свои желания.
- Несомненно, ты знаешь, - сказал Ууламетс, - что получишь
преимущество, если не будешь прислушиваться к сердцу. Мой приятель, там,
наверху, может позаботиться и о том, и о другом...
Саша покачал головой, еще раз вытер глаза и проглотил комок, стоявший
в горле, пытаясь заставить себя думать пока лишь о том, какие желания были
бы предпочтительнее именно сейчас.
Может быть, подошли бы самые общие: чтобы все люди были свободны,
благоразумны и спасены от бедствий... Ему казалось, что именно такие
желания и должны чаще всего использовать колдуны...
- К сожалению, - сказал Ууламетс, - у каждого из нас есть ошибки, а
наши сердца несовершенны. И поэтому, когда на нас сыплются проклятья со
стороны какого-нибудь самовлюбленного дурака, как, например, наш
теперешний враг, то мы оказываемся в серьезной опасности.
И тогда Саша подумал, что самым правильным было бы иметь самые
безошибочные желания.
- Это было бы неплохо, - заметил Ууламетс, подхватывая его мысль, -
но именно сейчас наш противник имеет гораздо больше сил, чем мы, и поэтому
мы не должны ограничивать себя лишь одними желаниями. Разве я не прав?
- Так что же мы собираемся делать?
- Мы используем силу применительно к имени, - сказал Ууламетс, и
ткнул пальцем себя в грудь. - Конкретное против общего. Это следует
понимать так, что если ты имеешь желание, связанное с чем-то очень и очень
конкретным, имеющим имя, и ставишь это определенное имя в соответствие с
бесконечно малым, - тут Ууламетс сблизив большой и указательный пальцы
показал условный минимальный размер, не более комара, - содержимым твоего
желания, то оно наверняка пройдет через пространство, занятое достаточно
расплывчатым общим желанием, словно камень сквозь дым. Фу!.. - и все.
Поверь мне, что желания лучше работают в том случае, когда цель выведена
из равновесия.
- Стало быть, кто хитрее?
- И талантливее. И еще большое значение имеет то, какие у кого есть
запасы сил. Наш враг превосходит нас раза в три. Он плохо разбирается в
крупных вещах, но зато очень силен в мелочах.
- А разве он не мог пожелать того, чтобы не быть пойманном на
воровстве?
- Эта книга... - сказал Ууламетс, кладя руку на пачку пергамента,
всегда лежащую около него. - Она похожа на тот твой кувшин. Ничего не
может случиться с ней, пока я буду жив. Так же как никто не сможет разбить
этот кувшин, только лишь после твоей смерти. Не делай ничего с такой же
легкостью, понял меня?
- Призраки перестают беспокоить нас, - сказал Саша, отмечая вслух
неожиданно поразившую его мысль. Сейчас он не думал, что в его последних
желаниях могла появиться ошибка.
- Что ж, он снова задумался. Или, что тоже возможно, нам и самим
удалось пересилить их. Кто может знать истинную причину?
- А не означает ли это, что он собирается узнать ее?
- Возможно, если обратит на это внимание.
- Но если... - Ему не хотелось ссориться с Ууламетсом, но у него было
непреодолимое беспокойство по поводу того, что они бездействуют, дожидаясь
утра.
- Но вот чему ты так и не научился, - сказал Ууламетс, поднимая с
предостережением палец, - и чему ты должен был научиться прежде всего,
малый, так это тому, что колдун может сделать гораздо больше даже находясь
далеко-далеко от своей цели, если у него при этом будет ясная голова, чем
он сделает с мутной головой, находясь всего лишь на расстоянии вытянутой
руки. Нам следует считаться с тем, что наш противник хорошо отдохнул и
имеет достаточно времени, чтобы решить, как ему поступить с нами. А
поэтому вот что нам следует делать: нам следует отыскать его слабости и не
допустить, чтобы он смог заставить нас поступать в соответствии с его
конкретными желаниями. Мы должны подобраться к нему достаточно близко и
быть весьма сообразительными, чтобы разглядеть те важные подробности,
которые помогут нам уничтожить его. Вперед и назад, туда и сюда, и ты
увидишь сам, как это будет. Главное, чтобы все это было сделано быстро.
Очень похоже на любой известный способ вести сражение. Вот-вот уже
наступит рассвет, и я собираюсь пожелать нам хорошо выспаться за
оставшееся время.
- А если это ошибка, если это как раз то самое, чего он добивается от
нас своими желаниями...
Ууламетс похлопал его по лбу.
- Ты просто пожелай, чтобы ничего не случилось. Твое желание должно
быть туманным и расплывающимся, словно дым. Пожелай, несмотря ни на что,
вместе со мной: чтобы мы проснулись целыми и невредимыми, никем
неограбленные, ничем ненапуганные, проснулись вовремя, несмотря на него. А
теперь, замолчи.
Ууламетс хлопнул по лбу, на этот раз уже самого себя, будто чувствуя,
что он собирался что-то делать, и имел лишь единственную мысль, как
забрать одеяло и устроиться, в полной безопасности, отдыхать прямо на
земле.
Саша, однако, очень сомневался в их безопасности: он лишь пытался изо
всех сил надеяться, что все будет в порядке, пока сон будет властвовать
над ним...
Его разбудил первый солнечный луч, упавший на его лицо, и шорох сухих
листьев, прежде чем он почувствовал, как что-то прыгнуло ему на грудь и
ухватило за воротник.
- Боже мой! - едва не задыхаясь пробормотал он, открывая пошире глаза
и оказываясь нос к носу с черным шаром, на котором поблескивал нос-пуговка
и два, похожих на луну глаза. - Малыш!
Малыш тут же начал трясти его и шипеть, словно потерявший рассудок...
Малыш, который был вместе с Петром...
- Учитель Ууламетс!.. Да подожди ты, Малыш, дай мне встать!
- Никогда нельзя заранее знать, - сказал Ууламетс. - Я хотел помощи,
и должен признаться, что надеялся на помощь леших...
- Но ведь я посылал его быть вместе с Петром, - запротестовал Саша,
забирая дворовика в руки и вставая с одеяла. Малыш обхватил его шею и
спрятал свою мордочку в его воротник, что подсказало ему, что Малыш
появился здесь не в результате тех надежд, которые Ууламетс возлагал на
леших. Малыш в этот момент уже никому не мог помочь. - Малыш не должен был
бы оставлять его...
- Да, весьма немалая причина заставила его вернуться сюда, - сказал
Ууламетс, и тут же начал собирать свои вещи. - Малыш! А ну, иди сюда!
Малыш мгновенно исчез с сашиных рук, к общему их огорчению. Он просто
перестал быть в поле их зрения.
- Малыш! - пытался звать его Саша, бросаясь во все стороны на его
поиски. Он знал от Ууламетса, что Малыш был очень труден в обращении и
очень пуглив, он был способен вернуться к ним в любой момент, а сейчас,
скорее всего, он отправился в то место, куда может попасть лишь подобное
ему волшебное созданье, но не может проникнуть никакой колдун.
Но где это может быть? Саше было интересно бы знать. Ууламетс же,
укладывая свои пожитки, сказал:
- Они знают, но мы - нет. Однако я не думаю, что нам захотелось бы
оказаться там. Собирайся и пойдем.

Ууламетс был уверен, что возвращение Малыша означало что дела шли не
вполне удачно. Саша же пытался удержать себя от паники, пока они как можно
быстрее пробирались вдоль заросшего берега, используя ручей в качестве
проводника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56