Никогда не забывай этого.
Ты еще слишком молод, Саша. Когда-то у меня был ученик, но, к сожаленью,
он оказался дураком.
Сейчас он еще сильнее хотел, чтобы с ними ничего не случилось, куда
бы не занесла их судьба. Его желание было столь велико, что он почти не
замечал ни окружавшей его комнаты, ни Ууламетса, сидевшего перед ним. Он
видел только себя и Петра, как единое неразделимое целое, и лишь
догадывался, что в этот момент Ууламетс встал, взял в руки свой посох и
сделал шаг в сторону. Он не обращал на старика никакого внимания. Сейчас
его занимал только Петр и их общая безопасность, а остального он просто не
хотел видеть.
- Ты очень упрямый, - донеслось до него бормотанье старика. - Но мне
приходилось встречать дураков и раньше.
Он же продолжал стоять, стараясь изо всех сил не двинуться с места.
Неожиданная резкая боль пронзила его лодыжки, и он даже не заметил, как
опустился на колени, будто сам пол приблизился к нему.
- Хорошо, малый. Очень хорошо. Волшебство очень легко дается молодым.
- Теперь он почувствовал легкое прикосновение к своим волосам, и услышал,
как старик продолжал: - Но еще проще оно дается тем, кто сам является
волшебным созданьем. Твой приятель находится в опасности, вернее вы оба
находитесь в ужасной опасности, и ты должен благодарить самого себя, что
тебе удалось найти этот дом прежде, чем моя дочь нашла тебя. Но теперь-то
она наконец вас отыскала. Я допускаю, что могу кое-чем помочь этой беде,
но как же я смогу заставить ее отказаться от задуманного? Поэтому теперь
не должно быть никакого вмешательства в происходящее с твоей стороны,
иначе ты пропащий человек, малый. Я достаточно силен, чтобы немного побить
тебя для вразумленья, но я решил не делать этого.
Саша подумал, что, видимо, его собственные усилия не пропали даром и
его желанья подействовали даже на Ууламетса. Поэтому он решил не
останавливаться на этом, а продолжал поддерживать свои внутренние
устремления еще и еще, не прерываясь ни на мгновенье, а потом вдруг
прервал их и встал, наконец исчерпав все свои возможности.
- А это уже наглость с твоей стороны, - заметил Ууламетс, стоявший
сзади него, опершись о посох.
- Вы сказали, что отпустите нас, и исполните свое обещание, если я
сделаю то, что вы просили. Вы обещали дать нам с собой еду, одежду и
одеяла.
- Да, разумеется, я хотел бы поступить именно так, - сказал старик. -
Но весь вопрос в том, как вы сможете выйти из этого леса, а это уже совсем
другое дело. - Ууламетс вернулся к столу и прислонил посох к стене. - Сила
волшебства в значительной мере зависит от долгого опыта, а легкость, с
которой оно достигается, зависит от молодости. Чем проще повод для
обращения к нему, я думаю, что ты понимаешь меня, тем легче может быть
достигнут результат. Моя дочь значительно старше тебя, но причины, по
которым она прибегает к волшебству, гораздо проще твоих. Ты можешь назвать
в качестве первой причины то, что она - русалка. А разве ты смог бы
остановить ее сегодняшней ночью? Думаю, что нет. Поэтому, вполне возможно,
ты хотел бы получить совет.
Несомненно, он хотел получить совет, но только от кого-то другого, не
от этого старика. Но Петр вот-вот был готов сбежать из этого дома, и,
поэтому Саша не мог отказываться от предложения. Ууламетс был прав в
одном: они действительно оказались в серьезной опасности. А искать помощь
можно было только здесь, в этом доме.
- Что мы должны сделать? - спросил Саша с достаточной кротостью в
голосе. Однако, как и раньше, он не был настроен верить всему, что скажет
Ууламетс.
Но Ууламетс на самом деле был достаточно благоразумен, чтобы понимать
это. Он долго и пытливо смотрел на мальчика.
- Я хочу вернуть свою дочь, - наконец сказал он, - и все остальное
представляется мне очень просто: она хочет заполучить твоего приятеля, ты
же хочешь, чтобы он остался жив. Твое желание имеет определенную силу, что
может оказаться полезным, если ты будешь и дальше упорствовать в своем
прямодушии, да еще научишься парочке полезных вещей.
- Чему именно, мой господин?
Ууламетс ухмыльнулся, оскалив зубы.
- Например, попытаешься узнать характер своих врагов и саму сущность
своих собственных желаний, а так же сущность естества, с которым тебе
придется столкнуться. Мне всегда хотелось иметь рядом с собой кого-нибудь
еще вроде тебя, парень, еще в то время, когда ты даже не появился на свет.

10
Петр приоткрыл один глаз, приподнялся и вдруг сморщился от резкой
боли, разрывавшей его голову на части.
Много, слишком много водки выпил он прошлой ночью.
Его все еще преследовали путаные картины ночных снов, где в сплошную
карусель сливались и лес, и когда-то утонувшая девушка, и он, бегущий
через чащу и преследующий исчезающее лицо...
Это, возможно, была самая приятная часть сновидений. А что касается
самой неприятной, то он неминуемо с ней столкнулся, стоило ему лишь
проснуться с ужасной головной болью и вновь увидеть дневной свет,
пробивающийся сквозь ставни.
Ууламетс уже сидел за своей книгой. Но большее потрясение, бросившее
его в дрожь, Петр испытал, когда поднял голову и увидел, что на самом краю
лавки сидел Саша и спокойно беседовал со старым безумцем. Их головы иногда
тесно соприкасались, как у людей, посвящающих друг друга в свои
сокровенные тайны. Но самое обидное и повергающее Петра в полное
расстройство заключалось в том, что о чем бы они ни говорили, они сразу
замолчали и оба уставились на него с одинаковым многозначительным
выражением, как будто он уличил их в тайном сговоре.
Его состояние после выпитого ночью напоминало ему ощущения, вызванные
появлением призрака, после подмешанной, как он был уверен, в рыбу отравы.
Вот что было началом всех его напастей, после которых все окружающее
потеряло смысл и после чего последовала та ужасающая сцена в лесу...
Или, что тоже очень возможно, ему только приснилось, что они были в
лесу.
Он отвернулся и стал пристально смотреть на темные пыльные стропила,
где не было раздражавшего глаза яркого света, и так попытался сдержать
подступающую тошноту.
Вскоре он услышал скрип дерева и уверенные шаги. Это к нему подошел
Саша и склонился над ним: встревоженное молодое лицо выплыло на фоне
темного потолка.
- С тобой все хорошо? - спросил он.
- Надеюсь, что будет, - пробормотал Петр. Говорить ему было еще
трудно.
- Может, хочешь чая?
Он чувствовал, как его выворачивает изнутри.
- Нет, - сказал он и закрыл глаза. - Я хочу просто немного полежать.
Саша похлопал его по плечу. Но даже легкое прикосновение отдавалось
болью по всей коже. Он слышал, как мальчик отошел к столу и сказал
старику, что с Петром все в порядке.
Петр припомнил, что Саша и Ууламетс говорили прошедшей ночью о нем,
когда утром он вновь увидел их, уютно сидевших и шептавшихся о чем-то. И
под впечатлением этих мыслей он почувствовал пустоту и слабость в груди,
которая теперь уже не имела ничего общего с выпитой вчера водкой.

Так он и страдал почти все утро, пока Саша не принес ему чай с медом
и немного лекарства, на котором настаивал Ууламетс. Он выпил чай, но
отказался от отвратительного варева, которое приготовил для него старик.
Саша умолял его принять лекарство, убеждая в том, что от него не может
быть никакого вреда, но Петр выплеснул содержимое чашки на тлеющие угли.
- Петр! - едва не закричал Саша.
- Пусть помучается еще, - сказал Ууламетс, полагая, что Петр будет
вполне удовлетворен собственной безопасностью.
- Пусть моя боль остается при мне, - сказал он. - По крайней мере я
буду знать, что обязан этим самому себе... Держись подальше от меня!
- Пусть будет так, - сказал Саша.
- Дурак! - прошептал Петр. Его голова по-прежнему раскалывалась от
страшной боли при малейшем напряжении. Он медленно сполз вдоль каменной
кладки, подбирая под себя колени. Саша вернулся к своему колдуну, а Петр
так и остался в этой позе: голова шла кругом от постоянной путаницы в
мыслях, которые так и не покидали его после сновидений и пьяных кошмаров
прошедшей ночи, обостренные тяжелым утренним похмельем.
Его меч по-прежнему стоял около стены, недалеко от сидящего за столом
старика. Он отметил про себя его местонахождение и заодно еще раз оглядел
комнату, как бы проверяя наличие одеял и одежды, висящей на колышках около
двери, и связки репы, висевшей под потолком, на тот случай, если он
решится претворить в жизнь свой план побега.
Для этого ему остается лишь сломить упрямство мальчика и любыми
средствами заставить его сесть в лодку, а дальнейшее уже не будет
представлять большого труда. Ведь, рано или поздно, должен же Саша обрести
здравый смысл? Что, в конце концов, может сделать старик против такого
молодца, как Петр, да еще вооруженного мечом и с огромным стремлением к
побегу? Ведь единственным источником страха были незаурядные таланты
старика управляться с тяжелым посохом, да его влияние на Сашу, которое
продолжаться только лишь до тех пор, пока ему удавалось подсыпать свое
зелье в рыбу, которая составляла их обед.
В конце концов, с большой осторожностью и немалыми усилиями, Петру
удалось встать, и он, медленно передвигая ноги, спустился к реке, на
разведку.
Саша поспешил за ним по узкой сырой дорожке, ведущей с берегового
откоса к стоящей у причала старой лодке.
Петр нахмурился, увидев, что одиночество нарушено, и, скрестив на
груди руки, повернулся в его сторону.
- Пожалуйста, - начал Саша, - вернись в дом.
- Разумеется, я вернусь туда, но в свое время, - сказал Петр. Он
должен был так или иначе поговорить с этим опасным безумцем, а для этого
он должен набраться терпенья, которого ему всегда не хватало. Рассуждая
таким образом, Петр внимательно приглядывался к стоявшему против него
мальчику, и отметил про себя, что, разумеется, Саша был высок и достаточно
силен для своего возраста, возможно даже слишком, чтобы Петру удалось
силой заставить его сесть вместе с ним в лодку, если мальчик будет
сопротивляться попыткам Петра сбежать из этого дома.
И с этими мыслями Петр повернулся и медленно побрел к самому краю
причала, откуда прыгнул в старую лодку, поднимая вокруг себя клубы пыли и
остатков залежавшихся листьев.
- Петр!
Саша не отставал от него. Он догадался, что тот задумал. А Петр
продолжал осматривать лодку, стараясь не обращать никакого внимания на
тревогу, которая прозвучала в голосе мальчика, а может быть, просто, не
хотел вступать в бесполезный спор. Он хотел отойти с ним подальше от
борта, и поэтому упорно двигался вперед, туда где находилась небольшая
палубная надстройка, которая могла служить хоть каким-то убежищем: не было
смысла начинать что бы то ни было, находясь у самого борта, где мальчик
мог случайно свалиться в воду, и не было никакой нужды усложнять положение
тем, чтобы вытаскивать из воды наполовину бесчувственное тело, особенно
учитывая теперешнее состояние Петра.
- Петр, ну пожалуйста!
Петр отошел за надстройку, ближе к корме, и прислушался к
приближающимся шагам. Там Саша и догнал его. У него мелькнула мысль, что,
возможно, это даже очень хорошо: в самом начале убедиться, в каком
состоянии находится лодка. Поэтому, пожав плечами, словно одобряя свои
внутренние побуждения, он повернул назад, к рулевой рукоятке, которая
слегка покачивалась, под действием течения реки, удерживаемая покрытым
плесенью канатом.
- Все выглядит так, будто эта посудина поможет нам хоть чуть-чуть
приблизиться к Киеву, - сказал он Саше, поднимаясь к огораживающему
рукоятку барьеру, чтобы проверить ее исправность. - Или ты не согласен с
этим?
- Мы не сможем уйти далеко, - сказал Саша. Он остановился почти рядом
с Петром. - Петр, пожалуйста, послушай меня. Ведь она очень опасна...
- А мне кажется, что лодка выглядит вполне прилично, - сказал Петр,
не обращая внимания слова мальчика.
- Петр! - Саша схватил его за руку и старался оттащить подальше от
барьера. Он в страхе бросился от кормы, увидев что-то, похожее на белую
вуаль, прикрывающую парящее в воздухе лицо и заполнявшее пространство над
палубой, в котором, он был уверен в этом, ничего не должно было быть.
Одновременно он почувствовал, как повеяло ледяной влагой с резким запахом
речной воды и водорослей, и как холодное прикосновение тронуло его кожу.
- Бежим! - закричал Саша. Петр побежал, постоянно оглядываясь назад,
и неожиданно остановился у самого борта, столкнувшись с Сашей.
Видение вскоре исчезло, а он продолжал стоять, пытаясь унять дрожь в
коленях и вновь подступившую головную боль. Он по-прежнему ощущал порывы
ледяного ветра на мокрой руке и лице. Он еще не привык убегать от
опасности, похожей всего лишь на холодный ветер, так же, как не привык,
позволять, чтобы при этом его хватали ледяными пальцами, удерживая на
месте.
- Что-то попало мне на лицо, - сказал он, глядя на верхушки деревьев.
- Что-то, похожее на водяные брызги. - Но ни одна из веток не нависала над
кормой лодки. - Может быть, это в воде играла рыба?
- Она ищет тебя, - сказал Саша, стараясь удержать его за руку. - Ради
Бога, Петр, очнись. Не забывай, что она все еще здесь!
Ему и самому очень хотелось прийти в свое привычное состояние. Может
быть, это все еще водка продолжала действовать на него? Ведь старые
пьяницы очень часто наблюдали картины, которых никогда не было в
действительности, и, вполне возможно, что они тоже испытывали
прикосновение несуществующих пальцев к своему лицу?
- Петр! Вернемся в дом! Пожалуйста!
Он встал на самый край лодки и прыгнул на причал, едва удержавшись на
ногах. Саша приземлился рядом с ним, поймал его руку и потащил за собой
вверх по холму. За время подъема он раз или два ощутил знакомое дуновение
холода.
Ощущение это быстро прошло, словно ледяное облако, растворившееся в
воздухе и исчезнувшее с последним сильным взмахом ледяных пальцев. Петр
же, не переставая, бежал из всех сил, ощущая боль и спотыкаясь на каждом
шагу, пока не добрался до крыльца, где теряя силы, прижался к стене дома,
обхватив руками раненый бок.
Этого не могло быть на самом деле. Он стыдился своего бегства, и все
время оглядывался вокруг, в надежде увидеть что-то, кроме серой громады
леса и берега реки, но при этом не мог объяснить того простого факта, что
по его шее стекала холодная речная вода.
Саша распахнул дверь и закричал, едва не задыхаясь и глотая слова:
- Хозяин, господин Ууламетс. Она была здесь!
Петр стоял на прежнем месте, все так же прислонясь спиной к стене,
когда Ууламетс торопливо спустился во двор и остановился, в надежде
что-нибудь увидеть.
- У твоей дочери очень холодные руки! - сказал вдруг Петр, не
удержавшись от доли сарказма, на который был способен в данный момент,
чтобы разбавить им то небольшое представленье, которое разыгрывал перед
ними Ууламетс, или то сумасшествие, которым тот явно страдал, или что-то
еще, чем могло быть, на самом деле, поведение старика.
Тем временем, Ууламетс вернулся к дому, явно раздосадованный и не
скрывающий гнева.
- Дурак. Иди в дом и сиди там, иначе мы ничем не сможем помочь тебе.
Петр открыл было рот, чтобы выразить свой обычный протест, но старик
проскользнул мимо него в дом, и ему ничего не оставалось делать, как
следовать за ним, или же доводить до конца план побега, но дрожь в
коленях, мучительная пульсирующая боль в голове и неприятная пустота в
желудке не оставляли ему выбора.
- Петр. - Саша поймал его руку, когда они медленно входили в дом. -
Ты видел теперь все это при дневном свете. Ведь ты это видел, верно?
Тот кивнул, поскольку согласие в данный момент привносило мир в их
отношения. На самом деле, этот шаг не был капитуляцией, потому что внутри
себя он решил не вступать в дальнейшее обсуждение всего, что происходило в
этом доме и в этом лесу. Поэтому, войдя в комнату, он уселся около огня,
чтобы еще раз обдумать все случившееся, в то время как Саша продолжал
обсуждать с Ууламетсом происшествие на реке, особенно отмечая то, что ему
не удалось ничего рассмотреть...
- Но Петр должен был все видеть, при полном дневном свете...
- На самом деле, не имеет большого значения, происходило это днем или
ночью, - сказал Ууламетс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56