Он потерял
появившуюся было нить разговора и теперь не знал, в какую сторону лучше
направить его. Любое неосторожное слово может или заставить мальчика
помочь ему, или вынудит побежать за сторожами.
- Но ведь если ты знаешь такого колдуна, - сказал Саша, - почему же
он не помог тебе?
Любая мысль погибала от той туповатой монотонности, с которой Саша
Васильевич задавал вопросы.
- Я не верю в то, что ты сделал это, - продолжал он. - Мне кажется,
что скорее это сделали родственники боярыни. И они наверняка все врут. Его
родственники говорили, что Юришев знал о том, что ты должен прийти в дом,
и устроил ловушку. Но теперь их не видно и не слышно, а служанка боярыни
повесилась, ее нашли еще вчера утром. Они говорят, что она помогала
тебе...
"Боже мой", - подумал Петр, - "они убили эту бедную девочку..."
- Люди боятся, - сказал Саша.
Петр рассек рукой воздух.
- Если есть колдун, - продолжал мальчик, - значит, он сделал и это?
- Нет никакого колдуна! - едва не закричал Петр. - Я не виделся с
женой Юришева, а боярин решил устроить ловушку, чтобы поймать меня. Должно
быть, с ним случился припадок, и теперь вся его семья хочет доказать факт
прелюбодейства и требует конфискации приданого жены, а ее родственники
хотят вернуть все назад. Им нужны деньги эти деньги, на которые Юришев
построил мельницу! И вот теперь они убили служанку. Ты думаешь, они не
убили бы и меня, и кого угодно еще, если бы это свидетельствовало в пользу
Юришева? Здесь замешаны деньги, Саша Васильевич, и из-за них они готовы
убить и тебя, точно так же, как и меня. Пожалуйста, не будь дураком на это
счет!
Саша выглядел испуганным.
- Мои друзья делают сейчас все возможное, - сказал Петр. - Но дело
требует времени. Должно быть, у них назначены необходимые в таких случаях
встречи, а возможно, они уже и виделись с нужными людьми. А пока все это
продолжается, все, что ты должен сделать, так это достать мне какую-нибудь
одежду.
- Одежду?
- Ты же видишь, что я весь перемазан кровью, и даже обычной грязью.
Если же на мне будет чистая одежда, шапка или что-то в этом роде, то
любой, кто войдет сюда, не будет приглядываться ко мне. Мне нужно
что-нибудь большое, объемистое, похожее на то, что обычно носит твой дядя.
- Мой дядя!
- Да мне не нужны хорошие вещи, я вполне обойдусь каким-нибудь
старьем... И, может быть, каравай хлеба...
Саша выглядел так, словно у него было несварение желудка.
- Ведь для всех будет только лучше, - сказал Петр, - если я смогу
убраться из города недели две или около того, а для этого мне нужна твоя
помощь, Саша Васильевич.
- Я...
Мальчик неожиданно умолк, а где-то совсем рядом послышались шаги.
- Кто-то идет! - прошептал он. - Укройся!
Петр отодвинулся в свой угол и осторожно подгреб на себя солому, а
Саша вновь укрыл его сверху попоной и вышел из стойла. Петр слышал легкий
скрип соломы под его ногами.
- Что ты здесь делаешь? - раздался чей-то голос.
- Ужинаю, - сказал Саша. - Сейчас я просто решил минутку передохнуть.
- Мальчик был явно напуган: Михаил стоял в проходе между стойлами, с
головы до ног покрытый грязью.
Саша решил не спрашивать, как это случилось. Он и без того
почувствовал слабость и пустоту в желудке. Утреннее раздражение уже
прошло, и сейчас он чувствовал только ужас от того, что его тайное злое
пожелание сбылось и доказательства пришли прямо к нему в дом...
"Слава Богу, что я не подумал тогда о чем-нибудь более худшем", -
мелькнула в его голове навязчивая мысль.
- Хватит стоять с открытым ртом, - едва не закричал Михаил. - Дурак!
Разве не понятно, что я не могу войти в дом в эдаком виде! Принеси мне
воды и сухую одежду. Ты слышишь, что я сказал?
- Я сейчас же вернусь, - ответил Саша и быстро пошел к дверям
конюшни, выбежал на бревенчатые подмостки, поднялся на крыльцо и скрылся
внутри дома. Пройдя сзади кухни и ведущей наверх лестницы, он добрался до
комнаты Михаила, которая запиралась только тогда, когда в доме находились
посторонние. Он открыл дверь и, сорвав висевшую на деревянных вбитых в
стену колышках первую попавшуюся одежду, побежал назад.
- Куда ты собрался, Саша? - бросилась было за ним тетка Иленка. -
Саша Васильевич, что это ты такое делаешь?
Он остановился уже за порогом, подпрыгнув на месте.
- Михаил упал в лужу, - сказал он и выбежал на улицу прежде, чем
Иленка смогла хоть что-нибудь понять.

Шаги, тем временем, приближались к стойлу. Петр старался даже,
насколько было возможно, сдерживать дыхание, потому что боялся малейшего
шороха соломы или неосторожного движения попоны.
Неожиданно человек остановился: кто-то еще, спотыкаясь на бегу,
появился в конюшне.
- Я нашел твою одежду, - раздался голос мальчика.
- Прежде подай мне воды, дурак!
- Я принес и воду, - сказал Саша. Послышался дребезг передвигаемого
ведра. - Я сейчас вернусь, в ты можешь пока раздеваться.
Шаги мальчика вновь удалялись.
Петр по-прежнему сдерживал дыхание, прислушиваясь к шагам в проходе
между стойлами и к странным звукам, похожим на удары по ограде стойла, как
будто ее раскачивали взад и вперед. Мгновенье спустя он понял, что означал
весь этот шум, сопровождаемый скрипом и глухим ворчаньем: Михаил снимал
свои сапоги, начиная таким образом приводить себя в порядок, как
посоветовал ему Саша.
"Боже мой, только не это", - подумал Петр, представив себе, как
замерзший и мокрый Михаил устроится со всеми удобствами на куче попон и
соломы, лежащих в углу стойла.
Как только шаги приблизились, его убежище было обнаружено тут же,
потому что Михаил, посвечивая фонарем, дернул попону в свою сторону.
Он закричал от неожиданности, отскакивая назад, а Петр, задыхаясь и
пошатываясь, вскочил на ноги и ухватился за меч. Михаил же продолжал
кричать, призывая на помощь и с шумом выбираясь из стойла в центральный
проход.
- Помогите! - кричал он, уже почти раздетый, скользя голыми ногами по
соломе. - Это он! Это он!
Петр выбежал из стойла вслед за ним, не выпуская из руки меч, пытаясь
догнать его. Он не обращал внимания на боль, которая укорачивала его
дыхание, и уже протягивал руку, чтобы схватить Михаила, думая только о
том, чтобы не дать ему выбежать из конюшни. Но он упустил эту возможность,
потому что был вынужден почти согнуться от неожиданно усилившейся боли, и
рука его бессильно опустилась. Михаил стрелой вылетел в темноту двора, с
криком и воплями спасаясь от погони.
- Проклятье, - задыхаясь произнес Петр, все еще продолжая бежать к
дверям, когда в конюшне появился Саша, размахивая пустыми руками. На лице
его застыл ужас.
- Останови этого дурака!
- Я пытался! - закричал в ответ мальчик.
- Мне нужно выбраться отсюда, - сказал Петр, хватая мальчика рукой. -
Достань мне лошадь!
- Но у нас уже не осталось на это времени! - вновь закричал Саша. -
Идем, идем!
Саша уверенно выдержал направление. Петр же почти ничего не видел. Он
лишь держался за руку мальчика и следовал за ним. Они бежали в сторону от
дверей, выходящих на западную часть дома, прямо в угол двора, где виднелся
сеновал и сад.
- Дурак! - сказал Петр, поворачивая назад от возникшего прямо перед
ним забора. Он уже слышал звуки колокола и поднявшуюся вокруг суматоху. -
Ведь здесь тупик!
- Нет, - сказал Саша, и Петру ничего не оставалось, как вверить свою
судьбу в руки мальчика и продолжать следовать за ним вдоль стогов сена, за
которыми в самом углу, на границе с соседним участком, забор, окружавший
территорию трактира, был слегка завален.
Саша проскользнул через отверстие.
- Тебе-то легко! - задыхаясь побормотал Петр и, разрывая рубашку о
края досок, проделал тоже самое. Он даже оставил на заборе часть кожи с
правой руки, но звуки погони, добравшейся уже до конюшни, придавали ему
силы. Он бежал, не обращая внимания на боль, согнувшись и прижимая руку с
мечом к ране в боку, а Саша вел его лисьими тропами, пробираясь через
соседский сад к воротам, откуда они выбрались наконец на узкую дорогу,
проходившую сзади "Петушка".
Колокол по-прежнему звонил, крики не стихали, и Петр бежал вслепую,
не понимая, то ли его глаза перестают видеть, то ли на дороге было
действительно очень темно.
- Куда мы идем? - спросил он наконец, тяжело переводя дыхание.
Какие-то внутренние ощущения подсказывали ему, что они все время двигались
поперек холма, так и не спускаясь с него.
Саша, так же задыхаясь и разводя руками, как бы показывая
направление, сказал:
- К Дмитрию Венедикову.
- Только не к нему!
- А к кому же тогда? Куда?
Петр открытым ртом глотал воздух.
- К воротам, - сказал он. - К городским воротам. Вот все, что нам
остается. Я должен прямо сейчас исчезнуть из города...
Саша неожиданно затих, и охватившая его за несколько минут до этого
торопливость вдруг куда-то исчезла. Он сделал еще два или три глубоких
вдоха, прежде чем сказал:
- И что же мы собираемся там делать? Куда мы собираемся идти?
"Мы" прозвучало, как свершившийся факт. Петр принял это сразу и
неожиданно для самого себя. Городская стража наверное уже догадалась, что
в "Петушке" кто-то помогал ему, и счастье для Федора Мисарова, что тревогу
поднял именно Михаил, а иначе вся их семья была бы вовлечена в эту
историю.
- Я не знаю, - признался он мальчику. - Давай сначала все-таки
выберемся за ворота, хорошо? А там будет видно, что делать.
Внезапно он ощутил колющую боль в боку и почувствовал, что рубашка
намокла и прилипла к коже. Он надеялся, что это был всего лишь пот.
Казалось, что сама рана болела меньше, а может быть, это тяжелый шум в
ушах только притуплял боль?
Перед тем, как отправиться дальше, он немного помедлил, сунул меч в
ножны и пристроил их так, чтобы оружие не сразу бросалось в глаза. Теперь
к общему шуму, который так и не смолкал в глубине улицы, прибавился еще и
собачий лай.
- Нам нужны лошади, - бормотал он. - Мы могли бы уже проскакать почти
через весь город, если бы успели достать лошадей.
Саша, скорее всего, опасался слов, поэтому все время молчал. Он молча
шел рядом с Петром по извивающейся дороге дальше, теперь уже вниз по
холму, пока тот безуспешно пытался придумать, как достать лошадей или хотя
бы одежду, чтобы быть менее заметными. Остальные мысли кружились в
бесконечном хороводе, заставляя его время от времени вспоминать о том, что
будет, если его поймают и ему придется пронзить себя собственным мечом, а
мальчик, который помогал ему, может быть, если не зазевается, сумеет
убежать, иначе его достанут стрелы, пущенные людьми боярина...
То, что мальчик помог ему улизнуть от погони благодаря слепому
случаю, и то, что они ушли достаточно далеко, еще ничего не решало.
У Петра было неприятное ощущение, что Саша ожидает от него чего-то из
ряда вон выходящего, похожего на те граничащие со смертельной опасностью
трюки, которыми он славился на весь город...
Но тогда это был Петр Ильич, который не чувствовал приступов острой
боли у себя в боку. А теперь предстояло дело вовсе не шуточное.
Он потрогал повязку и ощутил, как его пальцы слегка прилипли к ней.
Сейчас боль была меньше, чем прошлой ночью, и он подумал, что это дурной
признак.
Ему было не до прошлых шуток, не до друзей, которые так вдруг
оставили его, не до чего, а все, о чем он, пожалуй, еще вспоминал, так это
о нескольких серебряных монетах в своем кошельке, от которых Саша так
благородно отказался, чтобы не грабить его.
Но постепенно острота ума вновь начала возвращаться к нему.
- Подожди, малый, - неожиданно сказал он, хватая Сашу за плечо и
прижимая его спиной к ближайшему забору. - У меня есть одна мысль.
И затем внезапный удар обрушился на лицо мальчика. Саша даже
подпрыгнул на месте, а потом начал медленно опускаться на колени,
ухватившись рукой за челюсть. Но Петр поймал его за рубашку и удержал
почти на весу.
- Извини, - коротко сказал он.

- Помогите! - изо всех сил кричал Саша Васильевич и сломя голову
несся к воротам. - Помогите мне! Убивают!
Стражники вскочили со своих мест, хватаясь за копья и фонари,
стараясь осветить дорогу и бегущего по ней человека. Колокол по-прежнему
продолжал звонить, и его звуки растекались вниз по холму, до самых ворот.
- Бог ты мой, - воскликнул один из них, взглянув на лицо мальчика и
хватая его за руку.
- Они убивают моего дядю! - всхлипывая, кричал Саша. - Этот убийца и
его помощники, их было по меньшей мере трое! Ведь я Саша Мисаров из
"Петушка". Мы вместе с дядей Федором пытались задержать этого человека,
которого стража нашла в наших конюшнях... Но он сумел убежать от них, а мы
бросились вслед за ним, чтобы схватить его, пока они подоспеют, но он
оказался не один... Они убьют моего дядю, они наверное уже убивают его,
ох, помогите, пожалуйста, помогите...
- Успокойся, парень, успокойся! Где он?
- Вон там! - Саша показал дрожащей рукой в направлении Воловой улицы.
- Мой дядя там, они убивают его, скорее, бегите, остановите их! Их было
трое там, трое!
Стража бросилась бежать.
Тем временем, Саша Васильевич подбежал к высоким воротам Воджвода,
поднял железную щеколду у маленького переговорного окна, едва заметного в
тени, отбрасываемой каменной аркой, и распахнул его, беспокоясь о том, что
Петра все еще не было видно. Ведь может случиться что-то ужасное, если их
пути вдруг разойдутся. Петр страдал от потери крови, это было очевидно, и
он мог упасть где-нибудь, мог застрять в Торговых рядах, а Саша оставался
здесь, один-одинешенек, на свободе, но без всякого представления о том,
что делать. Весь этот план принадлежал целиком ему, может быть, только
кроме того, что мальчик не сказал стражникам около ворот, что именно Петр
напал на его дядю, а выдумал историю о каких-то грабителях... И вот, если
теперь Петр не придет к воротам, он не может даже представить себе, куда
он пойдет и как будет жить.
Но как раз в тот момент, когда он открыл ворота, и тяжелая
перекладина повернулась, издавая ужасный скрип, раздались чьи-то
торопливые шаги.
- Двинулись, - сказал Петр, хрипло, с тяжелой одышкой.
Саша проскользнул в темноту дороги, а Петр, не теряя рассудка, закрыл
за ними ворота. Вышло так, что тяжелая перекладина со стуком опустилась на
свое место.
- Они заперлись сами по себе! - Петр тяжело дышал, пытаясь прийти в
себя. - Вот так удача!
Саша как раз только что очень надеялся, что так оно и произойдет. Он
очень хотел этого, и его желание было гораздо сильнее, нежели в прошлый
раз, когда он пожелал неудачи Михаилу.
От холода у него дрожали колени, и он подумал о том, что на таком
ветру неплохо было бы надеть потеплее кафтан. Он вспомнил кухню в
"Петушке", куда ему захотелось вернуться, где он любил сидеть в тепле
около печки. Он никогда уже не сможет сделать этого, никогда не увидит
свою постель, лошадей и конюшню, не увидит ничего, что изо дня в день
составляло целую его жизнь. Он был очень расстроен этими воспоминаниями, и
ему не оставалось ничего другого, как следовать за Петром, который держал
его за локоть и вел влево, где дорога огибала городскую стену.
Петр тяжело дышал, ему было не до разговоров. Саша был тоже подавлен
и растерян, чтобы высказать что-то о происходящем: его губа была
рассечена, скулы болели, и он припомнил, что даже стражники у ворот были
напуганы видом его лица. Ему показалось, что Петр, может быть, просто
пожалел ударить его второй и третий раз.

4
- Куда же мы идем? - спросил Саша, когда северная дорога увела их на
достаточное расстояние от города: вокруг чернели почти освободившиеся от
снега поля, над которыми раскинулось ночное небо.
- На юг, - коротко ответил Петр.
- Но ведь, на самом деле, мы идем к северу! - возразил ему Саша.
- В том-то все и дело. Если ты хочешь сбежать от княжеской милости,
то в первую очередь, ты должен сбежать из княжеской земли. А главное, ты
не должен идти именно тем путем, где они тебя ожидают.
- Так куда же все-таки мы идем?
- Есть и другие и княжества и царства, - сказал Петр в промежутках
между приступами одышки, - все, что мы должны сделать, так это уйти как
можно дальше... Все будет хорошо.
Вскоре Петр был вынужден ненадолго присесть. Они добрались до места,
откуда, как им показалось, виднелся то ли большой лес, то ли гребень
холма, то ли еще что-то, большое и темное, растянувшееся к востоку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56