- И я вовсе не хочу, чтобы ты злился на
меня. Извини, что я не могу этому помочь, но что я могу поделать? -
Казалось, что Саша исчерпал все свои мысли. Он склонил голову, обхватил ее
руками, погрузив пальцы в волосы. - Но не торопись покидать это место.
Будь терпелив. Не делай ничего, похожего на это...
Тем временем, боль в руке заметно уменьшилась. А мальчик продолжал
сидеть, положив голову на руки, обдумывая все, что он мог еще
использовать, чтобы облегчить страдания Петра, на что тот так надеялся.
Тот же чувствовал, как его раздражение стихает, и все еще никак не мог
понять, сам он тому причиной или так Саша решил за него.
Он резко привалился спиной к стенке палубной надстройки, сжал челюсти
и некоторое время смотрел на Сашу. Ему казалось, что они оба были
безнадежно безумными, и тут же вспомнил о своих первых днях, проведенных в
его компании, будто эти мысли могли помочь ему обрести равновесие.
Но что можно было вспомнить о том времени, если только... Если только
исключить попытку Саши атаковать водяного для спасения Петра. Тогда у
мальчика был только горшочек с солью да обычная палка. Но почему-то именно
этого Петр никак не мог забыть.
- Ты хочешь, чтобы я вспомнил это?
- Что? - спросил Саша, бросая вверх растерянный взгляд.
Он выглядел достаточно невинным. Но при этом, он никоим образом не
сомневался, что может доверять Саше. Что пугало его при этом, так это
степень той веры, которую он должен был допускать, находясь рядом с
колдуном.
- Позволь сказать тебе, - заметил Петр, - что я даже не представляю,
сколь сильно Ууламетс мог воздействовать на нас. В том, что он мог это
сделать, я не сомневаюсь, и возможно, он проделал это так искусно, что ни
один из нас не смог поймать его за руку, но все же я так не думаю. - Он
намочил тряпку, а затем отжал ее, получив таким образом возможность
наблюдать за сашиным бледным лицом. - Окажи мне любезность. Не повторяй
таких вещей в очередной раз, это не подходящий способ обращаться с людьми.
- Я никак не хотел этого делать... Я всего лишь не хотел, чтобы ты
погиб!
- Чудесно! Этого же не хотел и я. Тебе кажется, что лодка так или
иначе заколдована. Я же думаю, что здесь поблизости есть нечто, которое
получило кое-что на завтрак, а теперь уже подходит время ужинать. И что ты
скажешь на это?
- Я знаю, как можно остановить его.
- Хорошо. Я очень рад этому. Так почему же все-таки мы не можем
отправиться в плаванье ночью?
- Потому что оно может перевернуть лодку.
- Но если мы воспользуемся твоим желанием, наверное этого не
случиться.
- Я не знаю его настоящей силы. - Саша прикусил губу и добавил: - Я
не уверен, что не оно порвало нам парус.
- Значит, насчет чего-то ты, тем не менее, уверен? - Теперь пауза
затянулась: Саша медлил с ответом.
- Нет. Я совсем не уверен. Но я боюсь, если мы отчалим от этого
берега, а здесь везде очень глубоко, то можем оказаться в воде, а я совсем
не умею плавать.
- Я тоже не умею, - сказал Петр. - Но мы не можем знать, как будет
завтрашним утром. Или мы собираемся провести здесь весь остаток нашей
жизни?
- Учитель Ууламетс должен вернуться.
- Я, признаться, не ожидаю этой встречи, - сказал Петр. На другой
стороне реки солнце, тем временем, опустилось до макушек деревьев, но
неожиданно он потерял всякую уверенность и охоту остаться один на один с
рекой глубокой ночью. - Завтра, так завтра... А ты не будешь больше
пытаться действовать на меня своим колдовством, а?
- Нет. - Саша очень выразительно покачал головой. - Нет, клянусь
тебе, не буду.
- Видишь, как трудно бывает понять что-нибудь, когда кто-то
проделывает это с тобой? Ведь в данном случае ты отвечаешь за то, что
можешь заставить меня сделать что-либо обратное тому, что я делаю,
находясь в здравом рассудке. Может быть, ты заставишь меня сломать
собственную шею, кто знает? Я действительно оценю твой поступок, если ты
не будешь делать такого впредь.
Саша выглядел по-настоящему выбитым из колеи.
- А если ты не прав? Что, если я знаю, что ты ошибаешься?
- А что, если ты ошибаешься насчет моих заблуждений? Уж лучше бы ты
был прав, не так ли? А еще лучше ты бы вообще не делал этого так часто, а?
- Это так легко сделать, - сказал Саша, - и так трудно не...
- Я хочу, чтобы у тебя был выбор, - сказал Петр, достаточно уверенный
в этот момент в сашиной откровенности, чтобы не сомневаться в себе: он
чувствовал жалость к мальчику, и, более того, он неожиданно испугался за
его рассудок столь же сильно, как и за свой собственный. Он торопливо
обнял Сашу за шею. - Ты, возможно, и прав на этот раз. Тебе только не
хватает сдержанности, ты должен следить за собой.
- Извини. - Саша прикрыл глаза и склонил голову. - Я просто боюсь.
- Время приниматься за работу, - сказал Петр и вновь опустил тряпку в
котелок и занялся своей рукой, чтобы дать мальчику время вытереть свое
лицо. - Ты надеешься, что сможешь не подпустить сюда этого
"кто-он-там-такой-на-самом-деле" сегодняшней ночью? Но ведь этого не смог
сделать даже Ууламетс.
- Мы не знаем этого.
- Дедушка очень способный колдун, на мой взгляд. Но на этот раз он не
приложил должного старания, по-моему. Так что же должны делать мы?
Рассыпать соль, зажечь огонь и надеяться?
- Не надо шутить, Петр. Сейчас не до смеха.
- Нет, это время действительно не для этого. - Он обмотал тряпку
вокруг руки и пальцами отжал лишнюю воду, которая с шипением закапала на
горячую печку. - Но я не говорю, что выводить лодку ночью на середину реки
гораздо лучше, чем это твое решение, уверяю тебя.
- Вот что ты должен понять... - сказал Саша. - Петр, я честно
признаюсь, что не знаю, что делать. И я не могу поклясться тебе в том, что
это моя идея... Я только лишь имею такие ощущения... Меня не оставляет это
ужасное чувство, что мы не должны уводить ее домой...
- Домой, - усмехнулся Петр и тут же, заметив, как расстроился
мальчик, покачал головой. - Я могу позволить тебе так думать. У меня нет
особой любви к этому старику, но я, на самом деле, понимаю... - Петр на
мгновенье замолчал, думая про себя о том, что не может воспринимать
сумасшедшего старика всерьез, а потом продолжил: - ...что он еще не так
плох, как мог быть. - И вновь подумал про себя, что уж Ууламетс-то,
разумеется мог сделать то, что пытался сделать Саша. - Я могу даже
простить его.
Бог мой, подумал он... Что же это я собираюсь сделать с этим
мальчиком?
Что если он не так добросердечен, каким кажется, и не так
благоразумен, как это можно видеть?
- Если ты хочешь вернуться в этот дом на некоторое время, - спокойно
сказал Петр, - прежде чем отправиться в Киев, то мы сможем сделать это.
Ведь старик может появиться совершенно неожиданно. Он, вероятно, уже
посылает желания очутиться дома тем или иным способом или попасть на
лодку. А сейчас мы поужинаем и на всякий случай рассыплем по всей палубе
соль. Вероятно, мы должны были бы проделать все это и прошлой ночью. После
чего мы можем лечь спать, а утром отчалим и поплывем по реке.
- Мы слишком сильно задели за дно, когда причаливали. Я думаю, что
эта отмель достаточно длинная...
- Мы поставим парус, только для того чтобы тронуться с места. Я
надеюсь, что он должен чуть-чуть оттащить нас от берега, а может быть,
даже и слегка развернуть.
Теперь Саша глядел немного веселее.
- Лучше пожелай, чтобы завтра с утра был хороший ветер, если ты
хочешь, на самом деле, что-нибудь сделать.
- Я попытаюсь, - сказал Саша и потер лицо руками. - Но ты правильно
заметил насчет соли. Старик оставил нам большую ее часть. Может быть, он
даже думал об этом.
- Очень заботливо с его стороны, - заметил Петр.

Они приготовили роскошный ужин все на той же маленькой печке. У них
была зажаренная прямо на колоснике свежая только что выловленная из реки
рыба: Саша сообразил захватить из дома крючки. Когда они закончили уборку
палубы и вытряхнули за борт золу и угли, небо над рекой потускнело,
окрашиваясь в последние цвета, и кое-где уже начали проглядывать звезды.
Тем временем, Саша рассыпал поперек палубы соль и серу, от одного
борта до другого, а Петр при этом воздержался от своих обычных замечаний,
глядя как Саша пытался произнести какие-то заклинания и окуривал палубу
дымом: мальчик мог обидеться на это. Но, положа руку на сердце, если соль
срабатывала, то он не видел причин, чтобы как-то ограничивать весь ритуал,
когда-то проделанный Ууламетсом: бессмысленное бормотанье, пение и все
остальное, что казалось ему одинаковым и бесполезным.
А Саша уже взял чашку с водкой и накапал на палубе круг, Петр же
наблюдал за этим, уперев руки в бока и выражая определенное любопытство.
- Теперь никакой ветер не найдет здесь и щели, - сказал Саша, - и,
кроме того, я не думаю, что вода была бы таким хорошим средством.
После этого он посыпал влажный от водки круг все той же солью и
серой, так что он превратился в застывшую корку.
Ловкий малый, подумал Петр.
- Как колдун, - произнес он вслух, - ты сделал неплохую работу.
- Надеюсь, - сказал Саша. - Ведь у тебя еще осталась та маленькая
щепотка, которую я давал тебе.
Петр похлопал себя по карману.
- Точно.
Саша посмотрел на него так, словно решал, не смеется ли он, отряхнул
руки и поставил чашку с остатками соли и серы внутрь очерченного таким
образом круга. Затем протянул Петру чашку с водкой.
- С ней ничего страшного не произошло, - сказал он. - Там просто
остатки.
Петр усмехнулся, взял чашку и не спеша выпил оставшуюся в ней водку.
Затем он налил вторую, полную, но посчитал ее последней, так как он
не имел никакого желания спать в эту ночь слишком крепко. Они улеглись на
палубе, глядя на звезды и прислушиваясь к окружающему, обсуждая между
собой планы на завтра, как они отчалят от берега и как, в этом не было
никакого сомнения, доберутся до дома еще засветло, или же заблудятся, об
этом они тоже не забывали, и о том, как они могут зазимовать здесь, и как
можно было бы улучшить сад и огород, и что они могли бы сделать с банькой,
как, например, починить на ней крышу.
Он не имел никакого представления ни о садовничестве, ни о плотницких
работах. Это все знал только Саша. Саша был очень счастлив, без умолку
рассказывая ему о репе, горохе и о починке крыши, и если это отвлекало его
от тяжелых мыслей, то Петр был готов сколько угодно слушать его.
Только где-то в самой середине сашиных планов относительно весенней
посадки у Петра стали закрываться глаза, и он начал постепенно
проваливаться в сон, что, вообще говоря, не входило в его намерения. Он
сказал:
- Кажется, я готов. Давай, немного поспи, иначе не обещаю, что смогу
долго бодрствовать под твои рассказы.
- Зато я могу не уснуть, - сказал Саша.
- Я уверен в этом, но про себя этого сказать не могу. - Он не хотел
говорить ему, что у него была практика долгого бодрствования. Он лишь
поднялся, положил меч поближе к себе и уперся локтем в колени,
приготовившись к долгой ночи.
Саша продолжал что-то говорить еще и о баньке.
- Тише, - сказал ему Петр, - иначе я усну, если ты не перестанешь
болтать.
Саша затих. Тишина окружала их, только плескалась вода, поскрипывали
ветки да какое-то одинокое хриплое щебетанье раздавалось в кустах. Вот и
все, что нарушало покой этой теплой ночи. В конце концов и этот звук
исчез. Теперь он прислушивался только к реке, наслаждаясь отдыхом, и после
нескольких часов, когда холодный утренний ветерок начал поднимать зыбь на
поверхности реки, он раздумывал о нем некоторое время, затем откупорил
кувшин и налил из него четверть чашки, только лишь для того, чтобы
разогреть кровь.
Исключительно только для этого.
Но он заметил, что начинает клевать носом, когда разделался с чашкой.
Он слегка выпрямился, разогнул руки и спину, чтобы изменил положение. Он
подумал о том, что должен пройтись по палубе и, возможно, за пределами
обозначенного колдовского круга, потому что кругом стояла тишина и
центральная часть палубы не вызывала никакого беспокойства.
Он поднялся как можно осторожней, потому что чувствовал, как сон
неотвратимо надвигается на него, и тут же пришел к заключению, что водка
была не самым лучшим решением. Он повернулся к ветру, чтобы освежить
голову и взбодриться, сделал несколько шагов по центральной части палубы и
повернулся, неожиданно заметив краем глаза какое-то движение.
Он увидел Ивешку, приблизившуюся к поручням. Она была мокрая с ног до
головы, вода стекала с ее рукавов, когда она обернулась и протянула к нему
свои руки.
- Саша! - пронзительно закричал Петр, словно его охватила неожиданная
летаргия, и будто надеясь, что Саша, в отличие от него, находится в
здравом уме и рассудке, хотя и спящий...
Оказалось, что вся соль, которую еще не снесло ветром с палубы, не
создавала сколь-нибудь заметного препятствия для нее. Ивешка медленно
приблизилась к нему, опустила руки на его плечи и заглянула в его глаза,
как бы продолжая вести с ним молчаливый разговор, в то время как он был
поражен происходящим настолько, что не мог пошевелиться. Весь ее облик был
столь мягким и столь задумчивым, что в нем не оставалось места для
какой-либо угрозы. Ее темные глаза резко выделялись на абсолютно белом
лице, и при этом казалось что в самой глубине глаз движутся какие-то тени,
хотя это могло быть отражение течения воды или всего-навсего отражение
канатов или поручней, промелькнувшие в тот самый момент, когда она,
продолжая удерживать его руками за плечи, со страстью поцеловала его,
прикоснувшись к нему губами, несущими холодок речной воды.
Казалось, что это длилось целую вечность. Он чувствовал, как у него
кружится голова, и не проходило охватившее его изумление. Он пытался еще
раз вспомнить ее, но все, что он чувствовал, было лишь глубокое ощущение
опасности, смешанное с такой нежностью, от которой нельзя было ожидать
какого-либо вреда. Это ощущение не покидало его все время, пока он был без
движений...
Затем он начал медленно погружаться в сон, где что-то опасное и злое
двигалось теперь уже вокруг них двоих, но реальной опасности не возникало,
во всяком случае все то время, пока она присутствовала в этом сне, пока он
смотрел в ее глаза...
Но вскоре она исчезла. И тогда он неожиданно провалился в один из тех
обдающих потом и давящих на сердце снов, в которых, как обычно, он
разыскивал собственного отца. Он знал, что кто-то собирался рассказать
ему, что его отец был убит, но это произошло так давно, что он за давность
лет смирился с этим. Но теперь он отыскивал, на самом деле, не
собственного отца, хотя никогда точно не знал, кого или что именно искал.
Скорее всего, это были поиски самого себя, которые превращались в ночной
кошмар, в собственное осуждение за то, что он не может найти то, что ищет,
и не было конца проклятьям в собственный адрес...

18
Саша открыл глаза, почувствовав неожиданную тревогу. Палуба уже
купалась в лучах утренней зари, прямо рядом с ним лежало одеяло под
которым спал Петр, но...
- Петр! - Он вскочил с предчувствием того, что уже случилось здесь
днем раньше, испугавшись, что Петр, как и остальные, исчез с лодки, и,
возможно, его уже и не было в живых...
Но оказалось, Петр лежал почти у внешней стороны соляного круга, одна
нога его была подвернута, а руки находились в неестественных для сна
положениях.
Саша в два прыжка очутился рядом с ним. Он подложил ему под голову
руку, испугавшись его смертельной бледности и полной бесчувственности.
Петр дышал, но был холоден как лед и мокрый с ног до головы. Саша
осторожно опустил его и побежал назад, за одеялами и кувшином с водкой,
затем завернул его в одеяла и начал трясти изо всех сил.
Наконец Петр чуть приоткрыл глаза, которые все еще бессмысленно
блуждали, но уже начинали чуть вздрагивать от пробуждающегося сознания.
- С тобой все хорошо? - спросил Саша. Петр пробормотал что-то, явно
смущенный своим состоянием, стараясь изменить свое неудобное положение и
встать. В итоге ему удалось лишь сесть, но его взгляд был по-прежнему
бессмысленным, и в нем чувствовался испуг.
- Что случилось? - спросил Саша, придерживая его за плечо. - Петр?
Петр провел растопыренными пальцами по волосам и уперся рукой в
колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56