- Не хватало, чтобы ты еще напоил его, - сказал Петр. - Разве мало у
нас было неприятностей?
Саша пристально посмотрел на Петра, но однако, несмотря на волнение,
все же закончил весь ритуал умиротворения духов. Этот мальчик, столько
времени проводивший в конюшне, в этот момент был единственным, кто ни на
мгновенье не сомневался в правоте своих поступков.
Петр тут же поднял вверх руки в знак примирения.
- Прости меня, - сказал он. - И у них я тоже совершенно искренне
прошу прощенья.
За этим последовала тишина, изредка прерываемая скрипом половиц.
Петр и Саша некоторое время молча переглядывались.
Но было слышно лишь завывание ветра.
- Я приготовлю чай, - сказал Саша. - Мне кажется, что это нам сейчас
не повредит.
Петр, однако, с большим удовольствием выпил бы водки. Но почему-то
сейчас ему было стыдно признаться в этом, и он присел за стол, уговаривая
самого себя, что дрожь и слабость в коленях и руках была лишь следствием
раны, да тех нескольких дней, проведенных в холоде и голоде, пока они
пробирались через этот безжизненный лес.
Тем не менее, он был рад тому, что мальчик суетился, занявшись хотя
бы таким простым делом, как заварка чая, что, возможно, отвлекало его от
размышлений о происходящем за дверью. Чай, в конце концов, давал и ему
возможность хоть как-то унять дрожь в руках, не говоря уже о том, что он
согревал.
- Я думаю, что "он" успокоился, - сказал Саша, усаживаясь за стол
против Петра.
- Какой такой "он"? - с наигранным удивлением спросил Петр. - Я не
могу себе даже представить, какую живность может держать старик...
Саша смотрел, насупив брови, и с выражением откровенного огорчения
прикусил губу.
Петр подумал, что этот взгляд вполне мог означать обвинение его в
глупости, которая выражалась прежде всего как раз в том, что он отрицал то
самое безрассудство, которое только что происходило на его глазах. Но от
внутреннего страха он не видел этого сколь-нибудь отчетливо, или не успел
разобрать, что это могло быть на самом деле.
Если все эти ужасы действительно явились перед ним, выйдя из
бабушкиных сказок, и тут же набросились на него, лишь только он собрался
переступить порог, то в этом случае реальным должно было бы быть и все
остальное, о чем у него даже не было никакого желания вспоминать.
Он уронил голову на сложенные руки и подумал о том, что в своих
странствиях они выбрали явно не ту дорогу.
Но, однако, здесь была лодка. И хотя он не имел никакого
представления о том, как следует управлять ни маленькой, небольшой лодкой,
тем не менее, предполагал, что стоит только перерезать веревку и сесть в
нее, то даже такая большая и старая посудина приплывет туда, куда надо.
Река - это самый безопасный путь, который должен привести их в Киев. Это
проще, чем идти вдоль берега, где на каждом шагу их могут поджидать
созданья, напоминавшие то, которое только что бегало вокруг дома. Впрочем,
на реке могло произойти крушенье...
Он не умел плавать, и, вполне возможно, что мальчик, тоже.
Итак, все его мысли вновь возвращались к берегу, и он дал себе слово,
что если им удастся выбраться из этого дома без сколь-нибудь серьезных
происшествий, они должны немедленно отправляться прямо на юг и идти как
можно осторожней.
- Мы все-таки попытаемся еще раз, - сказал Петр. Саша же взглянул на
него и с беспокойством прошептал:
- Не забывай, что я говорил тебе: этот старик - колдун, и он ужасно
опасен.
- Да, да. Скорее всего, так же, как и ты. Разве не это я слышал во
все время нашего пути от Воджвода? - съязвил Петр.
- Нет, я, конечно, не такой как он. - Саша взъерошил волосы. - Он
может возвращать назад умерших!
- Но ведь я-то не умирал, черт побери!
- Ты был уже холодный, Петр. Ты был холодный, как лед, твое лицо уже
теряло все признаки жизни, и, в первую очередь, цвет...
- Я просто замерз от долгого пути через этот лес, тем более почти три
дня без всякой пищи. - Он дотянулся до кувшина с водкой, налил почти
половину чашки и сделал несколько медленных глотков. Сейчас он не хотел ни
говорить, ни думать об этом, во всяком случае, не этой ночью.
- Но ведь так было, Петр, - сказал Саша. - Почему ты отворачиваешься
от правды?
- Потому что все, о чем ты говоришь, сплошное безумие! - ответил тот.
Во всяком случае, он больше ничего не мог сказать по этому поводу.
Он допил водку и наполнил чашку в очередной раз.

А Сашу не покидали грустные мысли о том, что Петр очень зол на него.
Он продолжал думать об этом, когда тот, медленно передвигаясь на пьяных
ногах, отправился спать.
Его родственники очень походили на Петра: они тоже отказывались
верить в то, что над ним тяготело проклятье. Но, тем не менее, косо
посматривали на него и часто хмурились при этом, если дела шли не так, как
им бы того хотелось.
Петр, разумеется, не поверил, что во дворе появилось какое-то
странное существо, даже и тогда, когда оно едва не разделалось с ним, и,
конечно, он не верил ни в каких колдунов. Однако его хмурый взгляд говорил
Саше, что он еще поразмыслит о своих убеждениях. Возможно, что он и
ошибался на этот раз, но признаться в этом он смог бы только тогда, когда,
как он сам не раз говорил Саше, найдет здесь хоть одного, самого
плохонького представителя этого племени.
А возможно, что в этом и была его ошибка. Ведь избежать ошибки очень
трудно, особенно в подобной ситуации. Перед таким волевым и, возможно,
обладающим сверхъестественной силой созданьем, как Ууламетс, собственные
сашины желания и попытки хоть как-то повлиять на их будущую судьбу
напоминали лишь тихий шепот, который едва ли звучал на фоне страшной бури,
и, разумеется, его никто не мог услышать. Но Саша был уверен, что те, к
кому он обращался, были здесь, однако эта уверенность не могла доставлять
ему полной радости, когда он находился в таком отвратительном месте.
Но самым худшим был неотступный страх, что Ууламетс знал о сашиных
тайных устремлениях. Это приглашение на ночную прогулку было обращено
именно к нему, а не к Петру...
А Петр в этот момент бессильно опустил голову на руку, как будто
мужество и уверенность полностью покинули его.

Прошло еще много времени, прежде чем наконец-то вернулся Ууламетс.
Петр в конце концов уснул на одеялах около очага, подложив под себя меч.
Он выпил достаточно много, так что его сон сопровождался храпеньем и
тяжелыми вздохами.
А Саша продолжал ждать, иногда проваливаясь в дремоту, приходил в
себя и всякий раз прислушивался, не раздавались ли на крыльце шаги
старика. И когда он наконец услышал шаги Ууламетса, постукивание тяжелого
посоха и скрип дверной щеколды, то бросился к порогу, чтобы снять со
старика потертый кафтан.
- А ты все еще не спишь, - сказал то, стараясь говорить полушепотом и
осторожно пристраивая у стены свой посох. - Я не собирался беспокоить тебя
в такой час.
Вряд ли кто-нибудь смог врать такому человеку, как этот старик, Саша
сам пришел к такому выводу. Он подошел к столу и налил Ууламетсу полчашки
водки.
- Мой приятель собирается уходить отсюда. Что-то ему не понравилось
здесь.
Старик, слегка нахмурясь, взял чашку и, склонившись над столом,
медленно выпил.
- Мне это не удивительно.
- Мой приятель и я... - тут Саша сделал паузу и поклонился. - Мы
хотим отправиться в Киев, хозяин. Мы хотим оставить вас.
- И это после того, как сначала попытались ограбить мой дом...
- Это было лишь одеяло да связка репы. Но больше ничего.
- ...без всяких угрызений совести.
- Мы понимали, что ничего не должны вам, мой господин. Ведь в конце
концов, мы не воры. Вот чего только мы не понимаем: что же все-таки вы
хотите от нас? И мы хотим, чтобы вы сказали нам об этом.
- Ха. - Ууламетс выпил еще, вытер свои тощие седые усы тыльной
стороной ладони. - Сказать тебе?
Саша глубоко вздохнул и сложил ладони, чтобы кончики пальцев касались
друг друга, как это делают торговцы на ярмарках.
- Но в дорогу нам нужна связка репы и одно одеяло. Неплохо бы еще и
связку вяленой рыбы, а если бы вы могли отвезти нас на лодке до Киева, мы
были бы вам очень благодарны.
Ууламетс пристально смотрел на него, неподвижными, как у волка
глазами, а потом ухмыльнулся, так же весело и приятно, как, возможно, это
мог седлать добрый домовой.
- В Киев?
- Да, господин, если вы можете. Если же нет...
- Я не хочу.
- Тогда нам потребуется одеяло, репа и рыба. Ну, еще нужна чистая
рубашка и подходящий кафтан для Петра. Ведь он все-таки не простого
звания, он не может идти в таких лохмотьях.
- Да, уж в этом я уверен. Человек из общества, где не привыкли
утруждаться: там все легкое, и руки, и душа и еще более легкая мораль.
- Но он не вор. Никто из нас не вор и никогда им не был. - Голос
мальчика начал дрожать, и он очень боялся, что может все испортить. - Мы
собираемся заплатить за все, что возьмем, но дело в том, что вы не хотите
брать деньги. Я предложил отработать за все это и выполнил свое
обязательство. Теперь мы должны бы быть в расчете. Чего же вам еще надо? -
Его голос сорвался, а подбородок предательски задрожал. - Если вы
предложите сделать что-то еще, что на ваш взгляд уравняет наш счет, то мы
готовы сделать все, что лежит в пределах здравого смысла.
Ууламетс упорно не сводил с мальчика своего волчьего взгляда. Он
сделал еще глоток, поставил чашку на стол и встал, выпрямившись во весь
рост.
- Предлагаешь сделку, а?
- Только в обмен на те вещи, которые нам нужны, господин. Еще нам бы
очень хотелось, чтобы вы доверяли нам и не устраивали никаких обманов.
- А ты очень осторожный малый.
- И не готовили нам никаких неожиданных случайностей.
Ууламетс повернулся и сделал несколько шагов в сторону очага, где
спал Петр. Там он остановился и почесал затылок, взъерошив седые волосы,
словно раздумывая о чем-то, затем медленно повернулся и взглянул на Сашу.
- Да, да. Очень умный и ловкий малый, - сказал Ууламетс, опять
переходя на полушепот. - Предположим, что у меня есть виды на тебя.
- Что? - спросил Саша.
- У меня нужда в умном парне. И это мне может понадобиться завтра
ночью, если кое-что произойдет.
- А что нужно делать?
- Выкапывать корни. - При этом на губах старика появилась улыбка,
скорее напоминающая звериный оскал. - Но придется делать и кое-что еще.
Возможно, что эта работа займет несколько ночей. Во всяком случае, пока я
не найду то, что ищу.
Он подумал, что наверное был дураком, раз собирался спросить согласия
у Петра, но все-таки вовремя вспомнил, что сказал бы Петр по этому поводу.
В то же время ему непременно хотелось знать, что же именно толкнуло его на
сделку с Ууламетсом.
Что было сильнее: случай получить работу или тяга к колдовству,
которым несомненно обладал Ууламетс?
- Вот и все, что я хочу от тебя, - сказал старик. - А когда я получу
то, что хочу, ты можешь забирать свою репу, свою рыбу и два одеяла. Когда
у меня хорошее настроение, я бываю щедрым.

8
Утро следующего дня началось с заготовки дров: таково было желание
старика, который провел очередной день в сидении за столом, в то время как
бедный малый наколол, перетаскал и сложил дрова, обливаясь потом.
Петр наблюдал за происходящим, не допуская даже мысли, что должен
подменить мальчика. Он выздоравливал, причем так быстро, что иногда это
начинало его беспокоить, особенно если учесть, что ему наговорил мальчик о
месте, в котором они находились. Еще вчера рана была покрыта засохшей
коркой, а сегодня утром струпья и короста сменились новой розовой кожей,
которая была еще очень тонкой, но он уже подумывал о том, что при
необходимости вполне мог бы и пуститься бегом.
Однако ему казалось очень опрометчивым показывать свое состояние
старику.
Поэтому он только лишь наблюдал за Сашей, как тот, обливаясь потом,
таскал дрова, сдирая кожу и натирая мозоли на руках.
Он даже задремал прямо на крыльце под слабыми солнечными лучами,
которые пробивались через кроны деревьев, и сквозь сон прислушивался к
звону топора и шорохам реки, оставаясь на крыльце все время, пока солнце
достаточно грело.
По крайней мере, так он был все время рядом с мальчиком и в какой-то
момент даже сказал самому себе, что теперь, когда он стал чувствовать себя
гораздо лучше, он сможет воспротивиться барским замашкам этого неуемного
старика или же просто-напросто приставить свой меч к его глотке и заявить
ему о том, что они забирают его лодку, одеяла и все остальное, что может
понадобиться им в пути.
Но всякий раз, когда его мысли завершали свой круговорот, он вновь
возвращался к раздумьям о том, что его выздоровление проходило невероятно
быстро, а за этим немедленно следовали воспоминания о том ужасном
существе, которое поджидало их за дверью в прошлую ночь, и, в таком
случае, было бы гораздо благоразумней как следует еще раз обдумать все
происходящее.
Подобные мысли были бы слишком утомительны даже для здорового
человека.
А Ууламетс, тем временем, сидел, погрузившись в свою книгу, а Саша
потел и колол дрова, пока поленница не выросла выше его головы.
После дров он занимался стиркой, для чего в котле была приготовлена
горячая вода. Отмочив и как следует прополоскав одежду в котле, он
развесил ее на ветках деревьев сушиться на солнце.
Когда он покончил со стиркой, изрядно содравши кожу с ладоней, на
крыльце появился Ууламетс и сказал, что они могут постирать и свою одежду,
а пока она будет сохнуть, он даст им кое-что из своих запасов, и если эти
вещи подойдут им, то они могут даже взять их себе. Им не оставалось
ничего, как последовать его совету, и даже удалось еще и помыться горячей
водой.
- Боже мой, - пробормотал Петр. - Смотри, какое радушие с самого
утра. Что это случилось со стариком?
Ууламетс подал им не только одежду, которая хоть и оказалась не
совсем по размеру, но была вполне сносным облегчением, а принес еще бритву
и бронзовое зеркальце, и Петр, усевшись на колоду, начал бриться, пребывая
в самом хорошем за последние дни настроении, в то время как Саша
заканчивал стирку.
Но оно сохранялось у него лишь до тех пор, пока он не задумался над
тем, почему старик неожиданно стал таким любезным после вчерашней ночи, и
над тем, где же все-таки находилась та собака, которая всю ночь
преследовала их, и не было ли все произошедшее частично следствием того,
что он прошлой ночью много выпил.
Его совсем не устраивали ответы, к которым он приходил и которые
указывали на то, что причины происходящего находились в пределах
ограниченного пространства, в которое и он, и мальчик попали волею судьбы,
но заключения и выводы указывали еще и на то, что границы необъяснимого
постоянно сужаются, подступая все ближе и ближе к нему.
- Старик разговаривал с тобой о чем-нибудь прошлой ночью? - наконец
спросил он Сашу, когда они сидели на куче поленьев, поджидая, пока
просохнет одежда.
- Я сказал ему, что мы хотим добраться до Киева, - сказал Саша. - Он
же потребовал, чтобы я помог ему кое в чем до нашего ухода. Он согласен за
эту помощь дать нам еду и одеяла.
Саша старался не глядеть на Петра, когда рассказывал об этом. Он все
время смотрел в ту сторону, где за пределами двора начиналась серая стена
леса.
Петр, тем не менее, понял, что Саша не сказал ему всей правды. Он
видел явную разницу между тем непосредственным и беспокойным парнем,
который был таким находчивым, сопровождая его в пути, и этим молодым
человеком, который отказывался взглянуть в его сторону, когда отвечал на
вопрос, и который говорил теперь спокойным, размеренным, словно
отрепетированным голосом.
- Так что же он хочет заставить тебя сделать? - спросил Петр.
Саша на мгновенье замер в нерешительности и, все еще не глядя на
Петра, ответил:
- Мне думается, что эта работа связана с волшебством.
Петр было фыркнул, но вовремя остановился, не желая реагировать на
услышанное именно таким образом, потому что это мгновенно возводило между
ними почти непроницаемую стену.
- Разумеется, ты немедленно сказал ему, что и сам являешься колдуном.
- Нет, не являюсь, - сказал Саша. - Не являюсь, во всяком случае по
сравнению с ним. Поэтому я не говорил вообще ничего. Однако ты - говорил
кое-что.
- Я?
- Ты сказал, что думаешь об этом как о ничего не стоящей чепухе, как
о вздоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56