Вероятно, есть веская причина для такой тревоги.
Лу-Маклин мог по-прежнему хранить свой секрет и выжидать дальнейшего
развития событий. Чэхил же хотел, чтобы представители "Си" допросили
человека с применением машины правды. Благодаря ей и лехлу они узнают, что
за секрет утаивает Лу-Маклин вот уже двадцать лет. Если это только бизнес
- что ж, отлично!
Если же дело в другом, и Лу-Маклин плел какой-то затвор против Уэла,
тогда его конец наступит быстрее, чем он предполагает.
Лу-Маклин, или подчиненные Лу-Маклина, неважно, но предприняли
попытку пытались убить Чэхила Райенза или, по крайней мере, помешать ему
покинуть ОТМ. Для Чэхила это было вполне достаточным доказательством, что
дело нечисто.
Он плюхнулся в грязевую постель и лишь теперь понял, как он устал.
Прав он или нет, но ответы на свои вопросы он получит. Вероятно, и
департамент войны получит желаемый секрет нового передающего луча.
Он глубоко заснул, но сон его не был так спокоен, как ему хотелось
бы.

14
Реакция на его информацию была несколько иной, чем он ожидал. Если бы
он не знал, что ответ исходит от личного представителя Совета Восьми, он
подумал бы, что представитель Совета, явившийся к нему состоит на службе у
Лу-Маклина.
Они расположились в удобной комнате, отведенной хранилищем
университета Журункуага для Чэхила как своего почетного гостя. Снаружи
было влажно, темно, день для ньюэлов был великолепный. Но все существо
Чэхила сотрясалось от негодования.
- Совет просто не верит, что за вашими открытиями и догадками, Чэхил
Райенз, стоит что-то зловещее. - Представитель Совета казалась утомленной
и ей хотелось поскорее покинуть угрюмого и насупленного ученого, о встрече
с которым она должна была подготовить отчет. Она была привлекательной
особой с живыми зелеными глазами, в которых прыгали искорки. Ее тело
вспыхивало пурпурными отсветами.
Чэхил тоже нашел ее весьма привлекательной, хотя его мысли были
заняты совсем другим. Впрочем, он проявил бы к ней более чем чисто
профессиональный интерес, если бы не два обстоятельства: его гормональный
уровень не позволит ничего иного, кроме чисто визуального восхищения, а
она, по всей видимости, была к нему равнодушна.
Ее отношение к нему ослабляли ее привлекательность, хотя она всего
лишь передавала ему мнение других.
- Но разве они не видят связи? - воскликнул Чэхил.
- Они не видят никакой связи, - ответила она холодно. - Лу-Маклин
остается жизненно важным элементом во всеобъемлющем плане подрыва и
контроля над сферой миров, над которыми властвует человечество. Возможно,
как мне сказали, самым его важным элементом. Он не дал нам никакого повода
сомневаться в его искренности. То, что вы рассказали, - продолжила она,
предвосхищая его возражения, - сказки, основанные на личных подозрениях,
что весьма недостойно ученого. Известно, что вы лично не любите Лу-Маклина
и поэтому не доверяете ему.
Веки Чэхила почти сомкнулись.
- Вы хотите сказать, что за мной наблюдают?
- Семейство "Си" - выдающаяся семья, потому что уже десять тысяч лет
они воплощают в себе саму осторожность. Да, Чэхил Райенз, за вами
наблюдали.
- И о чем же вас проинформировали те, кто за мной наблюдал?
- Что вы, как всегда, блистательны, но что вы позволили своей
предвзятости в отношении этого человека затмить собственный разум. Ваши
суждения о нем необъективны. Ваша одержимость своей идеей способствовала
огромной работоспособности. Однако она же повлияла и на ваш
профессионализм.
- Они на самом деле так считают?
- На самом деле. Вы можете это отрицать?
- Я никем и ничем не одержим. И уж конечно, я не могу быть одержимым
обычным человеком. Этот Лу-Маклин, как вы заявляете, является очень важным
для осуществления планов Семейств. Он весьма любопытный представитель
своей расы. Я бы вряд ли стал называть свой интерес к нему одержимостью и
тем более я не питаю к нему неприязни. Но я подозреваю, что за его
поступками стоит нечто нечестное, а что именно, не могу понять.
- Я вам передаю мнение других. - Она, казалось, слегка смягчилась. -
Я не посвящена в детали этого дела.
- Вернемся к сути вопроса. Факты таковы, какими я их представил
Совету. Двадцать лет назад один из исследовательских кораблей человечества
вступил в контакт с неизвестной доселе расой. Два года назад командир
одного из наших кораблей перехватывает и расшифровывает тексты переговоров
между чужеземцем и Лу-Маклином. Связь осуществляется на необычной частоте
посредством луча нового типа.
- Во-первых, у нас нет доказательство тот, что чужеземцы, с которыми
был установлен контакт двадцать лет назад, и чужеземец, с которым велись
переговоры два года назад, одной и той же расы. Во-вторых, регулярные
проверки лехла подтверждают, что он невредим, следовательно, у нас нет
оснований подозревать Лу-Маклина в дурных намерениях. У нас есть лишь ваше
свидетельство, что его подчиненные пытались вас задержать и даже применить
силу.
- Если Совет сомневается в моих словах... - начал он сердито.
- Не в ваших словах, - сказала она, успокаивая его, - но в мотивах
ваших действий. Точно так же, как вы сомневаетесь в мотивах действий
Лу-Маклина. Одних подозрений недостаточно, психолог. Разве вы сами не
понимаете?
- Ну, уж если говорить о понимании, - произнес устало Чтил, - то
неужели вы не понимаете, что если Лу-Маклин ведет выгодную и секретную
торговлю с этими тремованами, а я убежден, что тремованы и
бронзово-чешуйчатые незнакомцы одно и то же, то, следовательно, должны
быть обнаружены передвижения кораблей в том районе космоса, в котором
отмечено появление загадочного луча, а в торговле людей должны появиться
редкие руды или новые технологии, или еще что-либо. Но ведь нет никаких
следов того, что в течение этих двадцати лет подобная торговля
осуществлялась!
- Эта торговля могла осуществляться в слишком малых масштабах, ее
следы трудно было обнаружить, но, тем не менее, она могла быть весьма
выгодной, - возразила представитель Совета. - Может быть, речь идет о
торговле редкими драгоценными камнями или о торговле небольшими партиями
деталей передовых вычислительных машин. Для обнаружения последних вам
пришлось бы всего-то лишь разрушить объемное оборудование.
- За двадцать лет либо то, либо другое дало бы о себе знать, - резко
ответил Чэхил.
- Возможно, - произнесла собеседница раздраженно, - он просто
складирует их для того, чтобы потом выбросить на рынок в больших
количествах.
- Двадцать лет? Вы не знаете этот человека. Никто его не знает. Даже
я, хотя изучал его много лет. Он не стал бы так поступать. Он не станет
терять что-либо, и меньше всего - время. Тем более двадцать лет.
- Некоторые экономисты сочтут создание подобных запасов не пустой
тратой времени, но умным бизнесом, - сказала она ему доверительно.
- Неужели это настолько важно, что возникла необходимость схватить
меня, практически запереть здесь, в университетской клетке, чтобы помешать
мне рассказать об этом другим?
- Но мы располагаем лишь вашей убежденностью в отношении
существования подобных фактов. Вы говорите, что видели группу
подозрительно выглядевших людей, которые, якобы, ожидали вас при отлете с
Ивенвейта. Вы говорите, что и капитан вашего звездного корабля пытался
помешать вам покинуть его.
А ведь эти люди, пусть они и впрямь подозрительные типы, могли
ожидать кого-то другого. Может быть, это полицейские Кларии ожидали
какою-то сбежавшего преступника? Что же касается реакции вашего капитана,
то его огорчение выглядит вполне естественно : потерять пассажира на
полпути! Особенно, если этот пассажир принадлежит к союзной и
чувствительной расе.
- Это все лишь досужие размышления! - Чэхил и сам поразился
яростности своих чувств. Он был на грани отчаяния. - Никто из вас не
видит, что замышляет этот человек. Никто из вас не хочет этого видеть! Он
всех вас превратил в слепцов!
- Досужие размышления, - ответила ему представительница Совета, не
реагируя на его эмоции, - именно так можно назвать вашу теорию. Вы
построили свое обвинение, основываясь лишь на собственных подозрениях и
умозаключениях. Никаких, абсолютно никаких доказательств. Я начинаю
верить, - заметила она мрачно, - что вы действительно одержимы неприязнью
к этому человеку. Это нездоровье, психолог.
У него пропало желание спорить, сопротивляться.
Никто из вас не знает, на что он способен. Никто из вас.
- Даже если допустить, что все ваши заявления - правда, - сказала она
примирительным тоном, - то к каким действиям это нас должно побуждать? Вы
же сами признаете, что не знаете, в чем именно заключается это
предполагаемое сотрудничество Лу-Маклина и тремованами.
- Нет, не знаю, - согласился Чэхил утомленно.
- Он дал вам возможность работать в непосредственной близости от базы
его данных, - продолжила она, - ничуть не беспокоясь о той информации,
которую вы можете извлечь. Вы получили доступ к конфиденциальной
информации. Разве так поступил бы человек, которому есть что скрывать?
- У него не было причин подозревать меня в том, что я знаю о его
намерениях, - ответил Чэхил. - Я как-то выразил ему свое недоверие, но он
полностью обезоружил меня. Кроме того, моя работа в непосредственной
близости от него давала возможность его людям контролировать меня.
- Вы говорите, что он развеял ваши подозрения. Теперь же вы
утверждаете, что они вернулись.
- Мы должны выяснить, что за дела он ведет с этими тремованами!
Двадцать лет! Двадцать лет секретности!
Она поднялась, готовясь уйти.
- Чэхил Райенз, я ожидала, что, благодаря своему опыту и знаниям, вы
не станете впадать в истерику. Подумайте хорошенько! Кто дает больше
поводов для сомнения в своих намерениях - Лу-Маклин или вы сами? Вы давно
и много работаете для Семейств, Чэхил Райенз. Возможно, слишком давно и
слишком много. Слишком много времени вы провели вдали от дома, слишком
много времени вы провели среди двуногих. Мне кажется, пришла пора вам
позаботиться о себе, а не о тех наших союзниках, которые за долгие годы
уже доказали нам свою преданность!
Она вышла, стремительно проплыв через дверь.
Чэхил остался, ощущая холодный ужас. Да, теперь ему все ясно. Они не
допускали и мысли, что Лу-Маклин что-то замышляет. Они не хотели верить,
что их ценный союзник может их предать.
"Ну а что до меня, - горько думал он, - то я вовсе не одержим. Мои
решения выработаны в результате спокойного анализа очевидности. Допустим,
что многие додумано уже на основе собственного опыта, но опытный психолог
и должен руководствоваться интуицией при отсутствии фактов. Мы
интерпретируем субъективное так же, как и объективное. Если они настойчиво
игнорируют мои открытия..."
Лу-Маклин, Лу-Маклин... Это имя преследовало его... Одержимость,
навязчивая идея... Может, представитель Совета права и ему следует забыть
о Киисе ван Лу-Маклине, забыть о его секретных намерениях?
Но он не может так поступить, как не в состоянии он прекратить
мыслить! Лу-Маклин так глубоко внедрился в общество ньюэлов, что друзей
среди Семейств у него не меньше, чем среди своих сородичей.
Ну, вот и хорошо, подумал он, принимая неожиданное решение. Если
Совет не заинтересовался моим мнением, то возможно, им заинтересуется
Совет Операторов на Земле. Ведь совершенно очевидно, что земное
правительство точно так же не знает о контактах Лу-Маклина с тремованами,
как и Совет Семей. А если люди и тремованы плетут вместе какой-то затвор,
то, возможно, смерть одного подозрительного психолога возбудит внимание
"Си" - и они решат проникнуть несколько глубже в проблему, прочтут
внимательно записи, которые он заблаговременно приготовит. Он стал
готовиться к возвращению в ОТМ.

Лу-Маклин вошел в просторную спальню и посмотрел на изображения на
круглом балдахине, нависавшем над кроватью. Балдахин чутко реагировал на
любые проявления того, кто располагался внутри. Он материализовался как в
результате снов, так и в результате мыслительных процессов.
В этот момент он был заполнен звездами, воображаемыми созвездиями,
расположенными слишком близко друг к другу, чтобы быть реальными.
Лу-Маклин полюбовался немного, затем подошел ближе к женщине, лежавшей в
постели, и прошептал:
- Тамбу, Тамбу, проснись!
Женщина пошевелилась во сне, сладко потянулась. Не открывая глаз, она
проговорила сонным голосом:
- О, Киис, дорогой, это ты? Что ты надумал?
Он отвернулся:
- Я собираюсь уезжать, меня ждет важная работа.
Она состроила гримаску. Живя с ним, она сумела несколько смягчить его
нрав, и все же они не стали слишком близки. Истинный Киис всегда оставался
для нее загадкой, и она вряд ли могла рассчитывать на то, чтобы разгадать
ее. Но брак, как бы в шутку заключенный на Терра, со временем стал для нее
настоящим. И хотя Киис был далек от нее, он всегда был добр и
предупредителен.
Ей еще предстояло понять, как мало она его знает.
- Ты разбудил меня, чтобы сказать об этом?
- Об этом и еще кое о чем, Тамбу. Мы расстаемся.
Ее улыбка исчезла. За секунду она состарилась, казалось, на десять
лет. Последнее из созвездий вспыхнуло и погасло у нее над головой,
волшебный иллюзорный занавес опять превратился в холодный серебристый
кусок металла. Холодный и пустой, как и человек, сидящий перед ней.
Она села, оперлась на руки и свесила с кровати свои красивые длинные
ноги:
- Это не смешно, Киис.
- Я и не собирался тебя смешить.
- Неправда. Зачем ты испытываешь меня? Ты всегда испытываешь людей,
Киис.
- Не тебя, Тамбу. И не на этот раз.
- Тогда о чем же ты говоришь?
- Мы расстаемся. Мы пойдем отныне разными путями, каждый будет жить
своей собственной жизнью.
Она слегка покачала головой:
- Я не.. что я не так сделала?
- Все правильно. Просто так нужно. - Выражение его лица было
серьезным. - Ты начинаешь оказывать на меня слишком большое влияние.
Когда-то давным-давно я пообещал себе, что не допущу ничего подобного в
своей жизни. Никогда не позволю другому человеческому существу
контролировать себя.
- Я ведь не вмешиваюсь в твои дела, - возразила она. - Я никогда не
спрашивала тебя, куда ты идешь, что ты делаешь, даже если ты исчезал на
несколько месяцев. Я всегда следовала твоим указаниям, потому что знала,
насколько это важно для тебя. Как же именно я могла взять над тобой
контроль? Я не понимаю.
Он продолжал смотреть мимо, опасаясь то ли ее, то ли себя.
- Тамбу, мне кажется, я влюбляюсь в тебя.
- Черт! - Она молча сидела за занавесом, ставшим расплывчатым. Ее
охватило желание. Оно требовало удовлетворения. Этот большой и
непостижимый человек потеплел к ней со временем, и именно поэтому она его
теряет.
- Неужели это так ужасно, что ты не можешь с этим смириться? Неужели
же, Киис, ты не в состоянии жить и любить?
Лу-Маклин энергично взмахнул рукой, рассекая воздух:
- Любовь - самый мощный вид контроля. Я этого не допущу! Не могу
допустить!
- Киис, но любить другого - не есть проявление слабости!
Он повернулся к ней, и в голубых пронзительных глазах боль смешалась
с решимостью.
- Для меня это - слабость. Почему, ты думаешь, я избегал иметь детей?
Потому что обилие любви - слишком большой контроль надо мной, меня это
просто разрушит.
Пальцы ее бесцельно двигались по постели, сжимались и разжимались:
- Я узнаю этот твой тон. Что бы я не сказала, решение твое
окончательно, да?
- Извини меня. Я сам виноват. Мне не следовало тогда так с тобой
поступать.
На губах ее заиграла улыбка:
- Поступать со мной? Это я так поступила! Это я приняла тебя, и никак
иначе. Ты бросил вызов, Киис, а мне показалось, что я увидела нечто
большее там, где другие видели лишь грубость и уродство. Значит, я
потерпела неудачу. Видимо, я обречена на проигрыш.
- Я все сделаю, чтобы ты была вполне обеспечена до конца своей жизни.
- От этих слов он ощутил еще большую неловкость. "Заканчивай", - приказал
он себе.
Она рассмеялась. К своему большому удивлению, он понял, что это его
ранит.
- В какой-то момент брак был полезен, - продолжил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32