Не дам лошадей, они норовистые — покусают. Слышь, Павел, побереги себя, все равно не управишься без уздечки.
Митру вырвал у кого-то из рук автомат и прыгнул на спину вороного жеребца.
— Сколько нас? — спросил он, — Человек девять наберется.
— Вперед, к лесу!
Люди, стоявшие вдоль дороги, едва успели посторониться. Пронзительно закричал задетый лошадью ребенок.
Потом в наступившей тишине снова загудел колокол. Кто-то взобрался на колокольню и звонил непрерывными частыми ударами. Из домов продолжали выбегать разбуженные набатом крестьяне.
Когда над деревней поплыл гул колокола, Эмилия читала в кухне. Старуха уже была в постели.
— Горит где-то, — сказала Анна. — Слышишь, набат! О господи, сколько несчастий посылаешь ты на головы бедных людей!
— Замолчи, мама, — прошептала Эмилия.
Когда Эмилия была еще маленькая, в деревне загорелся дом, и она вместе с другими детьми побежала смотреть. После того как крестьянам удалось погасить пожар, из дому вынесли два обугленных обрубка, сохранивших форму человеческих тел. Запахло горелым мясом. С тех пор каждый раз, слыша набат, Эмилия начинала дрожать от страха и отвращения.
—- Я пойду лягу, мама. Что-то нездоровится, и голова болит.
Но не успела она раздеться, как во двор ворвалась толпа крестьян; люди стали ломиться в кухню. Параска, жена Кулы, кинулась к Эмилии, обняв ее, залилась слезами.
— Беда, барыня, беда... Убивают господина директора.
Эмилия ошеломленно уставилась на нее, ничего не понимая. Потом побледнела как полотно и схватилась за стол, чтобы не упасть.
— Кто? — пробормотала она.
Все сразу закричали, и в комнате поднялся невероятный шум. Женщины причитали, сжимая ладонями голову, одна села на пол и билась лбом о колени.
— Тихо! — крикнула Эмилия строго и отчетливо, как в школе.
— Госпожа... напали какие-то бандиты... Стреляли в них... Теперь погнали к лесу... Убьют... Это они за землю... Госпожа, за землю...
— Это люди Паппа или самого черта... Они убьют нашего директора...
Эмилия бросилась к Параске, схватила ее за ворот и стала с яростью трясти.
— Что случилось? Говори толком сейчас же. Стоявший у дверей и скрытый спинами остальных
паренек рассказал все, что знал.
Не дослушав его, Эмилия бросилась в комнату старухи. Там она натолкнулась на Анну, которая пыталась встать с постели, обняла ее и зарыдала. -— Мама, это я убила его. Я! Я! Я!
— Госпожа Эмилия! — кричала из кухни Параска. — Дорогая! Митру с людьми на лошадях поскакали в погоню за бандитами... Они их догонят... Клянусь богом и детьми, догонят... Ведь на лошадях они...
Эмилия сорвала со старухи черный шерстяной платок и, растолкав людей, побежала по улице.
— Люди добрые! Помогите! На помощь, люди добрые! — кричала она на бегу. — Защитите директора... мужа...
По лицу Эмилии текли слезы. Она потеряла платок, с ноги слетела туфля, а она все бежала, чувствуя под ногой острые камни дороги.
— Спасите его, — продолжала кричать Эмилия слабеющим голосом. — Что же вы медлите? Ради бога, не дайте его убить...
Кто-то попытался ее удержать, но она ударила его кулаком в лицо и побежала дальше вдоль улицы, расталкивая крестьян, которые растерянно метались по деревне. Набат продолжал гудеть. На секунду он смолк, и тогда издалека донесся сухой треск выстрелов. Потом тишина — и снова мерный гул колокола.
Эмилия с воплями добежала до церкви. Но дальше пробиться ей не удалось. Кто-то зажег в церкви свечи, и люди бесцельно топтались в дверях, не зная, что предпринять. Молодой человек в очках, скорчившись на кожаном сиденье машины, одурело смотрел на крестьян, метавшихся в свете фар.
Эмилия встала на колени прямо в пыль и, не в силах вымолвить ни слова, в тупом отчаянии уставилась на слабо освещенные иконы, казавшиеся с улицы непривычно маленькими. Священник Иожа стоял в одних кальсонах на крыльце своего дома и что-то растерянно бормотал. Изнутри слышался пронзительный голос попадьи:
— Вернись, Добрикэ, сейчас же вернись, простудишься...
— Я убила его... сама убила, — повторяла Эмилия, но слова не успокаивали ее.
До леса оставалось уже немного. По временам волны прохладного воздуха ударяли в лицо бегущим. Кровь стучала в висках, и все вокруг гудело, сливаясь в один воющий звук. Вначале бежали вместе, потом более грузный Арделяну стал отставать. Джеордже заметил это, но боялся обернуться, чтобы не упасть. Язык, казалось, распух в гортани, обрубок отрезанной руки болел, как открытая рана. Замысел преследователей был ясен — они хотели обогнать их по другую сторону холма и отрезать беглецам путь к лесу. На мгновение у Джеордже мелькнула мысль — переплыть Теуз, но он понял, что, услышав плеск воды, преследователи поднимутся на холм и без труда перестреляют их. Ближе к лесу река станет уже, и ее можно легко одолеть. Глигор бежал впереди, тяжело, прерывисто дыша, но не замедляя бег. Джеордже догнал его.
— В лесу... рассеемся... Потеряют след... — задыхаясь, прошептал он.
— Подождите! — послышался сзади хриплый голос Арделяну, и тотчас же из-за холма раздался короткий свист.
Неожиданно Глигор споткнулся и упал. Джеордже ударил его ногой: он знал, что, если парень не вскочит сразу, он уже не сможет встать. Потом, когда Глигор снова кинулся вперед, Джеордже подумал — не лучше ли им упасть на землю и, обманув преследователей, дать им пробежать вперед. Но это показалось слишком рискованным. Вскоре в их разгоряченные лица вновь пахнуло прохладой. Впереди вырисовывалась черная громада леса. Джеордже попытался ускорить бег, но не смог. Он еще не привык бегать без руки и то и дело терял равновесие.
Сзади грохнул выстрел. Кто-то из преследователей поднялся на холм и стрелял наугад. Пуля пропела совсем рядом. Теуз сузился и шумел теперь громче, заглушая их шаги. Глигор прыгнул первым, но силы оставили его, и он с шумом грохнулся в воду. Арделяну тоже упал лицом вниз и на четвереньках, скользя по грязи, добрался до противоположного берега, но забраться на него не смог. Трава обрывалась у него под руками, течение тащило обратно в реку. Совсем близко слышался топот преследователей, поднимавшихся на холм. По прибрежным кустам скользнул луч карманного фонарика. Обессиленные, беглецы выбрались наконец на берег.
— Готово... теперь нам не уйти... проклятый свет... — бормотал Арделяну.
Джеордже хотел сказать, что надо бежать дальше,— еще несколько шагов — и они углубятся в лес, рассеются по нему, но слова застряли в горле, в ушах шумело, и казалось, что голова вот-вот лопнет.
На реке, немного ниже по течению, послышался плеск — преследователи перебирались через Теуз. Кто-то попытался осветить берег фонариком.
Арделяну пришел в себя первым и махнул рукой, чтобы бежали дальше. Но после первых же шагов ноги его подкосились, и он упал. Сухие ветви хрустели у них под ногами. Джеордже чуть не вскрикнул от досады. Этот сухой треск показался ему невыносимо громким.
Преследователи стали стрелять наугад. Пули впивались в стволы деревьев, свистели в ветвях или глухо ударялись в землю.
Джеордже, как слепой, натыкался на деревья, толстый слой прошлогодних листьев замедлял бег, усталость, как благодатное тепло, разливалась по всему телу. Он знал, что и преследователей одолевает усталость, и ненавидел их за то, что они не отказываются от погони. На мгновение мелькнула мысль, что все пропало,— лучше повернуться и встретить бандитов лицом к лицу. Но это означало конец. Беглецы не глядя врезались в гущу молодого кустарника. Колючие ветви цеплялись за одежду, царапали лицо. «Кто-то должен же уступить,— думал Джеордже. — Мы или они. Не может быть, чтобы силы иссякли одновременно...»
Лес тихо шелестел. Ветер спал.
Арделяну вдруг растянулся во весь рост, и, пока Джеордже пытался поднять его, в нескольких шагах послышался треск веток под ногами преследователей. Арделяну закрыл глаза, лицо у него распухло, и он судорожно ловил ртом воздух.
— Бежим, бежим... ну же... — почти умолял его Джеордже.
Глигор схватил упавшего под руки и поволок за собой. Они оказались на опушке у развалин древней часовни.
Луна заливала лужайку голубоватым светом, и тени беглецов казались огромными.
— Сюда,— процедил сквозь зубы Джеордже. — За мной...
Он знал, что поблизости должен быть овраг, покрытый густым кустарником. Скатившись туда, они могли бы надежно укрыться от преследователей. Джеордже обернулся. Четыре тени выросли между стволами. Бледный луч фонарика обшарил лужайку и на мгновение задержался на белой рубахе Глигора. Трохнул выстрел. Глигор вскрикнул и выпустил Арделяну. Механик упал на четвереньки, хотел встать, но не смог. Глигор тяжело опустился на землю и перевернулся на бок.
В эту секунду Джеордже оказался у самых развалин часовни, где был похоронен сын графа. Он ее обогнул и, опустив голову, кинулся в чащу, но через несколько мгновений земля вдруг ушла у него из-под ног, и он полетел вниз. Джеордже пытался за что-нибудь уцепиться, но тонкие ветви обрывались, и он продолжал скользить лицом вниз, сметая мелкие кустарники, пучки травы, жирные сорняки. Сучок распорол ему ладонь, другой ударил в бок и закрутил на месте. Наконец он остановился. В голове так шумело, что он ничего не слышал. Теперь ему было все равно — пусть приходят.
Сначала Джеордже почувствовал, как пульсирует кровь в обрубке правой руки, потом в нос ударил запах гнилых листьев, и вслед за этим глухая боль растеклась по всему телу. Тогда до него донесся вопль Глигора и прерывистые голоса преследователей:
— А где третий?
— Наверное, двое и было.
В шелестящей тьме леса голос показался Джеордже поразительно знакомым, и он едва сдержался, чтобы не окликнуть Пику.
Здесь, в глубине оврага, было темно, и шум наверху казался таким близким, что Джеордже инстинктивно напряг все мускулы, чтобы не шевельнуться и не выдать себя.
Вдруг совсем рядом ударили три выстрела. От неожиданности Джеордже коротко лязгнул зубами. Лес загудел, и в наступившей затем тишине стало слышно, как кого-то рвет.
— Говорил тебе, не пей. Не послушался,— прозвучал чей-то усталый голос.
— Тебе что за дело?—послышалось в ответ.
,И снова тишина. Потом где-то далеко топот лошадей, голоса...
— Идут, господин капитан. Погоня из села...
— А ты думал, так сойдет? Теперь мы разойдемся... Куда ведет река?
— К Вынэторь.
— Хорошо. Вы возвратитесь в село. Дай сигарет, А мне казалось, что однорукий был с ними...
—- Нет, господин капитан. Я не видел его. Куда он мог деваться?
— Ладно, до свидания.
— Здравия желаю. Передайте мое почтение господину барону...
Шаги поспешно удалились, и вместо них на опушку ворвался топот лошадей, плеск воды.
Джеордже пополз на животе вверх, треск ломавшихся веток оглушал его. «Наши идут»,— подумал он. Выбравшись наверх, Джеордже зашатался и, чтобы не упасть, прислонился виском к холодной, покрытой мохом стене часовни. Луна спряталась, и вокруг ничего не было видно. Через несколько шагов он наткнулся на два тела, опустился на колени и тщательно ощупал их одеревеневшими пальцами. Арделяну лежал на скорчившемся Глигоре. Джеордже попытался уложить тела рядом, но они оказались слишком тяжелыми. Обессиленный, он опустился на землю.
С реки доносился плеск — всадники переправлялись через Теуз.
— Сюда! — закричал, поднимаясь, Джеордже. — Скорей!
Ему показалось, что голос звучит слишком слабо, и он принялся в исступлении колотить ногами в ствол дерева.
Поляна заполнилась мечущимися тенями, дымчатый луч фонаря лизнул стволы и остановился на телах убитых, потом на лице Джеордже, который невольно закрыл глаза рукой. Митру бросился к нему и, обняв, зарыдал:
—- Господин директор! Господин директор... живы.... дорогой мой... живы...
— Глигор и Арделяну,— крикнул Битуша, опустившись на колени перед убитыми. — Оба мертвые. Застрелили их.
— Господин директор... Господин директор! Дорогой мой... Куда они побежали?
Джеордже не ответил. Шатаясь, он подошел к одной из лошадей, но не смог влезть на нее.
— Помоги,— сухо приказал он Митру и, обернувшись к стоявшему рядом крестьянину, добавил: — Дай пистолет.
Тот молча протянул оружие.
— По лошадям,—закричал Джеордже. — Бандиты побежали вдоль Теуза, они недалеко... Ты оставайся здесь,— приказал он человеку, у которого взял лошадь.
Крестьянин хотел что-то возразить, но Джеордже рванулся вперед, не глядя, поспевают ли за ним остальные. Он пересек Теуз, поднялся на холм и изо всех сил ударил каблуками в живот лошади, которая сразу перешла на бешеный галоп.
Небо начало светлеть. Джеордже знал, что бандитам не уйти,— лес скоро кончался, а в степи они оказались бы на виду. Теперь он изо всех сил старался проникнуть взглядом сквозь тьму и обнаружить убийц, это — самое главное. Позади слышалось ворчание Митру, который беспрерывно ругался. Когда лес остался позади, Джеордже показалось, будто что-то шевелится в прибрежном кустарнике.
— Зажгите фонарь,— закричал он.
В короткой вспышке света мелькнуло белое пятно рубахи и тут же исчезло в чаще. Как видно, один из «них» запутался в кустарнике и теперь старался выбраться оттуда. Митру остановил лошадь, спрыгнул и, прижав автомат к животу, выпустил несколько очередей. Металлический лай заполнил и разбудил весь лес. Джеордже погнал лошадь вниз, к воде. С противоположного берега послышался тяжелый всплеск — кто-то упал в воду.
Здесь было мелко, но вязко, и Джеордже мгновенно настиг беглеца. Эзекиил сделал отчаянный прыжок, упал на живот, взметнув целый фонтан брызг, и, когда поднялся, увидел над собой лицо преследователя. Тяжело дыша, он попытался выскочить на берег. Но Джеордже почти в упор выстрелил ему в затылок. Эзекиил тяжело рухнул, окатив водой лицо и плечи Джеордже, который тоже потерял равновесие и упал на убитого.
Лошадь, почувствовав неожиданную свободу, отряхнулась, фыркнула и стала пить, храпя от удовольствия. Всадники всю ночь прочесывали лес, стреляя наугад, но преступникам, очевидно, удалось проскользнуть между деревьями и скрыться.
К утру все съехались на опушку, мокрые и замерзшие, погрузили убитых на лошадей и направились к селу. Еще у моста они услышали звуки колокола — кто-то до сих пор бил в набат. Улицы были пустынны и унылы; в ярких лучах утреннего солнца село выглядело маленьким и жалким. Копыта усталых «лошадей высекали зеленоватые искры.
— Куда повезем убитых?—- спросил кто-то из ехавших позади.
— В школу,— ответил Джеордже.
Здоровой рукой он судорожно сжимал гриву лошади, ноги чувствовали жар ее большого, потного, разгоряченного скачкой тела.
— Зачем они бьют в набат?— взбеленился Митру. - Ушам больно.
Когда они проезжали мимо акаций, за которыми прятался дом Гэврилэ Урсу, Митру попросил остальных подождать, а сам подъехал по мостику к самым воротам. Жена Гэврилэ уже поднялась и подметала пустой двор. Увидев над забором голову Митру, она застыла от неожиданности.
— Доброе утро!—поздоровался Митру и вдруг закричал, стуча ногами в забор: — Эй! Гэврилэ, вставай! Нечего спать, богатства во сне не наживешь. Вставай, Урсу!
Дверь отворилась, и на пороге появилась Мария с распущенными волосами в одной рубахе; она испуганно вскрикнула и спряталась обратно. Митру продолжал кричать, и в голосе его звучали ненависть и презрение.:
— Гэврилэ, хватит дрыхнуть, вставай!
Из пристроек выбежали сыновья Урсу, невестки, наконец появился и заспанный Гэврилэ.
— Слышь, Гэврилэ! — продолжал вопить Митру. — Твой Эзекиил убил Глигора Хахэу и товарища Арделяну„ На, забирай сына, я привез тебе его.
Митру сбросил с лошади тело Эзекиила, и оно с глухим стуком ударилось о землю,
Гэврилэ споткнулся на ступеньках, упал на четвереньки, вскочил и кинулся к воротам, но не смог сдвинуть тяжелого засова.
— Вот он, получай,— продолжал Митру. — Можешь подавиться теперь своей землей. Владей на здоровье.
Митру повернул лошадь и поскакал галопом, нелепо подпрыгивая на гладком блестящем крупе лошади. Гэврилэ в кровь расцарапал пальцы о гвоздь. Не в силах открыть ворота, он отошел и с разгона ударил в них всем телом.
— Стой, батюшка, стой!— закричал Давид, подбежал к отцу и, отстранив его, открыл ворота. Эзекиил лежал в пыли лицом вниз. Когда братья подняли труп, под ним успела собраться лужа воды. Тело оказалось настолько тяжелым, что пятеро братьев едва справились с ним. Женщины заголосили, начали рвать на себе волосы, мать взмахнула еще несколько раз метлой и, не выпуская ее из руки, медленно подошла к воротам. Заметив белого как мел Лазаря, плакавшего навзрыд, она прогнала его домой.
— Положите его вот так, лицом вверх,— прошептал Гэврилэ.
Братья осторожно положили на землю тело Эзекиила и в ужасе отпрянули. Страшное, обросшее щетиной лицо мертвого улыбалось, скаля длинные желтые зубы. От мертвеца несло водкой и болотной тиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Митру вырвал у кого-то из рук автомат и прыгнул на спину вороного жеребца.
— Сколько нас? — спросил он, — Человек девять наберется.
— Вперед, к лесу!
Люди, стоявшие вдоль дороги, едва успели посторониться. Пронзительно закричал задетый лошадью ребенок.
Потом в наступившей тишине снова загудел колокол. Кто-то взобрался на колокольню и звонил непрерывными частыми ударами. Из домов продолжали выбегать разбуженные набатом крестьяне.
Когда над деревней поплыл гул колокола, Эмилия читала в кухне. Старуха уже была в постели.
— Горит где-то, — сказала Анна. — Слышишь, набат! О господи, сколько несчастий посылаешь ты на головы бедных людей!
— Замолчи, мама, — прошептала Эмилия.
Когда Эмилия была еще маленькая, в деревне загорелся дом, и она вместе с другими детьми побежала смотреть. После того как крестьянам удалось погасить пожар, из дому вынесли два обугленных обрубка, сохранивших форму человеческих тел. Запахло горелым мясом. С тех пор каждый раз, слыша набат, Эмилия начинала дрожать от страха и отвращения.
—- Я пойду лягу, мама. Что-то нездоровится, и голова болит.
Но не успела она раздеться, как во двор ворвалась толпа крестьян; люди стали ломиться в кухню. Параска, жена Кулы, кинулась к Эмилии, обняв ее, залилась слезами.
— Беда, барыня, беда... Убивают господина директора.
Эмилия ошеломленно уставилась на нее, ничего не понимая. Потом побледнела как полотно и схватилась за стол, чтобы не упасть.
— Кто? — пробормотала она.
Все сразу закричали, и в комнате поднялся невероятный шум. Женщины причитали, сжимая ладонями голову, одна села на пол и билась лбом о колени.
— Тихо! — крикнула Эмилия строго и отчетливо, как в школе.
— Госпожа... напали какие-то бандиты... Стреляли в них... Теперь погнали к лесу... Убьют... Это они за землю... Госпожа, за землю...
— Это люди Паппа или самого черта... Они убьют нашего директора...
Эмилия бросилась к Параске, схватила ее за ворот и стала с яростью трясти.
— Что случилось? Говори толком сейчас же. Стоявший у дверей и скрытый спинами остальных
паренек рассказал все, что знал.
Не дослушав его, Эмилия бросилась в комнату старухи. Там она натолкнулась на Анну, которая пыталась встать с постели, обняла ее и зарыдала. -— Мама, это я убила его. Я! Я! Я!
— Госпожа Эмилия! — кричала из кухни Параска. — Дорогая! Митру с людьми на лошадях поскакали в погоню за бандитами... Они их догонят... Клянусь богом и детьми, догонят... Ведь на лошадях они...
Эмилия сорвала со старухи черный шерстяной платок и, растолкав людей, побежала по улице.
— Люди добрые! Помогите! На помощь, люди добрые! — кричала она на бегу. — Защитите директора... мужа...
По лицу Эмилии текли слезы. Она потеряла платок, с ноги слетела туфля, а она все бежала, чувствуя под ногой острые камни дороги.
— Спасите его, — продолжала кричать Эмилия слабеющим голосом. — Что же вы медлите? Ради бога, не дайте его убить...
Кто-то попытался ее удержать, но она ударила его кулаком в лицо и побежала дальше вдоль улицы, расталкивая крестьян, которые растерянно метались по деревне. Набат продолжал гудеть. На секунду он смолк, и тогда издалека донесся сухой треск выстрелов. Потом тишина — и снова мерный гул колокола.
Эмилия с воплями добежала до церкви. Но дальше пробиться ей не удалось. Кто-то зажег в церкви свечи, и люди бесцельно топтались в дверях, не зная, что предпринять. Молодой человек в очках, скорчившись на кожаном сиденье машины, одурело смотрел на крестьян, метавшихся в свете фар.
Эмилия встала на колени прямо в пыль и, не в силах вымолвить ни слова, в тупом отчаянии уставилась на слабо освещенные иконы, казавшиеся с улицы непривычно маленькими. Священник Иожа стоял в одних кальсонах на крыльце своего дома и что-то растерянно бормотал. Изнутри слышался пронзительный голос попадьи:
— Вернись, Добрикэ, сейчас же вернись, простудишься...
— Я убила его... сама убила, — повторяла Эмилия, но слова не успокаивали ее.
До леса оставалось уже немного. По временам волны прохладного воздуха ударяли в лицо бегущим. Кровь стучала в висках, и все вокруг гудело, сливаясь в один воющий звук. Вначале бежали вместе, потом более грузный Арделяну стал отставать. Джеордже заметил это, но боялся обернуться, чтобы не упасть. Язык, казалось, распух в гортани, обрубок отрезанной руки болел, как открытая рана. Замысел преследователей был ясен — они хотели обогнать их по другую сторону холма и отрезать беглецам путь к лесу. На мгновение у Джеордже мелькнула мысль — переплыть Теуз, но он понял, что, услышав плеск воды, преследователи поднимутся на холм и без труда перестреляют их. Ближе к лесу река станет уже, и ее можно легко одолеть. Глигор бежал впереди, тяжело, прерывисто дыша, но не замедляя бег. Джеордже догнал его.
— В лесу... рассеемся... Потеряют след... — задыхаясь, прошептал он.
— Подождите! — послышался сзади хриплый голос Арделяну, и тотчас же из-за холма раздался короткий свист.
Неожиданно Глигор споткнулся и упал. Джеордже ударил его ногой: он знал, что, если парень не вскочит сразу, он уже не сможет встать. Потом, когда Глигор снова кинулся вперед, Джеордже подумал — не лучше ли им упасть на землю и, обманув преследователей, дать им пробежать вперед. Но это показалось слишком рискованным. Вскоре в их разгоряченные лица вновь пахнуло прохладой. Впереди вырисовывалась черная громада леса. Джеордже попытался ускорить бег, но не смог. Он еще не привык бегать без руки и то и дело терял равновесие.
Сзади грохнул выстрел. Кто-то из преследователей поднялся на холм и стрелял наугад. Пуля пропела совсем рядом. Теуз сузился и шумел теперь громче, заглушая их шаги. Глигор прыгнул первым, но силы оставили его, и он с шумом грохнулся в воду. Арделяну тоже упал лицом вниз и на четвереньках, скользя по грязи, добрался до противоположного берега, но забраться на него не смог. Трава обрывалась у него под руками, течение тащило обратно в реку. Совсем близко слышался топот преследователей, поднимавшихся на холм. По прибрежным кустам скользнул луч карманного фонарика. Обессиленные, беглецы выбрались наконец на берег.
— Готово... теперь нам не уйти... проклятый свет... — бормотал Арделяну.
Джеордже хотел сказать, что надо бежать дальше,— еще несколько шагов — и они углубятся в лес, рассеются по нему, но слова застряли в горле, в ушах шумело, и казалось, что голова вот-вот лопнет.
На реке, немного ниже по течению, послышался плеск — преследователи перебирались через Теуз. Кто-то попытался осветить берег фонариком.
Арделяну пришел в себя первым и махнул рукой, чтобы бежали дальше. Но после первых же шагов ноги его подкосились, и он упал. Сухие ветви хрустели у них под ногами. Джеордже чуть не вскрикнул от досады. Этот сухой треск показался ему невыносимо громким.
Преследователи стали стрелять наугад. Пули впивались в стволы деревьев, свистели в ветвях или глухо ударялись в землю.
Джеордже, как слепой, натыкался на деревья, толстый слой прошлогодних листьев замедлял бег, усталость, как благодатное тепло, разливалась по всему телу. Он знал, что и преследователей одолевает усталость, и ненавидел их за то, что они не отказываются от погони. На мгновение мелькнула мысль, что все пропало,— лучше повернуться и встретить бандитов лицом к лицу. Но это означало конец. Беглецы не глядя врезались в гущу молодого кустарника. Колючие ветви цеплялись за одежду, царапали лицо. «Кто-то должен же уступить,— думал Джеордже. — Мы или они. Не может быть, чтобы силы иссякли одновременно...»
Лес тихо шелестел. Ветер спал.
Арделяну вдруг растянулся во весь рост, и, пока Джеордже пытался поднять его, в нескольких шагах послышался треск веток под ногами преследователей. Арделяну закрыл глаза, лицо у него распухло, и он судорожно ловил ртом воздух.
— Бежим, бежим... ну же... — почти умолял его Джеордже.
Глигор схватил упавшего под руки и поволок за собой. Они оказались на опушке у развалин древней часовни.
Луна заливала лужайку голубоватым светом, и тени беглецов казались огромными.
— Сюда,— процедил сквозь зубы Джеордже. — За мной...
Он знал, что поблизости должен быть овраг, покрытый густым кустарником. Скатившись туда, они могли бы надежно укрыться от преследователей. Джеордже обернулся. Четыре тени выросли между стволами. Бледный луч фонарика обшарил лужайку и на мгновение задержался на белой рубахе Глигора. Трохнул выстрел. Глигор вскрикнул и выпустил Арделяну. Механик упал на четвереньки, хотел встать, но не смог. Глигор тяжело опустился на землю и перевернулся на бок.
В эту секунду Джеордже оказался у самых развалин часовни, где был похоронен сын графа. Он ее обогнул и, опустив голову, кинулся в чащу, но через несколько мгновений земля вдруг ушла у него из-под ног, и он полетел вниз. Джеордже пытался за что-нибудь уцепиться, но тонкие ветви обрывались, и он продолжал скользить лицом вниз, сметая мелкие кустарники, пучки травы, жирные сорняки. Сучок распорол ему ладонь, другой ударил в бок и закрутил на месте. Наконец он остановился. В голове так шумело, что он ничего не слышал. Теперь ему было все равно — пусть приходят.
Сначала Джеордже почувствовал, как пульсирует кровь в обрубке правой руки, потом в нос ударил запах гнилых листьев, и вслед за этим глухая боль растеклась по всему телу. Тогда до него донесся вопль Глигора и прерывистые голоса преследователей:
— А где третий?
— Наверное, двое и было.
В шелестящей тьме леса голос показался Джеордже поразительно знакомым, и он едва сдержался, чтобы не окликнуть Пику.
Здесь, в глубине оврага, было темно, и шум наверху казался таким близким, что Джеордже инстинктивно напряг все мускулы, чтобы не шевельнуться и не выдать себя.
Вдруг совсем рядом ударили три выстрела. От неожиданности Джеордже коротко лязгнул зубами. Лес загудел, и в наступившей затем тишине стало слышно, как кого-то рвет.
— Говорил тебе, не пей. Не послушался,— прозвучал чей-то усталый голос.
— Тебе что за дело?—послышалось в ответ.
,И снова тишина. Потом где-то далеко топот лошадей, голоса...
— Идут, господин капитан. Погоня из села...
— А ты думал, так сойдет? Теперь мы разойдемся... Куда ведет река?
— К Вынэторь.
— Хорошо. Вы возвратитесь в село. Дай сигарет, А мне казалось, что однорукий был с ними...
—- Нет, господин капитан. Я не видел его. Куда он мог деваться?
— Ладно, до свидания.
— Здравия желаю. Передайте мое почтение господину барону...
Шаги поспешно удалились, и вместо них на опушку ворвался топот лошадей, плеск воды.
Джеордже пополз на животе вверх, треск ломавшихся веток оглушал его. «Наши идут»,— подумал он. Выбравшись наверх, Джеордже зашатался и, чтобы не упасть, прислонился виском к холодной, покрытой мохом стене часовни. Луна спряталась, и вокруг ничего не было видно. Через несколько шагов он наткнулся на два тела, опустился на колени и тщательно ощупал их одеревеневшими пальцами. Арделяну лежал на скорчившемся Глигоре. Джеордже попытался уложить тела рядом, но они оказались слишком тяжелыми. Обессиленный, он опустился на землю.
С реки доносился плеск — всадники переправлялись через Теуз.
— Сюда! — закричал, поднимаясь, Джеордже. — Скорей!
Ему показалось, что голос звучит слишком слабо, и он принялся в исступлении колотить ногами в ствол дерева.
Поляна заполнилась мечущимися тенями, дымчатый луч фонаря лизнул стволы и остановился на телах убитых, потом на лице Джеордже, который невольно закрыл глаза рукой. Митру бросился к нему и, обняв, зарыдал:
—- Господин директор! Господин директор... живы.... дорогой мой... живы...
— Глигор и Арделяну,— крикнул Битуша, опустившись на колени перед убитыми. — Оба мертвые. Застрелили их.
— Господин директор... Господин директор! Дорогой мой... Куда они побежали?
Джеордже не ответил. Шатаясь, он подошел к одной из лошадей, но не смог влезть на нее.
— Помоги,— сухо приказал он Митру и, обернувшись к стоявшему рядом крестьянину, добавил: — Дай пистолет.
Тот молча протянул оружие.
— По лошадям,—закричал Джеордже. — Бандиты побежали вдоль Теуза, они недалеко... Ты оставайся здесь,— приказал он человеку, у которого взял лошадь.
Крестьянин хотел что-то возразить, но Джеордже рванулся вперед, не глядя, поспевают ли за ним остальные. Он пересек Теуз, поднялся на холм и изо всех сил ударил каблуками в живот лошади, которая сразу перешла на бешеный галоп.
Небо начало светлеть. Джеордже знал, что бандитам не уйти,— лес скоро кончался, а в степи они оказались бы на виду. Теперь он изо всех сил старался проникнуть взглядом сквозь тьму и обнаружить убийц, это — самое главное. Позади слышалось ворчание Митру, который беспрерывно ругался. Когда лес остался позади, Джеордже показалось, будто что-то шевелится в прибрежном кустарнике.
— Зажгите фонарь,— закричал он.
В короткой вспышке света мелькнуло белое пятно рубахи и тут же исчезло в чаще. Как видно, один из «них» запутался в кустарнике и теперь старался выбраться оттуда. Митру остановил лошадь, спрыгнул и, прижав автомат к животу, выпустил несколько очередей. Металлический лай заполнил и разбудил весь лес. Джеордже погнал лошадь вниз, к воде. С противоположного берега послышался тяжелый всплеск — кто-то упал в воду.
Здесь было мелко, но вязко, и Джеордже мгновенно настиг беглеца. Эзекиил сделал отчаянный прыжок, упал на живот, взметнув целый фонтан брызг, и, когда поднялся, увидел над собой лицо преследователя. Тяжело дыша, он попытался выскочить на берег. Но Джеордже почти в упор выстрелил ему в затылок. Эзекиил тяжело рухнул, окатив водой лицо и плечи Джеордже, который тоже потерял равновесие и упал на убитого.
Лошадь, почувствовав неожиданную свободу, отряхнулась, фыркнула и стала пить, храпя от удовольствия. Всадники всю ночь прочесывали лес, стреляя наугад, но преступникам, очевидно, удалось проскользнуть между деревьями и скрыться.
К утру все съехались на опушку, мокрые и замерзшие, погрузили убитых на лошадей и направились к селу. Еще у моста они услышали звуки колокола — кто-то до сих пор бил в набат. Улицы были пустынны и унылы; в ярких лучах утреннего солнца село выглядело маленьким и жалким. Копыта усталых «лошадей высекали зеленоватые искры.
— Куда повезем убитых?—- спросил кто-то из ехавших позади.
— В школу,— ответил Джеордже.
Здоровой рукой он судорожно сжимал гриву лошади, ноги чувствовали жар ее большого, потного, разгоряченного скачкой тела.
— Зачем они бьют в набат?— взбеленился Митру. - Ушам больно.
Когда они проезжали мимо акаций, за которыми прятался дом Гэврилэ Урсу, Митру попросил остальных подождать, а сам подъехал по мостику к самым воротам. Жена Гэврилэ уже поднялась и подметала пустой двор. Увидев над забором голову Митру, она застыла от неожиданности.
— Доброе утро!—поздоровался Митру и вдруг закричал, стуча ногами в забор: — Эй! Гэврилэ, вставай! Нечего спать, богатства во сне не наживешь. Вставай, Урсу!
Дверь отворилась, и на пороге появилась Мария с распущенными волосами в одной рубахе; она испуганно вскрикнула и спряталась обратно. Митру продолжал кричать, и в голосе его звучали ненависть и презрение.:
— Гэврилэ, хватит дрыхнуть, вставай!
Из пристроек выбежали сыновья Урсу, невестки, наконец появился и заспанный Гэврилэ.
— Слышь, Гэврилэ! — продолжал вопить Митру. — Твой Эзекиил убил Глигора Хахэу и товарища Арделяну„ На, забирай сына, я привез тебе его.
Митру сбросил с лошади тело Эзекиила, и оно с глухим стуком ударилось о землю,
Гэврилэ споткнулся на ступеньках, упал на четвереньки, вскочил и кинулся к воротам, но не смог сдвинуть тяжелого засова.
— Вот он, получай,— продолжал Митру. — Можешь подавиться теперь своей землей. Владей на здоровье.
Митру повернул лошадь и поскакал галопом, нелепо подпрыгивая на гладком блестящем крупе лошади. Гэврилэ в кровь расцарапал пальцы о гвоздь. Не в силах открыть ворота, он отошел и с разгона ударил в них всем телом.
— Стой, батюшка, стой!— закричал Давид, подбежал к отцу и, отстранив его, открыл ворота. Эзекиил лежал в пыли лицом вниз. Когда братья подняли труп, под ним успела собраться лужа воды. Тело оказалось настолько тяжелым, что пятеро братьев едва справились с ним. Женщины заголосили, начали рвать на себе волосы, мать взмахнула еще несколько раз метлой и, не выпуская ее из руки, медленно подошла к воротам. Заметив белого как мел Лазаря, плакавшего навзрыд, она прогнала его домой.
— Положите его вот так, лицом вверх,— прошептал Гэврилэ.
Братья осторожно положили на землю тело Эзекиила и в ужасе отпрянули. Страшное, обросшее щетиной лицо мертвого улыбалось, скаля длинные желтые зубы. От мертвеца несло водкой и болотной тиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64