— Верно говоришь! — поддержал его Одина.— Стрелу надо выпускать, когда тетива натянута! Надо бить правителя не откладывая. Сегодня он проиграл, душа в пятках сейчас у него, сражаться не может и снова будет побит!
— Вот бы хорошо захватить или убить его! — воскликнул Назим,— И другие правители задрожали б от страха!
Саид-Мерген, начальник повстанцев из ущелья Раджаб-факир, деловито заметил:
— Надо постараться захватить побольше оружия. Мало его у нас. Не дай бог, кушбеги или кулябский правитель поведут на нас свое войско,— нам трудно придется.
— Да и про лошадей не забудь сказать, брат СаидМерген! — отозвался на его слова Ризо, сидевший у двери.— У солдат правителя хорошие лошади, взять бы их!
Так переговаривались главари восстания и их друзья. Нынешний большой успех дал им уверенность в будущем. Лишь один из присутствующих — Юсуф, убивший тысяцкого, высказал другую мысль:
— Восэ! Надо иметь в виду, что наши люди, да и кони, очень устали. Дать бы им дня два отдыха, не плохо было бы. А Мирзо Акрам за один-два дня что успеет сделать? Да ничего! Он разбит, и, пока придет в себя да будет в силах заняться делом, несколько дней пройдет. До Кагурта почти четыре «камня» пути, пока мы туда доберемся, измучатся и люди и лошади, а пешеходы и вообще могут остаться на дороге...
Все сидевшие за едой притихли: что скажет Восэ? Но он легко и просто нашел решение:
— Ничего! Люди эту ночь и весь завтрашний день будут отдыхать, а к вечеру выступим!..—Восэ помолчал и добавил: — Мы на змею наступили, но не убили ее. Голову змеи надо растоптать, бойся яда нераздавленной змеи.
Назим вспомнил об обещании кулябских локайцев:
— Тугай-то со своими не пришел? Значит, не сдержал слова?
Восэ не спешил ответить Назиму. Саид-Мерген молвил:
— На вора не слишком-то надо надеяться! Разве вор когда-нибудь держит свое слово?
— Не придет, и не надо,— сказал Восэ.
— Не надо! — повторил за ним Одина.— Я так и знал, что обещание Тугай давал не от чистого сердца. Цель у него -могла быть только одна — после взятия Бальджуана пограбить хорошенько.
— Ну и нечего на него обижаться,— произнес Восэ, к удовлетворению думавших так же друзей, и, вставая, огладил руками бороду: — Итак, аминь... Теперь — спать! А барашка своего, Назир, ты все-таки не одолел, придется тебе халат отдавать. Но прежде пройдись, проверь, как там караульщики и постовые. Скажи им, чтоб не зевали, смотрели в четыре глаза!
Назир встал, усмехнувшись:
— Проверю посты, вернусь, барашка доем... Ты, Назим, жди!.. Ризо, ты пока это блюдо не уноси!..
Но никто не успел еще выйти за порог, как в зал вбежал взволнованный Касым — прерывисто дыша, он закричал Восэ:
— Пока я объезжал город и ставил посты, Сайд Али налетел на «Сад правителя», избил и связал караульщиков, а сам со своими людьми грабит замок, тащит имущество!.. Вот тебе и друг твой! Не лучше Тугая!
Своевременно послав охранять своего брата с несколькими людьми «Сад правителя», Восэ собирался затем забрать имущество бека из его летней резиденции и распределить его между повстанцами. В том старинном замке обитали сейчас жены Мирзо Акрама и другие женщины. Две жены бека убежали с мужем, а старшая жена, прикованная болезнью к ложу, вместе с двумя привратниками оставалась в замке.
— Сколько людей с Сайд Али? — спросил Восэ.
— Человек двадцать — двадцать пять будет! — ответил Касым.
— Ведь вот проклятье! — вскрикнул Назир.— Кабан не бросает своей привычки!
Оба — и Восэ и Назир — в эту минуту вспомнили, как, после разгрома Давлятом сада Сайда Али на горе Чаган, тот стал разбойничать на горных тропах.
— Одина, Юсуф! Быстро на коней с людьми и — к «Саду правителя»,— приказал Восэ.—Если Сайд Али еще не ушел оттуда, окружите сад, не выпускайте никого. Ночь пробудете там, а утром я сам с ним поговорю!
Взяв оружие, Одина и Юсуф вышли. Восэ помрачнел. Он никак не предполагал, что в первый же день их победы кто-то из его друзей может устроить такое.
Утром, еще до завтрака, он вскочил в седло и отправился к «Саду правителя». С ним вместе поехали Назир богатырь и Назим.
Одина и Юсуф держали Сайда Али под арестом. Они встретили Восэ у ворот «Сада».
— Сайд Али вчера нагрузил все награбленное на лошадей, хотел бежать. А когда мы подъехали, напал на нас, тут чуть не бой был! В драке четверо его людей пострадали,— сообщил Одина.
Ворота открыли. Восэ, сойдя с коня, впервые вошел в «Сад правителя». Это был действительно восхитительный замок и сад —чистый, пленяющий взор, располагающий к мирной жизни, тишине и покою. На огороженном высокой каменной стекой большом участке горного склона тянулся виноградник, поднимались стволы деревьев с густыми ветвями, отяжеленными абрикосами, грушами, яблоками... Тут были и грецкий орех, и миндаль, и крупные ягоды тута — белого, розового, черного... Плодовые насаждения перемежались цветниками, обступавшими пруды, дорожки, резные навесы-беседки. А в центре густого тенистого сада высился белый, с затейливыми верандами и террасами, резными деревянными ставнями на окнах, украшенный зеркалами, резьбою по алебастру, тонкими четырехгранными орнаментированными колоннами замок правителя.
Восэ до сих пор даже представить себе не мог, видя издали только белые каменные стены да курчавящуюся над ними зелень древесных крон, в каком благолепии, в какой роскоши жили здесь правители Бальджуана, и последний из них — ненавистный Мирзо Акрам! Пока Восэ шел ко дворцу по дорожкам сада, его опьянил аромат прекраснейших роз... Слышались трели соловья, журчанье прозрачной воды, стекавшей по глиняным трубам и деревянным водостокам в маленькие, обведенные ограненным камнем бассейны. Здесь не чувствовалось духоты, какую за пределами сада создавали накаленные знойными солнечными лучами скалы и камни,— живительный горный воздух, чуть движимый легким дуновением ветерка, был свеж и ясен... Да, неспроста правители ежегодно пригоняли сюда на одну-две недели крестьян из туменов, принуждая их обрабатывать сад, натаскивать песок и щебень, ремонтировать здания, проводить дорожки, оросительные каналы!..
Сайд Али со своими людьми сидел у большого пруда. Головы у всех были повязаны грязными платками, одежда почти у всех порвана... Вид их был жалкий, никак не вязавшийся с великолепием цветущего сада. Иные из людей оказались родственниками Сайда Али, другие — соучастниками его разбойных налетов в прошлом. При появлении Восэ ни один из них не шевельнулся, не обратил на него внимания. По-видимому, так они условились между собой.
Назир вышел вперед и закричал на Сайда Али:
— Встань, подлый! Восэ пришел, приветствуй его!
Сайд Али нехотя поднялся, в свою очередь крикнул:
— Чего тебе? — и, указав на Восэ, продолжил: — Он послал своих дураков, как врагов! Налетели, избили меня и моих людей! Покалечили, связали, а я теперь еще и приветствуй его, как бека!.. Ты, Восэ, теперь стал беком, вот и насильничаешь, как они! Даже они не избивают плеткой своих друзей, а ты бьешь! В чем я виноват, что ты меня бьешь, бесчестишь, связываешь? Или я не воевал с Мирзо Акрамом? Не проливал кровь? Я еще раньше тебя восстал! Когда я сражался с насильниками, ты преспокойно сидел у себя дома, масло сбивал в своей маслобойне. Имущество бека принадлежит мне по праву и чести. Я больше всех пострадал, никого другого так не терзали бек и его присные, как меня. Созданпый моими руками, с таким трудом выращенный в Чагане цветущий сад мой они уничтожили, теперь я возмещу себе все!..
Не сразу ответил Восэ, молча смотрел на него. Сайду Али стало не по себе.
— Стыдись, Сайд Али! — наконец вымолвил Восэ. Ты что, считаешь себя наследником правителя? Его имущество принадлежит всему восставшему народу, и тот, 1&о ограбит народ, станет врагом бедняков. Выходит, ты пошел на газават лишь ради грабежа?
Сайд Али открыл было рот, но Восэ прикрикнул:
— Молчи! Я говорю, а ты помолчи и послушай! Мне сейчас некогда с тобой разговаривать, спрашивать и отвечать на твои вопросы. Я только одно скажу: если ты не раскаешься, не переборешь свой нрав, то пеняй па себя!
Восэ поручил Назиру пересчитать и с помощью кого- либо из грамотеев переписать все, что награбил Сайд Али, и все остальное, что есть в «Саду правителя». Сам же вместе с Назимом, Касымом и несколькими другими спутниками обошел весь сад, осмотрел и снаружи и внутри замок. Здесь он встретился с двумя слугами — стариком и молодым, которого сразу узнал: им оказался Нияз, оставшийся в доме с больной старшей женой своего дяди.
— Нияз, милый мой! Здравствуй! — обрадовался Восэ прошедшему с ним до Каршей попутчику. Они обнялись.
Это Нияз, я вам о нем рассказывал! — повернулся Восэ к Назиму, Касыму и другим.
Те радушно поздоровались с юношей. А старый слуга, напуганный было появлением Восэ, успокоился, заискивающе заулыбался. Нияз выглядел расстроенным, был грустен. Восэ понимал его: война, бегство Мирзо Акрама, разграбление замка не могли не расстроить этого паренька.
— Не печалься, Нияз! — ласково обратился к нему Восэ.— Так уж суждено, на то воля судьбы!.. Как ты живешь? Здоров ли? Пойдем посидим немного, поговорим.
Все присели в беседке.
— А ты помнишь, Ниязджан, в Каршах ты мне говорил: гора с горой не сходится, а человек с человеком встретится! Правильно ты тогда сказал.
Восэ не забыл Нияза. За эти полтора года, что прошли после прощания с ним, Восэ всегда с добрым чувством вспоминал о нем. Да, Нияз был близким, искренним другом, юным утешителем Восэ в те трудные дни путешествия.
— Не беспокойся, Ниязджан, тебя здесь никто не обидит. Если что тебе нужно, скажи, я все сделаю. Если хочешь куда-нибудь поехать, дам тебе лошадь.
— Тетушка больна,— указал кивком на замок Нияз.
— Знаю. Ничего, бог поможет — поправится. Коли так, ты до ее выздоровления оставайся здесь. О еде-питье не заботься, наши люди тебе все доставят.
Тут Восэ вспомнил о деньгах, какие взял в Каршах у Нияза:
— Да ведь я же твой должник, Ниязджан!.. Эй, друзья, у кого из вас есть деньги? Одолжите мне десять монет!
Но ни у кого не оказалось и медяшки.
— Не надо, ничего вы мне не должны,— в смущении сказал Нияз.
— Нет, я твой должник. Ты, может быть, и забыл, а я помню! — рассмеялся Восэ.— Ну ничего, у кого-нибудь из знакомых займу и к вечеру тебе доставлю.
Нияз молча приглядывался к Восэ: внушительный вид всем теперь известного человека, кинжал за поясом, молниями сверкающие глаза, почет, оказываемый ему спутниками, поражали Нияза. Ужели это тот самый Восэ достиг теперь такой славы, стал знаменитым вождем повстанцев, неужели это именно он — победитель Бальджуана?.. Восэ! Удивительно! А "обращение его ничуть не изменилось: простой, красивый душою и телом, старший надежный друг!,,
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
А все-таки зря Восэ отпустил на свободу Сайда Али и его людей, думая: устыдятся, исправятся. Сайд Али не покаялся, не устыдился, а, напротив, счел себя оскорбленным, решил во что бы то ни стало показать всем свою самостоятельность и независимость. Обида и жадность подстегнули его к новому грабежу.
Собрав единомышленников-односельчан, он неожиданно ускакал с ними в селение Хамродийон. Собственно, это селение считалось частью города Бальджуана, хотя и было отделено от него, находясь у самой реки Тальхак. Восэ и друзья его, остававшиеся в «Саду правителя», ничего о новой проделке Сайда Али не знали. А Сайд Али успел ограбить больше двадцати домов, забрать их имущество и бежать. Поднимаясь в горы вдоль течения быстрой реки Тальхак, он со своими соучастниками забрался в лабиринт труднодоступных ущелий. Ограбленные же жители с воплями и криками прибежали к Восэ. Тот приказал Назиру- богатырю преследовать разбойников. Сотня всадников во главе с Назиром помчалась за ним, рыскала по горам до самого вечера и, измучившись, поймав только шестерых отставших, возвратилась. Шайка Сайда Али исчезла, бесследно растаяв в горах.
Это происшествие помешало Восэ выполнить намеченный план: поход на Кангурт находился под угрозой срыва. Восэ стал спешно собирать оставшиеся силы, чтобы повести их на Кангурт.
Но тут случилась еще одна неприятность. Среди восставших распространился слух о том, что кушбеги Остонакул во главе большого войска выступил из Гиссара и уже приблизился к Вахшу, а правитель Мирзо Акрам двинулся из Кангурта походом на отобранный у него Бульджуан. Да еще кулябский правитель стягивает свое войско к дорогам, идущим с юга.
Среди повстанцев поднялась паника. Часть их разбежалась, другие заколебались. Восэ знал, что эти слухи ложны: его разведчики, посланные в направлении к Гиссару, Кангурту и Кулябу, донесли, что никаких движущихся в сторону Бальджуана войск нигде не замечено. Объявив об этом народу, Восэ удержал в повиновении заколебавшихся повстанцев, но слишком поздно — двигаться на Кангурт оказалось невозможным, сил для похода
стало явно недостаточно. Однако и оставаться на месте было опасно — при малейшей тревоге могли разбежаться и остальные.
Восэ счел нужным с частью своих сил двинуться к Вахшу. Он объявил, что пойдет к Нуреку, разрушит там единственный на всем течении реки Пулисангинский мост, дабы в случае появления солдат из Гиссара они не смогли переправиться через эту реку. А помимо того, Восэ спешил поднять к восстанию жителей попутных селений...
В Бальджуане он оставил Назира-богатыря, поручив ему собрать по возможности всех разбежавшихся повстанцев и вовлечь в восстание бедняков из окрестностей города.
Слух о наступлении войск наместника Гиссара выполз из мазара святого Бальджуана. Восэ проявил большую беспечность, выпустив на волю шейха Сайда Асрора. Восэ и в голову не пришло, что тот может навредить ему. А тот «скорпион под циновкой» мог ужалить его и — ужалил!
Подученные «пасомые» шейха ходили по улицам города и исподтишка нашептывали о приближении Остонакула и правителя. Рассказывали подробности: якобы один из дервишей, пришедший из Гиссара, своими глазами видел, как кушбеги готовит солдат для нападения на Бальджуап.
Случайно вышло так, что тот самый Кабир, которого в крепости заставили поклясться и стать шпионом, попал в руки Сайда Асрора. Один из чиновников — хранитель печати Мирзо Акрама, присутствовавший при клятве Кабира, не успел бежать вместе с правителем и спрятался в тайном углу при мазаре Бальджуана. Этот чиновник надоумил Сайда Асрора разыскать при помощи дервишей Кабира и доставить к нему. Дервишам он сообщил приметы Кабира, и те действительно нашли его и привели к шейху.
Кабир, как и большинство повстанцев, прослышав о приближении войск, перепугался за свою судьбу, тем более что, не найдя случая передать правителю и его приближенным какие-либо нужные им сведения, пребывал в большом страхе. Для невежественного сельского бедняка не было ничего ужаснее, чем предположение, что его может постигнуть божья кара за нарушение клятвы, данной им беку. Поэтому Сайду Асрору было легко подчинить его себе.
Восэ расставил у всех входов и выходов на окраинах города посты, но Кабир считался своим человеком и мог беспрепятственно на глазах у караульщиков выйти из го
рода. На это и рассчитывал Сайд Асрор. Он написал письмо на имя правителя Бальджуана, вручил его Кабиру, дал ему быстроногого коня. Ночью Кабир отправился в Кангурт. В письме сообщалось: «...мы распространили ложный слух о выступлении войска кушбеги, нацугали Атежников, часть из них разбежалась, в их числе — вор Сайд Али с его шайкой, ограбившей Хамродийон. Сейчас восставших в городе осталось немного, да и те колеблются, вот- вот разбегутся, так что, если досточтимый бек поспешит напасть на Бальджуан, победа, несомненно, быстро окажется в его руках...»
К полудню следующего дня Восэ вместе с Назимом и Ризо во главе летучего отряда добрался до большого села Туткаул, широко раскинувшегося на левобережной речной террасе над Вахшем, в узкой долине, сжимаемой в теснину крутыми склонами гор.
Амлякдар Туткаула, каким-то образом узнавший о приближении Восэ, успел удрать в Кизыл-Мазар. Восэ собрал жителей села на берегу реки и объявил им, что отныне амлякдаром у них будет Назим и что им надлежит безоговорочно подчиняться последнему.
Затем Восэ поспешил дальше, в Нурек, расположенный на правом берегу реки, ниже Туткаула. Вахш, сдавленный крутыми скалистыми горами, перевивает здесь свои могучие космы, словно страшась изорвать их о скалы той необыкновенной теснины, какую природа километрах в четырех от Туткаула поставила преградой вольному его течению. Каменная вертикальная щель перед Иуреком настолько узка, что легконогая лошадь, сделав хороший прыжок, может перепрыгнуть с одного берега Вахша на другой. Над этим ущельем, высоко над поверхностью бешено ревущей реки, переброшен маленький, уже однажды упомянутый нами мостик — покрытые хворостом и землей длинные бревна на сложенных из камней опорах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49