пределы его охватывали вселенную, в
которой обитали боги и люди.
Почувствовав, что у него кружится голова, киммериец отвел взгляд от
леса стройных колонн, тянувшихся вверх, от радужного мерцания меж ними, за
которым чудились необозримые дали; теперь он глядел только вперед, пытаясь
сосредоточиться на источнике света и Силы, что омывала его плоть мощными
потоками. Они с Риной шли торжественно и неторопливо, но источник этот
приближался со сказочной быстротой; казалось, каждый их шаг равен полету
стрелы и соизмерим с гигантским пространством храма.
Внезапно Конан понял, что рука девушки ищет его руку; горячие пальцы
Рины нырнули ему в ладонь и угнездились там, подрагивая, словно трепещущий
птенец. Он сжал их, благодарный за эту молчаливую поддержку. Тут, в
гигантском святилище, оба они были равны, оба казались ничтожными
пылинками перед ликом всесильного божества: и он, виноватый, и Рина, за
которой не числилось никаких грехов.
Средоточие Силы и света приближалось, обретая зримые черты. Огромный
многогранный кристалл, прозрачный и сияющий, парил в воздухе, точно
восходящее солнце; его окутывала радужная дымка, струившаяся вверх и вниз,
во все стороны, исчезавшая между колонн, тянувшаяся нитями многокрасочных
лучей к далекому входу. Цвета переливались, переходили друг в друга, не
смешиваясь и сохраняя свою чистоту; пурпурный перетекал в алый, алый - в
оранжевый и золотисто-желтый, который превращался в зелень свежей травы,
потом - в изумрудный блеск, в сияние голубого неба, в синие и фиолетовые
краски заката. Позади кристалла жемчужно-серым фоном колебалась и
подрагивала туманная завеса.
- Алтарь... - с благоговением прошептала Рина, нарушив торжественную
тишину. - Его алтарь, сверкающий, словно бриллиант... - Она выпустила руку
Конана и подтолкнула его вперед. - Иди, милый! И пусть Он будет милосерден
к тебе!
Девушка опустилась на колени, протянула вперед руки с раскрытыми
ладонями и замерла. Конан шагнул к алтарю. Огромный кристалл светился в
вышине, равнодушный и недосягаемый, словно звезда.
- Я пришел, о Митра!
Молчание. Мертвая тишина, холодный слепящий блеск алтаря, мерное
подрагивание серой завесы за ним...
Конан опустился на колени, склонил голову.
- Я пришел, великий бог, - глухо пробормотал он. - Я пришел, чтобы
молить о прощении и принять Твою кару.
Ни звука, ни шороха в ответ. Алтарь, парящий в воздухе, казался
застывшей глыбой льда, и кроме нее тут не было ничего - ни цветов, ни
дымящихся курильниц, ни статуй божества. Лишь свет, яркий, ослепительный и
безжалостный, окружал гигантский камень, словно поддерживая его в пустоте.
Свет, сияние, мощь... Сущность Подателя Жизни...
- Верни мне душу, Великий, - хрипло выдохнул Конан. - Верни мне разум
и память! Назначь кару!
Снова тишина. В необозримой дали маячат чудовищные колонны, шеренги
белоснежных столпов, подобные горному хребту; где-то над ними - свод,
парящий в вышине, скрытый серебристым туманом... Жемчужно-серая завеса
чуть трепещет - словно бы в такт дыханию неведомого исполина,
спрятавшегося за ней...
- Накажи меня, Пресветлый! Накажи и освободи от обета! Позволь жить
по собственной воле и разумению!
Безмолвие и блеск. Лишь в воздухе плывут такие знакомые и сладостные
ароматы верхнего мира - запахи цветущего сада и свежих хрустальных вод,
ледяных вершин, южного моря и степного ковыля, опаленного солнцем...
- Дай мне знак, Митра! Какой подвиг во имя Твое я должен совершить?
Чем искуплю я убийство молившего о пощаде? - Конан поднял голову,
всматриваясь в сияющий алтарь. - Я не стану лгать - я не жалею о
содеянном. Но я виновен в том, что принял Твой дар и клятву. Так покарай
же меня!
Молчание - глубокое, безмерное, равнодушное.
"Кром! - подумал Конан. - Он издевается надо мной, этот Митра, бог
теплых стран и слабых духом людей! Чего он хочет - чтобы я сам назначил
наказание? Кром... Да, Кром давно решил бы дело - или раздавил меня как
муравья, или отпустил бы с миром".
Нахмурив брови, он поднялся с колен, гордо расправил плечи и протянул
руку вверх, к алтарю.
- Ты хочешь взять мою жизнь за жизнь того колесничего из Дамаста? Так
возьми ее! Я не боюсь!
Теперь он не молил, не просил - он требовал, и мощный его голос,
раскатившись в пустоте окружающего пространства, вернулся гулким и грозным
эхом: "Возьми - зьми - зьми - ми - ми... Не боюсь - юсь - юсь..."
Отголоски этого рева прозвучали так, как будто сам Митра передразнивал
дерзкого пришельца.
И не успело эхо замолкнуть, как бог ответил.
В сияющих глубинах алтаря зародилась яркая точка; потом она вспыхнула
на мгновение ослепительным светом, заставив Конана зажмуриться. Киммериец
еще успел заметить синеватую беззвучную молнию, метнувшуюся вниз, прямо к
нему, и подумал: все, конец! Конец! Сейчас смертоносное огненное копье
ударит в грудь, сожжет, испепелит... Неужели пророчество Учителя было
ложным? И вместо великой судьбы его ждут вечные скитания по Серым
Равнинам?
Через ничтожный миг он понял, что остался жив, и приоткрыл глаза.
Струя синеватого света скользнула мимо, упав на преклонившую колени
девушку; ее гибкая фигурка была залита призрачным сиянием, на вытянутых
вперед руках играли пламенные всполохи, каштановые волосы поднялись,
распушились, окружая побледневшее лицо широким ореолом. Она словно бы
горела, не сгорая; и эта картина так поразила Конана, что некоторое время
он не мог двинуться с места.
Затем с диким ревом киммериец бросился к Рине.
Митра! Проклятый хитрец! Он покарал его, ударил там, где больней
всего! Теперь за гибель чернобородого мерзавца из Дамаста расплачивается
безвинный - несчастная девушка, на горе напросившаяся ему в спутницы! Где
же твоя справедливость, светлый бог? Ты уничтожаешь верную свою
служительницу, караешь ее смертью чужой грех... О, Митра, Светоносный
Владыка! Ты хуже Нергала, коварней Сета и более жестокосерд, чем Имир!
Синеватый луч погас, и непроизнесенные проклятья застыли на губах
Конана. В храме по-прежнему царила тишина, алтарь светился и сиял над
головой, жемчужно-серая завеса позади него чуть подрагивала, колеблемая
неощутимым ветром. Безмолвие, блеск, аромат сосновой хвои, потом - нежный
запах сирени, словно проникший сюда из сада...
Рина, пошатываясь, встала, и киммериец поспешил поддержать девушку, с
тревогой заглядывая ей в лицо. Она казалась бледной, но краски жизни
быстро возвращались к ней: зарозовели щеки, губы налились алым, в
топазовой глубине зрачков сверкнули знакомые огоньки, задорные и лукавые.
Опираясь на руку Конана, Рина сделала шаг, другой, словно пробуя свои
силы, потом выпрямилась и глубоко вздохнула.
- Что с тобой? - Конан все еще боялся отпустить ее.
- Я в порядке. - Она улыбнулась ему - как-то по-новому, по-женски,
призывно и маняще. - Нам надо идти, милый. Бог отпускает нас.
- Тебя - возможно. А куда мне идти? Я не получил ни кары, ни
прощения, ни знака Его воли...
- Зато я получила. - На ее губах все еще играла улыбка, глаза
расширились и засияли, словно крохотные частички алтаря, озарявшего светом
и Силой огромный храм. - Как ты думаешь, почему я отправилась к храму
Митры? И почему наставник согласился с моим желанием, не счел его
капризом? Ведь это он велел тебе взять меня с собой, так?
Конан молча кивнул, шагая к выходу. Рука его лежала на талии Рины,
колонны святилища мелькали слева и справа от них, сливаясь в сияющий
хоровод.
- Мне было видение, - многозначительно произнесла девушка. - Там, на
склоне вулкана, у пещеры Учителя. И я думаю, он видел тоже, потому и
послал меня с тобой.
- Видение? Какое видение? - Киммериец скосил глаз, заметив, что щеки
девушки окрасились румянцем.
- Ну, во-первых, я поняла, что пригожусь тебе... через меня Митра
желал возвестить свою волю... А во-вторых... - она замялась, - во-вторых,
мне предназначались некие дары... Тут, в храме, и в саду...
Насчет даров Конан слушал в пол-уха; сейчас воля Митры интересовала
его гораздо больше. Простил его бог или нет? Какой знак получила Рина? Он
терялся в догадках.
- Значит, Пресветлый ответит мне твоими устами? И когда же? Теперь?
Или будет томить годы и годы?
- Не спеши, - ладошка Рины коснулась его губ. - Боги не любят
суеты... Тебе следует проявить терпение.
- И все же - прощен ли я? Вендийское зелье закончилось...
- Прощен ли? Это зависит от твоей покорности предначертанному
судьбой, милый.
- Покорности! - Конан яростно фыркнул. - Я не собираюсь
покорствовать! Никому - ни богам, ни судьбе!
Девушка улыбнулась.
- Прости, мои слова разгневали тебя... Но слова - это только слова,
суть же заключается в другом. Тебе предстоит совершить некие деяния - и в
далеком будущем, и в самом скором времени; ты и должен их совершить. Вот и
все.
Они миновали коридор и вышли к широкой лестнице с изваяниями
гигантов, побеждающих чудовищ. Ступени вели вниз, к дорожке, обсаженной
сиреневыми кустами; из входной арки на них изливался поток радужных лучей,
словно подталкивая Конана в спину. Загадочное дело, думал он, следуя за
Риной. Бог не ответил ни на его мольбы, ни на дерзости, ни на прямой
вызов; Митра вообще не захотел говорить с ним, избрав своей поверенной
юную ведьму с Жемчужных островов. Но если так, в чем же смысл всего
тяжкого путешествия в нижний мир? И кто был в нем главным? Рина ли
сопровождала его, или он - Рину? Возможно, именно ее Митра желал лицезреть
в своем храме, дабы укрепить Силу и преданность своей служительницы... И
тогда он, Конан, всего лишь спутник, доставивший избранную Ученицу в
святилище... Не эту ли службу Митра собирается зачесть ему во искупление
греха?
Что ж, это было бы только справедливо! Путь в нижний мир тяжел и
опасен, и ему пришлось не раз защищать Рину, рискуя жизнью... И он всегда
относился к ней с приязнью и уважением... ну, почти всегда - если не
считать того случая, когда они нанюхались наркотических цветов. Теперь же,
вероятно, ему надлежит сопроводить Рину наверх, что тоже является нелегкой
задачей. И чтобы он мог исполнить ее, Митра вернет ему разум и память...
Наверняка вернет! Ведь порошок арсайи закончился!
В душе Конана затрепетала надежда. Если бы так случилось, подумал он,
то путь наверх стал бы дорогой в рай. Он поднял бы туда Рину на руках! А
что потом? Они с Митрой будут в расчете? Весьма вероятно... да, весьма
вероятно!
Но почему бы Рине не сказать об этом прямо? Зачем она толковала о
деяниях, которые предстоит совершить в будущем? В далеком будущем и в
самом скором времени?
Внезапно Конан вздрогнул от странного предчувствия и замедлил шаги,
окидывая подозрительным взглядом кусты сирени, увитую виноградной лозой
беседку, тропу, ведущую к роднику, густые кроны дубов и яблонь, что
высились вдалеке.
В самом скором времени! Голос Рины набатом прозвучал у него в голове.
Если он всего лишь спутник юной провидицы, то слова эти означали, что в
самом скором времени ему придется защищать девушку от неведомой угрозы.
Возможно, опасность подстерегает их прямо здесь, в этом прекрасном саду...
А он даже не взял с собой мечей!
Схватив Рину за руку, он потащил ее к беседке, где осталось их
имущество. Девушка с удивлением посмотрела на него.
- Куда ты так торопишься? У нас еще много времени, милый.
- Может быть, да, а может и нет. Мне хотелось бы поскорей добраться
до своих мечей.
- Мечи? - Глаза Рины изумленно округлились. - При чем тут мечи? Что
может грозить нам здесь, в саду Митры, в преддверии Его храма?
- Не знаю. Но мне кажется, что тебя подстерегает опасность.
Рина неожиданно рассмеялась - словно серебряные колокольчики
прозвенели. Остановившись, она заглянула Конану в лицо, потом руки девушки
обвились вокруг его шеи, а пушистая каштановая головка легла на грудь,
щекоча растрепавшимися локонами подбородок и губы. Рина прижалась к нему,
замерла и вдруг шепнула:
- Ах, милый! Если меня и ждет опасность, то я иду навстречу ей с
радостью... Да, с радостью, - добавила она с лукавой улыбкой, - ибо этого
желает великий Митра... да и я тоже...
Конан всмотрелся в ее глаза, вдохнул аромат волос и внезапно
почувствовал, как покой нисходит в его душу - долгожданный покой и светлая
радость, знак прощения. Сунув руку за пояс, он нащупал пустую бронзовую
фляжку, вытащил ее и, не глядя, отшвырнул в кусты. Потом, подхватив
девушку на руки, шагнул к беседке, увитой виноградной лозой.

И все-таки он ошибался, считая, что ему предстоит сопровождать Рину в
верхний мир. Неожиданно она заявила, что остается здесь, при храме Митры,
в садах Пресветлого, дабы усовершенствоваться в том искусстве, которое бог
соизволил ей даровать. Конан догадывался, что речь идет о новых ее
талантах, обретенных в святилище перед сияющем алтарем; о каких именно,
ему предстояло узнать на берегу огненной реки.
Рина проводила его до того места, где раскаленный поток, огибая
исполинскую голень Первосотворенного, скрывался в горе. Течение его
казалось стремительным и неудержимым; какая-то яростная сила выдавливала
лаву вверх, гнала в темный тоннель, к земной поверхности, к дымящимся
жерлам вулканов. Скалы и базальтовые плиты, обрамлявшие эту реку багрового
пламени, подрагивали словно живые, а воздух над ней колыхался от жара.
Однако знойное дыхание огненных струй не опаляло кожу киммерийца;
невидимый кокон, окутывавший их с Риной, был непроницаем.
Посматривая на девушку, Конан раздумывал над тем, какие еще
таинственные дары получены ею в храме пресветлого бога. Несомненно, она
обрела способность защищаться от жары и ядовитых испарений, витавших над
огненной рекой; но что еще? Внял ли Митра его просьбам, в полной мере
наделив Рину той Силой, которой обладали Рагар и Фарал? Той сокрушительной
мощью, что была дарована и ему - на недолгий срок, истекший у ворот
Дамаста? Или, быть может, способность эта, присущая девушке от рождения,
лишь вызрела, пробудилась и проросла - в тот миг, когда ослепительный
синий луч, сверкнувший с алтаря, коснулся ее плоти?
Что ж, решил киммериец, в таком случае каждый получил свое: Рина -
божественный дар, а сам он - долгожданное исцеление. Прошло довольно много
времени с тех пор, как они покинули храм, но голова Конана оставалась
ясной, и он не чувствовал никаких признаков надвигающегося забытья - ни
покалывания в висках, ни тяжести в затылке, ни звенящей пустоты, в которой
разум его расплывался и угасал подобно отгоревшей свече. Митра простил
его; великий Податель Жизни не пытался более извлечь до срока его душу из
грешного тела, и оставалось только гадать, какими подвигами - или муками -
заслужена эта милость. Но, так или иначе, он добился ее, получив и кое-что
еще - нежданный подарок, свалившийся ему прямо в руки около беседки,
увитой виноградной лозой.
- Здесь мы расстанемся. - Рина остановилась рядом с базальтовым
монолитом, что нависал над раскаленными струями лавы. Эта плита, вросшая в
каменистый берег, имела десять шагов в длину и почти столько же в ширину;
ее шершавая темная поверхность была покрыта копотью. На фоне огромной
скалы фигурка Рины, озаренная багровыми всполохами, казалась особенно
маленькой и хрупкой.
- Не вижу, как тут подняться к лесу, - проворчал Конан, поудобнее
пристраивая за спиной мешок. Задрав голову, он попытался окинуть взглядом
гигантскую фигуру Первосотворенного, подпиравшего плечом равнину пурпурных
джунглей, но это было невозможно; он видел лишь белую стену, тянувшуюся в
безмерную высь. - Да, здесь мне не подняться, - снова буркнул он,
поворачиваясь к девушке. - Разве что ты вызовешь тех серых летающих
тварей, что чуть не сожрали нас! Может, Митра одолжит пару-другую у
Нергала, чтобы они доставили меня наверх?
Рина не улыбнулась в ответ на его шутку; лицо ее было серьезным и
строгим.
- Не поминай демонов вблизи обители светлого бога, не гневи Его, -
произнесла она, потом задумчиво посмотрела на багряный поток лавы и
нависшую над ним плиту. - Тебе не надо лезть на скалы, милый, не надо
пробираться лесом и рисковать жизнью в той пещере, где сонный морок
пожирает души путников. Смотри! Обратная дорога лежит перед тобой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68