Нерешительно
он шагнул вперед, потом опустился на колени.
- Да будет с тобой благословение Митры, Учитель... - Голос Конана
звучал хрипло, словно в опаленном его горле перекатывались жаркие пески
пустыни.
- Омм-аэль! Да славится Великий! - раздалось в ответ.
Некоторое время старик в молчании смотрел на киммерийца, потом
медленно, не торопясь, направился к нему, обошел - раз, другой, третий, -
оглядывая с ног до головы. Хотя Конан стоял на коленях, лица их оказались
прямо друг против друга - наставник и в самом деле был невысок. Брови его
сдвинулись, и Конан, встретившись взглядом со старцем, вздрогнул:
золотистые зрачки пылали, словно раскаленные уголья. У человека не могло
быть таких глаз! Он припомнил свой давешний сон - там, на корабле, когда
Рагар, Фарал и Маленький Брат явились ему все трое... Видно, не врали
ученики, говоря, что их наставник стоит ближе к богам, чем к людям!
Старец что-то пробормотал себе под нос - словно коршун заклекотал;
голос его показался киммерийцу резким, хрипловатым, повелительным.
Напрягая слух, он начал разбирать отдельные слова.
- Крепкий парень... крепкий и острый, как наточенная секира...
сильный, очень сильный... однако не слишком молод... хмм... зато здоров,
как бык... северянин... северяне хорошие бойцы, но злы и неистовы... не
умеют владеть собой... хотя бывает по-разному... да, по-разному... этот,
похоже, терпелив... терпелив и упрям...
Казалось, наставник спорит сам с собой, взвешивая все "за" и
"против"; его голос то падал до шепота, то становился отчетливым и ясным.
Конан ждал, склонив голову и стоя на коленях. В глотке у него будто бы
скреблись когтистые паучьи лапы, томительная жажда мучила все сильней и
сильней, яростное солнце пекло затылок, обрушивало на темя удары жарких
беспощадных кулаков - туда, где он застыл в позе полной покорности, не
досягала древесная тень. Прикрыв воспаленные глаза, он погрузился в
полузабытье; неразборчивые речи Учителя звучали бормотаньем грифа,
топчущегося около падали.
Внезапно сухая рука с сильными цепкими пальцами сжала плечо
киммерийца, заставив очнуться.
- Пойдем! - Рука потянула его вверх, и Конан поднялся. - Пойдем,
парень, отдохнешь с дороги!
Они зашагали ко входу в пещеру: невысокий быстрый хозяин чуть
впереди, гость, едва передвигавший ноги, следом за ним. Миновав
стрельчатую арку и скрывшись от жаркого солнца, Конан с облегчением
вздохнул и огляделся. Подземный покой, порог которого он только что
переступил, выглядел обширным и хорошо освещенным - потоки солнечных лучей
струились и со стороны входа, и сквозь круглое отверстие, пробитое в
потолке. Слева и справа темнели проемы, ведущие, должно быть, в другие
камеры и гроты; напротив входной арки располагался огромный очаг, а по
бокам, на вбитых в стену крюках и вырубленных в камне полках, висело и
лежало оружие.
Подобного собрания Конан не видел нигде! Ни у властителей Замбулы,
Шадизара, Бельверуса или Кордавы, ни при дворе богатейшего из земных
владык, повелителя Турана! Ни в Стигии, ни в Шеме, ни в Аргосе, ни в
Офире! Ни в одной из стран, ни в одном из великого множества городов, где
ему случалось побывать, разбойничая или честно впрягаясь в солдатскую
лямку! Впрочем, мелькнуло у него в голове, чему тут удивляться: наставник
обучал Великому Искусству Убивать, и всему, что подходило для этой цели,
нашлось место на просторной каменной стене.
Тут были пики - длинные рыцарские из Аквилонии и Немедии, и те,
которыми вооружали пеших фалангитов, с древками, окованными железом; копья
с одним или двумя наконечниками и трезубцы, оружие Кхитая; ассегаи с
лезвиями длиной в локоть и метательные дротики из всех стран мира;
протазаны, щетинившиеся лунообразными лезвиями. За ними сверкали мечи -
короткие и длинные, прямые, изогнутые и подобные морским волнам, с эфесами
под одну или обе руки; тяжелые эспадоны и ятаганы, расширявшиеся к концу,
соседствовали с изящными саблями, кинжалами, метательными ножами и
походившими на змей клинками из Зингары. Отдельно висели алебарды и
секиры, боевые молоты и топоры, цепы, кистени, гладкие и шипастые булавы,
луки, самострелы, арбалеты, пращи. Много было и такого оружия, которое
оставалось Конану неизвестным и выглядело странновато - к примеру,
небольшие стальные звездочки и диски с заточенным краем или соединенные
цепочкой гладкие палки.
Очарованный зрелищем смертоносной стали, блестящего полированного
дерева, кости и рога, что пошли на древки и рукояти, Конан замер,
уставившись на очаг и арсенал, размещавшийся вокруг него. Потом глаза его
обежали остальную обстановку пещеры: жаровню, подвешенную над очагом, пару
массивных столов, скамьи, табуреты и кресла с жесткими сиденьями, полки с
нехитрой кухонной утварью, лари и свисавшие с потолка гирлянды сушеных
трав. Наконец он услышал сладостные звуки водяного перезвона - в одной из
ниш сверху сочилась влага, капля за каплей собираясь в огромной каменной
чаше.
- Садись, - Учитель похлопал ладонью по скамье. Конан снял мечи,
присел, положив их рядом с собой; лицо его было неподвижно, губы крепко
сжаты. Старец покосился на него, затем - на оружие, хмыкнул и, достав с
полки кувшин, направился в дальнюю нишу - ту самую, где, не прекращаясь ни
на миг, звенела капель.
- Пей! - Кувшин, полный хрустальной влаги, опустился на стол перед
киммерийцем. Он протянул к нему руки, стараясь, чтобы пальцы не дрожали, и
ощутил восхитительный холод шероховатой запотевшей глины.
- Спасибо, Учитель, - Конан осторожно смочил губы, потом сделал пару
глотков и отставил кувшин.
- Еще? - Старец приподнял бровь, похожую на крыло коршуна.
- Хватит... - с хрипом выдохнул киммериец. - Я не пил три дня...
Теперь надо обождать.
- Хмм... Терпеливый! - это прозвучало с явным одобрением. - Не первый
раз в пустыне?
- Не первый.
Наставник замолк, посматривая то на мечи Конана, то на его лицо;
затем неожиданно спросил:
- Откуда?
- С западного побережья... - в горле у Конана хрипело и булькало. -
Чтобы добраться до тебя, я прошел Аргос, Шем, туранские пустыни,
перебрался через Вилайет, а потом...
Старец движением руки прервал его.
- Меня не интересует, где ты бывал и что делал раньше. Я спрашиваю,
откуда ты родом!
- Из Киммерии, Учитель. Мое имя...
Снова резкий жест.
- Это мне тоже не важно. Дай-ка сюда свое оружие, киммериец. Оба
меча!
Конан распутал перевязи и, не вынимая клинков из ножен, протянул их
старцу рукоятями вперед. Учитель прихлопнул ладонью по столу; повинуясь
этому молчаливому приказу, киммериец опустил мечи на гладкие оструганные
доски.
Старик, склонив голову к плечу, долго рассматривал то один меч, то
другой; сейчас он еще больше напоминал нахохлившуюся хищную птицу. Его
пристальный немигающий взгляд скользил по ножнам к перекрестью гарды,
затем вдоль рукояти и обратно к ножнам - неторопливо, основательно, словно
ему требовалось разглядеть каждую царапину и каждое пятно на потертой
коже. Конан мог поклясться, что старец никогда не видел раньше этих мечей;
и, в то же время, он как будто узнавал их.
Наконец, коснувшись рукоятей кончиками пальцев, Учитель ненадолго
прикрыл глаза и замер; лицо его окаменело, он словно бы прислушивался к
чему-то, мысленно вопрошая сталь и кожу. Вдруг, не поднимая век, он
поинтересовался:
- Где взял? Не твое!
- Теперь мое, - ответил Конан; он бережно, обеими руками, поднял
кувшин и приник к холодному горлышку. На этот раз он позволил себе выпить
пять глотков. В горле у него больше не хрипело.
Сухие ладони старца погладили мечи - от рукоятей до середины ножен.
- Их носил один из наших... - пробормотал он.
- Рагар из Аргоса, по прозвищу Утес. Просил передать тебе поклон,
Учитель. Его уже нет в живых.
- Утес... - Старик задумчиво покачал головой. - Омм-аэль! Да упокоит
Великий его душу в мире! Мне кажется, я припоминаю этого парня... Смуглый,
как ты, с темными волосами... Как он умер?
- Как подобает бойцу. Сразился с огненными демонами на далеком
острове, что лежит в западных морях, за краем земли.
- Сразился - и победил?
- Победил, - Конан, отхлебнув несколько глотков, вытер ладонью рот.
Его могучее тело быстро восстанавливало былую мощь. Вот если б старик
расщедрился еще на кусок мяса... Но мясным в пещере не пахло; в ней витали
запахи кожи и железа, смешанные с ароматами фруктов, меда и
свежеиспеченного хлеба.
Словно подслушав мысли гостя, Учитель снова поднялся, подошел к очагу
и начал копаться там, что-то собирая с жаровни. Затем он открыл ларь,
оглядел полки с припасами и довольно хмыкнул. Вскоре на столе появилось
блюдо с лепешками, миска меда, яблоки, виноград и еще какие-то плоды,
которых киммерийцу прежде не доводилось видеть - желтые, похожие на месяц
в новолунье, и другие, в плотной темно-зеленой кожуре. Невзирая на голод,
Конан глядел не столько на все это изобилие, сколько на самого Учителя;
теперь, когда жажда перестала мучить его и мутная пелена перед глазами
слегка рассеялась, он видел, как точны и легки движения старца. Учитель
словно скользил по каменному полу, едва прикасаясь к нему босыми ступнями;
жесты его, стремительные и в то же время плавно-неторопливые, казались
исполненными гармонии и силы.
Конан чувствовал, что сила эта не выставляется напоказ. Она таилась в
самом существе наставника, как драгоценный булатный клинок в невидных
ножнах, как крепкое старое вино в амфоре из грубой глины. Но сейчас, когда
он собирал на стол, то склоняясь над ларем, то привставая на носках,
вытягиваясь и оглядывая полки, скрытая мощь прорывалась в каждом его
движении, словно блеск обнаженной стали, на мгновение покинувшей темный
кожаный чехол.
- Ешь! - Старик опустил на стол последнюю миску - с крупными орехами
- и уселся напротив Конана. Тот протянул руку к лепешкам, выбрал одну,
макнул в мед и с наслаждением принялся жевать. Теперь пронизывающие глаза
Учителя не тревожили киммерийца; старик явно не собирался смущать гостя, и
взгляд его, казалось бы бесцельно, блуждал по стенам и потолку пещеры.
Блюдо с лепешками быстро пустело, как и миски с медом и орехами.
- Зачем пришел? - спросил старец, когда Конан, сыто отдуваясь,
принялся расстегивать ремень на поясе.
- Хочу поучиться у тебя, отец мой. Если не прогонишь...
- Похоже, ты и так обучен всему, что тебе надо знать, - Учитель
окинул быстрым взглядом могучую фигуру киммерийца.
- Нет. Я владею мечом и копьем, луком и секирой, но есть много людей,
которые умеют делать то же самое. Рагар - на том острове в западных морях
- сражался иначе.
- Значит, ты хочешь научиться убивать лучше всех? - Янтарные глаза
старика снова уставились в лицо Конана. Он моргнул; после сытной еды веки
наливались сонной тяжестью.
- Да, наставник. Я видел, как бьются твои ученики... им подвластна не
только сталь... я тоже хочу испепелять своих врагов молниями.
- Зачем?
Конан задумался. Конечно, ответ был ему ясен; вот только устроит ли
он Учителя? Добираясь с берегов Западного океана к этой пещере на краю
мира, он мечтал о могуществе и власти, о великих завоеваниях, об армиях,
перед которыми содрогнутся империи и королевства, о славе... Но подобные
вещи не стоили для Учителя ничего; возможно, даже меньше, чем ничего. Или
это было не так?
Солгать? Он чувствовал, что под этим немигающим взглядом язык не
повернется произнести лживые слова; старец видел его насквозь. Внезапно
Конану почудилось, что резкие черты Учителя напоминают гигантский лик,
явившийся ему в голубом тумане, висевшем над кардальским вулканом; такие
же бездонные глаза, выпуклый лоб, крепко сжатые губы... Неужто наставник и
в самом деле сродни божеству? - мелькнуло в голове сквозь накатывавшие
волны дремоты. Киммериец потер висок, пытаясь прогнать сон, и пробормотал:
- Зачем? Разве это не ясно, отец мой? Клянусь Кромом, разве каждый
воин не мечтает о победе? А как победить, не убивая?
- Клянешься Кромом... - по губам Учителя скользнула улыбка - первый
раз с момента их встречи. - Кто он такой?
- Наш киммерийский бог. Грозный! Тот, кто поклоняется ему, должен
твердо держать меч в руках.
- Если ты станешь моим учеником, тебе придется забыть о Кроме.
Омм-аэль! Великий Митра не любит убийств.
- Но ты же обучаешь воинов по Его повелению!
- Да, обучаю. Но это не значит, что им дозволяется махать клинком
направо и налево и жечь молниями людей! Я учу, и я беру плату за учение.
Немалую, парень!
- Назови ее, отец мой.
Наставник устремил взгляд вверх, к широкому круглому проему в потолке
пещеры; лицо его стало задумчивым, резкие черты смягчились, словно
разглаженные невидимой рукой божества.
- Вот моя плата, - медленно произнес он, покачивая в воздухе пальцем.
- Ученик должен помнить, что служит Митре, а пресветлый Митра, как я уже
сказал, не любит убийств.
Конан кивнул, превозмогая дремоту. Он попытался сосредоточить
внимание на пальце Учителя; голова его начала мерно покачиваться в такт с
движениями руки старика.
- Митра повелевает - ученик должен исполнять. На то великий бог и
дает ему Силу. Ученик - Его оружие; он - гиря, которую бог бросает в чашу,
чтобы поддержать Равновесие...
Снова кивок. Казалось, сухой палец старца обладает странным
гипнотическим воздействием; Конан уже не мог оторвать от него взгляда.
- Ученик должен уничтожать тех, от кого бог отвел свою руку...
нечисть, демонов, черных магов, властителей, творящих зло, жрецов, что
приносят кровавые жертвы...
Конан покорно кивал; за науку, преподанную Учителем, он был готов
уничтожить всех этих ублюдков и еще множество других, не достойных взирать
на свет Митры. Он подумал о том, что благой бог наверняка отвел свою руку
и от алчных купцов, и от вельмож-лихоимцев, и от сборщиков налогов и
всяких богатеев, наживших добро неправедными путями. Что касается
властителей, то каждый из них сеял зло в меру своих сил и, следовательно,
подлежал уничтожению. Вместе со всеми советниками, телохранителями,
стражами и войском!
- Ученик может убивать, защищаясь или защищая других - тех, кто
нуждается в помощи и покровительстве. Однако в этом надо знать меру: не
убивай бегущего, пощади того, кто просит пощады, не поднимай руки на
сдавшегося, сохрани жизнь раскаявшемуся. Помни - бог смотрит на тебя и
взвешивает твои деяния! Он добр, он милостив, но не простит отступника,
нарушившего обет!
Слова, слова! Конан снова кивнул, навалившись грудью на стол; спать
хотелось неудержимо. Вряд ли Митра приглядывает за каждым из своих слуг,
подумалось ему; на такое дело не хватит глаз даже у бога. Или же сам
Учитель играет роль представителя божества, неким таинственным образом
присматривая за своими питомцами, рассеянными по всем землям, странам и
городам? Тоже вряд ли... То, что не под силу богу, не сумеет совершить и
полубог.
- Вот моя плата, моя цена! - повысив голос, произнес Учитель, и Конан
очнулся. - Готов ли ты ее заплатить?
Киммериец подпер голову кулаком; усталость наваливалась на него,
пригибала вниз, застилала взор, тонким комариным писком звенела в ушах.
Дело сделано! Наставник напоил и накормил его, и, похоже, собирался взять
в ученики... Иначе зачем бы старец начал перечислять все эти условия и
запреты?
- Я должен сказать слова клятвы? - невнятно пробормотал Конан. -
Какие, отец мой?
- Ты хочешь стать моим учеником?
- Да.
- Этого достаточно, Секира.
Голова Конана уже лежала на столе, меж пустым кувшином и блюдом, на
котором громоздились огрызки плодов. Сон и усталость побеждали; теплая
истома разливалась по могучему телу варвара, затуманивая мысли. В
последнем усилии он прошептал:
- Секира? Почему - Секира?
И услышал в ответ:
- Таким будет теперь твое имя.

Когда новый ученик заснул, сломленный усталостью, старец долго глядел
на него, в задумчивости поглаживая бровь. Немигающие глаза наставника были
широко раскрыты, но сейчас они не походили ни на крохотные солнечные
диски, ни на золотистый ястребиный зрачок; потемнев, они превратились в
шарики старого коричневого янтаря, погруженные в белый мрамор белков.
Наконец старик поднялся, прибрал со стола, двигаясь бесшумно и быстро, с
плавной грацией двадцатилетнего атлета, затем вышел из пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68