И тебя могут выкинуть до срока, а тогда начинай все сызнова. Может случиться еще и так, – сказал Петр, – что и вовсе не успеешь ты родиться, потому что раньше того весь род людской исчезнет с лица земли».– Да, возлюбленное чадо мое, лихие настали времена, – согласился пастор.– Попытайся я родиться от женщины, – с сожалением вздохнул Юрка, – было бы у меня сейчас настоящее удостоверение. Эх ты, Петр, Петр!Юрка пребывал в большом затруднении. Пастор попытался его утешить:– Оставим пока это дело, я еще раз хорошенько разузнаю, – может быть, тут просто ошибка произошла.– Какая же ошибка, раз Петровой подписи нет, – сказал Юрка. – Подделка! Обман!– В таких делах следует быть очень осторожным, – успокаивающе говорил пастор. – И ты, дорогой мой, не огорчайся из-за этого удостоверения, я сам попробую уладить все с Петром.Такие речи настолько утешили Юрку, что он, пробормотав слова благодарности, направился было к двери. Но в тот же миг пастор спохватился и крикнул ему вдогонку:– Юрка, у тебя ведь ко мне дело было; не из-за бумаги же ты пришел?Юрка остановился, подумал немного, потом повернулся и пошел назад в комнату.– Что же у тебя на душе, возлюбленное чадо мое? – спросил пастор совсем ласково: ему стало жаль этого крепыша. Большой, сильный, считает себя Нечистым, однако же настолько честен и прямодушен, что его просто ошеломила подделка одного-единсгвенного документа! Очень, видно, хочется ему быть человеком!– Господин пастор, я пришел, чтобы записать своих детей в приход, – ответил Юрка.– Чадо мое, ведь жена у тебя умерла, от кого же у тебя дети? – удивленно спросил пастор.– Дети от Юлы, – ответил Юрка.– А кто такая Юла?– Моя жена.– Так ведь жена твоя умерла, мы только что об этом говорили с тобою.– Да это не Юла умерла, то Лизета прямо в ад сошла.– Когда же ты успел жениться на Юле?– Еще Лизета жива была, тогда и…– Кто же вас венчал?– Мы сами.– Где?– В лесу.Только тут пастор понял, что они говорят о разных вещах, и спросил:– Таю это случилось еще при жизни твоей жены?– Да, господин пастор.– А жена твоя знала об этом?– Bpoiпe бы так.– Говорили вы об этом?– А то как же!– И жили себе втроем?– Нет, старуха обозлилась, занедужила и померла. Она сказала, что лучше ей сойти прямо в ад. Вот и сошла.– На твоей душе грех, дорогой Юрка. Зачем же ты так поступил?– У Лизеты не было детей.– А может быть, это не ее вина?– А чья же?– Может быть, ты сам повинен.– Насчет детей у нее и с другими мужиками не ладилось.– Возлюбленное чадо мое, откуда тебе это известно?– С батраком-то она спала.– Ты об этом наверняка знаешь?– Так не зря же я его спалил.У пастора мурашки по спине побежали. Ему подумалось, как участливо он только что отнесся к Юрке, – и стало стыдно. Но все же он взял себя в руки и спросил:– Где?– В сарае. Вместе с сараем и с сеном.– И никто этого не видел?– Баба видела, глядела.– Что же она сказала?– А ничего. Заплакала. Жалко ей было батрака. Потом обняла меня за шею и сказала, что, мол, теперь-то она мне дорога.Забавно! В этом было что-то похожее на правду, – так показалось пастору. Когда-то в молодости он сам, будучи нравом погорячее, пустил в ход кулаки, и его жена тогда тоже заплакала, а потом пала ему на грудь, – не бросилась на шею, нет, – и спросила… Да, что же она собственно спросила? Ах да! Она спросила: «Теперь ты веришь, что любишь меня?» Так именно она и сказала. Однако пастор не поверил этому ни тогда, ни позднее; кулаками он защищал только честь – свою и своей профессии. Интересно, если бы он… не сжег, конечно, а убил или застрелил в тот раз соперника, – он мог бы так поступить, и закон не осудил бы его, только вот в пасторах трудно было бы оставаться, как-никак он стал бы убийцей… – Интересно – бросилась бы жена ему на шею так же, как баба этого бедняги Нечистого?…Пастор словно очнулся от забытья. Юрка все еще стоял перед ним.– И она вправду была тебе дорога? – спросил у него пастор.– Мертвая – дороже.– Почему?– Она сказала: за кого, мол, я ее принимаю, что хочу от нее человеческих детенышей.– А то каких же?– Известно каких – чертенят.– Что же у Юлы – дети от человека?– От кого же еще? – спросил Юрка в недоумении и добавил: – Юла – человек, и я теперь человек и хочу спасения души.– Скажи мне, возлюбленное чадо мое, как же ты мыслишь о спасении здесь, в образе человека, если ты, как сам говоришь, сжигаешь других людей, братьев твоих во господе, если ты нарушаешь святость брака?– Я хотел детей, и теперь они у меня есть.– Но по закону это не твои дети, чадо мое.– А чьи же? От кого они?– Они не твои, а Юлы. Юла сама должна внести их в списки. Это дети девицы, а не мужчины и женщины, состоящих в законном браке.– Так выходит, у меня нет детей? – с тревогой спросил Юрка.– Нет и не будет, поскольку Юла не жена тебе.– Она жена мне, у меня с нею дети.– Не у тебя с нею, а у нее дети от тебя.– Знаешь, господин пастор, – вдруг сказал Юрка, – мне что-то захотелось подпалить этот дом.– Ай, ай, чадо мое, как ты разговариваешь со своим пастырем духовным! – воскликнул пастор.– Но ведь если дети только у Юлы, то…– То следует законно вступить с Юлой в священный брак, чтобы дети ее стали и твоими детьми, вот и все, чадо мое. Это гораздо проще и легче, чем из-за детей жечь дома, ибо, сколько бы ты их ни сжигал, все равно дети девицы так и останутся только ее детьми. Так что ступай к себе в Самое Пекло и…– Пусть господин пастор все же сперва запишет детей. Двойня, оба мальчики…– Нет, нет, возлюбленное чадо мое, нынче мы ничего не сможем поделать, потому что, как я уже сказал, нынче твои дети – всего только Юлины дети…– Одна Юла не может детей родить, ни в жизнь, – вставил Юрка.– По закону может, – возразил пастор. И тут Юрке вдруг вспомнилось что-то похожее, слышанное им в церкви из уст того же пастора, и он промолвил:– Как дева Мария?– Хотя бы и так, если тебе иначе не понять, – согласился пастор, не находя иного исхода в беседе с этим мужиком. – А теперь, чадо мое, запомни, что я тебе скажу: иди сегодня домой, а через два дня оденься почище…– У меня нет ничего почище, – перебил пастора Юрка.– Ну тогда надень то же самое, возьми с собой Юлу и…– И мальчишек?– Нет, мальчишек пока не надо, ибо…– Кто же им дома титьку даст, если Юла сюда придет?– Ну, если так, бери с собой и мальчишек. Стало быть, придете вчетвером, и я запишу тебя и твою Юлу, как жениха и невесту. Три недели буду оглашать вас в церкви с кафедры, а потом смогу и обвенчать.– Тогда и у меня будут дети? – обрадовался Юрка.– И у тебя будут дети, к тому ж еще и двойня, если у Юлы двойня.– У Юлы-то двойня, – подтвердил Юрка.– Ну, значит, все в порядке, только приходи послезавтра сюда с Юлой.Когда Юрка скрылся за дверью, пастор вытер пот со лба. Случись в приходе все такие, как Юрка, что было бы! Если бы все прихожане считали себя Нечистыми, явившимися на землю, чтобы спасти душу; если бы они верили, что их жены со злости прямиком в ад отправляются, когда их мужья приживают детей с девицами; если бы сами мужья – эти самые Нечистые – сжигали бы вместе с постройками своих батраков и прочих покорителей женских сердец, – будь все это в действительности, а не фантазией бедняги Нечистого и его религиозным помешательством, сколько построек приходилось бы возводить каждый год? О божественная вера! Подумать только: он – Нечистый, но, как человек, стремится к блаженству; и в то же время сам убивает, сжигает, нарушает святость брака. А какое-то пустячное удостоверение личности причиняет ему боль сердечную. Уже с самого начала он оцеживает комара, а верблюда поглощает. Выражение из евангелия: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие». Употребляется в значении: «Заботиться о мелочах, забывая о главном».
Удивительно создан человек!Пока пастор рассуждал таким образом, Юрка в радостных чувствах шагал к дому; было и у него над чем поразмышлять. «Хороший человек – этот пастор, – думал он, – все понимает, что ему ни скажешь, сам ласковый, отзывчивый. И поучает по-хорошему и спрашивает так, что всегда знаешь, чем ответить. Ни на что не обижается. Побольше бы таких людей!»Когда он вернулся домой, настроение у него несколько изменилось, так как Юла первым делом спросила:– Ну, записали мальчишек?– Нет, – ответил Юрка.– Почему?– Детей у меня нет, потому.– А двойня чья же?– Твоя.– Это пастор сказал?– Пастор сказал, что ты вроде как дева Мария.– Не болтай!– Сперва я так сказал, а потом пастор…– Что ты сморозил – я верю, но чтобы пастор…– Право же! Он сказал: «Ладно, этак ясней будет».– Что ясней?– Что ты – дева Мария.– Нет, старина, пастор хотел сказать тебе, что я – девушка с ребятами, да не решился, вот и…– Чего же он забоялся?– Тебя забоялся. Того гляди убьешь…– Я всего только пригрозил, что подожгу его дом.– Нельзя было так говорить.– А как же быть, раз ничего не ладится!– Взял бы и ушел, вот и все. Я сама сходила бы.– Нет, пастор сказал, что мы оба должны прийти.– Зачем же обоим? Дети-то мои.– Пастор так сделает, что и моими будут.– Обвенчать он нас хочет, что ли?– С кафедры хочет огласить.Юла помолчала, потом сказала тихо, но Юрка почувствовал – Юла довольна:– Конечно, эдак-то лучше всего. Пастор прав.– Пастор прав, – повторил Юрка.А когда настал назначенный день, он запряг лошадь в телегу, сам сел спереди – править и погонять, Юла – позади него, держа ребят на коленях. Свои вязальные спицы она нынче оставила дома, – вместо них у нее были мальчишки; с ними хлопот побольше, чем со спицами: то давай им грудь, то укутывай, то подвертывай сухие пеленки. Глядишь, так время и пролетело.Когда Юрку и Юлу записали как жениха и невесту, Юрка пожелал, чтобы и его сыновей в список вставили, но пастор ни под каким видом не соглашался. Прежде, мол, следует три раза огласить жениха и невесту, потом их обвенчать и только после этого включить детей в список. Так что пришлось Юрке запастись терпением. Но в конце концов все обошлось честь по чести, и можно было надеяться, что отныне в глуши Самого Пекла воцарятся тишина и покой, кончатся всякие треволнения и передряги, допросы и дознания. Глава шестая У Юрки отлегло от сердца, когда он услышал, что дело о пропаже его жены прекращено по приказу властей. Не за себя порадовался Юрка – за других. Особенно беспокоила его Юла, которая начала было сомневаться: в самом ли деле Лизета ушла прямиком в ад. Может быть, из-за глубокого снега и метели она не нашла дороги туда, бродит теперь призраком где-нибудь по лесу, да еще явится чего доброго домой, как случается даже с теми, кто похоронен.– С испуга, глядишь, молоко в груди испортится, у ребят животы заболят, – объясняла Юла свои страхи.– А ты сразу и пугаться по пустякам, – говорил Юрка. – Живую не боялась, чего же тебе ее мертвой бояться?– Кровь у меня хлипкая, не иначе.Эти слова особенно поразили Юрку. Подумать только: такая сильная и здоровая женщина, эта Юла, – ан кровь хлипкая. Стало быть, и сама она робкого десятка, – вот что проняло Юрку. Он сказал:– Не бойся, я свою бабу знаю, она сразу в ад ушла, больше ей некуда. Если и вернется, так прямо из ада. Ну, а тогда она будет иметь дело со мной.Все же Юла никак не могла успокоиться, у нее скребло на сердце. Она спросила у Юрки:– Не хотел бы ты сходить разок на кладбище?– Зачем? – сказал Юрка и, так как Юла смущенно молчала, добавил: – Что ж, можно и сходить.Юла же, переведя разговор на другое, молвила:– Странные все-таки люди!– Какие люди? – спросил Юрка.– Ну, полиция там и другие. Взбрело им в голову, что это я отправила твою жену на тот свет.– Чего о них толковать! – пренебрежительно сказал Юрка. – Аж до того дошли, что кости, мол, Лизетины.– А может быть, и впрямь ее, не зарекайся!– Значит, ты тоже думаешь, будто…– Ничего я не думаю. Просто раз уж этак… хорошо бы тебе сходить на кладбище, – люди ведь ходит на могилы. Пойти и вытоптать пяткой три ямки в ногах, в каждую ямку поплевать три раза, а как плюнешь, приговаривать: «Чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать». Я бы и сама сходила, да только от меня толку не будет. Тебе самому надо: твоя жена, твоя плоть и кровь – ты и заговаривай.Юрка слушал ее, разинув рот: до сегодняшнего дня он и не подозревал, что Юла так умна. Раз от разу он все больше убеждался, какое сокровище удалось ему найти. Эта женщина – настоящий клад.– Значит, коли я пойду, сделаю ямки, плюну да скажу, что надо, так ей не выйти больше на землю? – молвил он в раздумье.– Другие не выходили, и она не выйдет, – подтвердила Юла. – Это уж с давних пор испытано.– Так ее же ведь нет…– Конечно нет, – перебила его Юла, – но… если она все-таки там и ей захочется встать, то надо помешать. Люди ведь уверены, что она в могиле; а раз все так сильно верят – может статься, что она и взаправду… Ты все же ради наших детей сходил бы.Говоря это, Юла приложила одного ребенка к одной груди, а другого к другой. Это так подействовало на Юрку, что он, не долго думая, сказал:– Ладно.– Пойдешь, стало быть?– Вроде бы так.– Тогда мальчикам нечего будет бояться поноса, – ответила Юла, с улыбкой поглядев на сосущих ребят.И потекли в Пекле спокойные и, пожалуй, даже безгорестные годы. Сложа руки здесь, конечно, не сидели, работали Юрка и Юла не покладая рук – то одно набегало, то другое. Особенно тяжко приходилось Юле, которая, несмотря на труд, беспрестанно носила ребенка то на груди, то под грудью, а бывали времена, что сразу и тут и там. Но, по Юлиному разумению, иначе и быть не могло. В целом мире она только и видела, как все плодилось и размножалось. Без этого вообще не было бы и жизни.Юрка работал вначале главным образом на Антса, погашал старый долг. Но так как взамен старых долгов все время возникали новые, то казалось, что Юрка никогда не избавится от Антсовой кабалы. Пойдет этак дальше – смотришь и Юркиным детям придется гнуть спину на Антса. Увидев как-то первых Юркиных близнецов, Антс так и сказал:– Пастухов мне растишь.Впервые в жизни что-то кольнуло в сердце Нечистого из Самого Пекла.– Пожалуй, и самому сгодятся, – промолвил он.– Один тебе, другой мне, – ухмыльнулся Антс. Однако Юрка не мог забыть, что Антс уже загодя выглядывает его ребят, его первенцев. А они почему-то были особенно дороги ему. Однажды, сидя с Юлой на пороге и смотря, как мальчики играют на траве, Юрка сказал:– Антс на парней зарится.– На наших, что ли? – спросила Юла.– А то на чьих же?– Куда же они ему?– В пастухи.– У нас у самих скотина.– И по-моему так.Они замолчали. Ребята барахтались на траве. Для них мир простирался лишь до огорода. Время от времени оттуда, с другого конца света, появлялся отец, а потом снова исчезал в тех краях.– Надо будет тебе поговорить с Аптсом, пусть домой отпустит, – сказала Юла.– Говорил. Не пускает.– Пошли ему батрака.– Говорит, другого такого батрака, как я, нету.– И хозяина такого, как ты, тоже нет. Потому ты и должен на него работать?– Вроде бы так.– Нельзя нам больше занимать у Аптса.– Кабы можно было обойтись!– Обойдемся. Надо обойтись, – сказала Юла. – Он тебя долгом неволит. И дети твои – дети раба.– Я хозяин.– Ты раб у Антса. А я – жена раба.Юрка ничего не смог возразить. После долгого молчания он спросил:– Откуда ты это взяла?– Я сама на Антса работала, вот откуда.Никогда еще дотоле обитатели Самого Пекла не обсуждали меж собой столь значительных и важных дел. Как будто раньше им было невдомек, что есть на свете такие дела. С этой минуты Юрка уже не давал Антсу покоя, то и дело требуя, чтобы его отпустили. Наконец, поладили на том, что Юрка будет работать на Антса по очереди со своим батраком: неделю – Юрка, неделю – батрак. Это был большой шаг вперед. За хозяйство взялись в Пекле крепко, по-новому. У Юлы даже изменилось выражение лица. Но взвалить все отработки на плечи одного лишь батрака не удалось. Антс пригрозил вызвать свидетелей и поручителей, если Юрка не перестанет упрямиться.– Кто тебе голову морочит, что ты таким строптивым стал? Уж не Юла ли? – спрашивал Антс.– Ребята растут, – отвечал Юрка.– Ну и что с того? Ребята пусть растут, работники нужны! И сам ты трудиться горазд, и Юла здорова, – и дети работягами будут.– Работяги работягами, да придется им спину гнуть па мозгляков.– Ишь ты! Скажи на милость, чего только Нечистый из Самого Пекла не выдумает, – словно про себя усмехнулся Антс. – У меня ты, что ли, выучился?– Вроде бы так.– Если у тебя этак дальше пойдет – бунтовщиком станешь!– Мне бы хозяином стать.– Ты и есть хозяин.– А на другого хозяина работаю.– Уж так на этом свете заведено, – стал поучать Антс, – малый гнет спину на большого, слабый – на сильного, глупый – на умного. Так самим богом устроено. И кто супротив пойдет – тот против бога пойдет; а кто против бога– того ждет погибель. Запомни это. Юрка, и с малолетства учи этому своих детей. Тогда ты дом свой возведешь на граните, и стада твои будут кормиться на тучных пастбищах.Юрка выслушал его и молвил про себя: «Всюду бог поперек дороги, и всегда он за того, кто посильней да поумней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Удивительно создан человек!Пока пастор рассуждал таким образом, Юрка в радостных чувствах шагал к дому; было и у него над чем поразмышлять. «Хороший человек – этот пастор, – думал он, – все понимает, что ему ни скажешь, сам ласковый, отзывчивый. И поучает по-хорошему и спрашивает так, что всегда знаешь, чем ответить. Ни на что не обижается. Побольше бы таких людей!»Когда он вернулся домой, настроение у него несколько изменилось, так как Юла первым делом спросила:– Ну, записали мальчишек?– Нет, – ответил Юрка.– Почему?– Детей у меня нет, потому.– А двойня чья же?– Твоя.– Это пастор сказал?– Пастор сказал, что ты вроде как дева Мария.– Не болтай!– Сперва я так сказал, а потом пастор…– Что ты сморозил – я верю, но чтобы пастор…– Право же! Он сказал: «Ладно, этак ясней будет».– Что ясней?– Что ты – дева Мария.– Нет, старина, пастор хотел сказать тебе, что я – девушка с ребятами, да не решился, вот и…– Чего же он забоялся?– Тебя забоялся. Того гляди убьешь…– Я всего только пригрозил, что подожгу его дом.– Нельзя было так говорить.– А как же быть, раз ничего не ладится!– Взял бы и ушел, вот и все. Я сама сходила бы.– Нет, пастор сказал, что мы оба должны прийти.– Зачем же обоим? Дети-то мои.– Пастор так сделает, что и моими будут.– Обвенчать он нас хочет, что ли?– С кафедры хочет огласить.Юла помолчала, потом сказала тихо, но Юрка почувствовал – Юла довольна:– Конечно, эдак-то лучше всего. Пастор прав.– Пастор прав, – повторил Юрка.А когда настал назначенный день, он запряг лошадь в телегу, сам сел спереди – править и погонять, Юла – позади него, держа ребят на коленях. Свои вязальные спицы она нынче оставила дома, – вместо них у нее были мальчишки; с ними хлопот побольше, чем со спицами: то давай им грудь, то укутывай, то подвертывай сухие пеленки. Глядишь, так время и пролетело.Когда Юрку и Юлу записали как жениха и невесту, Юрка пожелал, чтобы и его сыновей в список вставили, но пастор ни под каким видом не соглашался. Прежде, мол, следует три раза огласить жениха и невесту, потом их обвенчать и только после этого включить детей в список. Так что пришлось Юрке запастись терпением. Но в конце концов все обошлось честь по чести, и можно было надеяться, что отныне в глуши Самого Пекла воцарятся тишина и покой, кончатся всякие треволнения и передряги, допросы и дознания. Глава шестая У Юрки отлегло от сердца, когда он услышал, что дело о пропаже его жены прекращено по приказу властей. Не за себя порадовался Юрка – за других. Особенно беспокоила его Юла, которая начала было сомневаться: в самом ли деле Лизета ушла прямиком в ад. Может быть, из-за глубокого снега и метели она не нашла дороги туда, бродит теперь призраком где-нибудь по лесу, да еще явится чего доброго домой, как случается даже с теми, кто похоронен.– С испуга, глядишь, молоко в груди испортится, у ребят животы заболят, – объясняла Юла свои страхи.– А ты сразу и пугаться по пустякам, – говорил Юрка. – Живую не боялась, чего же тебе ее мертвой бояться?– Кровь у меня хлипкая, не иначе.Эти слова особенно поразили Юрку. Подумать только: такая сильная и здоровая женщина, эта Юла, – ан кровь хлипкая. Стало быть, и сама она робкого десятка, – вот что проняло Юрку. Он сказал:– Не бойся, я свою бабу знаю, она сразу в ад ушла, больше ей некуда. Если и вернется, так прямо из ада. Ну, а тогда она будет иметь дело со мной.Все же Юла никак не могла успокоиться, у нее скребло на сердце. Она спросила у Юрки:– Не хотел бы ты сходить разок на кладбище?– Зачем? – сказал Юрка и, так как Юла смущенно молчала, добавил: – Что ж, можно и сходить.Юла же, переведя разговор на другое, молвила:– Странные все-таки люди!– Какие люди? – спросил Юрка.– Ну, полиция там и другие. Взбрело им в голову, что это я отправила твою жену на тот свет.– Чего о них толковать! – пренебрежительно сказал Юрка. – Аж до того дошли, что кости, мол, Лизетины.– А может быть, и впрямь ее, не зарекайся!– Значит, ты тоже думаешь, будто…– Ничего я не думаю. Просто раз уж этак… хорошо бы тебе сходить на кладбище, – люди ведь ходит на могилы. Пойти и вытоптать пяткой три ямки в ногах, в каждую ямку поплевать три раза, а как плюнешь, приговаривать: «Чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать». Я бы и сама сходила, да только от меня толку не будет. Тебе самому надо: твоя жена, твоя плоть и кровь – ты и заговаривай.Юрка слушал ее, разинув рот: до сегодняшнего дня он и не подозревал, что Юла так умна. Раз от разу он все больше убеждался, какое сокровище удалось ему найти. Эта женщина – настоящий клад.– Значит, коли я пойду, сделаю ямки, плюну да скажу, что надо, так ей не выйти больше на землю? – молвил он в раздумье.– Другие не выходили, и она не выйдет, – подтвердила Юла. – Это уж с давних пор испытано.– Так ее же ведь нет…– Конечно нет, – перебила его Юла, – но… если она все-таки там и ей захочется встать, то надо помешать. Люди ведь уверены, что она в могиле; а раз все так сильно верят – может статься, что она и взаправду… Ты все же ради наших детей сходил бы.Говоря это, Юла приложила одного ребенка к одной груди, а другого к другой. Это так подействовало на Юрку, что он, не долго думая, сказал:– Ладно.– Пойдешь, стало быть?– Вроде бы так.– Тогда мальчикам нечего будет бояться поноса, – ответила Юла, с улыбкой поглядев на сосущих ребят.И потекли в Пекле спокойные и, пожалуй, даже безгорестные годы. Сложа руки здесь, конечно, не сидели, работали Юрка и Юла не покладая рук – то одно набегало, то другое. Особенно тяжко приходилось Юле, которая, несмотря на труд, беспрестанно носила ребенка то на груди, то под грудью, а бывали времена, что сразу и тут и там. Но, по Юлиному разумению, иначе и быть не могло. В целом мире она только и видела, как все плодилось и размножалось. Без этого вообще не было бы и жизни.Юрка работал вначале главным образом на Антса, погашал старый долг. Но так как взамен старых долгов все время возникали новые, то казалось, что Юрка никогда не избавится от Антсовой кабалы. Пойдет этак дальше – смотришь и Юркиным детям придется гнуть спину на Антса. Увидев как-то первых Юркиных близнецов, Антс так и сказал:– Пастухов мне растишь.Впервые в жизни что-то кольнуло в сердце Нечистого из Самого Пекла.– Пожалуй, и самому сгодятся, – промолвил он.– Один тебе, другой мне, – ухмыльнулся Антс. Однако Юрка не мог забыть, что Антс уже загодя выглядывает его ребят, его первенцев. А они почему-то были особенно дороги ему. Однажды, сидя с Юлой на пороге и смотря, как мальчики играют на траве, Юрка сказал:– Антс на парней зарится.– На наших, что ли? – спросила Юла.– А то на чьих же?– Куда же они ему?– В пастухи.– У нас у самих скотина.– И по-моему так.Они замолчали. Ребята барахтались на траве. Для них мир простирался лишь до огорода. Время от времени оттуда, с другого конца света, появлялся отец, а потом снова исчезал в тех краях.– Надо будет тебе поговорить с Аптсом, пусть домой отпустит, – сказала Юла.– Говорил. Не пускает.– Пошли ему батрака.– Говорит, другого такого батрака, как я, нету.– И хозяина такого, как ты, тоже нет. Потому ты и должен на него работать?– Вроде бы так.– Нельзя нам больше занимать у Аптса.– Кабы можно было обойтись!– Обойдемся. Надо обойтись, – сказала Юла. – Он тебя долгом неволит. И дети твои – дети раба.– Я хозяин.– Ты раб у Антса. А я – жена раба.Юрка ничего не смог возразить. После долгого молчания он спросил:– Откуда ты это взяла?– Я сама на Антса работала, вот откуда.Никогда еще дотоле обитатели Самого Пекла не обсуждали меж собой столь значительных и важных дел. Как будто раньше им было невдомек, что есть на свете такие дела. С этой минуты Юрка уже не давал Антсу покоя, то и дело требуя, чтобы его отпустили. Наконец, поладили на том, что Юрка будет работать на Антса по очереди со своим батраком: неделю – Юрка, неделю – батрак. Это был большой шаг вперед. За хозяйство взялись в Пекле крепко, по-новому. У Юлы даже изменилось выражение лица. Но взвалить все отработки на плечи одного лишь батрака не удалось. Антс пригрозил вызвать свидетелей и поручителей, если Юрка не перестанет упрямиться.– Кто тебе голову морочит, что ты таким строптивым стал? Уж не Юла ли? – спрашивал Антс.– Ребята растут, – отвечал Юрка.– Ну и что с того? Ребята пусть растут, работники нужны! И сам ты трудиться горазд, и Юла здорова, – и дети работягами будут.– Работяги работягами, да придется им спину гнуть па мозгляков.– Ишь ты! Скажи на милость, чего только Нечистый из Самого Пекла не выдумает, – словно про себя усмехнулся Антс. – У меня ты, что ли, выучился?– Вроде бы так.– Если у тебя этак дальше пойдет – бунтовщиком станешь!– Мне бы хозяином стать.– Ты и есть хозяин.– А на другого хозяина работаю.– Уж так на этом свете заведено, – стал поучать Антс, – малый гнет спину на большого, слабый – на сильного, глупый – на умного. Так самим богом устроено. И кто супротив пойдет – тот против бога пойдет; а кто против бога– того ждет погибель. Запомни это. Юрка, и с малолетства учи этому своих детей. Тогда ты дом свой возведешь на граните, и стада твои будут кормиться на тучных пастбищах.Юрка выслушал его и молвил про себя: «Всюду бог поперек дороги, и всегда он за того, кто посильней да поумней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25