строить надо в средоточии хозяйства, где происходят основные работы. Так оно раньше и было, но теперь, когда прибавились новые поля и покосы, центр усадьбы передвинулся поближе к лесу. Вот там-то и хорошо бы возвести новые постройки, тем более что Антс намеревался еще больше расширить участок за счет леса и зарослей кустарника.Во-вторых: жалко отводить под новую стройку лучшую землю, пригодную для огорода и пашни, а именно такая земля и лежит под прежними постройками и вокруг них. Все следует рассматривать с точки зрения выгоды, а поэтому, распорядившись во-время и толково, можно одним выстрелом убить двух зайцев – и построиться и высвободить под пашни немало хорошей земли.В-третьих: Юрке по сердцу, когда лес близок. Он любил покой, песни птиц, голоса зверей. Недаром Юрка сажал деревья вокруг старых построек. Но к чему сажать деревья, когда они сами по себе растут на вольном божьем свете. Вместо того чтобы придвигать лес к дому, куда проще приблизить самый дом к лесу. Другое дело, если бы леса вовсе не было. Антс не сомневался, что это время не за горами, ибо чураки, брусья, бревна, жерди, рейки, колья, шпалы, прутья для плетня и новогодние елки нравятся человеку гораздо больше, чем лес. Это вызвано главным образом тем, что промышлять живым лесом труднее, чем мертвым деревом. Разумеется, человек ценит и живой лес, он дает тень в солнечный зной и защиту от ветра в непогоду, однако все это не идет в сравнение с ценностью древесины.Иначе обстоит дело с человеком: живой он приносит гораздо больше дохода, чем мертвый, хотя и с мертвыми можно вести кое-какие коммерческие обороты: облегчать им путь в царство небесное, продавать им гробы, места на кладбище, венки и цветы, строить монументы и памятники, анатомировать мертвецов или писать о них некрологи. Но все это мелочь по сравнению с живым человеком. Чтобы разобраться тут по-настоящему, поразмыслим хотя бы о войне – величайшем предприятии современности! Попробуйте-ка в военную колесницу впрячь покойника! Это так же невозможно, как рыть окопы живым деревом. Итак, мертвое дерево и живой человек – вот где гармония. Но поскольку все же находятся одиночки – живые люди, любящие живой лес, – вроде Юрки, этого Нечистого из Самого Пекла, – то пусть они пользуются случаем, пока не поздно, и строят себе жилье поближе к лесу.В-четвертых… Да, Антс говорил Юрке и в-четвертых, и в-пятых, и даже кое-что в-шестых, однако нет смысла в таком перечне, ибо вся суть сводилась к одному: новые постройки надо вынести на опушку леса. Там их и возвели, а Юрке пришлось снести старые строения, очистить и сровнять место, где они стояли, чтобы можно было хорошо вспахать и забороновать землю. Но пахать Юрке эти поля пришлось лишь год-другой, а там Антс нашел, что вести хозяйство в Пекле Юрке уже не под силу – слишком разрослась усадьба, поэтому-де тут нужно распорядиться как-то иначе. Юрка, правда, попытался возражать, говоря, что у него растет семья и рабочей силы из года в год будет все больше и больше; Антса это не убедило. В конце концов Антс решил забрать себе часть Пекла, в том числе и участок, где стояли старые постройки. Такой шаг был тем естественней и понятней, что с течением времени Антс прикупил немало новых участков к своей прежней усадьбе, и она слилась с Пеклом.Свой поступок Антс опять-таки обосновывал выгодой для Юрки.– Самое Пекло нынче не то, что раньше, когда ты поселился здесь. К тому же у тебя теперь новые постройки. Нынче мне следовало бы в несколько раз увеличить твою арендную плату и другие повинности, но это было бы тебе не под силу.– Ты и так уж сколько раз надбавлял аренду, – попробовал возразить Юрка.– Это вполне понятно: все растет, значит и аренда растет тоже. Благодари бога, что ты имеешь дело со мной, иначе тебе пришлось бы в десять раз хуже. Чтобы облегчить твою долю, я заберу часть Пекла и…– А с аренды и отработок скостишь малость?– С радостью скостил бы, да никак не могу. Ты только подумай, сколько расходов было у меня с новыми постройками. Да не тужи, Юрка, ведь, вырубая лес и кустарник, ты можешь заполучить себе пахотной земли сколько душе угодно. Земля там будет хорошая, помяни мое слово.И Юрка отвоевал у леса землю, да такую хорошую, что через несколько лет Антс счел нужным снова повысить арендную плату. Когда Юрка стал роптать, Антс прикинулся, будто оторопел от недоумения, и сказал:– Ну и чудак! Все на свете радуются, что жизнь идет в гору, а ты знай жалуешься и ворчишь. Запомни, что я тебе скажу: если весь мир будет преуспевать, то и наш народ преуспеет, а заодно и Самое Пекло, – ибо помешать этому ты один не в силах. Или, по-твоему, мы такие уж убогие, что не можем идти в ногу со временем? Где же твоя национальная гордость и блаженство?– А разве гордые будут блаженны? – спросил Юрка, который уже успел убедиться, насколько вправе Антс говорить о преуспевании.– Не гордые обретут блаженство, – объяснил Антс, – а те смиренные и самоотверженные люди, которые борются за величие и славу своего народа.Юрка был не прочь что-либо ответить Антсу, но не нашелся и промолчал. После, когда он поведал Юле о новой арендной плате, та внимательно посмотрела на мужа и серьезно сказала:– Антс все повышает и повышает аренду за Пекло, будто его силы небесные подгоняют.– Он говорит, что иначе наш народ не будет великим и гордым, – объяснил Юрка.– И для этого за Пекло надо надбавить аренду? Без нее, мол, никак не обойтись?– Вроде бы так.– Видно, что тут какая-то барская выдумка. Знаем мы этот великий и гордый народ. В котел варить его не положишь и вместо одежды не поносишь. Одно верно: чем выше аренда за Пекло, тем больше раздувается и заносится Антс со своим выводком. Он, поди, и есть тот самый великий и гордый народ, из-за которого нам то и дело аренду набавляют.– Не мели вздор, старуха.– При чем тут я? Сам небось приходишь да рассказываешь, что арендная плата знай все растет.– Антс говорит, что все на свете вверх лезет, а мы не хуже других.– Всюду у тебя Антс да Антс, куда ни кинь. Словно ты спасешься через Антса.– А то через кого же?– Твое спасенье – твой труд и заботы.– А кто нам шлет труд и заботы?– Да уж кто, как не Антс. Ежели так рассуждать, мы с Антсовой помощью наверняка блаженство заполучим.– Вот я и говорю. Поэтому не хули ты Антса, золотой он человек.Антс и в самом деле был золотой человек. Он то и дело обзаводился новыми машинами и предприятиями; и рожай Юла хоть ежегодно по двойне или тройне – у Антса для всех нашлась бы работа. Молодого Юрку он все же выгнал из лавки: как-никак тому пришлось отсидеть за то, что он избил молодого Антса, – и ясно, что такой парень не годился обслуживать покупателей. (Антс придавал очень большое значение нравственности и благопристойности.) По правде говоря, драчуна следовало бы уволить совсем, но ради старика Юрки он этого не сделал.– Я не хочу пятнать твое доброе имя, – объяснил Антс Нечистому из Самого Пекла. К тому же это помешает тебе обрести блаженство. Нынче молодежь совсем отбилась от рук; и я с грустью думаю иногда: куда идет наш народ, да и весь мир?! Сейчас мы что ни день воздвигаем новые памятники или монументы, а кому их ставить в будущем, если наше молодое поколение столь испорчено? Что будет с нашим народом и нашим искусством, если не останется никого, кто заслуживал бы монумента? Как воспитать молодое поколение и кого ставить примером для подражания?– Мы сами пример, – решил Юрка.– Быть примером подходит только мертвому; с живыми примерами дело дрянь. Молодое поколение нужно учить трудолюбию, трезвости, воздержанию, простоте и честности, а живой человек склонен повесничать, выкидывать разные коленца, красть помаленьку, лгать и обманывать. Если он этого не делает, ему кажется, что он не человек, а нечто вроде животного, растения или камня.– Вроде бы так, – молвил Юрка, будто уразумев мысли Антса, а немного погодя добавил: – Ну и бедовая эта земная жизнь, если она вправду такая.– А ты что думал? – уверенно сказал Антс. – По сравнению с этой жизнью у тебя в Самом Пекле не житье, а малина: ни тебе памятников никаких, ничего; живет человек, как ему хочется. Ты напрасно думаешь, что жить в другом месте легче и привольнее. Откуда же там легче, коли повсюду в мире еще хуже?– Вот и я жене говорю. Ан Юла думает, что тебе хочется обрести блаженство, поэтому ты и подымаешь аренду раз в два года.– Нет, Юрка, – возразил Антс, – это совсем не так. Повысив аренду, я в царство небесное не попаду. Скорее это уведет меня в ад.– Как так в ад?– Чересчур много накинуть аренды – грех, а грехи ведут в ад. Поэтому, перед тем как набавлять арендную плату, мне каждый раз приходится призадумываться: справедливо ли я поступаю, или совершаю грех, из-за которого меня ждет преисподняя. Если у меня зародится хоть малейшее сомнение, что это несправедливо, я не повышу аренду; не такой уж я болван, чтобы из-за нее в ад идти. Итак, ты можешь быть вполне спокоен. Если я и накинул арендную плату, то это обдумано и взвешено, – и ни тебе, ни кому-либо другому говорить тут не о чем.– Вот оно что, – вслух рассуждал Юрка. – Стало быть, чересчур высокая аренда – грех, а за грехи – в ад.– Именно: за грехи в ад, – подтвердил Антс – Только ты не вздумай злоупотреблять этим.– Как злоупотреблять? – не понял Юрка.– Очень просто: начнешь ты платить мне, скажем, больше того, что мною положено или что требуется по справедливости, я сдуру приму, а тем самым совершу грех и попаду в ад.– Ко мне попадешь.– Да, попаду к тебе, если ты будешь там к тому времени. А не будет тебя, придется обождать, пока ты не явишься.Антсовы россказни насчет арендной платы, греха и ада заставили Юрку поломать голову. До чего же непонятны и запутанны все эти земные дела! Даже аренду и ту не накинуть запросто – сразу тебе и грех и преисподняя. Ну понятно, Антс не даст заманить себя в ад из-за арендной платы, – для этого он слишком хитер, это Юрке известно. Но и Юрка не сегодня родился, и он уже кое-что повидал, кое-чему научился. Если Антса не провести с арендой, найдется что-нибудь другое. И действительно, подходящий случай не заставил себя ждать. Как уже было сказано, Антс задумал прибрать к рукам часть входивших в Пекло лугов и пашен. Но, провозившись с ними два года, он решил распорядиться иначе: Антс предложил эти земли Юрке за треть или за две трети урожая, смотря по качеству луга или нивы. Вот тут-то и настал момент, которым решил воспользоваться Юрка, чтобы надуть Антса. Отмеривая Антсову долю зерна, Юрка отбирал для него самые крупные зерна, а себе оставлял похуже да полегче; заготавливая для Антса сколько положено сена, он накашивал ему лучшую траву. Видя мужнино рвение, Юла сказала:– Ты, видно, все бы Антсу отдал?– Я мощу ему дорогу в ад, – ухмыляясь, отвечал Юрка.– Одно у тебя на уме – ад да царствие небесное.– Затем я сюда на землю и явился.– Ты хлопочи насчет собственного ада, Антс о своем и сам позаботится.Э, нет! Юрке нужно было заботиться о том, чтобы и Антс наверняка угодил в ад! Поэтому Юрка работал сверх меры: у него и вязанка хворосту была потолще, чем требовалось, и кольев он рубил и тесал больше, чем было услов-лено, и целину поднимал усердней, чем рассчитывал Антс.Как волны в море катились в Самом Пекле дни и годы. Но тут случилось нечто такое, что замутило спокойное течение жизни: юный Юрка попал на заводе рукой в машину, и ему оторвало кисть вместе с пальцами, от руки осталась одна культя. Когда врач сделал перевязку и молодой Юрка лежал в постели, к нему пришла Элеонора – проведать. Обычно к больному никого не пускали, потому что он был беспокоен, временами принимался буйствовать, – хотя особенно сильного жара и не наблюдалось, – однако барышню допустили, в надежде что приход ее успокоит парня.– Вы все норовите подраться? – сказала Элеонора молодому Юрке.– Я-то не норовлю, ко мне лезут драться, – возразил Юрка.– Зачем же вы порываетесь встать?– Чего же зря лежать-то?– Вы больны.– Я не болен, у меня только правая рука оторвана.– Вам этого мало?– Мало. Пусть отнимут и вторую, да и голову впридачу пусть снимут. А не захотят – так я сам сниму.– Никто у тебя руки не отнимал, вина в машине.– Ну так пускай машина и другую руку отнимет вместе с головой.– С одной рукой все-таки лучше, чем вовсе без рук.– Без головы и того лучше.– Как тебе не жаль терять такую голову: ведь на ней, кажется, рога растут?В ответ на эти слова Юрка промолчал, словно считая их злой насмешкой, на которую однорукому можно отвечать одним лишь молчанием. Да и вообще он стал неразговорчив. Больной успокоился: так поняла это сама барышня и все окружающие. Чтобы еще больше утихомирить Юрку, Элеонора обещала прийти к нему и на следующий день. К ночи Юрка притворился спящим и, когда все уснули, повесился на крюке, который был в стене комнаты. Тайком из уст в уста люди передавали друг другу, что утром, когда нашли парня, веревка-де не только не была натянута, а свисала, и при этом все удивлялись, как мог человек испустить дух в таком положении? Здесь что-то не так! Ясно, что тут замешан сам дьявол или его сподручные. Наверняка! Вскоре оказались налицо и соответствующие доказательства. Сиделка, нашедшая утром Юрку, в тот же миг потеряла сознание, а очнувшись, услышала, как над висящим пареньком кто-то захлопал крыльями, словно петух, перед тем как запеть, – кому же тут быть, как не самому Нечистому. Ведь обычно Нечистый прилетает за душой повешенного именно в виде петуха, который от радости машет крыльями, прежде чем улететь в преисподнюю.– Боже милостивый! – воскликнула Юла, услышав россказни. – Что же это такое? Откуда же там Нечистому быть, раз мы спали всю ночь под одним одеялом? Да и какой отец сам пойдет охотиться за дудюй своего ребенка?Но сомнения грызли ее сердце, и Юла, беседуя со старым Юркой, обиняком коснулась истории с петушиными крыльями над головой погибшего в петле молодого Юрки: кто там махал – он ли сам, старик Юрка-Нечистый, или кто другой? Внимательно выслушав жену, Юрка сказал:– Я теперь не тот Нечистый, как же мне по-петушьи крыльями махать.– Кто же там был? – спросила Юла.– Я почем знаю.– Кому же знать?– Не знаю кому.– Ты ведь Нечистый? – Да.– Значит, это ты был, другому некому быть.– Но нынче я человек, откуда же у меня петушиные крылья?– Не знаю.– И мне тоже невдомек.Сына они жалели оба – Юла и Юрка. Парень был вострый, смышленый, непохожий на брата, оставшегося дома, – тот сидит, копошится да сопит себе втихомолку. Из парня вышел бы толк. Плохо было и то, что Антс осерчал; он сказал Юрке:– Ты со своим парнем пятнаешь мое доброе имя. Послушай, что люди говорят: ко мне-де заявляется Нечистый и машет крыльями, как петух. Все обвиняют машину! А я говорю: сам виноват, – рассудок дан человеку, а не машине.– Вроде бы так, – молвил Юрка, словно соглашаясь.– Не надо близко подходить к машине, не надо совать в нее пальцы, не надо…– Не надо, – повторил Юрка.– По правде говоря, ты должен был бы возместить мне убытки, потому что твой сын по своей нерадивости испоганил мне машину. Да только что с тебя возьмешь? Подумай, теперь никто не захочет и подойти к машине, одно говорят: она, мол, руки и ноги оторвет. Некоторые даже думают, что, попадись ей голова, она и голову оттяпает. Я им говорю: при чем тут голова да ноги? Всего одну руку оторвала, да и то сам разиня – не берегся, не смотрел. А они заладили свое: оторвет, говорят, и голову и ноги, ей только подавай. Что же мне теперь делать, коли все наотрез отказываются работать на машине? Не самому же мне становиться за машину? У меня и прочего дела хватит. Своего сына я не могу приставить к этому делу – он в городе до зарезу нужен. Сам министр сказал, что если молодой Антс, то есть мой сын, уедет в деревню, в городе все дела станут, потому что его некому заменить. Значит, он незаменимый работник. Так и госпожа министерша рассказывала в кафе со слов министра. Самому-то министру некогда ходить да рассказывать. Вот я и подумал: поскольку вся эта кутерьма произошла из-за беспечности твоего сына, не дашь ли ты мне к машине другого? Только уж ты сам, по-отцовски, накажи ему крепко-накрепко, чтоб был осторожнее, чем тот, Юрка. Как ты думаешь насчет другого своего мальчишки?– Он же рохля, снова твою машину испоганит.– Я имею в виду не его близнеца, а другого, поменьше, как его – Куста, что ли?– Он же еще молокосос.– Не беда! Чем раньше смолоду примется за дело, тем скорее научится. Машина силы не требует. Нынче не прежние времена, когда человек работал и надрывался, теперь все делает машина, и без особого труда; только надо стараться, очень стараться. А люди чем моложе, тем старательней. Будь твой Юрка на несколько лет моложе, он не стал бы лезть в петлю из-за какой-то одной руки, да еще тайком, словно воришка, ночью…Долгий разговор в Антсом кончился тем, что Юрка отпустил к нему в машинисты своего Кусту. Мальчишка был, правда, несовершеннолетний и самим пригодился бы дома, да что поделаешь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25