Кроме того, сено стоговать, она большая мастерица. Ну, а вообще-то ее считают малость придурковатой. Юрка однажды помог ей слезть с нового большого стога, только у него и хватило силы поднять Юлу. Потом они оба хохотали как сумасшедшие. Юрка тогда же подумал: вот бы ему такую бабу, как Юла. Она небось не хлипкая, не то что Лизета.– Юла за мужика работает. Уж она цыгаркой иль трубкой не задымит, – похваливал Антс девушку.– Вроде бы нет, – согласился Юрка.Так и поладили: Юла отправилась в Самое Пекло на место сгоревшего паренька, а Юрка по-прежнему гнул спину на Антса, отрабатывая ему свое добро.– Посмотрим, спалят ли и меня в Пекле, – дурашливо засмеялась Юла, собираясь в путь-дорогу.– Сама себя не спали, другие не станут, – сказал Юрка.– Отвез бы ты, хозяин, меня на место, – смеялась Юла.– Не хватало еще на тебя день тратить, ступай сама, – сказал Антс. – Нынче как раз будем с парового поля камни возить, кого я вместо Юрки туда пошлю, если он тебя повезет?Конечно, Антс был прав. Никто не мог заменить Юрку. Других таких мужиков, как Юрка, на свете нет, – это Юла ясно ощутила в тот краткий миг, когда Юркины руки снимали ее со стога. Поэтому она и смеялась как сумасшедшая. Какое огромное счастье, что есть на свете такой человек, как Юрка. Схватит он тебя – чувствуешь, словно в тиски попала.После того как Юла ушла в Пекло, с Юркой произошла чудесная перемена: его стало тянуть домой. Прежде о жене будто и не вспоминал, а теперь помнил. Однако не сам он заметил это, а другие.– Что-то зачастил Юрка в Самое Пекло, – сказал Антс. – Что случилось?– Бабы там одни, потому, – молвил Юрка.– Все тебе беда – сперва с батраком, нынче с работницей.– Вроде бы так.Однако Лизета поняла все по-своему. Она спросила у мужа:– Что за девку ты мне послал? Будто и придурковата, а работает за двоих батраков. Уж и меня подгонять начинает, точно она в доме хозяйка.Юрка ничего не ответил бабе, но сердце его екнуло от великой радости. И с тех пор стал он реже ходить в Пекло. Вскоре Лизете бросилось в глаза, что Юла днем сонная, словно не выспалась ночью. С чего бы это? Она стала наблюдать за девушкой: вместо того чтобы идти спать, Юла ускользала из дому. Куда бы ей ходить? На следующий раз, когда Юрка пришел в Пекло, Лизета сказала ему:– Шляется девка по ночам, не сидится ей дома, а днем сонная.– Я скажу ей, – ответил Юрка.– И не заикайся, ради бога, – попросила Лизета, – иначе, как останемся вдвоем, накинется еще на меня. Она ведь сразу подумает, что это я наговорила. А я попросту сказала, потому что не знаю, где она и с кем…– А что тебе до чужих?– Разве она чужая, ведь у нас в доме живет.Тем все пока и кончилось. Юрка обещал, что не скажет девушке ни слова. Юла бывала иногда слегка сонная, но работала здорово, словно не на хозяев, а на себя. Прошли недели. Лизета заметила, что Юла не может больше есть – все-то ее тошнит. Расспросив девушку, она узнала: да, было этакое дело. Но с кем? Этого нельзя сказать, никак нельзя.При первой возможности Лизета обо всем рассказала Юрке, спросила, что делать. Тот остался невозмутим, а немного подумав, сказал:– Ну что ж, время уже такое. Раз у замужних детей нет, пусть они хоть у девушек будут. Ты поглядывай, чтобы она на работе не надорвалась, а то кто его знает…– Ах, вот как? Из-за того, что у меня своих детей нет, я должна чужих пасти, да еще до их рождения?! – вскричала Лизета.– Вроде бы так, – ответил Юрка. – Нет у тебя детей ни от своего мужа, ни от кого другого, а…– Да, нету их, и не хочу, чтоб были, – перебила Лизета. – Я и на земле-то жить не хочу, чего мне еще детей плодить?– Хочешь в рай махнуть?– А что? И туда махну.– Ступай хоть в ад, но пока ты живешь на земле, изволь заботиться о детях. У самой нету – за чужими ходи.– Послушай, старик, с чего тебя вдруг на детей потянуло?– Человек я и смертен, спастись хочу – вот с чего.– Не у Антса ли ты нахватался этакой мудрости?– Я в церковь хожу. Там научили.– Ишь как! Нечистый из Пекла в церковь ходит!– Хожу и петь учусь.Лизета засмеялась, думая, что муж шутит, но потом увидала, что тому не до смеха. И сердце ее охватила тревога. Как же ей закончить свою земную жизнь, если Юрка, живя среди людей, стал таким странным! По мере того, как у Юлы приближался срок родить, беспокойство Лизеты возрастало, ибо Юрка все больше и больше заботился о девушке. Если сперва Лизета думала, что муж стал чаще наведываться домой ради нее, Лизеты, то потом у нее не осталось ни малейшего сомнения в ином: беда в девушке, в ребенке, который должен появиться на свет. В сердце закралось злое подозрение: не ее ли муж – отец ребенка Юлы, не встречались ли они летом в лесу? Глупая, ей в свое время не приходило это в голову, а то она могла бы там застать их обоих. Однажды она сказала Юле:– Теперь мне ясно, кто отец твоего ребенка.– А мне и невдомек, – ответила Юла.– Юрка! – воскликнула Лизета.– Сам сказал, что ли? – спросила Юла.– С чего бы он стал о тебе заботиться? А знаешь, кто такой Юрка? Нечистый. Ты родишь дитя от Нечистого.Юла стала смеяться, потом сказала:– Все хозяева Пекла – Нечистые, а дети у них, как у всех людей.– Юрка вправду Нечистый, – утверждала Лизета.– Люди говорят, что он новый Нечистый, – сказала Юла. – Да по мне – все равно, будь он хоть самим господом богом. Главнее, что он мужик дюжий, посильней меня, рохлей я не люблю. Что ему сердце велит, то он со мной и делает, а противиться не могу нисколечко.– Стерва ты бесстыжая! – в страшной злобе вскричала Лизета.– Нет, я не стерва, хозяйка, – возразила Юла, – потому что у меня будет ребенок. Глядишь, еще двойня родится.Трудно представить, что сделала бы в гневе Лизета, – она вспомнила историю с батраком. Но тем часом появился Юрка, и Лизетина ярость обрушилась на него.– Эта бесстыдница говорит, что ты отец ее ребенка! – наскочила Лизета на Юрку.– Не я сказала о том, – поправила ее Юла. – Хозяйка твердит, что хозяин говорил, будто он отец моего ребенка, а я только сказала, что вдруг двойня будет.Юрка стоял и ждал, чем кончится перепалка.– А ты что молчишь, воды в рот набрал? – закричала на него Лизета.– Вроде бы так, – молвил Юрка.– Потому ты о Юле и пекся, – расходилась Лизета.– Может быть, – буркнул Юрка в ответ.– Спалить бы вас обоих, – вскричала Лизета.– Пойду-ка я лучше отсюда подобру-поздорову, – сказала Юла.– Нет, ты останешься, – решил Юрка.– Коли уходить – так мне, – продолжала кричать Лизета, – а тебе, муженек, я еще подложу свинью!– Не подложишь, – сказал Юрка, – я тебя раньше прикончу.– Пусть она живет, – сказала Юла, притронувшись к Юркиной руке.– Видишь, старуха, из-за этой женщины дарю тебе жизнь, – молвил Юрка.– Не надо мне твоего подарка, – разошлась Лизета. – Убивай, бей сразу на месте! Лучше мне в ад сойти, чем тут оставаться.– И ступай, – ответил Юрка, – ежели не хочешь на земле жить.– И уйду, – бушевала Лизета, – а ты, Юла, знай, что я тебе скажу: батрака и свой сарай Юрка сам сжег, караулил, чтобы парень не выбрался.В избе на несколько минут воцарилась тишина. Затем Юла вразвалку подошла к Юрке и спросила:– Правда, сжег?– Правда.– Зачем?– Он со старухой спал.– Ас тобой спала Юла, надо и ее сжечь! – снова раскричалась Лизета.– У Юлы ребенок, а у тебя доныне ничего, – ответил Юрка.– А эта премудрость у тебя откуда? Тоже из церкви?– Из священного писания, – ответил Юрка. – Сказано там: «Плодитесь и размножайтесь».– И ты, Юла, не бросишь этого убийцу? – обратилась Лизета к девушке.– Он отец моего ребенка, – ответила та.– Ладно, я обоих вас выдам полиции, – пригрозила Лизета.– За что? – спросил Юрка.– За то, что батрака сжег.– Я не сжигал.– Ты же сам сейчас сказал Юле, что сжег.– Ничего про то я не слышала, – заявила Юла. – Уж не сама ли ты сарай запалила, может, тебя саму полиции сдать?Лизета была сражена: те двое выступали заодно. Она простонала:– Я умру из-за вас.– От своей же злобы помрешь, – сказала Юла. Лизета больше не отвечала. Она слегла в постель и сказала, что будет ждать смерти. Пусть живут другие – с нее хватит, в жизни она только обманывалась. Шел день за днем, Лизета лежала, не принимая от Юлы ни пищи, ни питья. Сама не говорила ни слова и другим не отвечала; даже когда Юрка приходил проведать ее, она была глуха и нема. Так она пролежала, пока в один прекрасный день Юла не нашла ее мертвой. Ну что же, Юла согрела в котле воду и обмыла мертвое тело, чтобы пристойней было в гроб класть. Помощи Юле не понадобилось – хозяйка и живая была тощая, а мертвая и того тощее. Юла одна справилась со всем. Обмыв покойницу, она пошла сказать Юрке, что умершая хозяйка осталась одна домовничать и добро стеречь. Именно так и подумала Юла: домовничать и добро стеречь. Глава четвертая Услышав, что жена умерла, Юрка сказал об этом Антсу. Тот был человеком дотошным, дал Юрке гвоздей и досок, а заодно и пилу с рубанком, чтобы Юрка собственными руками сколотил жене гроб. Затем Юрка с Юлой зашагали вдвоем домой – мужик впереди – со своей ношей, она следом за ним. И все могло бы сойти как нельзя лучше, не нагрянь нежданная беда. Когда Юрка пришел к пастору с известием о смерти своей жены – надо ведь, чтобы били в колокол за упокой ее души и прочее, – тот вытащил одну за другой несколько объемистых книг и стал в них чего-то искать, повторяя про себя одно и то же слово:– Нет, нет.– Как нет? Ведь я сам ей гроб сколотил! – наконец, вырвалось у Юрки.– Да, возлюбленное чадо мое, гроб есть, а души нету, – сказал пастор.Юрка сел на стул и, вытаращив глаза, уставился в пол. Пастор никак не мог взять в толк, в чем же дело, о чем так сокрушается мужик. Для пояснения он добавил:– Нет ни тебя, ни твоей старухи.– Так ведь я тут, – сказал Юрка и встал со стула.– Сам тут, а души нету, – усмехнулся пастор.– А где же она, моя душа? – оторопело спросил Юрка.– Где-нибудь в другом месте, в другом приходском списке. Однако, возлюбленное чадо мое, кто ты таков? Я что-то не припомню, чтобы видел тебя раньше.– Я несколько раз бывал в церкви.– Как у тебя обстоят дела с причастием, возлюбленное чадо мое?Нет, к причастию Юрка еще не ходил.– А сам ты, возлюбленное чадо, откуда?– Из Самого Пекла.– Ах, вот что! – протянул пастор. – Так, так! Теперь я начинаю понимать!Юрка, однако, ничего не понимал, в недоумении глядя на пастора.– Прежнего хозяина звали Нечистым, а с тобой как быть? – ухмыляясь, спросил пастор.– Прежнего звали эдак, а я и в самом деле Нечистый, – ответил Юрка.– Так ты, возлюбленное чадо, и есть настоящий Нечистый?– Я и есть самый настоящий, – подтвердил Юрка. Пастора разобрал смех, он захохотал от всего сердца.Однако Юрка никак не мог взять в толк, с чего тот разошелся, и из вежливости тоже попытался засмеяться вместе с пастором. Но, едва услышав гулкий грохот, словно из бочки, пастор умолк и пристально вгляделся в Юрку, будто и впрямь узрел перед собой живого Нечистого.– Если ты в самом деле Нечистый, так зачем же ты пришел на землю? – спустя некоторое время спросил пастор, внимательно наблюдавший за Юркой.– На то воля небесная.– Так. Ну а все же, с какой стати?– Чтоб обрести блаженство.– Если хочешь обрести блаженство, возлюбленное чадо, то тебе нельзя верить, что ты Нечистый.– Но ведь я – он самый есть.– Нечистый не может обрести блаженства, возлюбленное чадо мое.– А если он человек?– Если человек, то должен верить, что он – человек. – А если я все-таки Нечистый?– Тебе надо уверовать в невозможное, тогда и обретешь блаженство.– Я верю, что обрету, иначе люди не пойдут в ад.Пастор ровно ничего не понял, а потому спросил с любопытством:– Как же так, возлюбленное чадо?– Про то апостол Петр говорил.– Что же именно сей Петр сказал?– Петр сказал: человек грешен; он не может спасти душу, до того грешен. Хочет спастись, да не может. А вдруг и не хочет? Вот на небесах и пожелали узнать, хочет он или нет, может или не может. Поэтому, когда я пришел за душами, Петр и сказал мне: не получишь, мол, больше. «Если, говорит, хочешь душами раздобыться, так ступай на землю и будь человеком, – попытай, сможешь ли обрести блаженство. Если сможешь, стало быть, и человек может, да только не хочет; а не сможешь, значит, и человек не может, если бы даже и захотел. Так вот, если человек может, а не хочет, то пошлем его к тебе в ад, если же он не может, а ему хочется, то пойдет он в рай, и не видать тебе больше ни единой душонки». Так Петр и сказал. Вот я и пришел на землю, чтобы обрести блаженство.От Юркиных слов пастор так и онемел. Наконец, он произнес:– Но, возлюбленное чадо мое, как же будет с искуплением грехов?Пастор опустился на стул. Он, веровавший в то, что скудоумие есть залог блаженства, любил в свое время посещать дома умалишенных. Там он встречал людей, считавших себя кто сыном божьим, кто китайским императором, кто стогом сена, кто квохчущей курицей, мусорным ящиком, ветром или просто ничем, – но Нечистого он доныне не встречал ни в доме умалишенных, ни на воле. Лютер и другие вероучители были куда счастливее его: они видались с глазу на глаз с самим дьяволом. Однако ныне и для него настал сей величественный час: перед ним сидел живой Нечистый. Пастор жалел сейчас только об одном: почему ни у кого на свете – ни у него, ни у других – нет больше той глубокой и твердой веры, которая позволяет воспринимать вещи такими, как они представляются нашим чувствам. Почему всегда и всюду нас грызет сомнение, почему непрестанно и неумолимо мы вынуждены до всего дознаваться умом? Почему не может он смотреть на этого верзилу, как на настоящего Нечистого, а считает его попросту кандидатом в сумасшедший дом? Как измельчал, как обветшал мир и человек! Да и у него самого в присутствии живого Нечистого не было сейчас иных переживаний, кроме некоторого страха: что было бы, если бы разъярился сидящий перед ним мужик! Слава богу, между ними письменный стол с книгами, а за спиной в каких-нибудь двух шагах, дверь. Поэтому он обратился к Юрке совсем спокойно, хотя сердце чуток и замирало в груди:– Как же ты думаешь обрести блаженство, не веря в искупление грехов? Мы, люди, надеемся только на искупление.– И погибнете, как сказал Петр.– Именно Петр и говорит об этом… – неопределенно промолвил пастор. Он боялся рассердить Юрку, ответив более ясно и твердо, но наперекор ему. Однако такая предосторожность оказалось совершенно напрасной: Юрка был спокоен и уверен, ничто не встревожило его.– На небесах в тот раз мне больше ни с кем не довелось встретиться, – сказал он совсем просто.– Где же эти небеса? – спросил пастор тоже как можно проще.– Да разве господин пастор не знает где? – вместо ответа спросил Юрка.Из этого пастор заключил, что обсуждать религиозные вопросы с Юркой бесполезно, а потому сказал:– Этот разговор завел бы нас слишком далеко. Перейдем лучше к делу. Ты сказал, что хочешь похоронить свою жену. Но ни тебя самого, ни покойной не числится в наших церковных книгах. Откуда ты родом?Юрка сказал, откуда он, и даже показал пастору. какое-то удостоверение личности, из которого пастор сделал себе выписку. Итак, все было в порядке и Юрка мог везти хоронить свою жену. Но перед его уходом пастор подошел к нему, положил ему руку на плечо и сказал:– Возлюбленное чадо мое, это очень хорошо, что ты признался мне, кто ты таков, но не говори об этом каждому, – ведь люди не верят тому, что им говорят, и могут тебя высмеять. Дело это касается души, и я понимаю тебя, потому что я – пастырь душ. Однако ты должен все же верить в искупление грехов, если стремишься к блаженству. А теперь иди с миром, твоя жена ждет тебя в своем гробу.Юрка вышел. Ему стало жалко пастора и неловко за его последние слова, потому что этими словами пастор обнаружил все свое неведение и непонятливость. Он говорит о душе, когда перед ним во плоти и крови стоит сам Нечистый. И как мало пастор знает о его старухе! Жена ждет! Юрке хотелось расхохотаться во все горло над невежеством пастора. Но в одном тот был прав: не стоит говорить людям о своих делах, – они все равно не поверят. Ведь пастор и тот не поверил. Юрка почувствовал это.А впрочем, все сошло ладно. Хозяйку Пекла похоронили, как полагается. И колокол звонил за упокой, было и все прочее. Лишь один изъян был во всем обряде: гроб оказался заколочен гвоздями, и никто из посторонних не мог посмотреть, как выглядит покойница. Юла объяснила, что умершая сильно изменилась, и поэтому Юрка не хочет ее показывать. Это еще больше возбудило умы: все непременно захотели увидеть, как смерть обезобразила Лизету. Однако Юрка остался при своем: крышку гроба, забитую длинными гвоздями, так и не открыли.Но вскоре после похорон кругом заговорили, что Лизета умерла не своей смертью. Особенно громкой стала молва, когда у Юлы родилась двойня: она-то, Юла, наверно, и прикончила старую хозяйку, чтобы самой занять ее место. Юрка же или не знал ничего, или помог Юле скрыть преступление. Оттого-то крышку гроба и заколотили раньше времени. Тут людям припомнились и сгоревший сарай и непонятная гибель батрака, и они захотели узнать, что же вообще творится в Самом Пекле с тех пор, как там объявился новый Нечистый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25