– Долли обняла ее. – А сейчас вам надо уйти отсюда, поехать домой и как следует отметить.
– Но ты ведь даже не разрезала свадебный торт.
– Дорогая, я ведь не имела в виду, что тебе надо это сделать со мной и Анри. У тебя есть красивый муж… и вам надо разрезать свой собственный торт. – Она подмигнула Лорел и слегка пожала ей руку. – И не беспокойся об Адаме. Я только недавно заходила к ним, они с близняшками прекрасно проводят время. Я попрошу Филипе отвезти его домой попозже… чтобы у вас с Джо была возможность поближе познакомиться.
– А ты… твой медовый месяц? Разве Филипе не повезет вас в аэропорт?
Долли улыбнулась и убрала прядь волос со щеки Лорел.
– Анри и я… мы передумали и не поедем в Сент-Барт. Мы проведем наш медовый месяц здесь. После всех наших разъездов туда-сюда, нам лучше побыть дома, разве нет?
Лорел поцеловала свою тетку, сказала «до свидания» Анри и остальным знакомым, но она не видела Энни. Может быть, она была в ванной или проверяла в столовой трехслойный торт с белым шоколадом, который она приготовила по этому случаю. Лорел почувствовала некоторое облегчение. Ей не хотелось сейчас разговаривать с Энни. С тех пор как Джо ушел от нее, их отношения были довольно натянутыми. Внешне они, конечно, вели себя так, как будто ничего не случилось… но каждый раз, когда она разговаривала с Энни, Лорел ощущала внутри какую-то тяжесть. «Неужели она просто ждет того момента, когда у меня с ним все будет кончено?»
Джо пошел за своим «вольво», оставленным в нескольких кварталах отсюда, и сказал, что они встретятся в Бей-сайд. Ей не терпелось поскорее оказаться дома.
Уже на улице, когда она быстро шла к гаражу на Третьей авеню, в котором оставила машину, Лорел услышала стук каблуков за спиной.
Она повернулась и увидела бегущую за ней Энни. Она была в желто-коричневом плаще из какого-то шелкового материала, и в тусклом свете она, казалось, сияла. От ее быстрого бега плащ развевался, и она напомнила Лорел летящего вниз парашютиста. Она увидела, что Энни машет ей рукой, прося подождать, причем так энергично, что проезжающее мимо такси остановилось.
Лорел остановилась, чтобы подождать ее. При виде сестры у нее, как всегда, появились противоречивые чувства: любовь, негодование, обида. «Ну, что теперь?» – подумала она. Лорел почувствовала, что она старается скрыть свою радость, как ребенок старается понадежнее спрятать свою любимую игрушку. Почему она вдруг так забеспокоилась, как будто Энни собирается отобрать что-то у нее?
Лорел очень хотелось, чтобы то, что собиралась сказать Энни, можно было отложить на некоторое время. Если бы просто она могла сейчас уйти и убежать домой на крыльях своего счастья.
Но она не могла не подождать Энни.
– Долли мне все рассказала, – выпалила Энни, поравнявшись с ней, – о тебе и Джо. Я хотела сказать тебе, что… просто сказать тебе, что очень рада за тебя… – Лорел внимательно посмотрела ей в лицо, но увидела, что Энни говорит искренне.
– Спасибо, – сказала ей Лорел, внезапно чувствуя неловкость и не зная, что ей еще сказать. – Ты еще не уходишь?
– Нет, я просто догнала тебя, пока ты не ушла. Я пойду назад помогать подавать торт.
– Я видела его. Он великолепный. Он похож на потолок в викторианской гостиной… все эти розочки, завитушки, лебеди.
– Знаешь, где ко мне пришла идея этого торта? – засмеялась Энни. – В усадьбе в Ньюпорте. Я расскажу тебе смешную вещь. Я показала фотографию торта, который я сделала для Долли, Фельдеру… и он заказал такой торт на свадьбу своей дочери. Я собираюсь содрать с него кучу денег.
– Как идут дела с Фельдером?
– Похоже, что открытие будет только через несколько месяцев, но я уже собираюсь расширять производство.
– При той скорости, с которой идут дела, тебе скоро потребуется фабрика величиной с Бруклин. – Лорел не терпелось закончить разговор и уехать.
– Знаешь, это правда, что говорят о вторых номерах, – мы всегда больше работаем.
– Но ты никогда не будешь номером два, – заметила Лорел, засмеявшись. Она взглянула на Энни, которая, казалось, сейчас погрузилась в свои собственные мысли. – Кстати, об Эммете слышно что-нибудь?
Энни отвела взгляд но недостаточно быстро, и Лорел увидела боль в ее глазах.
– Ничего. Знаешь, есть поговорка: «С глаз долой – из сердца вон».
– Я думала, может быть, вам стоит… «Признайся себе, ты ведь надеялась, что они будут вместе и тогда Энни не будет стоять у тебя на пути и не будет мешать твоим отношениям с Джо?» – пронеслось у нее в голове.
Но дело было не только в этом. Лорел действительно нравился Эммет… и ей было грустно, что его нет рядом. Его чувство юмора, его отношение к Энни…
– Нет, мы не… – Энни сказала это, пожалуй, слишком резко. Затем, взяв себя в руки, она добавила: – Мне кажется, я просто не создана для замужества. Или, возможно, моя судьба сложится как судьба Долли, и я выйду замуж тогда, когда у всех моих друзей будут внуки.
– А дети? – спросила Лорел. – Разве тебе не хочется иметь хотя бы одного?
Энни довольно долго молчала и следила за тем, как мимо проезжал автобус.
– Я как раз вспомнила, – наконец сказала она мягко, – те первые недели в Нью-Йорке, когда ты все время плакала. Я чувствовала себя такой несчастной, и мне казалось, что я совершила что-то ужасное и ты будешь ненавидеть меня за это. Я думаю, именно это постоянно ощущают матери.
– Я не ненавидела тебя, – сказала Лорел. – Я просто чувствовала себя так… как будто меня пересадили на другую почву, как Дороти в «Волшебнике страны Оз». Как будто меня подхватило ветром и унесло в незнакомую страну, где я ничего не знаю, и поэтому я все время чего-то боялась.
– Почему ты мне не скажешь? – Энни протянула руку и кинула на нее обиженный взгляд. – Ты ведь винишь меня в том, что я тебя увезла? Ведь это моя вина, так ведь? Во всем виновата я?
Лорел вдруг ощутила спокойствие. И, может быть, впервые она почувствовала, что это ее обязанность, ее долг – защитить, приласкать свою сестру.
– Нет, Энни, я не виню тебя. Ты сделала то, что должна была сделать. И я пошла за тобой… как я всегда это делала.
– Ты могла бы остаться.
– Но разве у меня был выбор? Без тебя жизнь там была бы ужасной. Нет, если я кого-нибудь и виню, так это Мусю. Она бросила нас. Знаешь, ты любила ее больше, чем она того заслуживала.
– Она старалась быть хорошей матерью настолько, насколько она была способна.
– Может, для тебя она и была хорошей матерью. Но я всю жизнь любила тебя.
– Мы сестры, – сказала Энни спокойно. – Сестры должны любить друг друга.
– Но ты не понимаешь, это ты всегда заботилась обо мне. И никогда наоборот. – Она замолчала. – Это была и моя вина. Я позволяла тебе это делать. – Она дотронулась до руки Энни. – Я очень сожалею о том, что произошло. Знаешь, когда Джо ушел… – Голос ее дрожал, и она не была уверена, что именно она хотела сказать.
– Я знаю. – Глаза Энни блестели, и в этот момент их взгляды встретились, и Лорел показалось, что они заключили молчаливое соглашение.
– Ты придешь на День Благодарения? – мягко спросила Лорел.
– Ну конечно.
– Ты сможешь разделать индейку?
Лорел вспомнила тот первый День Благодарения в Нью-Йорке, когда единственное, что у них было, это замороженная индейка, завернутая в фольгу. И Энни, очищая фольгу со своей уже разрезанной индейки, саркастически заметила: «Я не знаю, почему все говорят, что это такая проблема – разделать индейку. Посмотри, как это просто».
С тех пор они всегда шутили по этому поводу. Энни закатила глаза и сказала:
– И не все так уж было страшно, ведь правда?
– Нет, – сказала Лорел, – не было.
– Меня всегда интересовала одна вещь. Помнишь, как мы с Джо часто посмеивались над тем, что у тебя есть таинственный поклонник? Почему ты так скрывала?
Лорел вспомнила дядю Руди и подумала, не пришло ли время рассказать Энни, что она была не единственным человеком, который проявил храбрость, когда надо было спасти любимого человека? Но какой был в этом смысл? И, кроме того, ей больше не надо было самоутверждаться.
– Знаешь, – солгала Лорел, и это получилось у нее как-то совсем легко. – Я никого не помню, может быть, я просто прогуливала.
Энни пожала плечами, как будто она не была полностью убеждена, но решила, что это произошло так давно, что уже не имело никакого значения.
– Боюсь, мне пора ехать, – сказала Лорел, – Джо будет волноваться, где я так задержалась.
– Джо? Ну да… конечно. Ну…
Лорел смотрела, как ее сестра повернулась и пошла назад, и она вдруг стала выглядеть неловкой и немного несчастной, как будто опять превратилась в подростка, и на этот раз вокруг никого не было, кто бы мог о ней позаботиться. Энни шла, не смотря под ноги, и вдруг высоким каблуком попала в трещину в тротуаре. Потеряв равновесие, она начала падать вперед.
Лорел бросилась ей на помощь, ей даже удалось схватить ее, но, видимо, так как она стояла недостаточно устойчиво, то повалилась на тротуар, таща за собой Энни.
После первого потрясения Лорел села и подтолкнула Энни. Они сидели вот так, и вокруг Энни парашютом развевался ее желтый плащ. Лорел вдруг стало удивительно радостно, она поняла, как сильно она любит свою сестру. Как сильно она все еще в ней нуждается.
Вдруг она начала хихикать. Энни тоже засмеялась и, вытерев рукавом слезы, сказала шепотом:
– Не смотри, но эта женщина с собакой… она смотрит на нас так, как будто один из нас избивает другого.
Встав, Лорел помогла встать Энни, отряхнула мокрые листья, прилипшие к ее желто-коричневому плащу.
И тут Лорел крикнула женщине, прогуливающейся с йоркширским терьером, смотревшей на них, разинув рот:
– Все в порядке… мы сестры.
ЭПИЛОГ
Лос-Анджелес, 1983 год.
Энни отдала ключи от своей машины дежурному на стоянке и пошла по закрытому навесом проходу к отелю «Беверли-Хиллз». После долгой дороги, бесконечного ожидания в пробках она чувствовала себя уставшей и изнеможенной. Сейчас в тени прохода, по обеим сторонам которого стояли горшки с розовыми азалиями и темно-красными рододендронами, она чувствовала себя лучше. Взглянув на часы, она увидела, что было двенадцать сорок. До встречи оставалось еще много времени. Она могла успеть принять душ, а может быть, даже вздремнуть. Эммет.
Прошло больше полутора лет, с тех пор как они виделись в последний раз, и за это время ни письма, ни телефонного звонка, ни даже открытки. Поэтому на прошлой неделе она была потрясена, услышав его протяжный голос по телефону: «Эй, привет». Как будто они не виделись всего несколько дней, а не целую вечность. Он сказал, что у него собственное агентство по торговле недвижимостью в Вествуде и что у него все отлично. Но, принимая во внимание его удивительную манеру выражаться, это могло значить все что угодно, начиная от какой-нибудь дыры с автоответчиком и кончая шикарным офисом в престижном районе с сотней служащих. Но он позвонил не для того, чтобы говорить о всяких глупостях, у него было нечто такое, что, с его точки зрения, могло бы ее заинтересовать.
Бель Жардэн выставлялся на продажу. И у него было исключительное право.
Сейчас в ожидании скорой встречи с домом своего детства, Энни очень волновалась.
То, что она могла бы опять поселиться в Бель Жардэн, казалось ей нереальным.
А может быть, он стоит гораздо дороже, чем она себе может позволить. Почему она не спросила его о цене? Не имело никакого смысла лететь сюда только для того, чтобы погулять по местам своего детства.
«Ты не спросила его о цене потому, и ты должна себе в этом признаться, что Бель Жардэн не был единственной причиной твоего приезда сюда».
Она представила себе, как Эммет насмешливо сморщит лицо, заметив своими проницательными синими глазами ее уродливо обкусанные ногти. А может, он пригласил ее, чтобы увидеться с ней? Может, он догадывается о том, что она почувствовала после того, как он позвонил? Сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди от радости… В июльскую жару ей пришлось залезть в горячую ванну, чтобы перестало трясти.
Нет, это невозможно. Он наверняка не думает о ней в этом плане Он наверняка уже женат, и даже возможно, у него есть ребенок. Он ничего не говорил о жене, но с какой стати он должен был это делать? Ведь это был просто деловой звонок.
Она пыталась себе представить, как выглядит его жена – длинные ноги, выгоревшие на солнце светлые волосы, холеная загорелая кожа, улыбка, как на рекламе пасты «Колгейт». Она, наверное, играет в волейбол на пляже в тонком, как ленточка, бикини. Настоящая Барби.
Хотя сам Эммет и не похож на друга Барби, Кена. Ничего общего. Носит ли он до сих пор свои старые ковбойские сапоги? Или же он перешел на плетеные кожаные мексиканские сандалии «хуарачи»? Был ли у него все тот же смешной чуб, когда волосы были мокрыми? Помнит ли он еще о том, что когда-то любил ее?
– Чем могу служить, мэм?
Энни поняла, что обращались к ней. Это был молодой человек в белом пиджаке за стойкой администратора.
– У меня заказан номер на имя Энни Кобб, – сказала она деловым тоном.
– У вас есть багаж? – спросил он ее после того, как она записалась в книгу. Вот он выглядит как друг Барби, Кен, подумала она, светловолосый, прическа ежиком, отличный загар и ровные белые зубы.
– Только это. – Энни, которая давно взяла себе за правило брать с собой немного вещей, показала на свой единственный чемодан фирмы «Марк Кросс» из тонкой телячьей кожи светло-коричнего цвета с шоколадно-коричневыми ремнями и с монограммой с ее инициалами «ЭМК». Хотя по форме и по размеру он был похож на саквояж он был достаточно вместительным для коротких поездок, а к подкладке его было пришито восемь эластичных карманов, в которые она могла положить необходимые мелочи.
– Я могу отнести его сама, – сказала она.
Но носильщик, выглядевший как бывший олимпийский чемпион, быстро подхватил ее чемодан и повел ее через просторный вестибюль, весь в розово-зеленых тонах со сверкающими белыми решетками и мягкими зелеными коврами. Все здесь казалось Энни нереальным и напоминало старомодные представления голливудских художников о тропической пышности, это было какое-то смешение интерьеров из фильмов «Касабланка» и «Дорога в Рио».
Наверху она прошла по розовому коридору со стилизованными изображениями банановых листьев на стенах и вошла в свой номер. Из окна комнаты была видна извилистая каменная дорожка, а вдоль нее островки изумрудно-зеленой травы со стелющимися стеблями филодендронов и райскими птичками. Она увидела, что кровать в комнате была величиной с маленький коралловый остров, а на тот случай, если она проголодается, на письменном столе, сделанном под бюро королевы Анны, стояла упакованная в целлофан корзина с фруктами.
Энни скинула лодочки и села на кровать. Несмотря на то что она была в шелковом костюме, она чувствовала себя так, как будто на ней было теплое пальто. Да, если она когда-нибудь решит переехать сюда, ей придется сменить весь свой гардероб.
Но почему она вдруг подумала о переезде? Да, ей нравилась эта идея, и не только с тех пор, как она услышала о том, что Бель Жардэн продается. Она могла бы оставить себе квартиру в Нью-Йорке, а часть года жить в Лос-Анджелесе. Кроме того, в связи с открытием филиала «Момента» на Родео-драйв, которое состоится в следующем месяце, ей все равно придется проводить часть времени здесь. И сейчас, когда Анри и Долли управляли производством, магазинами ее фирмы и магазинчиками в торговых центрах Фельдера, она могла бы разведать и другие места на западном побережье. Почему бы не открыть филиалы «Момента» в Ля Джолла, Саусалито или Кармеле?..
Но она знала, что если вдруг решит переезжать, то главной причиной ее переезда сюда будет вовсе не ее дело… Странно, но она никак не могла избавиться от мысли, что переезд сюда означал бы бегство. Но не от «Момента». Хотя ее компания процветала сейчас больше, чем она могла мечтать, она бы работала здесь так же много, как и раньше в любом другом месте.
Это не было бы бегством от Лорел… она сейчас была ближе со своей сестрой, чем когда-нибудь раньше. Лорел была уже на шестом месяце беременности, была огромной, как шкаф, светилась счастьем и совсем не нуждалась в ней.
А может быть, это было бегство не от кого-то, а куда-то… к спокойствию, радости, счастью, всему тому, чего у нее не было? Сколько раз Ривка говорила ей, что она должна выйти замуж… иметь свою семью? Тридцать четыре. По мнению Ривки, она была старой девой.
А все мужчины, с которыми она встречалась после Эммета, были привязаны к своим матерям, к своим психотерапевтам, к своим делам, хобби (как Росс с его страстью собирать марки), к своей аллергии (как Дэвид со своими увлажнителями и пылеуловителями в каждой комнате) или же просто к своему собственному «я». Большинство из них было приятными мужчинами, некоторые очень даже забавными, с ними было приятно провести вечер или выходные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Но ты ведь даже не разрезала свадебный торт.
– Дорогая, я ведь не имела в виду, что тебе надо это сделать со мной и Анри. У тебя есть красивый муж… и вам надо разрезать свой собственный торт. – Она подмигнула Лорел и слегка пожала ей руку. – И не беспокойся об Адаме. Я только недавно заходила к ним, они с близняшками прекрасно проводят время. Я попрошу Филипе отвезти его домой попозже… чтобы у вас с Джо была возможность поближе познакомиться.
– А ты… твой медовый месяц? Разве Филипе не повезет вас в аэропорт?
Долли улыбнулась и убрала прядь волос со щеки Лорел.
– Анри и я… мы передумали и не поедем в Сент-Барт. Мы проведем наш медовый месяц здесь. После всех наших разъездов туда-сюда, нам лучше побыть дома, разве нет?
Лорел поцеловала свою тетку, сказала «до свидания» Анри и остальным знакомым, но она не видела Энни. Может быть, она была в ванной или проверяла в столовой трехслойный торт с белым шоколадом, который она приготовила по этому случаю. Лорел почувствовала некоторое облегчение. Ей не хотелось сейчас разговаривать с Энни. С тех пор как Джо ушел от нее, их отношения были довольно натянутыми. Внешне они, конечно, вели себя так, как будто ничего не случилось… но каждый раз, когда она разговаривала с Энни, Лорел ощущала внутри какую-то тяжесть. «Неужели она просто ждет того момента, когда у меня с ним все будет кончено?»
Джо пошел за своим «вольво», оставленным в нескольких кварталах отсюда, и сказал, что они встретятся в Бей-сайд. Ей не терпелось поскорее оказаться дома.
Уже на улице, когда она быстро шла к гаражу на Третьей авеню, в котором оставила машину, Лорел услышала стук каблуков за спиной.
Она повернулась и увидела бегущую за ней Энни. Она была в желто-коричневом плаще из какого-то шелкового материала, и в тусклом свете она, казалось, сияла. От ее быстрого бега плащ развевался, и она напомнила Лорел летящего вниз парашютиста. Она увидела, что Энни машет ей рукой, прося подождать, причем так энергично, что проезжающее мимо такси остановилось.
Лорел остановилась, чтобы подождать ее. При виде сестры у нее, как всегда, появились противоречивые чувства: любовь, негодование, обида. «Ну, что теперь?» – подумала она. Лорел почувствовала, что она старается скрыть свою радость, как ребенок старается понадежнее спрятать свою любимую игрушку. Почему она вдруг так забеспокоилась, как будто Энни собирается отобрать что-то у нее?
Лорел очень хотелось, чтобы то, что собиралась сказать Энни, можно было отложить на некоторое время. Если бы просто она могла сейчас уйти и убежать домой на крыльях своего счастья.
Но она не могла не подождать Энни.
– Долли мне все рассказала, – выпалила Энни, поравнявшись с ней, – о тебе и Джо. Я хотела сказать тебе, что… просто сказать тебе, что очень рада за тебя… – Лорел внимательно посмотрела ей в лицо, но увидела, что Энни говорит искренне.
– Спасибо, – сказала ей Лорел, внезапно чувствуя неловкость и не зная, что ей еще сказать. – Ты еще не уходишь?
– Нет, я просто догнала тебя, пока ты не ушла. Я пойду назад помогать подавать торт.
– Я видела его. Он великолепный. Он похож на потолок в викторианской гостиной… все эти розочки, завитушки, лебеди.
– Знаешь, где ко мне пришла идея этого торта? – засмеялась Энни. – В усадьбе в Ньюпорте. Я расскажу тебе смешную вещь. Я показала фотографию торта, который я сделала для Долли, Фельдеру… и он заказал такой торт на свадьбу своей дочери. Я собираюсь содрать с него кучу денег.
– Как идут дела с Фельдером?
– Похоже, что открытие будет только через несколько месяцев, но я уже собираюсь расширять производство.
– При той скорости, с которой идут дела, тебе скоро потребуется фабрика величиной с Бруклин. – Лорел не терпелось закончить разговор и уехать.
– Знаешь, это правда, что говорят о вторых номерах, – мы всегда больше работаем.
– Но ты никогда не будешь номером два, – заметила Лорел, засмеявшись. Она взглянула на Энни, которая, казалось, сейчас погрузилась в свои собственные мысли. – Кстати, об Эммете слышно что-нибудь?
Энни отвела взгляд но недостаточно быстро, и Лорел увидела боль в ее глазах.
– Ничего. Знаешь, есть поговорка: «С глаз долой – из сердца вон».
– Я думала, может быть, вам стоит… «Признайся себе, ты ведь надеялась, что они будут вместе и тогда Энни не будет стоять у тебя на пути и не будет мешать твоим отношениям с Джо?» – пронеслось у нее в голове.
Но дело было не только в этом. Лорел действительно нравился Эммет… и ей было грустно, что его нет рядом. Его чувство юмора, его отношение к Энни…
– Нет, мы не… – Энни сказала это, пожалуй, слишком резко. Затем, взяв себя в руки, она добавила: – Мне кажется, я просто не создана для замужества. Или, возможно, моя судьба сложится как судьба Долли, и я выйду замуж тогда, когда у всех моих друзей будут внуки.
– А дети? – спросила Лорел. – Разве тебе не хочется иметь хотя бы одного?
Энни довольно долго молчала и следила за тем, как мимо проезжал автобус.
– Я как раз вспомнила, – наконец сказала она мягко, – те первые недели в Нью-Йорке, когда ты все время плакала. Я чувствовала себя такой несчастной, и мне казалось, что я совершила что-то ужасное и ты будешь ненавидеть меня за это. Я думаю, именно это постоянно ощущают матери.
– Я не ненавидела тебя, – сказала Лорел. – Я просто чувствовала себя так… как будто меня пересадили на другую почву, как Дороти в «Волшебнике страны Оз». Как будто меня подхватило ветром и унесло в незнакомую страну, где я ничего не знаю, и поэтому я все время чего-то боялась.
– Почему ты мне не скажешь? – Энни протянула руку и кинула на нее обиженный взгляд. – Ты ведь винишь меня в том, что я тебя увезла? Ведь это моя вина, так ведь? Во всем виновата я?
Лорел вдруг ощутила спокойствие. И, может быть, впервые она почувствовала, что это ее обязанность, ее долг – защитить, приласкать свою сестру.
– Нет, Энни, я не виню тебя. Ты сделала то, что должна была сделать. И я пошла за тобой… как я всегда это делала.
– Ты могла бы остаться.
– Но разве у меня был выбор? Без тебя жизнь там была бы ужасной. Нет, если я кого-нибудь и виню, так это Мусю. Она бросила нас. Знаешь, ты любила ее больше, чем она того заслуживала.
– Она старалась быть хорошей матерью настолько, насколько она была способна.
– Может, для тебя она и была хорошей матерью. Но я всю жизнь любила тебя.
– Мы сестры, – сказала Энни спокойно. – Сестры должны любить друг друга.
– Но ты не понимаешь, это ты всегда заботилась обо мне. И никогда наоборот. – Она замолчала. – Это была и моя вина. Я позволяла тебе это делать. – Она дотронулась до руки Энни. – Я очень сожалею о том, что произошло. Знаешь, когда Джо ушел… – Голос ее дрожал, и она не была уверена, что именно она хотела сказать.
– Я знаю. – Глаза Энни блестели, и в этот момент их взгляды встретились, и Лорел показалось, что они заключили молчаливое соглашение.
– Ты придешь на День Благодарения? – мягко спросила Лорел.
– Ну конечно.
– Ты сможешь разделать индейку?
Лорел вспомнила тот первый День Благодарения в Нью-Йорке, когда единственное, что у них было, это замороженная индейка, завернутая в фольгу. И Энни, очищая фольгу со своей уже разрезанной индейки, саркастически заметила: «Я не знаю, почему все говорят, что это такая проблема – разделать индейку. Посмотри, как это просто».
С тех пор они всегда шутили по этому поводу. Энни закатила глаза и сказала:
– И не все так уж было страшно, ведь правда?
– Нет, – сказала Лорел, – не было.
– Меня всегда интересовала одна вещь. Помнишь, как мы с Джо часто посмеивались над тем, что у тебя есть таинственный поклонник? Почему ты так скрывала?
Лорел вспомнила дядю Руди и подумала, не пришло ли время рассказать Энни, что она была не единственным человеком, который проявил храбрость, когда надо было спасти любимого человека? Но какой был в этом смысл? И, кроме того, ей больше не надо было самоутверждаться.
– Знаешь, – солгала Лорел, и это получилось у нее как-то совсем легко. – Я никого не помню, может быть, я просто прогуливала.
Энни пожала плечами, как будто она не была полностью убеждена, но решила, что это произошло так давно, что уже не имело никакого значения.
– Боюсь, мне пора ехать, – сказала Лорел, – Джо будет волноваться, где я так задержалась.
– Джо? Ну да… конечно. Ну…
Лорел смотрела, как ее сестра повернулась и пошла назад, и она вдруг стала выглядеть неловкой и немного несчастной, как будто опять превратилась в подростка, и на этот раз вокруг никого не было, кто бы мог о ней позаботиться. Энни шла, не смотря под ноги, и вдруг высоким каблуком попала в трещину в тротуаре. Потеряв равновесие, она начала падать вперед.
Лорел бросилась ей на помощь, ей даже удалось схватить ее, но, видимо, так как она стояла недостаточно устойчиво, то повалилась на тротуар, таща за собой Энни.
После первого потрясения Лорел села и подтолкнула Энни. Они сидели вот так, и вокруг Энни парашютом развевался ее желтый плащ. Лорел вдруг стало удивительно радостно, она поняла, как сильно она любит свою сестру. Как сильно она все еще в ней нуждается.
Вдруг она начала хихикать. Энни тоже засмеялась и, вытерев рукавом слезы, сказала шепотом:
– Не смотри, но эта женщина с собакой… она смотрит на нас так, как будто один из нас избивает другого.
Встав, Лорел помогла встать Энни, отряхнула мокрые листья, прилипшие к ее желто-коричневому плащу.
И тут Лорел крикнула женщине, прогуливающейся с йоркширским терьером, смотревшей на них, разинув рот:
– Все в порядке… мы сестры.
ЭПИЛОГ
Лос-Анджелес, 1983 год.
Энни отдала ключи от своей машины дежурному на стоянке и пошла по закрытому навесом проходу к отелю «Беверли-Хиллз». После долгой дороги, бесконечного ожидания в пробках она чувствовала себя уставшей и изнеможенной. Сейчас в тени прохода, по обеим сторонам которого стояли горшки с розовыми азалиями и темно-красными рододендронами, она чувствовала себя лучше. Взглянув на часы, она увидела, что было двенадцать сорок. До встречи оставалось еще много времени. Она могла успеть принять душ, а может быть, даже вздремнуть. Эммет.
Прошло больше полутора лет, с тех пор как они виделись в последний раз, и за это время ни письма, ни телефонного звонка, ни даже открытки. Поэтому на прошлой неделе она была потрясена, услышав его протяжный голос по телефону: «Эй, привет». Как будто они не виделись всего несколько дней, а не целую вечность. Он сказал, что у него собственное агентство по торговле недвижимостью в Вествуде и что у него все отлично. Но, принимая во внимание его удивительную манеру выражаться, это могло значить все что угодно, начиная от какой-нибудь дыры с автоответчиком и кончая шикарным офисом в престижном районе с сотней служащих. Но он позвонил не для того, чтобы говорить о всяких глупостях, у него было нечто такое, что, с его точки зрения, могло бы ее заинтересовать.
Бель Жардэн выставлялся на продажу. И у него было исключительное право.
Сейчас в ожидании скорой встречи с домом своего детства, Энни очень волновалась.
То, что она могла бы опять поселиться в Бель Жардэн, казалось ей нереальным.
А может быть, он стоит гораздо дороже, чем она себе может позволить. Почему она не спросила его о цене? Не имело никакого смысла лететь сюда только для того, чтобы погулять по местам своего детства.
«Ты не спросила его о цене потому, и ты должна себе в этом признаться, что Бель Жардэн не был единственной причиной твоего приезда сюда».
Она представила себе, как Эммет насмешливо сморщит лицо, заметив своими проницательными синими глазами ее уродливо обкусанные ногти. А может, он пригласил ее, чтобы увидеться с ней? Может, он догадывается о том, что она почувствовала после того, как он позвонил? Сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди от радости… В июльскую жару ей пришлось залезть в горячую ванну, чтобы перестало трясти.
Нет, это невозможно. Он наверняка не думает о ней в этом плане Он наверняка уже женат, и даже возможно, у него есть ребенок. Он ничего не говорил о жене, но с какой стати он должен был это делать? Ведь это был просто деловой звонок.
Она пыталась себе представить, как выглядит его жена – длинные ноги, выгоревшие на солнце светлые волосы, холеная загорелая кожа, улыбка, как на рекламе пасты «Колгейт». Она, наверное, играет в волейбол на пляже в тонком, как ленточка, бикини. Настоящая Барби.
Хотя сам Эммет и не похож на друга Барби, Кена. Ничего общего. Носит ли он до сих пор свои старые ковбойские сапоги? Или же он перешел на плетеные кожаные мексиканские сандалии «хуарачи»? Был ли у него все тот же смешной чуб, когда волосы были мокрыми? Помнит ли он еще о том, что когда-то любил ее?
– Чем могу служить, мэм?
Энни поняла, что обращались к ней. Это был молодой человек в белом пиджаке за стойкой администратора.
– У меня заказан номер на имя Энни Кобб, – сказала она деловым тоном.
– У вас есть багаж? – спросил он ее после того, как она записалась в книгу. Вот он выглядит как друг Барби, Кен, подумала она, светловолосый, прическа ежиком, отличный загар и ровные белые зубы.
– Только это. – Энни, которая давно взяла себе за правило брать с собой немного вещей, показала на свой единственный чемодан фирмы «Марк Кросс» из тонкой телячьей кожи светло-коричнего цвета с шоколадно-коричневыми ремнями и с монограммой с ее инициалами «ЭМК». Хотя по форме и по размеру он был похож на саквояж он был достаточно вместительным для коротких поездок, а к подкладке его было пришито восемь эластичных карманов, в которые она могла положить необходимые мелочи.
– Я могу отнести его сама, – сказала она.
Но носильщик, выглядевший как бывший олимпийский чемпион, быстро подхватил ее чемодан и повел ее через просторный вестибюль, весь в розово-зеленых тонах со сверкающими белыми решетками и мягкими зелеными коврами. Все здесь казалось Энни нереальным и напоминало старомодные представления голливудских художников о тропической пышности, это было какое-то смешение интерьеров из фильмов «Касабланка» и «Дорога в Рио».
Наверху она прошла по розовому коридору со стилизованными изображениями банановых листьев на стенах и вошла в свой номер. Из окна комнаты была видна извилистая каменная дорожка, а вдоль нее островки изумрудно-зеленой травы со стелющимися стеблями филодендронов и райскими птичками. Она увидела, что кровать в комнате была величиной с маленький коралловый остров, а на тот случай, если она проголодается, на письменном столе, сделанном под бюро королевы Анны, стояла упакованная в целлофан корзина с фруктами.
Энни скинула лодочки и села на кровать. Несмотря на то что она была в шелковом костюме, она чувствовала себя так, как будто на ней было теплое пальто. Да, если она когда-нибудь решит переехать сюда, ей придется сменить весь свой гардероб.
Но почему она вдруг подумала о переезде? Да, ей нравилась эта идея, и не только с тех пор, как она услышала о том, что Бель Жардэн продается. Она могла бы оставить себе квартиру в Нью-Йорке, а часть года жить в Лос-Анджелесе. Кроме того, в связи с открытием филиала «Момента» на Родео-драйв, которое состоится в следующем месяце, ей все равно придется проводить часть времени здесь. И сейчас, когда Анри и Долли управляли производством, магазинами ее фирмы и магазинчиками в торговых центрах Фельдера, она могла бы разведать и другие места на западном побережье. Почему бы не открыть филиалы «Момента» в Ля Джолла, Саусалито или Кармеле?..
Но она знала, что если вдруг решит переезжать, то главной причиной ее переезда сюда будет вовсе не ее дело… Странно, но она никак не могла избавиться от мысли, что переезд сюда означал бы бегство. Но не от «Момента». Хотя ее компания процветала сейчас больше, чем она могла мечтать, она бы работала здесь так же много, как и раньше в любом другом месте.
Это не было бы бегством от Лорел… она сейчас была ближе со своей сестрой, чем когда-нибудь раньше. Лорел была уже на шестом месяце беременности, была огромной, как шкаф, светилась счастьем и совсем не нуждалась в ней.
А может быть, это было бегство не от кого-то, а куда-то… к спокойствию, радости, счастью, всему тому, чего у нее не было? Сколько раз Ривка говорила ей, что она должна выйти замуж… иметь свою семью? Тридцать четыре. По мнению Ривки, она была старой девой.
А все мужчины, с которыми она встречалась после Эммета, были привязаны к своим матерям, к своим психотерапевтам, к своим делам, хобби (как Росс с его страстью собирать марки), к своей аллергии (как Дэвид со своими увлажнителями и пылеуловителями в каждой комнате) или же просто к своему собственному «я». Большинство из них было приятными мужчинами, некоторые очень даже забавными, с ними было приятно провести вечер или выходные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69