Но Ив сказала, что она чувствует себя ни то как покойник на похоронах, организованных мафией, ни то как победитель на скачках «Кентукки дерби» в Кентукки.
Энни улыбнулась. Затем подумала об огромном букете розовых роз, которые Джо прислал Лорел. Она перестала улыбаться, и у нее защемило сердце.
– Я думаю, наступило время кормления, – сказала она, увидев, что медицинская сестра склонилась над кроваткой Адама. Она не могла дождаться того мгновения, когда возьмет его на руки.
Долли повернулась к Энни. Ее синие глаза светились от возбуждения, ее нарумяненные щеки стали еще краснее.
– Ты думаешь, они разрешат мне подержать его? Хотя бы минуточку? Я не буду мешать?
Энни подавила свое раздражение. Ей очень хотелось сказать: «Почему именно ты должна взять его в руки первой?»
Затем, устыдившись своей эгоистичности, она быстро сказала:
– А ты скажи медсестре, что ты бабушка. Ведь ты действительно почти бабушка.
Казалось, Долли готова была расцеловать ее, но Энни инстинктивно отпрянула.
– Я пойду посмотрю, как там Лорел, – сказала она Долли. – Поцелуй Адама за меня.
Лорел уже встала, она была одета в те вещи, которые принесла вчера Энни: водолазка и свободный синий сарафан для беременных, который сидел на ней как обвисшая палатка. Она выглядела худой и уставшей, и, хотя под глазами у нее были фиолетовые круги, она вся светилась. Когда Энни вошла, она улыбнулась.
– Посмотрите, кого к нам занесло, – сказала, смеясь, Лорел. – Я думала, что это я здесь восстанавливаю свои силы. Но ты выглядишь даже хуже, чем вчера.
– По-моему, для человека, которого чуть не хватил инфаркт, я выгляжу прекрасно. – Она пересекла комнату и села на кровать рядом с Лорел.
– Да кстати, ты никогда не говорила мне, где Луиза наконец нашла тебя.
– К твоему сведению, я была в конторе моего адвоката в достопочтенной фирме Кендала Дэвиса и Дженкинса. И когда мне сообщили о тебе я едва тут же не свалилась со стула.
– Ты была в конторе своего адвоката? – Глаза Лорел засветились. – Что ты там делала?
– Я хотела сказать тебе раньше что мой магазин «Момент» вот-вот должен стать корпорацией. Они готовят бумаги. Ты представляешь?
– Вообще-то, да. А вот то, что я стала матерью, я никак не могу себе представить – Лорел вся светилась. – Я могу смотреть на него часами, и мне это не надоедает. Ты его видела сегодня? Разве это не самый прекрасный ребенок на свете?
– Конечно, мне кажется, тебе достался настоящий ловелас. Я застала его в тот момент, когда он строил глазки одной из медсестер.
– О, он готов кинуться на любую женщину с большими сиськами. Надо видеть, как он терзает меня. – Она дотронулась до своего платья спереди и подмигнула.
Энни смотрела на свою сестру. Она была такой красивой, такой счастливой. Энни заметила, что в первый раз за время пребывания в больнице Лорел вымыла волосы. Они были заколоты широкой серебряной заколкой, свисали огромной копной на спине и переливались в лучах солнца. От нее приятно пахло хорошим мылом и розовой водой. Энни почувствовала, что обида которую она испытывала в последние месяцы, начинает исчезать.
Но тут она увидела вазу с розами, стоящую на маленьком столике около кровати. Они уже начали вянуть, но теплый воздух в комнате был весь пропитан их ароматом.
Энни опустила глаза. Ей не хотелось встречаться взглядом с Лорел. Она вдруг осознала что теплые чувства, которые она только что испытала к сестра вдруг исчезли. Помолчав минуту, она глубоко вздохнула и встала.
– Пора идти? Мне сказать медсестре, чтобы она принесла Адама?
– Подожди минутку.
– Я все приготовила в квартире – сказала ей Энни. – Есть даже детская кроватка… Вчера вечером Эммет помог мне ее поставить.
– Я знаю. Эммет заходил сегодня утром и сказал мне об этом. Он отличный парень и всегда дарит отличные вещи. Помнишь, я жаловалась, что у меня мерзнут ноги, и он принес мне толстые шерстяные носки. Посмотри, что он принес мне на этот раз – Из мешка, висящего в ногах кровати, она вытянула майку. Расправив ее, Энни увидела, что на ней нарисована корова, и улыбнулась. – Не смейся, – сказала ей Лорел. – Хотя Адам высасывает так много молока, как будто его на следующий день не будут кормить, у меня остается еще столько, что они хотят подсоединить меня к электрической доилке.
– Не похоже чтобы ты особенно страдала.
– А я и не страдаю. Я просто боюсь. – Лорел откинулась на кровать и, заложив обе руки за голову, уставилась в потолок. – Энни, сегодня утром, когда я кормила его, я подумала: а вдруг я испорчу ему жизнь? Он такой доверчивый. Он ведь ничего не понимает. Кто остановит меня, если я буду делать что-то неверно? Откуда я об этом узнаю?
Энни подумала обо всех тех ошибках, которые совершила она. Что было бы с ними, поступи она иначе? Были бы они сейчас в Калифорнии у Вэла?
При одной мысли об отчиме у нее начались судороги. Вчера Лорел рассказала ей о его визите. Целых пять минут потребовалось ей для того, чтобы побороть потрясение и напомнить себе о том, что Вэл никаким законным образом не мог им навредить. Но будет ли он пытаться встретиться с Лорел еще? А Лорел… захочет ли она впустить его в свою жизнь, даже сейчас, когда ей не надо было бояться его?
– Я думаю, главное – это любить его, – сказала ей Энни. – Тогда, даже если ты совершишь несколько ошибок, они не будут иметь значения.
– Энни, – Лорел запнулась и начала покусывать верхнюю губу.
– Да.
– Послушай, я знаю, ты всегда старалась делать для меня все, как лучше… и часто это было не просто. Я хочу, чтобы ты знала… что хотя, возможно, я не всегда показываю это, я… ну, все, что я сказала тебе в ту ночь после… после ссоры… это не правда. – Ее глаза заблестели, и, чтобы скрыть это, она едва заметно лениво улыбнулась. – Посмотри на меня. У меня отовсюду течет. На занятиях для беременных забыли предупредить, что я могу превратиться в живой фонтан.
Энни почувствовала, что на глаза у нее навернулись слезы. Смогут ли они преодолеть ту пропасть ревности, которая разделяла их теперь? Будут ли они однажды, через много лет, когда обе станут замужними и у каждой будет семья, удивляться тому, как могли они позволить мужчине встать между ними.
Энни не знала, что будет потом. Сейчас же она знала, что любит свою сестру.
– Не беспокойся, – сказала она Лорел. – Я принесла салфетки.
– Ах, карапуз, ты меня пока не знаешь, но подожди, – ворковала Долли, держа ребенка на руках. – Я наверняка буду баловать тебя так, что ты сможешь подумать, что родился в раю.
Ребенок смотрел на нее, чуть скосив глаза, как будто старался лучше разглядеть. У него столько волос! А посмотри на этот строгий взгляд… когда он вырастет, он наверняка сумеет защитить себя.
Под неустанным оком медсестры, стоящей у двери в детскую, Долли осторожно потрогала пальцем плотно сжатый красный кулачок ребенка и почувствовала, как крепко он ухватился за ее палец. Сердце у нее екнуло, а диафрагма, казалось, поднялась вверх так высоко, что ей стало тяжело дышать.
Затем вдруг, без всякого предупреждения, лицо Адама сморщилось и он завыл. Долли начала качать его, но от этого он заплакал еще сильнее.
Она испуганно взглянула в сторону добродушной медсестры, которая стояла, скрестив руки на плоской груди, и, казалось, совершенно не волновалась:
– Вы не думаете, что он хочет есть?
– Наверное, газы, – сказала медсестра. – Его кормили совсем недавно, в два часа. Положите его на плечо и погладьте один-два раза. Он должен срыгнуть.
Аккуратно положив ребенка на плечо, Долли вдруг почувствовала себя неуклюжей, ей показалось, что она держит его не так, как надо, что она не умеет обращаться с грудными детьми. Когда Энни была грудным ребенком, у нее была нянька, толстая немка по имени миссис Гильдебранд, которая стояла на страже у кроватки Энни, как эсэсовец, и не позволяла никому подходить к ней ближе, чем на два метра.
Адам начал плакать по-настоящему, он толкался ногами и махал кулачками. Долли сама готова была расплакаться. Собаки обычно чувствуют, когда человек боится их… а чувствуют ли это грудные дети? Может, этот кроха играет на ее неопытности? А если так, то он умнее, чем она с ее сорока годами жизненного опыта. Если бы он мог говорить, возможно, он бы и сказал ей, что она зря теряет время здесь с ним, когда она могла бы прогуливаться по Парижу вместе с Анри.
Успокаивая его, Долли старалась побороть желание отдать своего внучатого племянника обратно медсестре и, стремглав выбежав отсюда, позвонить Анри и сказать, что она едет к нему.
Но что-то удерживало ее здесь. Она ходила взад и вперед по коридору рядом с детской, продолжая качать Адама и вкрадчивым голосом разговаривать с ним так, как будто он мог понять ее.
– Да, я знаю… знаю, тебе совсем не нравится, что тебя передают из рук в руки. Но сейчас твоя мама внизу, а мы скоро поедем домой, и обязательно в лимузине с шофером… – Долли наговорила ему еще целую кучу разных вещей, и постепенно Адам перестал плакать. И как раз в этот момент, когда Долли почувствовала себя уверенно и даже начала гордиться собой, она услышала странные звуки… и почувствовала, как что-то теплое брызнуло ей на блузку. Она ощутила резкий запах и посмотрела вниз…
Медсестра засуетилась.
– Ой, ой, – вскрикнула она. – Это были не просто газы. Стойте смирно… Я принесу тряпку.
Долли стояла, как будто ее приковали к месту, и чувствовала себя извалявшейся в навозе. Затем она начала хихикать. Глядя в синие глаза Адама, она прошептала:
– Хорошо, маленький негодяй, ты показал, на что ты способен, но я все равно от тебя без ума.
Энни возвращалась в детскую, когда заметила, как над одним из лифтов загорелся зеленый огонек. Затем раздался звонок, двери лифта раскрылись, и из него вышли два студента, а за ними высокий мужчина в очках, одетый в выцветшие джинсы и темно-синий шерстяной свитер. Он шел, наклонив голову, как будто боялся удариться о дверной проем. Его темные волосы были взъерошены, лицо покраснело, как будто он бежал вверх по лестнице, а не поднимался на лифте. Сердце у нее подпрыгнуло.
– Джо, – тихо позвала она.
– Привет, Энни.
«Он выглядит уставшим», – подумала она. Ей захотелось крепко обнять его… но она чувствовала, что не может этого сделать.
– Как Лорел? – спросил он.
– Отлично, я иду в детскую, чтобы попросить одну из медсестер принести ей Адама. Она забирает его домой.
– Я знаю. Именно поэтому я здесь. Я был рядом и подумал, что, возможно, вас нужно будет подвезти.
– Спасибо, – сказала она ему. – Но нас подвезет Долли. Джо, я… – Она сделала глубокий вдох и почувствовала, как у нее перехватило дыхание, как будто она собиралась проглотить что-то очень горькое. – Я должна поблагодарить тебя за то, что ты доставил сюда Лорел. Если бы не ты… – Она не могла представить себе, что могло случиться. – Я рада, что ты был рядом.
Он пожал плечами, как будто хотел сказать, что это не имеет значения:
– Когда ребенок так спешит родиться, ему не надо помогать. Достаточно только посмотреть на него, и сразу видно, что он борец. И очень смышленый.
– Он совсем не похож на Лорел.
– Его глаза, – он указательным пальцем дотронулся до уголка глаза, – они похожи на твои.
Энни почувствовала, что на сердце у нее чуть потеплело. О Боже, знает ли он, что он делает? Почему, если он собирается соблюдать дистанцию, он напоминает ей о том, что их объединяет. Ей хотелось закричать, броситься к нему… Может быть, ударить его или заставить его пробить еще одну дыру в стене было бы лучше.
Но она только улыбнулась:
– Его отец пуэрториканец. Оказывается, Лорел познакомилась с ним еще в шестом классе в Бруклине. Он участвовал в той постановке, после которой ты ездил забирать ее. Затем они опять встретились в Сиракузах. Было ли это простым совпадением?
Джо покраснел и отвернулся, наблюдая, как темнокожий санитар вкатывает в лифт тележку, заполненную доверху простынями. Но ей показалось, что она заметила, как в его глазах на мгновение появилось какое-то волнение, которое тут же исчезло, причем так быстро, что она даже подумала, что ей это показалось.
«Ревность? Неужели ревнует, что не он отец ребенка?»
Она заметила, что под мышкой он держит сверток в яркой бумаге.
– Это для Лорел? – спросила она как можно безразличнее.
Он достал сверток, как будто только что вспомнил о его существовании.
– Это книга доктора Спока, – сказал он. – «Все что вы хотели бы знать о ребенке, но боитесь спросить».
Энни не сказала ему, что Лорел уже подарили две такие книги: одну – Ривка, а другую – Долли.
Наступила напряженная пауза, как будто они сидели в тонущей лодке. Наконец он показал рукою на обшарпанную гостиную, заставленную пластмассовой мебелью и торговыми автоматами:
– Можно я угощу тебя кофе?
Энни подумала, что если она сейчас выпьет чашку кофе, то у нее в животе все начнет гореть. Тем не менее она кивнула:
– Только быстро. Я обещала Лорел сразу вернуться. В комнате для посетителей был только один мужчина в ермолке, который сидел, сгорбившись и опершись руками на колени. Купив кофе, Джо подвел ее к двум литым пластмассовым стульям. Поставив на стол дымящиеся чашки, они сели рядом, причем так близко, что их колени почти соприкасались.
«Знаешь ли ты, как я часто поднимаю трубку, чтобы позвонить тебе? Знаешь ли ты, что однажды я среди ночи подошла к двери твоей квартиры и повернула назад?»
Энни смотрела вниз, на запачканные грязью, истоптанные ботинки Джо. У Джо были длинные ноги, не большие, а просто длинные и узкие с большими шишками на щиколотке. Она почему-то вдруг вспомнила Эммета в ту первую ночь в Париже и как он сбрасывал ботинки, уже лежа в кровати. Как странно, она испытывала при этом не отвращение, а нежность.
Но сейчас ей вдруг показалось, что это руки и ноги Джо обвивали тогда ее тело и его дыхание она ощущала у себя на волосах.
– Как идут дела? – спросил он.
– Хорошо, – сказала она, боясь, что он может прочесть ее мысли, и испытывая неприятное ощущение. – Я наняла еще одну девушку, которая помогает Луизе на кухне. Если так пойдет дело, то мне придется организовать работу в две смены. Мы с трудом справляемся с нашими заказами.
– Если тебе что-нибудь понадобится, – сказал он ей, – дай мне знать, и, если у тебя будет настоящая запарка, я могу прислать нескольких ребят на пару дней.
– Спасибо. – Она пристально смотрела на свой кофе. – Как идут дела в ресторане? Я имею в виду пристройку.
– Помещение ломится от народа. – Он улыбнулся. – Частично благодаря моим родителям. Ты можешь себе представить, что они приходят ужинать по крайней мере раз в неделю? А иногда отец со своими друзьями приходит и обедать. Мне кажется, он с годами стал добрее. Да, чудесам нет конца. Честно говоря, я начинаю привыкать к их присутствию. Мне нравится, что они приходят. Это похоже на возвращение детства, но только теперь я стал их кормильцем.
Она улыбнулась, несмотря на то напряжение, которое испытывала:
– Я рада.
Они опять замолчали, но на этот раз пауза была длиннее. Энни смотрела на молодую монахиню в светло-голубой короткой монашеской одежде и с темными вьющимися волосами, неряшливо выбивавшимися из-под головного убора, которая села на стул рядом с человеком в ермолке. Она что-то говорила ему, но Энни не слышала ее слов. Казалось, она старалась успокоить его.
– Энни. – Она почувствовала, что Джо смотрит на нее, но не повернулась в его сторону. Она поняла, что он собирается сказать ей что-то, что она не хотела бы слышать.
– Я хочу, чтобы ты знала, – продолжал он тихо, почти шепотом. – Я рад что встретил тебя. Но я хочу, чтобы ты знала, что я бы все равно позвонил тебе. Я еще ничего не сказал Лорел. Я сначала хотел поговорить с тобой.
Она подняла глаза и с трудом заставила себя смотреть ему прямо в лицо. И то, что она увидела в них, было ужасно. Это была жалость. Он жалел ее. «О Боже, Боже!»
– Я хочу попросить Лорел выйти за меня замуж.
Ей показалось, что душа ее отделилась от тела и поднялась вверх, как какое-то странное подобие Святого Духа. Все изменилось до неузнаваемости: тележки проносились мимо, как машины в свободном полете, а передвигающийся на костылях мужчина, казалось, совсем не двигался. Вдруг лампы дневного света начали так сильно жечь ей голову, что она подумала, что ее разорвет сейчас на части.
Она вспомнила игру, в которую они с Лорел обычно играли, когда были маленькие, она называлась «Что, если?». Это были простые, но ужасные вопросы, например, «Как бы ты хотела умереть, если?..» Она обычно говорила, что хотела бы замерзнуть, потому что слышала, что это не так больно. Лорел же говорила, что она хотела бы, чтобы ей отрезали голову, как Марии Антуанетте, или сожгли, как Жанну Д'Арк. Она говорила, что это было бы романтичнее. Сейчас Энни поняла, что все эти муки, вместе взятые, не могли сравниться с той страшной болью, которую она ощущала теперь.
– Что?! – услышала она свой голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Энни улыбнулась. Затем подумала об огромном букете розовых роз, которые Джо прислал Лорел. Она перестала улыбаться, и у нее защемило сердце.
– Я думаю, наступило время кормления, – сказала она, увидев, что медицинская сестра склонилась над кроваткой Адама. Она не могла дождаться того мгновения, когда возьмет его на руки.
Долли повернулась к Энни. Ее синие глаза светились от возбуждения, ее нарумяненные щеки стали еще краснее.
– Ты думаешь, они разрешат мне подержать его? Хотя бы минуточку? Я не буду мешать?
Энни подавила свое раздражение. Ей очень хотелось сказать: «Почему именно ты должна взять его в руки первой?»
Затем, устыдившись своей эгоистичности, она быстро сказала:
– А ты скажи медсестре, что ты бабушка. Ведь ты действительно почти бабушка.
Казалось, Долли готова была расцеловать ее, но Энни инстинктивно отпрянула.
– Я пойду посмотрю, как там Лорел, – сказала она Долли. – Поцелуй Адама за меня.
Лорел уже встала, она была одета в те вещи, которые принесла вчера Энни: водолазка и свободный синий сарафан для беременных, который сидел на ней как обвисшая палатка. Она выглядела худой и уставшей, и, хотя под глазами у нее были фиолетовые круги, она вся светилась. Когда Энни вошла, она улыбнулась.
– Посмотрите, кого к нам занесло, – сказала, смеясь, Лорел. – Я думала, что это я здесь восстанавливаю свои силы. Но ты выглядишь даже хуже, чем вчера.
– По-моему, для человека, которого чуть не хватил инфаркт, я выгляжу прекрасно. – Она пересекла комнату и села на кровать рядом с Лорел.
– Да кстати, ты никогда не говорила мне, где Луиза наконец нашла тебя.
– К твоему сведению, я была в конторе моего адвоката в достопочтенной фирме Кендала Дэвиса и Дженкинса. И когда мне сообщили о тебе я едва тут же не свалилась со стула.
– Ты была в конторе своего адвоката? – Глаза Лорел засветились. – Что ты там делала?
– Я хотела сказать тебе раньше что мой магазин «Момент» вот-вот должен стать корпорацией. Они готовят бумаги. Ты представляешь?
– Вообще-то, да. А вот то, что я стала матерью, я никак не могу себе представить – Лорел вся светилась. – Я могу смотреть на него часами, и мне это не надоедает. Ты его видела сегодня? Разве это не самый прекрасный ребенок на свете?
– Конечно, мне кажется, тебе достался настоящий ловелас. Я застала его в тот момент, когда он строил глазки одной из медсестер.
– О, он готов кинуться на любую женщину с большими сиськами. Надо видеть, как он терзает меня. – Она дотронулась до своего платья спереди и подмигнула.
Энни смотрела на свою сестру. Она была такой красивой, такой счастливой. Энни заметила, что в первый раз за время пребывания в больнице Лорел вымыла волосы. Они были заколоты широкой серебряной заколкой, свисали огромной копной на спине и переливались в лучах солнца. От нее приятно пахло хорошим мылом и розовой водой. Энни почувствовала, что обида которую она испытывала в последние месяцы, начинает исчезать.
Но тут она увидела вазу с розами, стоящую на маленьком столике около кровати. Они уже начали вянуть, но теплый воздух в комнате был весь пропитан их ароматом.
Энни опустила глаза. Ей не хотелось встречаться взглядом с Лорел. Она вдруг осознала что теплые чувства, которые она только что испытала к сестра вдруг исчезли. Помолчав минуту, она глубоко вздохнула и встала.
– Пора идти? Мне сказать медсестре, чтобы она принесла Адама?
– Подожди минутку.
– Я все приготовила в квартире – сказала ей Энни. – Есть даже детская кроватка… Вчера вечером Эммет помог мне ее поставить.
– Я знаю. Эммет заходил сегодня утром и сказал мне об этом. Он отличный парень и всегда дарит отличные вещи. Помнишь, я жаловалась, что у меня мерзнут ноги, и он принес мне толстые шерстяные носки. Посмотри, что он принес мне на этот раз – Из мешка, висящего в ногах кровати, она вытянула майку. Расправив ее, Энни увидела, что на ней нарисована корова, и улыбнулась. – Не смейся, – сказала ей Лорел. – Хотя Адам высасывает так много молока, как будто его на следующий день не будут кормить, у меня остается еще столько, что они хотят подсоединить меня к электрической доилке.
– Не похоже чтобы ты особенно страдала.
– А я и не страдаю. Я просто боюсь. – Лорел откинулась на кровать и, заложив обе руки за голову, уставилась в потолок. – Энни, сегодня утром, когда я кормила его, я подумала: а вдруг я испорчу ему жизнь? Он такой доверчивый. Он ведь ничего не понимает. Кто остановит меня, если я буду делать что-то неверно? Откуда я об этом узнаю?
Энни подумала обо всех тех ошибках, которые совершила она. Что было бы с ними, поступи она иначе? Были бы они сейчас в Калифорнии у Вэла?
При одной мысли об отчиме у нее начались судороги. Вчера Лорел рассказала ей о его визите. Целых пять минут потребовалось ей для того, чтобы побороть потрясение и напомнить себе о том, что Вэл никаким законным образом не мог им навредить. Но будет ли он пытаться встретиться с Лорел еще? А Лорел… захочет ли она впустить его в свою жизнь, даже сейчас, когда ей не надо было бояться его?
– Я думаю, главное – это любить его, – сказала ей Энни. – Тогда, даже если ты совершишь несколько ошибок, они не будут иметь значения.
– Энни, – Лорел запнулась и начала покусывать верхнюю губу.
– Да.
– Послушай, я знаю, ты всегда старалась делать для меня все, как лучше… и часто это было не просто. Я хочу, чтобы ты знала… что хотя, возможно, я не всегда показываю это, я… ну, все, что я сказала тебе в ту ночь после… после ссоры… это не правда. – Ее глаза заблестели, и, чтобы скрыть это, она едва заметно лениво улыбнулась. – Посмотри на меня. У меня отовсюду течет. На занятиях для беременных забыли предупредить, что я могу превратиться в живой фонтан.
Энни почувствовала, что на глаза у нее навернулись слезы. Смогут ли они преодолеть ту пропасть ревности, которая разделяла их теперь? Будут ли они однажды, через много лет, когда обе станут замужними и у каждой будет семья, удивляться тому, как могли они позволить мужчине встать между ними.
Энни не знала, что будет потом. Сейчас же она знала, что любит свою сестру.
– Не беспокойся, – сказала она Лорел. – Я принесла салфетки.
– Ах, карапуз, ты меня пока не знаешь, но подожди, – ворковала Долли, держа ребенка на руках. – Я наверняка буду баловать тебя так, что ты сможешь подумать, что родился в раю.
Ребенок смотрел на нее, чуть скосив глаза, как будто старался лучше разглядеть. У него столько волос! А посмотри на этот строгий взгляд… когда он вырастет, он наверняка сумеет защитить себя.
Под неустанным оком медсестры, стоящей у двери в детскую, Долли осторожно потрогала пальцем плотно сжатый красный кулачок ребенка и почувствовала, как крепко он ухватился за ее палец. Сердце у нее екнуло, а диафрагма, казалось, поднялась вверх так высоко, что ей стало тяжело дышать.
Затем вдруг, без всякого предупреждения, лицо Адама сморщилось и он завыл. Долли начала качать его, но от этого он заплакал еще сильнее.
Она испуганно взглянула в сторону добродушной медсестры, которая стояла, скрестив руки на плоской груди, и, казалось, совершенно не волновалась:
– Вы не думаете, что он хочет есть?
– Наверное, газы, – сказала медсестра. – Его кормили совсем недавно, в два часа. Положите его на плечо и погладьте один-два раза. Он должен срыгнуть.
Аккуратно положив ребенка на плечо, Долли вдруг почувствовала себя неуклюжей, ей показалось, что она держит его не так, как надо, что она не умеет обращаться с грудными детьми. Когда Энни была грудным ребенком, у нее была нянька, толстая немка по имени миссис Гильдебранд, которая стояла на страже у кроватки Энни, как эсэсовец, и не позволяла никому подходить к ней ближе, чем на два метра.
Адам начал плакать по-настоящему, он толкался ногами и махал кулачками. Долли сама готова была расплакаться. Собаки обычно чувствуют, когда человек боится их… а чувствуют ли это грудные дети? Может, этот кроха играет на ее неопытности? А если так, то он умнее, чем она с ее сорока годами жизненного опыта. Если бы он мог говорить, возможно, он бы и сказал ей, что она зря теряет время здесь с ним, когда она могла бы прогуливаться по Парижу вместе с Анри.
Успокаивая его, Долли старалась побороть желание отдать своего внучатого племянника обратно медсестре и, стремглав выбежав отсюда, позвонить Анри и сказать, что она едет к нему.
Но что-то удерживало ее здесь. Она ходила взад и вперед по коридору рядом с детской, продолжая качать Адама и вкрадчивым голосом разговаривать с ним так, как будто он мог понять ее.
– Да, я знаю… знаю, тебе совсем не нравится, что тебя передают из рук в руки. Но сейчас твоя мама внизу, а мы скоро поедем домой, и обязательно в лимузине с шофером… – Долли наговорила ему еще целую кучу разных вещей, и постепенно Адам перестал плакать. И как раз в этот момент, когда Долли почувствовала себя уверенно и даже начала гордиться собой, она услышала странные звуки… и почувствовала, как что-то теплое брызнуло ей на блузку. Она ощутила резкий запах и посмотрела вниз…
Медсестра засуетилась.
– Ой, ой, – вскрикнула она. – Это были не просто газы. Стойте смирно… Я принесу тряпку.
Долли стояла, как будто ее приковали к месту, и чувствовала себя извалявшейся в навозе. Затем она начала хихикать. Глядя в синие глаза Адама, она прошептала:
– Хорошо, маленький негодяй, ты показал, на что ты способен, но я все равно от тебя без ума.
Энни возвращалась в детскую, когда заметила, как над одним из лифтов загорелся зеленый огонек. Затем раздался звонок, двери лифта раскрылись, и из него вышли два студента, а за ними высокий мужчина в очках, одетый в выцветшие джинсы и темно-синий шерстяной свитер. Он шел, наклонив голову, как будто боялся удариться о дверной проем. Его темные волосы были взъерошены, лицо покраснело, как будто он бежал вверх по лестнице, а не поднимался на лифте. Сердце у нее подпрыгнуло.
– Джо, – тихо позвала она.
– Привет, Энни.
«Он выглядит уставшим», – подумала она. Ей захотелось крепко обнять его… но она чувствовала, что не может этого сделать.
– Как Лорел? – спросил он.
– Отлично, я иду в детскую, чтобы попросить одну из медсестер принести ей Адама. Она забирает его домой.
– Я знаю. Именно поэтому я здесь. Я был рядом и подумал, что, возможно, вас нужно будет подвезти.
– Спасибо, – сказала она ему. – Но нас подвезет Долли. Джо, я… – Она сделала глубокий вдох и почувствовала, как у нее перехватило дыхание, как будто она собиралась проглотить что-то очень горькое. – Я должна поблагодарить тебя за то, что ты доставил сюда Лорел. Если бы не ты… – Она не могла представить себе, что могло случиться. – Я рада, что ты был рядом.
Он пожал плечами, как будто хотел сказать, что это не имеет значения:
– Когда ребенок так спешит родиться, ему не надо помогать. Достаточно только посмотреть на него, и сразу видно, что он борец. И очень смышленый.
– Он совсем не похож на Лорел.
– Его глаза, – он указательным пальцем дотронулся до уголка глаза, – они похожи на твои.
Энни почувствовала, что на сердце у нее чуть потеплело. О Боже, знает ли он, что он делает? Почему, если он собирается соблюдать дистанцию, он напоминает ей о том, что их объединяет. Ей хотелось закричать, броситься к нему… Может быть, ударить его или заставить его пробить еще одну дыру в стене было бы лучше.
Но она только улыбнулась:
– Его отец пуэрториканец. Оказывается, Лорел познакомилась с ним еще в шестом классе в Бруклине. Он участвовал в той постановке, после которой ты ездил забирать ее. Затем они опять встретились в Сиракузах. Было ли это простым совпадением?
Джо покраснел и отвернулся, наблюдая, как темнокожий санитар вкатывает в лифт тележку, заполненную доверху простынями. Но ей показалось, что она заметила, как в его глазах на мгновение появилось какое-то волнение, которое тут же исчезло, причем так быстро, что она даже подумала, что ей это показалось.
«Ревность? Неужели ревнует, что не он отец ребенка?»
Она заметила, что под мышкой он держит сверток в яркой бумаге.
– Это для Лорел? – спросила она как можно безразличнее.
Он достал сверток, как будто только что вспомнил о его существовании.
– Это книга доктора Спока, – сказал он. – «Все что вы хотели бы знать о ребенке, но боитесь спросить».
Энни не сказала ему, что Лорел уже подарили две такие книги: одну – Ривка, а другую – Долли.
Наступила напряженная пауза, как будто они сидели в тонущей лодке. Наконец он показал рукою на обшарпанную гостиную, заставленную пластмассовой мебелью и торговыми автоматами:
– Можно я угощу тебя кофе?
Энни подумала, что если она сейчас выпьет чашку кофе, то у нее в животе все начнет гореть. Тем не менее она кивнула:
– Только быстро. Я обещала Лорел сразу вернуться. В комнате для посетителей был только один мужчина в ермолке, который сидел, сгорбившись и опершись руками на колени. Купив кофе, Джо подвел ее к двум литым пластмассовым стульям. Поставив на стол дымящиеся чашки, они сели рядом, причем так близко, что их колени почти соприкасались.
«Знаешь ли ты, как я часто поднимаю трубку, чтобы позвонить тебе? Знаешь ли ты, что однажды я среди ночи подошла к двери твоей квартиры и повернула назад?»
Энни смотрела вниз, на запачканные грязью, истоптанные ботинки Джо. У Джо были длинные ноги, не большие, а просто длинные и узкие с большими шишками на щиколотке. Она почему-то вдруг вспомнила Эммета в ту первую ночь в Париже и как он сбрасывал ботинки, уже лежа в кровати. Как странно, она испытывала при этом не отвращение, а нежность.
Но сейчас ей вдруг показалось, что это руки и ноги Джо обвивали тогда ее тело и его дыхание она ощущала у себя на волосах.
– Как идут дела? – спросил он.
– Хорошо, – сказала она, боясь, что он может прочесть ее мысли, и испытывая неприятное ощущение. – Я наняла еще одну девушку, которая помогает Луизе на кухне. Если так пойдет дело, то мне придется организовать работу в две смены. Мы с трудом справляемся с нашими заказами.
– Если тебе что-нибудь понадобится, – сказал он ей, – дай мне знать, и, если у тебя будет настоящая запарка, я могу прислать нескольких ребят на пару дней.
– Спасибо. – Она пристально смотрела на свой кофе. – Как идут дела в ресторане? Я имею в виду пристройку.
– Помещение ломится от народа. – Он улыбнулся. – Частично благодаря моим родителям. Ты можешь себе представить, что они приходят ужинать по крайней мере раз в неделю? А иногда отец со своими друзьями приходит и обедать. Мне кажется, он с годами стал добрее. Да, чудесам нет конца. Честно говоря, я начинаю привыкать к их присутствию. Мне нравится, что они приходят. Это похоже на возвращение детства, но только теперь я стал их кормильцем.
Она улыбнулась, несмотря на то напряжение, которое испытывала:
– Я рада.
Они опять замолчали, но на этот раз пауза была длиннее. Энни смотрела на молодую монахиню в светло-голубой короткой монашеской одежде и с темными вьющимися волосами, неряшливо выбивавшимися из-под головного убора, которая села на стул рядом с человеком в ермолке. Она что-то говорила ему, но Энни не слышала ее слов. Казалось, она старалась успокоить его.
– Энни. – Она почувствовала, что Джо смотрит на нее, но не повернулась в его сторону. Она поняла, что он собирается сказать ей что-то, что она не хотела бы слышать.
– Я хочу, чтобы ты знала, – продолжал он тихо, почти шепотом. – Я рад что встретил тебя. Но я хочу, чтобы ты знала, что я бы все равно позвонил тебе. Я еще ничего не сказал Лорел. Я сначала хотел поговорить с тобой.
Она подняла глаза и с трудом заставила себя смотреть ему прямо в лицо. И то, что она увидела в них, было ужасно. Это была жалость. Он жалел ее. «О Боже, Боже!»
– Я хочу попросить Лорел выйти за меня замуж.
Ей показалось, что душа ее отделилась от тела и поднялась вверх, как какое-то странное подобие Святого Духа. Все изменилось до неузнаваемости: тележки проносились мимо, как машины в свободном полете, а передвигающийся на костылях мужчина, казалось, совсем не двигался. Вдруг лампы дневного света начали так сильно жечь ей голову, что она подумала, что ее разорвет сейчас на части.
Она вспомнила игру, в которую они с Лорел обычно играли, когда были маленькие, она называлась «Что, если?». Это были простые, но ужасные вопросы, например, «Как бы ты хотела умереть, если?..» Она обычно говорила, что хотела бы замерзнуть, потому что слышала, что это не так больно. Лорел же говорила, что она хотела бы, чтобы ей отрезали голову, как Марии Антуанетте, или сожгли, как Жанну Д'Арк. Она говорила, что это было бы романтичнее. Сейчас Энни поняла, что все эти муки, вместе взятые, не могли сравниться с той страшной болью, которую она ощущала теперь.
– Что?! – услышала она свой голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69