– Вот здесь статья, которую они написали обо мне в сентябре прошлого года.
– О, мне нравятся эти светильники. Где вам удалось достать светильники, сделанные из прутьев в форме гнезда?
– Я знаю продавца цветов, который делает их. Они все чуть-чуть отличаются друг от друга. Он же сделал для меня все корзины. Он раскрашивает их по трафарету и украшает разноцветными лентами в зависимости от времени года или специально к празднику.
– А это что? – Он показал мясистым пальцем на каменный пьедестал в углу.
– Это вольер для птиц. Я вытащила его из дома, который должны были снести. – Она не сказала, что дом и вольер для птиц для нее нашел Эммет.
– Это придает магазину особый колорит. Вы любите птиц? Кстати, у них здесь отличные цыплята. И утки тоже… они готовят их с клюквой. Нет, серьезно, я не шучу. Вы хотите есть? Хотите что-нибудь заказать?
«Нет, есть я не хочу, а вот чего я действительно очень хочу, так это того, чтобы ты сказал мне, что хочешь иметь очаровательный магазинчик, торгующий моим потрясающим шоколадом в каждом из твоих универмагов». Но сказать этого она, конечно, не могла. Она должна была улыбаться и в то же время изо всех сил сопротивляться той силе, которая притягивала, как магнитом, ее палец ко рту.
Она наклонилась вперед и пристально смотрела на него, желая, чтобы он сконцентрировал на ней все свое внимание. Наконец, убедившись, что он уже не смотрит меню, сказала беззаботно:
– Вы очень умный человек, и вы правы, говоря, что со временем все меняется. И сейчас люди хотят иметь все очень высокого качества и готовы платить за это больше. Они покупают «Хэаген-Дау» по пинте и печенье «Дейвид» по доллару за печеньице. – Она сделала медленный глоток, стараясь успокоиться. – В прошлом году общий объем продажи в моем магазине «Момент» составлял три миллиона. В этом году, похоже, он увеличится на сорок процентов.
– Плюс полмиллиона необеспеченных долгов и, возможно, шестьдесят процентов на увеличение заработной платы, как того требует профсоюз, уплата по закладным за новую фабрику и арендные обязательства за новый город призраков в торговом центре Глен Харбор. Но ничего, могло быть и хуже. – И вместо добродушного дядюшки, требующего, чтобы его называли Хай, каким он был всего минуту назад, он превратился в того проницательного Хаймена Фельдера, о котором ходили легенды.
Потрясенная, Энни выпрямилась… она чувствовала себя так, как будто ее оскорбили, как будто он только что засунул ей руку под юбку.
– Как… как вы узнали все это?
– Энни, мы с вами похожи. – Он улыбнулся, и это была улыбка доброго дядюшки, всеми любимого старого дядюшки, который всегда приходил в дом с карманами, полными конфет. – У меня нет возможности терять время зря. Если бы я сначала не сделал домашнее задание, я бы здесь сейчас не сидел.
– Но…
Он вытянул руку, как делает регулировщик, останавливая движение.
– Но вы не поймите меня неправильно. Я не собирался обижать вас. Вы думаете, я создал компанию Фельдера благодаря огромному состоянию? Было время, когда я трижды закладывал свой дом и думал, как бы исхитриться, чтобы заложить его в четвертый раз.
– Мне предлагали продать мое дело, но пока я еще не собираюсь этого делать.
– У Фельдера нет такой мысли. – Он засмеялся и взял плетеную булочку с маком из корзинки, только что поставленной на стол официантом. – У меня больше проблем, чем у целого клуба феминисток. И ваши проблемы мне ни к чему.
– Тогда какого рода соглашение мы могли бы заключить? – Ей казалось, что лед первых минут растаял и она может перейти к делу.
– Послушайте, мы только что познакомились. И должны прощупать почву.
– Я надеюсь, вы понимаете, что я не прошу вас об услуге. Ваша компания сможет хорошо заработать на том, что я предлагаю.
– Вы, возможно, правы, в конечном счёте мы выиграем. Но начнем с того, кто будет вкладывать денежки во все эти клетки, светильники и вольеры для птиц? И я догадываюсь, что это отнюдь не дешево. – Он нагнулся вперед, причем так близко, что она могла видеть волоски у него в носу. – И, наверное, само производство вашего шоколада тоже стоит дорого.
– Согласна, а как насчет золотых украшений? – спросила она. – Вы ведь продаете их, не так ли? Они дорогие, но, наверное, приносят большую прибыль? Дело в том, что они предназначены для одной и той же категории покупателей, для тех, кого больше интересует качество, чем цена, – в пределах разумного, конечно. Шоколад, производимый «Моментом», – это роскошь. У моих покупателей есть ощущение, что они балуют себя… точно так же, как чувствуют себя те, кто покупает шелковое белье или духи «Шанель № 5».
– Мне нравится ваше восхищение. Но кто это говорит? Вы? А я откуда знаю, что это действительно высочайшее качество? – Он пристально и с вызовом посмотрел на нее, и ей было непонятно, то ли он улыбается, то ли хмурится.
Энни и раньше видела этот хитрый взгляд у таксистов, которые везли тебя кружной дорогой. Так он пройдоха! Но возможно ли в его положении не быть пройдохой? И несмотря на его резкую, прямолинейную манеру поведения, он, казалось, совсем не заинтересовался ее предложением. Как могла она убедить его в том, чтобы он разрешил ей открыть магазинчики в его универмагах?
Здесь было почти так же жарко, как в сауне… но Фельдер, казалось, вовсе не чувствовал этого.
Мозг ее судорожно работал. Давай, Энни! Думай! Тебе приходилось бывать в переделках и раньше Вдруг в голову пришла одна мысль. В субботу на следующей неделе должна состояться ярмарка производителей шоколада, проводимая журналом «Гурман» в «Плазе». Шоколад на ярмарку присылали со всего мира, там были такие знаменитые крупные фирмы, как «Годива», «Крон», «Тоблер-Сушар», «Перуджина», и маленькие, но известные фирмы, такие, как «Манон» из Бельгии, «Тейшер» из Швейцарии. Ну и, конечно, фирма «Жирод». Устраивали банкет, танцы, речи, призы. Соревнование с такими магнатами было подобно битве Давида с Голиафом, но для такой сравнительно новой фирмы, как ее, получение приза было бы манной небесной: это означало бы широкомасштабную бесплатную рекламную кампанию, огромный скачок в розничной торговле и множество новых контрактов с гостиницами и кондитерскими.
Энни помнила, какую радость она испытала в тот год, когда фирма Жирода выиграла первое место. В другие годы они занимали второе и один раз третье место. Долли благословила Энни на участие в ярмарке. Она сказала: «Единственное, что принесло бы мне больше радости, чем первый приз, врученный фирме Жирода, это если бы этот трофей достался тебе».
Для ее фирмы «Момент» – это был бы первый конкурс. До сего времени она не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы представить новый изысканный торт и эклеры, которые она только недавно начала продавать в своем магазине и над которыми пока продолжала экспериментировать. Но сейчас Энни была уверена в своих силах. Она должна выиграть. Уже в течение нескольких месяцев она почти не бывала дома, пробуя, экспериментируя… Она старалась не упустить ни одной детали. Лорел шила ей новое платье. Как раз завтра, после обеда, она собиралась ехать к ним с Джо в Бей-сайд на последнюю примерку. Может, именно благодаря этому обтягивающему платью с открытой спиной она сейчас чувствовала себя уверенно?
– Я собираюсь принять участие в шоколадной ярмарке «Гурмана» в следующую субботу. В нашем бизнесе получить этот приз – это все равно что актеру получить приз Киноакадемии, – сказала она ему. Она развернула салфетку и положила ее на колени. «Опусти глаза и займи чем-нибудь руки… не давай ему понять, как ты мечтаешь об этом». С безразличным видом она добавила: – Если я выиграю один из главных призов, убедит ли вас это?
– Первый приз?
– Вы меня подзадориваете.
– Вы сказали, что вы лучше всех.
Энни задумалась. Она знала, что риск велик, но ее приперли к стене. Как могла она отступить? Если ей не удастся убедить Фельдера, что она безоговорочно верит в свою фирму, то как она сможет убедить его поверить ей?
У Энни в горле стоял ком, и она с трудом произнесла:
– Хорошо. Первый приз. А что потом?
– Вы хотите, чтобы я подписал контракт на пустой желудок?
– Честно говоря, да. Мне кажется, что иначе я не смогу проглотить ни кусочка.
– Как могу я позволить такой привлекательной и решительной женщине, как вы, уйти отсюда голодной? – Он подмигнул ей и концом салфетки смахнул маковые зернышки с губы.
– Так мы договорились?
Он засмеялся и, покачав головой, взял меню:
– Конечно, почему бы и нет? Вы выигрываете приз, и тогда мы все обсудим?
Энни хотелось вскочить и расцеловать его, но вместо этого она подняла меню выше, чтобы он не увидел, что она глупо улыбается. Кроме того, радоваться было еще рано. А если она не выиграет? Или они не смогут договориться об условиях?
«Никаких «если»… Я должна выиграть», – сказала она себе.
Какое-то мгновение ей казалось, что она наверняка выиграет. Затем ее уверенность исчезла и в животе у нее начало бурлить. Лишь на одно мгновение, пока Фельдер изучал меню, она позволила себе откусить кусочек своего недавно отросшего, приведенного в порядок и накрашенного лаком ногтя большого пальца.
Меньше чем через час после обеда с Хайменом Фельдером Энни стояла в маленькой лаборатории в помещении фабрики компании «Момент» на Вашингтон-стрит и смотрела из-за плеча Луизы, как та наносит последние украшения на трюфельный торт с корицей, состоящий из четырех пропитанных ромом шоколадных слоев, промазанных по очереди шоколадным кремом с корицей и миндальным кремом, весь торт покрывался сладко-горькой глазурью и сверху по краю украшался жареным фундуком. Однажды вечером, сидя в кухне своего дома на Десятой улице, Энни придумала рецепт этого торта и подала его на званый ужин в тот же день.
Она улыбнулась, вспомнив, как в тот вечер они сидели в небольшом, общем для трех домов дворике и ее соседка, бывшая балерина Трина Деверо, очень стройная и подтянутая, вытянула свою длинную, как у фламинго, шею, когда убирали десерт, и своим грудным девичьим голосом спросила: «Пожалуйста, если не трудно, можно мне отрезать еще один тоненький кусочек этого изумительного торта».
Несколько других гостей, в том числе и Хьюберт Диксон, покупатель ее продукции для сети гостиниц «Вестин», последовали примеру Трины и тоже попросили добавки. В торте было столько калорий, что можно было бы потопить целую баржу, но никого, казалось, это не волновало. Она надеялась, что такой же будет и реакция судей на конкурсе.
– А турецкий делис? – спросила она Луизу, которая, даже после того как в течение многих лет целыми днями ела шоколад, все еще была худой как спичка.
Луиза смахнула редкую золотистую челку, которая лезла ей на глаза:
– Хочешь попробовать? Я закончила делать его, пока вы обедали.
Она отщипнула кусочек турецкого делиса, стоящего на мраморной стойке в середине кухни.
Энни откусила кусочек и почувствовала великолепный вкус – хрустящие коржи, не слишком сладкий сироп с добавлением коньяка, фисташек, смешанных с кардамоном, и все это покрыто шоколадной глазурью и посыпано молотыми фисташками и имбирными орехами. Идея торта-делис появилась у нее после обеда в турецком ресторане на Третьей авеню, где она ела необыкновенно вкусную пахлаву.
– О… великолепно, – сказала она Луизе, – может, добавить чуть больше кардамона?
– Спокойно. Вы сказали, что все великолепно. – Луиза перестала покрывать торт глазурью и, взглянув на Энни, отбросила челку назад. На ней был огромный белый фартук, доходящий почти до щиколоток, с обернутыми несколько раз вокруг ее тонкой талии завязками. Руки ее были испачканы шоколадом, как руки ребенка, только что рисовавшего красками.
– Ну, почти совершенство.
Луиза засмеялась:
– Эти слова надо написать на твоей могиле: «Здесь лежит Энни Кобб, почти совершенство». – Она слизнула глазурь с большого пальца. – Да, кстати, звонил твой зять. Он сказал, что ничего срочного нет, но просил позвонить ему как-нибудь, когда будет время.
– Ты хочешь сказать, как-нибудь в 1993 году? Энни рассмеялась своей собственной шутке, но внутри у нее что-то сжалось. Прошло шесть лет, и все же, когда она слышала его имя или, еще хуже, видела его, она ощущала дрожь и впадала в панику, как ребенок, который случайно поджег что-то и старался изо всех сил тут же затушить огонь. Конечно, сейчас все было отлично. Они были добрыми друзьями, как и раньше, но не больше. Время от времени, по дороге на мясной рынок, Джо заходил выпить чашку кофе, а иногда и просто поболтать. Хотя большей частью они виделись на семейных торжествах: в День Благодарения, на Рождество и в день рождения Адама, Четвертого июля, так как в этот день Лорел каждый год устраивала пикник в своем саду.
И все же, когда он кивал ей в знак приветствия или дотрагивался до ее руки, все внутри у нее переворачивалось. Чувствовал ли Джо то же самое? Если и чувствовал, то скрывал это. Он, возможно, был осторожен, слишком осторожен. Он всегда целовал ее при встрече, как может поцеловать зять, но не любовник. Они держались друг с другом беспечно, шутливо, дружелюбно, особенно в присутствии Лорел, и иногда даже самой Энни казалось, что все именно так и есть. Но она знала, что это не так, это было представление со своим собственным особым ритуалом, таким же сложным, как театр Кабуки.
Если бы только…
Энни старалась отогнать от себя эту мысль, хотя она все время возвращалась. Она не могла и не хотела разрешать себе думать о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы Джо женился на ней. Он был мужем ее сестры… и все. Если бы она позволила себе, хотя бы на секунду, вступить на этот опасный путь, они бы все пропали.
Она подумала, что ей надо вместо этого позвонить Эммету. Надо напомнить ему забрать у портного новый костюм, который он собирался надеть сегодня вечером. Они шли на прием по случаю выхода в свет новой книги по кулинарии Тэнси Бун, в которой было несколько рецептов фирмы «Момент». Конечно, там будет сама Тэнси и другие журналисты и издатели… и, что самое важное… редакторы кулинарных разделов журналов «Гурман», «Знатоки» и «Кулинары». Тэнси даже убедила своего старого друга Стенли Забара организовать прием в его магазине.
Энни, решившая извлечь максимальную выгоду для своей фирмы, предложила приготовить для приема десерт. Она подумала, что надо еще раз спросить у Тэнси, не был ли кто-нибудь включен в список приглашенных в последний момент и, кроме того, послать экземпляр книги о шоколаде Хаймену Фельдеру вместе с приглашением на прием.
Да, она должна сосредоточиться на Фельдере и ни на что не отвлекаться, и поэтому сейчас у нее не было ни минуты, чтобы встретиться с Джо.
Энни вышла из кухни и быстро пошла по фабрике, заходя в цеха, заставленные большими разделочными столами с полками снизу, стоящими впритык друг к другу, как стены в лабиринте. Рабочие в белых фартуках и белых кепках бегали от одного стола к другому с подносами с тонкими, как бумага, листами шоколада, ириса с фисташками, с облитыми шоколадом апельсиновыми дольками, пролине, карамелью и готовыми шоколадными конфетами, которые осталось только положить в коробки. Безукоризненно чистые печки, духовки, глубокие раковины, мешалки, тигели, одна старая и две новые глазировочные машины стояли вдоль одной стены большого помещения, в котором, как сказал Эммет, когда впервые привел ее сюда, находилась раньше большая шляпная мастерская.
Она увидела пухленькую темнокожую Нетту, которая несла целый поднос печенья «дамские пальчики». Интересно, положила ли Нетта картон на противень, прежде чем класть печенье в духовку. Ведь последние несколько порций были суховаты, а картон сохраняет влагу. Взгляд ее упал на стеллаж с деревянными ящиками. Эти грейпфруты придется выбросить, если они не будут использованы в ближайшее время. Даже для приготовления цукатов кожура должна быть свежей. Она не должна быть жесткой.
Энни подошла к столу, за которым стоял Дуг, он нахмурился, и его тяжелые черные брови соединились вместе и образовали одну лохматую линию. Он возился с одним из ленточных конвейеров – пустые формы стояли на одном конце, ожидая, когда машина заработает и их заполнят жидкой шоколадной массой. После того как формы «верхушки» будут охлаждены и высушены, их заполнят различными кремовыми начинками с добавлением ликера, а затем сверху закроют нижним слоем. Но конфет не будет, если Дугу не удастся заставить конвейер работать. Черт возьми, следует позвонить в фирму-производитель и попросить прислать кого-нибудь.
Она сказала Дугу, чтобы он продолжал ремонтировать, и подошла к рабочему столу, за которым в большом медном чане Лиза плавила сахар для шоколадно-ореховой крошки. Интересно, распаковали ли рождественские формы? Лиза, в белой сетчатой шапочке и фартуке, сказала что-то, но из-за рева машин и стука подносов и кастрюль ничего не было слышно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– О, мне нравятся эти светильники. Где вам удалось достать светильники, сделанные из прутьев в форме гнезда?
– Я знаю продавца цветов, который делает их. Они все чуть-чуть отличаются друг от друга. Он же сделал для меня все корзины. Он раскрашивает их по трафарету и украшает разноцветными лентами в зависимости от времени года или специально к празднику.
– А это что? – Он показал мясистым пальцем на каменный пьедестал в углу.
– Это вольер для птиц. Я вытащила его из дома, который должны были снести. – Она не сказала, что дом и вольер для птиц для нее нашел Эммет.
– Это придает магазину особый колорит. Вы любите птиц? Кстати, у них здесь отличные цыплята. И утки тоже… они готовят их с клюквой. Нет, серьезно, я не шучу. Вы хотите есть? Хотите что-нибудь заказать?
«Нет, есть я не хочу, а вот чего я действительно очень хочу, так это того, чтобы ты сказал мне, что хочешь иметь очаровательный магазинчик, торгующий моим потрясающим шоколадом в каждом из твоих универмагов». Но сказать этого она, конечно, не могла. Она должна была улыбаться и в то же время изо всех сил сопротивляться той силе, которая притягивала, как магнитом, ее палец ко рту.
Она наклонилась вперед и пристально смотрела на него, желая, чтобы он сконцентрировал на ней все свое внимание. Наконец, убедившись, что он уже не смотрит меню, сказала беззаботно:
– Вы очень умный человек, и вы правы, говоря, что со временем все меняется. И сейчас люди хотят иметь все очень высокого качества и готовы платить за это больше. Они покупают «Хэаген-Дау» по пинте и печенье «Дейвид» по доллару за печеньице. – Она сделала медленный глоток, стараясь успокоиться. – В прошлом году общий объем продажи в моем магазине «Момент» составлял три миллиона. В этом году, похоже, он увеличится на сорок процентов.
– Плюс полмиллиона необеспеченных долгов и, возможно, шестьдесят процентов на увеличение заработной платы, как того требует профсоюз, уплата по закладным за новую фабрику и арендные обязательства за новый город призраков в торговом центре Глен Харбор. Но ничего, могло быть и хуже. – И вместо добродушного дядюшки, требующего, чтобы его называли Хай, каким он был всего минуту назад, он превратился в того проницательного Хаймена Фельдера, о котором ходили легенды.
Потрясенная, Энни выпрямилась… она чувствовала себя так, как будто ее оскорбили, как будто он только что засунул ей руку под юбку.
– Как… как вы узнали все это?
– Энни, мы с вами похожи. – Он улыбнулся, и это была улыбка доброго дядюшки, всеми любимого старого дядюшки, который всегда приходил в дом с карманами, полными конфет. – У меня нет возможности терять время зря. Если бы я сначала не сделал домашнее задание, я бы здесь сейчас не сидел.
– Но…
Он вытянул руку, как делает регулировщик, останавливая движение.
– Но вы не поймите меня неправильно. Я не собирался обижать вас. Вы думаете, я создал компанию Фельдера благодаря огромному состоянию? Было время, когда я трижды закладывал свой дом и думал, как бы исхитриться, чтобы заложить его в четвертый раз.
– Мне предлагали продать мое дело, но пока я еще не собираюсь этого делать.
– У Фельдера нет такой мысли. – Он засмеялся и взял плетеную булочку с маком из корзинки, только что поставленной на стол официантом. – У меня больше проблем, чем у целого клуба феминисток. И ваши проблемы мне ни к чему.
– Тогда какого рода соглашение мы могли бы заключить? – Ей казалось, что лед первых минут растаял и она может перейти к делу.
– Послушайте, мы только что познакомились. И должны прощупать почву.
– Я надеюсь, вы понимаете, что я не прошу вас об услуге. Ваша компания сможет хорошо заработать на том, что я предлагаю.
– Вы, возможно, правы, в конечном счёте мы выиграем. Но начнем с того, кто будет вкладывать денежки во все эти клетки, светильники и вольеры для птиц? И я догадываюсь, что это отнюдь не дешево. – Он нагнулся вперед, причем так близко, что она могла видеть волоски у него в носу. – И, наверное, само производство вашего шоколада тоже стоит дорого.
– Согласна, а как насчет золотых украшений? – спросила она. – Вы ведь продаете их, не так ли? Они дорогие, но, наверное, приносят большую прибыль? Дело в том, что они предназначены для одной и той же категории покупателей, для тех, кого больше интересует качество, чем цена, – в пределах разумного, конечно. Шоколад, производимый «Моментом», – это роскошь. У моих покупателей есть ощущение, что они балуют себя… точно так же, как чувствуют себя те, кто покупает шелковое белье или духи «Шанель № 5».
– Мне нравится ваше восхищение. Но кто это говорит? Вы? А я откуда знаю, что это действительно высочайшее качество? – Он пристально и с вызовом посмотрел на нее, и ей было непонятно, то ли он улыбается, то ли хмурится.
Энни и раньше видела этот хитрый взгляд у таксистов, которые везли тебя кружной дорогой. Так он пройдоха! Но возможно ли в его положении не быть пройдохой? И несмотря на его резкую, прямолинейную манеру поведения, он, казалось, совсем не заинтересовался ее предложением. Как могла она убедить его в том, чтобы он разрешил ей открыть магазинчики в его универмагах?
Здесь было почти так же жарко, как в сауне… но Фельдер, казалось, вовсе не чувствовал этого.
Мозг ее судорожно работал. Давай, Энни! Думай! Тебе приходилось бывать в переделках и раньше Вдруг в голову пришла одна мысль. В субботу на следующей неделе должна состояться ярмарка производителей шоколада, проводимая журналом «Гурман» в «Плазе». Шоколад на ярмарку присылали со всего мира, там были такие знаменитые крупные фирмы, как «Годива», «Крон», «Тоблер-Сушар», «Перуджина», и маленькие, но известные фирмы, такие, как «Манон» из Бельгии, «Тейшер» из Швейцарии. Ну и, конечно, фирма «Жирод». Устраивали банкет, танцы, речи, призы. Соревнование с такими магнатами было подобно битве Давида с Голиафом, но для такой сравнительно новой фирмы, как ее, получение приза было бы манной небесной: это означало бы широкомасштабную бесплатную рекламную кампанию, огромный скачок в розничной торговле и множество новых контрактов с гостиницами и кондитерскими.
Энни помнила, какую радость она испытала в тот год, когда фирма Жирода выиграла первое место. В другие годы они занимали второе и один раз третье место. Долли благословила Энни на участие в ярмарке. Она сказала: «Единственное, что принесло бы мне больше радости, чем первый приз, врученный фирме Жирода, это если бы этот трофей достался тебе».
Для ее фирмы «Момент» – это был бы первый конкурс. До сего времени она не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы представить новый изысканный торт и эклеры, которые она только недавно начала продавать в своем магазине и над которыми пока продолжала экспериментировать. Но сейчас Энни была уверена в своих силах. Она должна выиграть. Уже в течение нескольких месяцев она почти не бывала дома, пробуя, экспериментируя… Она старалась не упустить ни одной детали. Лорел шила ей новое платье. Как раз завтра, после обеда, она собиралась ехать к ним с Джо в Бей-сайд на последнюю примерку. Может, именно благодаря этому обтягивающему платью с открытой спиной она сейчас чувствовала себя уверенно?
– Я собираюсь принять участие в шоколадной ярмарке «Гурмана» в следующую субботу. В нашем бизнесе получить этот приз – это все равно что актеру получить приз Киноакадемии, – сказала она ему. Она развернула салфетку и положила ее на колени. «Опусти глаза и займи чем-нибудь руки… не давай ему понять, как ты мечтаешь об этом». С безразличным видом она добавила: – Если я выиграю один из главных призов, убедит ли вас это?
– Первый приз?
– Вы меня подзадориваете.
– Вы сказали, что вы лучше всех.
Энни задумалась. Она знала, что риск велик, но ее приперли к стене. Как могла она отступить? Если ей не удастся убедить Фельдера, что она безоговорочно верит в свою фирму, то как она сможет убедить его поверить ей?
У Энни в горле стоял ком, и она с трудом произнесла:
– Хорошо. Первый приз. А что потом?
– Вы хотите, чтобы я подписал контракт на пустой желудок?
– Честно говоря, да. Мне кажется, что иначе я не смогу проглотить ни кусочка.
– Как могу я позволить такой привлекательной и решительной женщине, как вы, уйти отсюда голодной? – Он подмигнул ей и концом салфетки смахнул маковые зернышки с губы.
– Так мы договорились?
Он засмеялся и, покачав головой, взял меню:
– Конечно, почему бы и нет? Вы выигрываете приз, и тогда мы все обсудим?
Энни хотелось вскочить и расцеловать его, но вместо этого она подняла меню выше, чтобы он не увидел, что она глупо улыбается. Кроме того, радоваться было еще рано. А если она не выиграет? Или они не смогут договориться об условиях?
«Никаких «если»… Я должна выиграть», – сказала она себе.
Какое-то мгновение ей казалось, что она наверняка выиграет. Затем ее уверенность исчезла и в животе у нее начало бурлить. Лишь на одно мгновение, пока Фельдер изучал меню, она позволила себе откусить кусочек своего недавно отросшего, приведенного в порядок и накрашенного лаком ногтя большого пальца.
Меньше чем через час после обеда с Хайменом Фельдером Энни стояла в маленькой лаборатории в помещении фабрики компании «Момент» на Вашингтон-стрит и смотрела из-за плеча Луизы, как та наносит последние украшения на трюфельный торт с корицей, состоящий из четырех пропитанных ромом шоколадных слоев, промазанных по очереди шоколадным кремом с корицей и миндальным кремом, весь торт покрывался сладко-горькой глазурью и сверху по краю украшался жареным фундуком. Однажды вечером, сидя в кухне своего дома на Десятой улице, Энни придумала рецепт этого торта и подала его на званый ужин в тот же день.
Она улыбнулась, вспомнив, как в тот вечер они сидели в небольшом, общем для трех домов дворике и ее соседка, бывшая балерина Трина Деверо, очень стройная и подтянутая, вытянула свою длинную, как у фламинго, шею, когда убирали десерт, и своим грудным девичьим голосом спросила: «Пожалуйста, если не трудно, можно мне отрезать еще один тоненький кусочек этого изумительного торта».
Несколько других гостей, в том числе и Хьюберт Диксон, покупатель ее продукции для сети гостиниц «Вестин», последовали примеру Трины и тоже попросили добавки. В торте было столько калорий, что можно было бы потопить целую баржу, но никого, казалось, это не волновало. Она надеялась, что такой же будет и реакция судей на конкурсе.
– А турецкий делис? – спросила она Луизу, которая, даже после того как в течение многих лет целыми днями ела шоколад, все еще была худой как спичка.
Луиза смахнула редкую золотистую челку, которая лезла ей на глаза:
– Хочешь попробовать? Я закончила делать его, пока вы обедали.
Она отщипнула кусочек турецкого делиса, стоящего на мраморной стойке в середине кухни.
Энни откусила кусочек и почувствовала великолепный вкус – хрустящие коржи, не слишком сладкий сироп с добавлением коньяка, фисташек, смешанных с кардамоном, и все это покрыто шоколадной глазурью и посыпано молотыми фисташками и имбирными орехами. Идея торта-делис появилась у нее после обеда в турецком ресторане на Третьей авеню, где она ела необыкновенно вкусную пахлаву.
– О… великолепно, – сказала она Луизе, – может, добавить чуть больше кардамона?
– Спокойно. Вы сказали, что все великолепно. – Луиза перестала покрывать торт глазурью и, взглянув на Энни, отбросила челку назад. На ней был огромный белый фартук, доходящий почти до щиколоток, с обернутыми несколько раз вокруг ее тонкой талии завязками. Руки ее были испачканы шоколадом, как руки ребенка, только что рисовавшего красками.
– Ну, почти совершенство.
Луиза засмеялась:
– Эти слова надо написать на твоей могиле: «Здесь лежит Энни Кобб, почти совершенство». – Она слизнула глазурь с большого пальца. – Да, кстати, звонил твой зять. Он сказал, что ничего срочного нет, но просил позвонить ему как-нибудь, когда будет время.
– Ты хочешь сказать, как-нибудь в 1993 году? Энни рассмеялась своей собственной шутке, но внутри у нее что-то сжалось. Прошло шесть лет, и все же, когда она слышала его имя или, еще хуже, видела его, она ощущала дрожь и впадала в панику, как ребенок, который случайно поджег что-то и старался изо всех сил тут же затушить огонь. Конечно, сейчас все было отлично. Они были добрыми друзьями, как и раньше, но не больше. Время от времени, по дороге на мясной рынок, Джо заходил выпить чашку кофе, а иногда и просто поболтать. Хотя большей частью они виделись на семейных торжествах: в День Благодарения, на Рождество и в день рождения Адама, Четвертого июля, так как в этот день Лорел каждый год устраивала пикник в своем саду.
И все же, когда он кивал ей в знак приветствия или дотрагивался до ее руки, все внутри у нее переворачивалось. Чувствовал ли Джо то же самое? Если и чувствовал, то скрывал это. Он, возможно, был осторожен, слишком осторожен. Он всегда целовал ее при встрече, как может поцеловать зять, но не любовник. Они держались друг с другом беспечно, шутливо, дружелюбно, особенно в присутствии Лорел, и иногда даже самой Энни казалось, что все именно так и есть. Но она знала, что это не так, это было представление со своим собственным особым ритуалом, таким же сложным, как театр Кабуки.
Если бы только…
Энни старалась отогнать от себя эту мысль, хотя она все время возвращалась. Она не могла и не хотела разрешать себе думать о том, как бы сложилась ее жизнь, если бы Джо женился на ней. Он был мужем ее сестры… и все. Если бы она позволила себе, хотя бы на секунду, вступить на этот опасный путь, они бы все пропали.
Она подумала, что ей надо вместо этого позвонить Эммету. Надо напомнить ему забрать у портного новый костюм, который он собирался надеть сегодня вечером. Они шли на прием по случаю выхода в свет новой книги по кулинарии Тэнси Бун, в которой было несколько рецептов фирмы «Момент». Конечно, там будет сама Тэнси и другие журналисты и издатели… и, что самое важное… редакторы кулинарных разделов журналов «Гурман», «Знатоки» и «Кулинары». Тэнси даже убедила своего старого друга Стенли Забара организовать прием в его магазине.
Энни, решившая извлечь максимальную выгоду для своей фирмы, предложила приготовить для приема десерт. Она подумала, что надо еще раз спросить у Тэнси, не был ли кто-нибудь включен в список приглашенных в последний момент и, кроме того, послать экземпляр книги о шоколаде Хаймену Фельдеру вместе с приглашением на прием.
Да, она должна сосредоточиться на Фельдере и ни на что не отвлекаться, и поэтому сейчас у нее не было ни минуты, чтобы встретиться с Джо.
Энни вышла из кухни и быстро пошла по фабрике, заходя в цеха, заставленные большими разделочными столами с полками снизу, стоящими впритык друг к другу, как стены в лабиринте. Рабочие в белых фартуках и белых кепках бегали от одного стола к другому с подносами с тонкими, как бумага, листами шоколада, ириса с фисташками, с облитыми шоколадом апельсиновыми дольками, пролине, карамелью и готовыми шоколадными конфетами, которые осталось только положить в коробки. Безукоризненно чистые печки, духовки, глубокие раковины, мешалки, тигели, одна старая и две новые глазировочные машины стояли вдоль одной стены большого помещения, в котором, как сказал Эммет, когда впервые привел ее сюда, находилась раньше большая шляпная мастерская.
Она увидела пухленькую темнокожую Нетту, которая несла целый поднос печенья «дамские пальчики». Интересно, положила ли Нетта картон на противень, прежде чем класть печенье в духовку. Ведь последние несколько порций были суховаты, а картон сохраняет влагу. Взгляд ее упал на стеллаж с деревянными ящиками. Эти грейпфруты придется выбросить, если они не будут использованы в ближайшее время. Даже для приготовления цукатов кожура должна быть свежей. Она не должна быть жесткой.
Энни подошла к столу, за которым стоял Дуг, он нахмурился, и его тяжелые черные брови соединились вместе и образовали одну лохматую линию. Он возился с одним из ленточных конвейеров – пустые формы стояли на одном конце, ожидая, когда машина заработает и их заполнят жидкой шоколадной массой. После того как формы «верхушки» будут охлаждены и высушены, их заполнят различными кремовыми начинками с добавлением ликера, а затем сверху закроют нижним слоем. Но конфет не будет, если Дугу не удастся заставить конвейер работать. Черт возьми, следует позвонить в фирму-производитель и попросить прислать кого-нибудь.
Она сказала Дугу, чтобы он продолжал ремонтировать, и подошла к рабочему столу, за которым в большом медном чане Лиза плавила сахар для шоколадно-ореховой крошки. Интересно, распаковали ли рождественские формы? Лиза, в белой сетчатой шапочке и фартуке, сказала что-то, но из-за рева машин и стука подносов и кастрюль ничего не было слышно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69