Шоколад оценивала исходя из различных критериев: «внешний вид» – это означало, что изделие должно было иметь ровную и блестящую поверхность; «ломкость», то есть способность легко ломаться и при этом не крошиться и не гнуться, как воск; «текстура», то есть не быть слишком твердым и слишком влажным, и «вкус», что означало количество сахара шоколадной массы и добавок.
Радуясь тому, что шоколад фирмы «Жирод» отвечает всем этим требованиям, Долли остановилась под ведущей в обеденный зал длинной сводчатой галереей с мраморными колоннами. Мимо нее проносились официанты, держа в руках пустые подносы, они исчезали в двустворчатых дверях кухни и через несколько минут появлялись снова уже с полными подносами.
За мраморными колоннами она видела главный зал, освещенный двумя огромными хрустальными люстрами, стены зала были кремового цвета с золотыми украшениями, свод потолка был украшен овалами с изображениями пасторальных сцен в резных золоченых рамах. В одном конце зала находилась сцена с занавесом из розового бархата а на противоположной стене четыре возвышающихся над полом балкончика, напоминающие ложи в опере. Сам зал был заставлен столами, накрытыми льняными бледно-розовыми скатертями, на которых стояли букеты из фрезий и бледно-розовых роз.
Она вспомнила то утро, когда помогала Помпо оформлять экспозицию. Весь зал напоминал жужжащий улей: грузчики таскали коробки всевозможных размеров, работники ресторана накрывали обеденные столы, производители шоколада в белых фартуках аккуратно разворачивали свои хрупкие экспонаты и расставляли свои экспозиции на длинных, накрытых белыми скатертями столах, стоящих перед сценой, и наносили последние штрихи на свои шоколадные шедевры.
Сейчас все было закончено, стояло на своих местах и выглядело настолько изысканно, что Долли была потрясена этим триумфом мастерства и таланта. Она застыла на месте, завороженная.
Перед каждым экспонатом стояла небольшая позолоченная карточка, на которой было написано имя производителя. Трюфели, шоколадные конфеты, изысканные кексы, торты и печенья лежали на серебряных подносах, как будто это были драгоценности из магазина Картье. Здесь были огромные чаши для пунша в стиле короля Георга, сделанные из шоколада и заполненные ягодами клубники, покрытыми наполовину белым, наполовину темным шоколадом.
Она увидела шахматную доску и шахматные фигурки, сделанные из темного и белого шоколада. Рядом с ними стоял шоколадный макет испанского галеона вместе со сделанными из шоколада в естественную величину корабельным лагом, подзорной трубой и мешком обернутых в золотую фольгу старинных испанских монет – дублонов. Она улыбнулась, увидев игрушечный шоколадный поезд, в каждом вагоне которого сидели отлитые из шоколада солдатики и куклы. За ним на мольберте стоял сельский пейзаж, сделанный как мозаика из белого и темного шоколада. А еще дальше удивительная копия «Моны Лизы», «полотно» которой было из белого шоколада, а сам портрет был нарисован с помощью красок, которые, как она знала, были изготовлены из порошка шоколада, смешанного с кофейным экстрактом. Изысканная рама этой картины тоже была сделана из шоколада и украшена золотой фольгой.
Здесь был и маленький бревенчатый домик, шероховатые шоколадные бревна которого были посыпаны порошком какао, и крошечный каменный колодец. Вырезанный из большого куска темного шоколада орел, голова и ноги которого были покрыты белым шоколадом, казался таким естественным, что можно было подумать, что он вот-вот взлетит.
В середине огромного стола она увидела нечто такое, от чего ей захотелось захлопать в ладоши и засмеяться, – это был кукольный волшебный замок с башенками, бойницами и стенами, обнесенный рвом из взбитых сливок. Напротив этого замка стоял человек с фотоаппаратом, а одетый во все белое кондитер аккуратно поднял крышу, чтобы фотограф мог сфотографировать внутреннюю часть замка. Когда Долли увидела, что внутри был светло-коричневый кофейный крем со свежей клубникой и фундуком, у нее потекли слюнки.
И тут она увидела дерево.
Это был главный экспонат фирмы «Момент». Он стоял на невысокой подставке на одном из длинных столов, а вокруг него были изысканные торты на обычных, похожих на деревенские, деревянных тарелках и корзины, сделанные из шоколадных прутьев, заполненные трюфелями. Это было похоже на пикник. Да, Энни здорово придумала. Подойдя ближе, она увидела, что ствол и ветки дерева были отлиты из темного горького шоколада, в который были вставлены колотые орехи, поверхность ствола и веток была изрезана острым ножом, чтобы кора дерева казалась шероховатой. Листья дерева были такими тонкими, что казалось, вот-вот начнут шелестеть от легкого ветерка кондиционера. А с веток дерева на тонких золотых веревочках свисали десятки маленьких, изящных марципановых груш.
Да, это была победа. И это сделала Энни, ее Энни. Долли ощутила гордость. Она вспомнила как ее племянница звонила ей два дня назад и сказала о дереве, о том, как трудно было его сделать. Но это… это было лучше, чем Долли могла себе представить… и это наверняка потрясет судей, это не может не потрясти их.
Энни сказала, что она должна выиграть первый приз, и Долли поняла, что она наверняка выиграет его. Да девочка обладает талантом своей матери, но, к счастью, у нее нет ее хрупкости. Если бы только она поняла что должна выйти замуж за этого очаровательного своего приятеля. Эммет – это просто золото, но Энни почему-то этого не видела. Долли с трудом сдерживалась, чтобы не сказать ей: «Хватай его, привяжи к себе, пока не поздно, пока он не ушел от тебя».
Но кто я такая, чтобы давать советы другим?!
Она опять вспомнила об Анри. Осмотрев экспозицию фирмы «Жирод», состоявшую из различных небольших тортов, конфет и трюфелей, размещенных на различной высота как цветы в саду, она подумала понравится ли Анри это? Конечно, их экспозиция не такая броская, но «Жирод» может себе позволить сделать более спокойную и не такую вычурную экспозицию благодаря своей репутации одной из лучших шоколадных фирм. И все же Долли волновалась. Достаточно ли хорошо они сделали шоколадные украшения? А вдруг Помпо не заметил какую-нибудь трещину на шоколадной глазури? Нет, их шоколадный торт просто великолепен! И покрытые сахарной глазурью слоеные булочки с кусочком шоколадного бисквита в середине, лежащим на слое взбитых сливок, тоже. «Нет, нет, Анри будет доволен».
Но тут она увидела, что в середине их экспозиции было пустое пространство размером с сервировочное блюдо, как будто в последний момент Помпо решил внести какие-то изменения в экспозицию. Но какие? Она сотни раз обсуждала с ним каждый экспонат, вплоть до каждой ореховой крошки. Если бы он хотел включить что-нибудь еще, разве он не сказал бы ей?
Долли остановила одного из судей, которого она знала.
– Вы не видели месье Батиста?
Невельсон, очень высокий и худой, с огромным, свисающим вниз животом, благодаря которому он был похож на кенгуру, был главным редактором журнала «Гурман» и, конечно, знал здесь всех.
– А, Анри, я видел его всего несколько минут назад. Он что-то делает на кухне.
Он здесь. Сердце Долли начало бешено колотиться. Ей вдруг показалось, что в комнате стало жарко. Что он затевает?
Она видела, что Невельсон продолжал стоять перед ней и не мог отвести взгляда от ее декольте, как стоящий на бортике бассейна пловец, готовый кинуться в воду.
Долли, довольная тем, что произвела на него такое впечатление, сделала вид что ничего не заметила.
– Спасибо, – сказала она ему и поспешила на кухню. Но в этот момент двери открылись, и толпа хлынула в зал. Дорогу Долли преградили трое мужчин в смокингах и одна толстая дама в парчовом платье. Она мысленно обругала их всех и попыталась обойти. Но ей этого сделать не удалось.
Пройдя мимо мужчины который явно выпил больше положенного, она подумала почему человек в смокинге, даже если он перебрал, все же выглядит элегантно, как Кэрри Грант, в то время как подвыпивший человек в синих джинсах и в кепке Джо Дира все равно выглядит отвратительно. Тут она заметила стоявшую около одной из мраморных колонн Энни.
Ее племянница была увлечена беседой с пожилым коренастым мужчиной с румяным лицом и короткой стрижкой. Хаймен Фельдер. Долли узнала его по фотографии, виденной ею то ли в «Бизнес уик», то ли в «Форбс». На Энни было длинное бархатное платье медно-золотистого цвета с большим вырезом, похожим на вырез платья Марлен Дитрих в фильме «Голубой ангел». Каждый раз, когда Энни поворачивалась или наклонялась вперед, ткань платья меняла цвет и начинала ярко блестеть. Мягкие волны ее коротко стриженных коричневых волос окаймляли оливковое лицо с ярким румянцем. На ней были длинные золотые серьги.
По изгибу ее плеч и по резкому повороту головы Долли видела, что Энни внимательно слушает Фельдера Первый приз и контракт с Фельдером так много значили для нее. Боже, помоги ей выиграть!
Для «Жирода» получение второго и даже пятого места не означало конец света У него была очень прочная репутация, и он ничего бы не потерял, если бы не выиграл первое место. Но для компании «Момент», как знала Долли, было просто необходимо выиграть первый приз, это означало бы остаться на плаву.
«Если бы я сама могла как-нибудь убедить Фельдера». Полная решимости очаровать Фельдера своим декольте, она направилась в их сторону, но в это время на сцене появился мужчина в смокинге и сказал в микрофон:
– Просим всех занять свои места Обед начинается. Долли охватил страх. Ей остается только надеяться, что Анри окажется за ее столом…
Вдруг она вспомнила что не видела Лорел. Ее племянница сказала что, возможно, опоздает, но было уже больше восьми, а она еще не появилась. Неужели она передумала и решила не приходить? Неужели она испугалась, что встретится здесь с Джо? Но ирония состояла в том, что, насколько Долли знала Джо тоже не было.
Долли почувствовала как чья-то рука обвила ее за талию, и резко повернулась, сердце ее подпрыгнуло от радости. Анри?! Но это был всего лишь ее старый приятель Сет Хатуэй, президент Ассоциации кондитеров.
– Долли, – крикнул он, и на его крупном лице, похожем на большую старую кружку, с сеткой тонких красных сосудов появилась широкая улыбка. – Где ты пряталась?
– Я была здесь, прямо у тебя под носом, – отпарировала она.
Он взглянул на карточку с номером места, которую она держала в руке.
– О, мне повезло, мы сидим за одним столом. – Он галантно поклонился и, сияя, предложил ей руку. – Не могли бы вы оказать мне честь и позволить отвести самую красивую женщину в этом зале к столу?
Долли позволила ему проводить себя на место, стараясь широко улыбаться, чтобы скрыть свое разочарование, сердце ее колотилось, как поршень парового двигателя.
«Анри… где ты, черт тебя побери?!»
– Вы очень мужественная, – сказал Фельдер. – Отважиться сделать шоколадное дерево – это очень рискованно, как вы это придумали? – Он восхищенно покачал головой.
– Кто не рискует, тот не выигрывает, не правда ли? – Она пила шампанское и время от времени поглядывала на Фельдера, стараясь казаться спокойной. Внутри же у нее все тряслось, как у загнанного в клетку животного. «Что, если он решит, что я слишком экстравагантна, что я слишком на него давлю?»
Ее экспозиция была не просто красивой, вся ее продукция была великолепна, особенно ее любимый торт с фундуком. Она краем глаза видела его изящные очертания, казавшиеся еще более изысканными на фоне незамысловатого клетчатого рисунка скатерти. Он был сделан из пропитанных ромом бисквитных шоколадных коржей, промазан орехово-шоколадным кремом, покрыт сверху тонким, как лед на оконном стекле, слоем шоколада, украшен золотыми листочками и «завязан» яркой атласной лентой, сделанной из засахаренного малинового сиропа. Достаточно было откусить кусочек, чтобы потерять рассудок.
Но что, если все пятеро судей, среди которых были Нэн Узерби из журнала «Метрополитэн» и новый редактор раздела десертов журнала «Гурман», не любят ром и фундук? С чего она взяла, что выиграет у фирмы «Манон», «Тейшер» или «Нешатель»? Получить второе или третье место было бы настоящей победой, но это бы ничего не дало для сделки с Фельдером.
«Я должна его уговорить! Если даже я не выиграю первое место, он должен заключить со мной контракт! Может, мне удастся очаровать его во время обеда до объявления призов?»
Если же она действительно займет первое место, он решит, что он гений, так как заключил с ней контракт раньше всех.
Вдруг Энни почувствовала, что она больше не может улыбаться, не хочет разговаривать и вообще находиться здесь, в этой толпе. Она не спала всю ночь и ощущала внутри пустоту. Одна ее часть слушала, что говорит Фельдер, а другая думала о чем-то своем.
Прошлая ночь проносилась у нее в голове полузабытым старым фильмом. Склоненное над ней лицо Джо в молочно-белом утреннем свете, изысканное сплетение их рук, ног, тел… У нее было ощущение, что это произошло когда-то очень давно. И это не было похоже на начало любовного романа, а, скорее, напоминало что-то очень давнее, произошедшее в другом веке.
Или, может быть, это прощание?
Она ощутила в душе щемящую грусть. И… спокойствие.
Возможно, они оба знали, что это конец, может, именно поэтому они друг другу ничего не говорили. Сейчас, что бы ни случилось с Лорел, они с Джо были только друзьями.
В другом конце зала она увидела Эммета, он стоял у зеркальных дверей и разговаривал с группой бельгийцев. У нее вдруг появилась настоятельная потребность урегулировать все свои дела с ним. Она вспомнила, что утром, вернувшись домой, обнаружила странную записку, оставленную Эмметом на кухонном столе: «Надеюсь, ты нашла то, что искала».
Что это значило? Догадался ли он или как-то узнал, что она прошлой ночью была у Джо? Весь день она была страшно занята и приехала сюда очень рано, на час раньше Эммета для того, чтобы проверить, все ли в порядке в ее экспозиции, и поэтому у нее не было возможности поговорить с ним.
В холле он не подошел к ней, а сейчас, перехватив ее взгляд, начал пробираться ближе. Но на лице его не было улыбки.
Энни с трудом сосредоточила свое внимание на том, что говорил Фельдер:
– Это будут роскошные торговые центры, ну знаете, с фонтанами, зелеными растениями, постоянно звучащей музыкой. Но не этой надоевшей поп-музыкой, звучащей во всех офисах и магазинах. А настоящей музыкой, например, Моцарт, Вивальди… Это будет возвышенно, благородно…
Энни собрала все свои силы и, чтобы выразить заинтересованность, начала спрашивать, сколько денет он предполагает истратить на их создание. Но вдруг она почувствовала что за спиной у нее стоит Эммет.
– Обещайте, что вы сядете рядом со мной во время обеда я хочу расспросить вас во всех подробностях. – Она слегка дотронулась до его руки и улыбнулась как можно любезнее: – Извините меня, мне нужно на минутку отойти и поговорить с одним человеком.
Фельдер кивнул головой и махнул своей грубоватой рукой с бриллиантовым кольцом на пальце, милостиво разрешая ей уйти.
– Конечно, вы можете идти.
Энни повернулась и увидела перед собой Эммета в темно-синем смокинге, шелковой рубашке и галстуке-бабочке, заколотом агатовой булавкой. Его голубые глаза смотрели на нее пристально и нежно.
– Энни, – сказал он, но на лице его не было улыбка – можно мне поговорить с тобой наедине?
Она кивнула но сердце ее вдруг упало. «Что-то не так, что-то случилось».
Эммет повел ее через зеркальные двери в вестибюль, где прогуливалось всего несколько человек. Он шел широким, подпрыгивающим шагом и почти не прихрамывал. Он остановился у небольшой комнаты для отдыха, недалеко от гардероба.
Когда он повернулся к ней, она встретила все тот же пристальный, нежный, но решительный взгляд. Откуда эта решительность? И отчего здесь стало так холодно?
Энни страшно испугалась. Ей очень хотелось, чтобы Эммет обнял ее, поцеловал, овладел ею, начал шутить или даже оскорбил. Все что угодно, но только не смотрел на нее этим незнакомым взглядом, взглядом человека принявшего решение.
«Он знает, – подумала она. – Он откуда-то знает, где я была прошлой ночью… как я смогу объяснить ему, что все кончено между мной и Джо, не рассказав ему о том, что произошло?»
Ей столько хотелось сказать ему… ей следовало сказать это ему много лет назад… но, Боже, этот взгляд…
«Эм, я была так глупа что не понимала того, что имела все это время. Я воспринимала тебя как что-то само собой разумеющееся. Я думала, что ты всегда будешь рядом. Я не знала, как много ты значишь для меня, как не знала как важно для человека дышать, есть, спать…
Только сейчас я это поняла… и, если ты согласишься дать мне еще один шанс, я все для тебя сделаю…»
– Энни.
– Эм, я знаю, что ты собираешься сказать, – произнесла она, тяжело дыша как будто только что пробежала целую милю, догоняя его, а сердце ее сильно билось о стенки грудной клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Радуясь тому, что шоколад фирмы «Жирод» отвечает всем этим требованиям, Долли остановилась под ведущей в обеденный зал длинной сводчатой галереей с мраморными колоннами. Мимо нее проносились официанты, держа в руках пустые подносы, они исчезали в двустворчатых дверях кухни и через несколько минут появлялись снова уже с полными подносами.
За мраморными колоннами она видела главный зал, освещенный двумя огромными хрустальными люстрами, стены зала были кремового цвета с золотыми украшениями, свод потолка был украшен овалами с изображениями пасторальных сцен в резных золоченых рамах. В одном конце зала находилась сцена с занавесом из розового бархата а на противоположной стене четыре возвышающихся над полом балкончика, напоминающие ложи в опере. Сам зал был заставлен столами, накрытыми льняными бледно-розовыми скатертями, на которых стояли букеты из фрезий и бледно-розовых роз.
Она вспомнила то утро, когда помогала Помпо оформлять экспозицию. Весь зал напоминал жужжащий улей: грузчики таскали коробки всевозможных размеров, работники ресторана накрывали обеденные столы, производители шоколада в белых фартуках аккуратно разворачивали свои хрупкие экспонаты и расставляли свои экспозиции на длинных, накрытых белыми скатертями столах, стоящих перед сценой, и наносили последние штрихи на свои шоколадные шедевры.
Сейчас все было закончено, стояло на своих местах и выглядело настолько изысканно, что Долли была потрясена этим триумфом мастерства и таланта. Она застыла на месте, завороженная.
Перед каждым экспонатом стояла небольшая позолоченная карточка, на которой было написано имя производителя. Трюфели, шоколадные конфеты, изысканные кексы, торты и печенья лежали на серебряных подносах, как будто это были драгоценности из магазина Картье. Здесь были огромные чаши для пунша в стиле короля Георга, сделанные из шоколада и заполненные ягодами клубники, покрытыми наполовину белым, наполовину темным шоколадом.
Она увидела шахматную доску и шахматные фигурки, сделанные из темного и белого шоколада. Рядом с ними стоял шоколадный макет испанского галеона вместе со сделанными из шоколада в естественную величину корабельным лагом, подзорной трубой и мешком обернутых в золотую фольгу старинных испанских монет – дублонов. Она улыбнулась, увидев игрушечный шоколадный поезд, в каждом вагоне которого сидели отлитые из шоколада солдатики и куклы. За ним на мольберте стоял сельский пейзаж, сделанный как мозаика из белого и темного шоколада. А еще дальше удивительная копия «Моны Лизы», «полотно» которой было из белого шоколада, а сам портрет был нарисован с помощью красок, которые, как она знала, были изготовлены из порошка шоколада, смешанного с кофейным экстрактом. Изысканная рама этой картины тоже была сделана из шоколада и украшена золотой фольгой.
Здесь был и маленький бревенчатый домик, шероховатые шоколадные бревна которого были посыпаны порошком какао, и крошечный каменный колодец. Вырезанный из большого куска темного шоколада орел, голова и ноги которого были покрыты белым шоколадом, казался таким естественным, что можно было подумать, что он вот-вот взлетит.
В середине огромного стола она увидела нечто такое, от чего ей захотелось захлопать в ладоши и засмеяться, – это был кукольный волшебный замок с башенками, бойницами и стенами, обнесенный рвом из взбитых сливок. Напротив этого замка стоял человек с фотоаппаратом, а одетый во все белое кондитер аккуратно поднял крышу, чтобы фотограф мог сфотографировать внутреннюю часть замка. Когда Долли увидела, что внутри был светло-коричневый кофейный крем со свежей клубникой и фундуком, у нее потекли слюнки.
И тут она увидела дерево.
Это был главный экспонат фирмы «Момент». Он стоял на невысокой подставке на одном из длинных столов, а вокруг него были изысканные торты на обычных, похожих на деревенские, деревянных тарелках и корзины, сделанные из шоколадных прутьев, заполненные трюфелями. Это было похоже на пикник. Да, Энни здорово придумала. Подойдя ближе, она увидела, что ствол и ветки дерева были отлиты из темного горького шоколада, в который были вставлены колотые орехи, поверхность ствола и веток была изрезана острым ножом, чтобы кора дерева казалась шероховатой. Листья дерева были такими тонкими, что казалось, вот-вот начнут шелестеть от легкого ветерка кондиционера. А с веток дерева на тонких золотых веревочках свисали десятки маленьких, изящных марципановых груш.
Да, это была победа. И это сделала Энни, ее Энни. Долли ощутила гордость. Она вспомнила как ее племянница звонила ей два дня назад и сказала о дереве, о том, как трудно было его сделать. Но это… это было лучше, чем Долли могла себе представить… и это наверняка потрясет судей, это не может не потрясти их.
Энни сказала, что она должна выиграть первый приз, и Долли поняла, что она наверняка выиграет его. Да девочка обладает талантом своей матери, но, к счастью, у нее нет ее хрупкости. Если бы только она поняла что должна выйти замуж за этого очаровательного своего приятеля. Эммет – это просто золото, но Энни почему-то этого не видела. Долли с трудом сдерживалась, чтобы не сказать ей: «Хватай его, привяжи к себе, пока не поздно, пока он не ушел от тебя».
Но кто я такая, чтобы давать советы другим?!
Она опять вспомнила об Анри. Осмотрев экспозицию фирмы «Жирод», состоявшую из различных небольших тортов, конфет и трюфелей, размещенных на различной высота как цветы в саду, она подумала понравится ли Анри это? Конечно, их экспозиция не такая броская, но «Жирод» может себе позволить сделать более спокойную и не такую вычурную экспозицию благодаря своей репутации одной из лучших шоколадных фирм. И все же Долли волновалась. Достаточно ли хорошо они сделали шоколадные украшения? А вдруг Помпо не заметил какую-нибудь трещину на шоколадной глазури? Нет, их шоколадный торт просто великолепен! И покрытые сахарной глазурью слоеные булочки с кусочком шоколадного бисквита в середине, лежащим на слое взбитых сливок, тоже. «Нет, нет, Анри будет доволен».
Но тут она увидела, что в середине их экспозиции было пустое пространство размером с сервировочное блюдо, как будто в последний момент Помпо решил внести какие-то изменения в экспозицию. Но какие? Она сотни раз обсуждала с ним каждый экспонат, вплоть до каждой ореховой крошки. Если бы он хотел включить что-нибудь еще, разве он не сказал бы ей?
Долли остановила одного из судей, которого она знала.
– Вы не видели месье Батиста?
Невельсон, очень высокий и худой, с огромным, свисающим вниз животом, благодаря которому он был похож на кенгуру, был главным редактором журнала «Гурман» и, конечно, знал здесь всех.
– А, Анри, я видел его всего несколько минут назад. Он что-то делает на кухне.
Он здесь. Сердце Долли начало бешено колотиться. Ей вдруг показалось, что в комнате стало жарко. Что он затевает?
Она видела, что Невельсон продолжал стоять перед ней и не мог отвести взгляда от ее декольте, как стоящий на бортике бассейна пловец, готовый кинуться в воду.
Долли, довольная тем, что произвела на него такое впечатление, сделала вид что ничего не заметила.
– Спасибо, – сказала она ему и поспешила на кухню. Но в этот момент двери открылись, и толпа хлынула в зал. Дорогу Долли преградили трое мужчин в смокингах и одна толстая дама в парчовом платье. Она мысленно обругала их всех и попыталась обойти. Но ей этого сделать не удалось.
Пройдя мимо мужчины который явно выпил больше положенного, она подумала почему человек в смокинге, даже если он перебрал, все же выглядит элегантно, как Кэрри Грант, в то время как подвыпивший человек в синих джинсах и в кепке Джо Дира все равно выглядит отвратительно. Тут она заметила стоявшую около одной из мраморных колонн Энни.
Ее племянница была увлечена беседой с пожилым коренастым мужчиной с румяным лицом и короткой стрижкой. Хаймен Фельдер. Долли узнала его по фотографии, виденной ею то ли в «Бизнес уик», то ли в «Форбс». На Энни было длинное бархатное платье медно-золотистого цвета с большим вырезом, похожим на вырез платья Марлен Дитрих в фильме «Голубой ангел». Каждый раз, когда Энни поворачивалась или наклонялась вперед, ткань платья меняла цвет и начинала ярко блестеть. Мягкие волны ее коротко стриженных коричневых волос окаймляли оливковое лицо с ярким румянцем. На ней были длинные золотые серьги.
По изгибу ее плеч и по резкому повороту головы Долли видела, что Энни внимательно слушает Фельдера Первый приз и контракт с Фельдером так много значили для нее. Боже, помоги ей выиграть!
Для «Жирода» получение второго и даже пятого места не означало конец света У него была очень прочная репутация, и он ничего бы не потерял, если бы не выиграл первое место. Но для компании «Момент», как знала Долли, было просто необходимо выиграть первый приз, это означало бы остаться на плаву.
«Если бы я сама могла как-нибудь убедить Фельдера». Полная решимости очаровать Фельдера своим декольте, она направилась в их сторону, но в это время на сцене появился мужчина в смокинге и сказал в микрофон:
– Просим всех занять свои места Обед начинается. Долли охватил страх. Ей остается только надеяться, что Анри окажется за ее столом…
Вдруг она вспомнила что не видела Лорел. Ее племянница сказала что, возможно, опоздает, но было уже больше восьми, а она еще не появилась. Неужели она передумала и решила не приходить? Неужели она испугалась, что встретится здесь с Джо? Но ирония состояла в том, что, насколько Долли знала Джо тоже не было.
Долли почувствовала как чья-то рука обвила ее за талию, и резко повернулась, сердце ее подпрыгнуло от радости. Анри?! Но это был всего лишь ее старый приятель Сет Хатуэй, президент Ассоциации кондитеров.
– Долли, – крикнул он, и на его крупном лице, похожем на большую старую кружку, с сеткой тонких красных сосудов появилась широкая улыбка. – Где ты пряталась?
– Я была здесь, прямо у тебя под носом, – отпарировала она.
Он взглянул на карточку с номером места, которую она держала в руке.
– О, мне повезло, мы сидим за одним столом. – Он галантно поклонился и, сияя, предложил ей руку. – Не могли бы вы оказать мне честь и позволить отвести самую красивую женщину в этом зале к столу?
Долли позволила ему проводить себя на место, стараясь широко улыбаться, чтобы скрыть свое разочарование, сердце ее колотилось, как поршень парового двигателя.
«Анри… где ты, черт тебя побери?!»
– Вы очень мужественная, – сказал Фельдер. – Отважиться сделать шоколадное дерево – это очень рискованно, как вы это придумали? – Он восхищенно покачал головой.
– Кто не рискует, тот не выигрывает, не правда ли? – Она пила шампанское и время от времени поглядывала на Фельдера, стараясь казаться спокойной. Внутри же у нее все тряслось, как у загнанного в клетку животного. «Что, если он решит, что я слишком экстравагантна, что я слишком на него давлю?»
Ее экспозиция была не просто красивой, вся ее продукция была великолепна, особенно ее любимый торт с фундуком. Она краем глаза видела его изящные очертания, казавшиеся еще более изысканными на фоне незамысловатого клетчатого рисунка скатерти. Он был сделан из пропитанных ромом бисквитных шоколадных коржей, промазан орехово-шоколадным кремом, покрыт сверху тонким, как лед на оконном стекле, слоем шоколада, украшен золотыми листочками и «завязан» яркой атласной лентой, сделанной из засахаренного малинового сиропа. Достаточно было откусить кусочек, чтобы потерять рассудок.
Но что, если все пятеро судей, среди которых были Нэн Узерби из журнала «Метрополитэн» и новый редактор раздела десертов журнала «Гурман», не любят ром и фундук? С чего она взяла, что выиграет у фирмы «Манон», «Тейшер» или «Нешатель»? Получить второе или третье место было бы настоящей победой, но это бы ничего не дало для сделки с Фельдером.
«Я должна его уговорить! Если даже я не выиграю первое место, он должен заключить со мной контракт! Может, мне удастся очаровать его во время обеда до объявления призов?»
Если же она действительно займет первое место, он решит, что он гений, так как заключил с ней контракт раньше всех.
Вдруг Энни почувствовала, что она больше не может улыбаться, не хочет разговаривать и вообще находиться здесь, в этой толпе. Она не спала всю ночь и ощущала внутри пустоту. Одна ее часть слушала, что говорит Фельдер, а другая думала о чем-то своем.
Прошлая ночь проносилась у нее в голове полузабытым старым фильмом. Склоненное над ней лицо Джо в молочно-белом утреннем свете, изысканное сплетение их рук, ног, тел… У нее было ощущение, что это произошло когда-то очень давно. И это не было похоже на начало любовного романа, а, скорее, напоминало что-то очень давнее, произошедшее в другом веке.
Или, может быть, это прощание?
Она ощутила в душе щемящую грусть. И… спокойствие.
Возможно, они оба знали, что это конец, может, именно поэтому они друг другу ничего не говорили. Сейчас, что бы ни случилось с Лорел, они с Джо были только друзьями.
В другом конце зала она увидела Эммета, он стоял у зеркальных дверей и разговаривал с группой бельгийцев. У нее вдруг появилась настоятельная потребность урегулировать все свои дела с ним. Она вспомнила, что утром, вернувшись домой, обнаружила странную записку, оставленную Эмметом на кухонном столе: «Надеюсь, ты нашла то, что искала».
Что это значило? Догадался ли он или как-то узнал, что она прошлой ночью была у Джо? Весь день она была страшно занята и приехала сюда очень рано, на час раньше Эммета для того, чтобы проверить, все ли в порядке в ее экспозиции, и поэтому у нее не было возможности поговорить с ним.
В холле он не подошел к ней, а сейчас, перехватив ее взгляд, начал пробираться ближе. Но на лице его не было улыбки.
Энни с трудом сосредоточила свое внимание на том, что говорил Фельдер:
– Это будут роскошные торговые центры, ну знаете, с фонтанами, зелеными растениями, постоянно звучащей музыкой. Но не этой надоевшей поп-музыкой, звучащей во всех офисах и магазинах. А настоящей музыкой, например, Моцарт, Вивальди… Это будет возвышенно, благородно…
Энни собрала все свои силы и, чтобы выразить заинтересованность, начала спрашивать, сколько денет он предполагает истратить на их создание. Но вдруг она почувствовала что за спиной у нее стоит Эммет.
– Обещайте, что вы сядете рядом со мной во время обеда я хочу расспросить вас во всех подробностях. – Она слегка дотронулась до его руки и улыбнулась как можно любезнее: – Извините меня, мне нужно на минутку отойти и поговорить с одним человеком.
Фельдер кивнул головой и махнул своей грубоватой рукой с бриллиантовым кольцом на пальце, милостиво разрешая ей уйти.
– Конечно, вы можете идти.
Энни повернулась и увидела перед собой Эммета в темно-синем смокинге, шелковой рубашке и галстуке-бабочке, заколотом агатовой булавкой. Его голубые глаза смотрели на нее пристально и нежно.
– Энни, – сказал он, но на лице его не было улыбка – можно мне поговорить с тобой наедине?
Она кивнула но сердце ее вдруг упало. «Что-то не так, что-то случилось».
Эммет повел ее через зеркальные двери в вестибюль, где прогуливалось всего несколько человек. Он шел широким, подпрыгивающим шагом и почти не прихрамывал. Он остановился у небольшой комнаты для отдыха, недалеко от гардероба.
Когда он повернулся к ней, она встретила все тот же пристальный, нежный, но решительный взгляд. Откуда эта решительность? И отчего здесь стало так холодно?
Энни страшно испугалась. Ей очень хотелось, чтобы Эммет обнял ее, поцеловал, овладел ею, начал шутить или даже оскорбил. Все что угодно, но только не смотрел на нее этим незнакомым взглядом, взглядом человека принявшего решение.
«Он знает, – подумала она. – Он откуда-то знает, где я была прошлой ночью… как я смогу объяснить ему, что все кончено между мной и Джо, не рассказав ему о том, что произошло?»
Ей столько хотелось сказать ему… ей следовало сказать это ему много лет назад… но, Боже, этот взгляд…
«Эм, я была так глупа что не понимала того, что имела все это время. Я воспринимала тебя как что-то само собой разумеющееся. Я думала, что ты всегда будешь рядом. Я не знала, как много ты значишь для меня, как не знала как важно для человека дышать, есть, спать…
Только сейчас я это поняла… и, если ты согласишься дать мне еще один шанс, я все для тебя сделаю…»
– Энни.
– Эм, я знаю, что ты собираешься сказать, – произнесла она, тяжело дыша как будто только что пробежала целую милю, догоняя его, а сердце ее сильно билось о стенки грудной клетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69