Над столом висела люстра в виде огромного подсвечника. Симметрично закрепленные электрические свечки были украшены хрустальными подвесками, которые переливались, как солнечные блики на воде. Молодые официанты в белоснежных рубашках быстро ставили блюда для ужина. Один из них обернулся к Джо и дотронулся рукой до лба, шутливо отдав ему честь.
– О, я вижу устрицы белон уже здесь, – сказал Джо маленькому рябому парню с темными волосами, завязанными хвостиком на затылке. И указал на поднос со вскрытыми устрицами, уложенными на колотый лед. – Прекрасно! А я боялся, их не успеют доставить вовремя.
– Почему же? – отозвался парень, пожав плечами, и ушел на кухню.
– Это ты поставляешь устриц? – прошептала Энни. – Долли мне не говорила.
– Хотела сделать тебе сюрприз.
– Я в восхищении. Это же чудесно… Я их обожаю. На самом деле сейчас она не смогла бы взять в рот ни кусочка.
– Все мои проблемы с обеспечением поставок практически решены. Осталось только расширить мои помещения, они совсем не рассчитаны на такие объемы. Этим я тоже понемногу занимаюсь.
– По-моему, ты этим уже давно занимаешься, только есть ли в этом какой-нибудь смысл? Ты ведь даже не выкупил здание. – Переключившись на свои привычные разговоры о работе, она почувствовала такое облегчение, как человек, снова надевший удобные домашние тапки. Теперь она полностью была в своей тарелке.
«Хватит дожидаться цветов и поцелуев, – твердо решила она. – Мы просто друзья».
– Как раз это я уже сделал.
– Джо! Не может быть! Ты действительно владеешь домом?
– Ну в основном им владеет банк, но документы на мое имя. Я был страшно рад. Бывший владелец поторопился освободить его – понадобились деньги для другого. Я бы тебе написал, но все формальности закончились только на прошлой неделе. А говорить что-то заранее, пока дело не закончено, мне не хотелось.
Энни быстро прикинула кое-что в уме.
– Но если так, сроки ипотечных платежей сильно увеличатся… к тому же здание на… – Заметив, что на лбу его собрались недовольные морщинки, она спохватилась. Вечно ей хочется зараз обскакать весь мир! И неуверенно закончила: – Ну, в общем, сам догадаешься.
– Да, дела идут. Только знай поворачивайся. – Он снял очки, все еще усыпанные дождевыми каплями, и протер носовым платком. Энни едва подавила нелепое желание провести пальцем по розовым намятинам, оставшимся от оправы по обеим сторонам носа. – А ты как? Когда собираешься приступить к делу?
– Вот съезжу в Лос-Анджелес, вступлю во владение наследством.
Уэлс Фарго из Лос-Анджелеса сообщил ей письмом, что деньги ее в целости и сохранности, все двадцать пять тысяч плюс проценты, накопившиеся за годы. И поскольку ей осталось до двадцати пяти лет всего несколько месяцев, ее поверенный мистер Кроуфорд обещал выдать их пораньше, как только будут оформлены все бумаги.
Джо взглянул на Долли, прошедшую мимо них в кухню, и спросил:
– Место у тебя уже есть, да?
– Да, Долли меня благословила. Говорит, что конкуренция со мной будет помогать ей держаться в форме.
– Я тоже желаю тебе удачи. Хотя уверен, ты в этом не нуждаешься. Тебе можно смело поручать даже дела государственной важности.
Энни вдруг обиделась. Что он имеет в виду? Что она суперменка? Если она кое в чем преуспела, это не значит, что у нее не может быть неудач и страхов. Как будто он не знает, как она волнуется! Ее все время что-то гнетет. А по временам нападает такое отчаяние, что вообще нет сил, и тогда она просто лежит целый день в постели, накрывшись с головой одеялом.
Ей и сейчас страшно. Неужели он не понимает? Не слышит, как стучит ее сердце?
Глаза ее наполнились слезами.
Внезапно Джо потянул ее в сторону, через крутящиеся двери в чулан, который некогда служил буфетной. Там было пусто. Глубокие встроенные шкафы загораживали стены. В прежние времена там хранилась посуда и столовое белье. А теперь Долли убирала туда зимние вещи на лето. Сквозь крошечное окошко с толстой рамой проходил скудный свет, оставляя помещение в полумраке. Пахло средством от моли и полиролью для серебра. Но Энни этого почти не заметила. Она была переполнена присутствием Джо. Он здесь, в темноте, так близко, со свежим осенним запахом и теплотой, исходящими от него.
Он тронул ее щеку, и прикосновение было таким нежным, что она чуть не расплакалась по-настоящему.
– Я представлял себе это совсем по-другому, – тихо сказал он.
– Только не говори, что ты скучал обо мне, а то я заплачу. По-настоящему. И тебе будет казаться, что ты снова попал под дождь. – Она схватила в горсть его белую рубашку на груди и требовательно, с отчаянием прошептала: – Нет, скажи! Если не скажешь, то я буду плакать, когда приду домой. Сама не знаю, что хуже. Хочешь, я первая скажу? Джо, я очень скучала. Меня так глодала тоска, что, наверно, у меня внутри теперь дыра.
Он крепко сжал ее плечи, но не поцеловал. Это немного успокоило ее, даже обрадовало. Если бы он поцеловал, то она уже не смогла бы остановиться. В глазах его тоже были слезы.
– Я ведь нарочно говорил, будто не умею писать письма, ты не догадалась? Если бы я написал, как сильно скучаю, это выглядело бы вроде плагиата из «Нау, Вояджер». – И, слегка улыбнувшись, тихо добавил: – Мне хотелось сначала увидеть тебя, понять, может…
Отклонившись головой к стене, сразу ослабевшая от облегчения, она принялась беззвучно смеяться:
– А я все это время думала…
– Что?
– Что ты просто… Все это выглядит теперь таким глупым… но мне казалось… это из-за того, что ты с кем-то встречаешься, пока меня нет…
Он мгновенно отвел глаза в сторону:
– С чего ты взяла?
– Не знаю… Такая уж я мнительная.
– Никого у меня нет, Энни.
Неужели он говорит правду? Но в его голосе что-то промелькнуло… и в глазах…
Ревность снова ущипнула за сердце. Но тут же перебила мысль: «Ну что ж, если он с кем-то был, пускай даже в постели, разве я имею право судить после Эммета?»
– Я люблю тебя, Джо.
Ну вот. Наконец-то. Она это произнесла. Лицо ее вспыхнуло и сжалось, как бывает, если прикоснешься к огню и отпрянешь, обжегшись. Ладони, обнимающие ее плечи, разжались, соскользнули по ее рукам вниз, до самых запястий и охватили их, нежно, очень нежно. Ей казалось, что сердце ее лопнет, как стекло, не выдержав столь высокой ноты. Подняв ее руки, он прижал их ладонями к своим щекам. Лицо было жестким, словно он сегодня не брился, и очень теплым… нет, горячим… словно он тоже обжегся, прикоснувшись к огню.
Она столько раз воображала себе это, что теперь все казалось ей нереальным. Будто она видит сон наяву. Напряжение в его теле отдавалось в ней острой радостью. Длинные пальцы гладили ее по спине, от волос исходил еле заметный знакомый запах «Домика Джо» – так печь сохраняет тепло, когда огонь уже потушен. Тянущее чувство в животе было почти болезненным. Она прижалась к нему еще крепче, обтекая все его угловатости своим податливым телом. Казалось, она сейчас умрет, если не будет обладать им целиком и полностью.
– Я только и думал о том, как ты вернешься домой, – сказал он тихим ласковым голосом. – И представлял себе это. – Прислонив ее ладонь к своим губам, он стал целовать ее.
Энни поняла, что от чрезмерного счастья вполне можно умереть на месте.
Она старалась не думать о Лорел, о том, как расстроится ее маленькая сестренка. Это потом. У нее еще будет время подумать о ней после. А этот момент она хочет сохранить только для себя. Надо выжечь воспоминание о нем в своей душе, чтобы держаться за него потом, когда счастье снова ускользнет… как всегда ускользает от нее все хорошее, что выпадает ей на долю.
– Энни!
Лорел вошла в маленькую ванную, где старшая сестра заканчивала вечерний туалет, и опустилась на край старомодной ванны со звериными лапами. Наверно, какая-нибудь старушка, жившая здесь, не уставала брюзжать: теперь уж таких не делают. Это точно. Чтобы заполнить такую ванну, требуется добрых пятнадцать минут. Зато растянуться в ее чугунно-эмалированной глубине для Энни одно из величайших удовольствий. Лорел раскрасила звериные лапы красной и золотой краской, обвела легкими мазками перья и когти, так что они стали походить на лапы грифона, как их изображали в средневековье. На стенке Лорел нарисовала дикую утку с утятами, идущими непрерывным строем. Это были не простые утки: все в капюшонах от дождя и в красных сапожках.
Лорел сидела на краю ванны в своей длинной мужской тенниске, доходившей почти до колен, еще более понурая, чем час тому назад, когда вернулась с вечеринки.
– Что? – ответила Энни, стоя возле широкой овальной раковины, и обернулась.
В зеркале на приоткрытой дверце аптечки отражалось бледное лицо и поникшие плечи младшей сестры.
– Я беременна.
Тихий голос Лорел прозвучал в тишине как выстрел. Дрожь прошла по телу Энни, будто она дотронулась до оголенного провода. Она взглянула в лицо сестры, привалившейся к холодному фарфоровому боку раковины, и в ушах зазвенело, сначала тихо, затем громче, пока не загремело, как водопад.
– Лори… – Больше она ничего не смогла сказать, но только глядела на сестру широко раскрытыми глазами, и озноб бил ее, словно в лихорадке.
– Ты выглядишь еще хуже, чем я, – произнесла Лорел, с трудом выдавив подобие улыбки, от которой ее лицо стало еще несчастнее. – Тебе лучше сесть.
– Да, пойдем в комнату.
В маленькой спальне, которая осталась в ее полном распоряжении с тех пор, как Лорел поступила в колледж, Энни, несмотря на потрясение, неторопливо надела свою мужскую пижаму из недорогого темно-синего атласа с бургундским шелковым кантом. Успокоившись немного, села на кровать лицом к Лорел, которая свернулась калачиком в цветастом кресле у окна, обхватив руками коленки, прижатые к груди.
– Сколько недель? – мрачно спросила Энни, решив быть рассудительной.
– Три месяца Аборт делать поздно, если ты это имеешь в виду.
– Боже мой, Лори, да разве я… Почему ты не сказала мне сразу?
– Я сама это выяснила дня два назад. Я понимаю, это звучит по-идиотски, но ты же знаешь, какой у меня всегда был нерегулярный цикл. Вот я и думала, что просто пропустила два раза.
– Может, ты ошибаешься?
– Я была у врача.
– Ясно… – Энни глубоко вздохнула. Чтобы войти в ситуацию, ей надо знать все факты, разложить их и обдумать один за другим, как ученый изучает данные статистики. – Как это произошло?
Лорел невесело усмехнулась:
– Как обычно, можешь мне поверить. Ты же знаешь, как все это происходит.
– Отвечай прямо.
– Хочешь знать с самого начала? Ладно. Значит, начнем, как в сказке: жила-была одна девушка по имени Лорел, которая полюбила одного человека так сильно, что подумала, будто сможет привлечь его к себе, если… – Она замолкла и ее строгое лицо вдруг обмякло. Слезы хлынули из огромных синих глаз и потекли по щекам.
Она увидела озадаченное выражение на побледневшем лице Энни, и ей захотелось крикнуть: «Я только хотела чтобы Джо полюбил меня! Я думала, если стану спать с Джесом, повзрослею и Джо заметит это и поймет, что я подхожу ему».
Но она ничего этого не сказала. Какая-то причина еще не ясная ей самой, удержала ее.
Энни отчаянно хотелось подбежать к своей обиженной сестренке, обнять и утешить, как делала это, когда Лорел была маленькая. Но в поведении Лорел было что-то отстраняющее, и вся ее поза заставляла Энни оставаться на месте.
Она оглядела комнату, небольшие трещины на стенах, бюро из магазина Армии Спасения, ночной столик. Мусин «Оскар» на шкафу, с которого она давно не смахивала пыль. Казалось, он глядел на нее из своего угла, как тусклое подобие того сверкающего миниатюрного человечка, каким она помнила его с детства.
– А он знает? – осторожно спросила она. – Ты говорила ему?
– Это его не касается, – со злостью ответила Лорел.
– Как не касается? Кто бы он ни был и как бы ты к нему ни относилась, вы оба в ответе, пятьдесят на пятьдесят.
Бросив на нее короткий, как удар, взгляд, Лорел ответила:
– Ты ничего не понимаешь.
«Это не Джо», – чуть было не произнесла она но снова удержалась.
– Как же я пойму, ты ведь ничего не говоришь. Во-первых, скажи, кто этот парень? И если ты его так любишь, почему не хочешь рассказать ему?
Лорел только покачала головой, уставившись в ковер. Энни одновременно охватило раздражение и чувство обиды.
– Хватит делать вид, что я не имею к тебе никакого отношения! Ради Бога, Лори! Я же хочу помочь тебе.
– Чем же? – Ее глаза сверкнули. – Пойдешь его уговаривать?
– Кого?
Лорел еще не успела ответить, как Энни почувствовала, что ей лучше этого не знать. Пространство, отделяющее ее от Лорел, вдруг сузилось в бесконечный туннель, из которого, как свист ледяного ветра, вырвался страшный ответ:
– Джо.
Это произнесла ее сестра Лорел.
17
Лорел не могла поднять глаз на Энни и все разглядывала похожие на капусту розы ковра, потертые и выцветшие по отдельным местам, – печальный сад с будто изъеденными насекомыми цветами и листьями. Перед ней было потрясенное, убитое лицо Энни. Но не стыд заставлял Лорел отводить от нее глаза, а что-то более страшное. Она еле сдерживала злую улыбку.
От этого ей и было так стыдно. Из какого подлого места ее души она поднялась, эта улыбка? Почему ей так приятно, что Энни страдает? Как могло ей прийти в голову, что можно так обмануть сестру? Заставить поверить, что Джо виноват в этой беременности?
Вначале Лорел и не предполагала, что брякнет такое. Но потом, когда это вырвалось и когда она поняла, что наделала, у нее не возникло ни малейшего сомнения или желания исправить ошибку. А теперь этот поступок даже вызывал в душе какое-то болезненное удовлетворение. А что, разве это не может быть правдой? Вполне вероятно. Джо вполне мог бы согласиться на это. Может быть, не по любви, но он совершенно точно хотел ее. Когда она поцеловала его в первый раз, он ответил, это точно. И потом стал часто смотреть на нее особенным взглядом…
Черт, ну почему он должен любить Энни больше, чем ее? Почему у Энни больше прав на него, чем у нее?
«Я помню, как они встретились у Долли. И как он смотрел на нее…»
И после того как она, Лорел, практически сама предложила себя Джо. Такое унижение! Она вспомнила сегодняшний невыносимый момент, когда он увел Энни в столовую, а потом затащил в буфетную. Она держала его за руку и глядела на него, словно утопающая на своего спасителя. А он! С какой нежностью глядел на нее он! Они даже не заметили, что она стоит совсем рядом. Они, наверно, не заметили бы ее, даже если бы она стала у них перед носом! Ей казалось, что она стала такая незаметная и маленькая, как наперсток. И растоптанная, так что все мышцы обмякли, как изношенные резинки.
Он любит ее. Он мечтает только о ней. Энни, Энни, Энни…
«Разве я не знала этого всегда?» Как бы ни отбрасывала она от себя дурные мысли, словно грязные носки в корзину для стирки, она всегда знала про Джо и Энни. Она не хотела этому верить.
И теперь все произошло на ее глазах.
Однажды она читала в газете «Пост» про одного человека, который съел автомобиль. Этот рекорд записали в книгу Гиннеса. Он ел его понемножку, конечно. Если есть по одному винтику, по кусочку шины, это еще ничего. Но труднее всего было вообразить… у нее просто начинало саднить горло при одной только мысли об этом и болеть в желудке… это стекло. Как он мог проглотить столько стекла? Даже заземление можно переварить. Но как выжить, если у тебя в желудке столько острых осколков?
И теперь она это узнала.
«А я-то надеялась, что не все потеряно. Думала, что смогу как-нибудь вызвать его любовь… когда-нибудь…» И теперь нет никакой надежды. Абсолютно никакой. Разве это справедливо? Почему все должно доставаться Энни? Она говорит, что я красивее, но я же вижу, как мужчины смотрят на нее, как они ее хотят… Взять хотя бы Джо… он от нее без ума… и всегда хотел ее, а не меня».
– Джо? – повторила сестра с резким выдохом. – Как ты сказала? Джо?
Лорел не поднимала глаз от облысевших роз на ковре. Ей стало жарко, огонь охватил ее с головы до ног.
«Наверно, я должна сказать ей. Все как есть».
Но, переполненная стыдом и обманутой любовью, она не могла говорить. Неужели она нанесла Энни такой удар? Ведь она ее так любит! Если бы не Энни…
«… ты сейчас сидела бы в Бель Жардэн и ела бы грейпфруты прямо с дерева, а из окна виднелся бы цветущий сад и зеленая трава, а не бетонная мостовая и мусор».
«Нет, это ложь, – оборвала она себя. – Вэл собирался продать Бель Жардэн, Энни говорила ей. Притом Энни просто хотела защитить ее от него. А может быть, Энни поняла, что Вэл умрет, и поэтому поторопилась убежать?»
Лорел взглянула на блестящую золотую статуэтку на гардеробе в углу. Мусин «Оскар». Она сама вытерла тогда кровь на нем. Ее старое одеяло было в крови, пришлось его выкинуть.
Знала ли Энни, что он умер? Или узнала потом и не сказала ей, так же, как никогда не говорила, что любит Джо?
«Все эти годы я думала, будто спасаю ее, храня секрет дяди Руди, не рассказываю о смерти Вэла, но, может быть, я вела себя глупо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– О, я вижу устрицы белон уже здесь, – сказал Джо маленькому рябому парню с темными волосами, завязанными хвостиком на затылке. И указал на поднос со вскрытыми устрицами, уложенными на колотый лед. – Прекрасно! А я боялся, их не успеют доставить вовремя.
– Почему же? – отозвался парень, пожав плечами, и ушел на кухню.
– Это ты поставляешь устриц? – прошептала Энни. – Долли мне не говорила.
– Хотела сделать тебе сюрприз.
– Я в восхищении. Это же чудесно… Я их обожаю. На самом деле сейчас она не смогла бы взять в рот ни кусочка.
– Все мои проблемы с обеспечением поставок практически решены. Осталось только расширить мои помещения, они совсем не рассчитаны на такие объемы. Этим я тоже понемногу занимаюсь.
– По-моему, ты этим уже давно занимаешься, только есть ли в этом какой-нибудь смысл? Ты ведь даже не выкупил здание. – Переключившись на свои привычные разговоры о работе, она почувствовала такое облегчение, как человек, снова надевший удобные домашние тапки. Теперь она полностью была в своей тарелке.
«Хватит дожидаться цветов и поцелуев, – твердо решила она. – Мы просто друзья».
– Как раз это я уже сделал.
– Джо! Не может быть! Ты действительно владеешь домом?
– Ну в основном им владеет банк, но документы на мое имя. Я был страшно рад. Бывший владелец поторопился освободить его – понадобились деньги для другого. Я бы тебе написал, но все формальности закончились только на прошлой неделе. А говорить что-то заранее, пока дело не закончено, мне не хотелось.
Энни быстро прикинула кое-что в уме.
– Но если так, сроки ипотечных платежей сильно увеличатся… к тому же здание на… – Заметив, что на лбу его собрались недовольные морщинки, она спохватилась. Вечно ей хочется зараз обскакать весь мир! И неуверенно закончила: – Ну, в общем, сам догадаешься.
– Да, дела идут. Только знай поворачивайся. – Он снял очки, все еще усыпанные дождевыми каплями, и протер носовым платком. Энни едва подавила нелепое желание провести пальцем по розовым намятинам, оставшимся от оправы по обеим сторонам носа. – А ты как? Когда собираешься приступить к делу?
– Вот съезжу в Лос-Анджелес, вступлю во владение наследством.
Уэлс Фарго из Лос-Анджелеса сообщил ей письмом, что деньги ее в целости и сохранности, все двадцать пять тысяч плюс проценты, накопившиеся за годы. И поскольку ей осталось до двадцати пяти лет всего несколько месяцев, ее поверенный мистер Кроуфорд обещал выдать их пораньше, как только будут оформлены все бумаги.
Джо взглянул на Долли, прошедшую мимо них в кухню, и спросил:
– Место у тебя уже есть, да?
– Да, Долли меня благословила. Говорит, что конкуренция со мной будет помогать ей держаться в форме.
– Я тоже желаю тебе удачи. Хотя уверен, ты в этом не нуждаешься. Тебе можно смело поручать даже дела государственной важности.
Энни вдруг обиделась. Что он имеет в виду? Что она суперменка? Если она кое в чем преуспела, это не значит, что у нее не может быть неудач и страхов. Как будто он не знает, как она волнуется! Ее все время что-то гнетет. А по временам нападает такое отчаяние, что вообще нет сил, и тогда она просто лежит целый день в постели, накрывшись с головой одеялом.
Ей и сейчас страшно. Неужели он не понимает? Не слышит, как стучит ее сердце?
Глаза ее наполнились слезами.
Внезапно Джо потянул ее в сторону, через крутящиеся двери в чулан, который некогда служил буфетной. Там было пусто. Глубокие встроенные шкафы загораживали стены. В прежние времена там хранилась посуда и столовое белье. А теперь Долли убирала туда зимние вещи на лето. Сквозь крошечное окошко с толстой рамой проходил скудный свет, оставляя помещение в полумраке. Пахло средством от моли и полиролью для серебра. Но Энни этого почти не заметила. Она была переполнена присутствием Джо. Он здесь, в темноте, так близко, со свежим осенним запахом и теплотой, исходящими от него.
Он тронул ее щеку, и прикосновение было таким нежным, что она чуть не расплакалась по-настоящему.
– Я представлял себе это совсем по-другому, – тихо сказал он.
– Только не говори, что ты скучал обо мне, а то я заплачу. По-настоящему. И тебе будет казаться, что ты снова попал под дождь. – Она схватила в горсть его белую рубашку на груди и требовательно, с отчаянием прошептала: – Нет, скажи! Если не скажешь, то я буду плакать, когда приду домой. Сама не знаю, что хуже. Хочешь, я первая скажу? Джо, я очень скучала. Меня так глодала тоска, что, наверно, у меня внутри теперь дыра.
Он крепко сжал ее плечи, но не поцеловал. Это немного успокоило ее, даже обрадовало. Если бы он поцеловал, то она уже не смогла бы остановиться. В глазах его тоже были слезы.
– Я ведь нарочно говорил, будто не умею писать письма, ты не догадалась? Если бы я написал, как сильно скучаю, это выглядело бы вроде плагиата из «Нау, Вояджер». – И, слегка улыбнувшись, тихо добавил: – Мне хотелось сначала увидеть тебя, понять, может…
Отклонившись головой к стене, сразу ослабевшая от облегчения, она принялась беззвучно смеяться:
– А я все это время думала…
– Что?
– Что ты просто… Все это выглядит теперь таким глупым… но мне казалось… это из-за того, что ты с кем-то встречаешься, пока меня нет…
Он мгновенно отвел глаза в сторону:
– С чего ты взяла?
– Не знаю… Такая уж я мнительная.
– Никого у меня нет, Энни.
Неужели он говорит правду? Но в его голосе что-то промелькнуло… и в глазах…
Ревность снова ущипнула за сердце. Но тут же перебила мысль: «Ну что ж, если он с кем-то был, пускай даже в постели, разве я имею право судить после Эммета?»
– Я люблю тебя, Джо.
Ну вот. Наконец-то. Она это произнесла. Лицо ее вспыхнуло и сжалось, как бывает, если прикоснешься к огню и отпрянешь, обжегшись. Ладони, обнимающие ее плечи, разжались, соскользнули по ее рукам вниз, до самых запястий и охватили их, нежно, очень нежно. Ей казалось, что сердце ее лопнет, как стекло, не выдержав столь высокой ноты. Подняв ее руки, он прижал их ладонями к своим щекам. Лицо было жестким, словно он сегодня не брился, и очень теплым… нет, горячим… словно он тоже обжегся, прикоснувшись к огню.
Она столько раз воображала себе это, что теперь все казалось ей нереальным. Будто она видит сон наяву. Напряжение в его теле отдавалось в ней острой радостью. Длинные пальцы гладили ее по спине, от волос исходил еле заметный знакомый запах «Домика Джо» – так печь сохраняет тепло, когда огонь уже потушен. Тянущее чувство в животе было почти болезненным. Она прижалась к нему еще крепче, обтекая все его угловатости своим податливым телом. Казалось, она сейчас умрет, если не будет обладать им целиком и полностью.
– Я только и думал о том, как ты вернешься домой, – сказал он тихим ласковым голосом. – И представлял себе это. – Прислонив ее ладонь к своим губам, он стал целовать ее.
Энни поняла, что от чрезмерного счастья вполне можно умереть на месте.
Она старалась не думать о Лорел, о том, как расстроится ее маленькая сестренка. Это потом. У нее еще будет время подумать о ней после. А этот момент она хочет сохранить только для себя. Надо выжечь воспоминание о нем в своей душе, чтобы держаться за него потом, когда счастье снова ускользнет… как всегда ускользает от нее все хорошее, что выпадает ей на долю.
– Энни!
Лорел вошла в маленькую ванную, где старшая сестра заканчивала вечерний туалет, и опустилась на край старомодной ванны со звериными лапами. Наверно, какая-нибудь старушка, жившая здесь, не уставала брюзжать: теперь уж таких не делают. Это точно. Чтобы заполнить такую ванну, требуется добрых пятнадцать минут. Зато растянуться в ее чугунно-эмалированной глубине для Энни одно из величайших удовольствий. Лорел раскрасила звериные лапы красной и золотой краской, обвела легкими мазками перья и когти, так что они стали походить на лапы грифона, как их изображали в средневековье. На стенке Лорел нарисовала дикую утку с утятами, идущими непрерывным строем. Это были не простые утки: все в капюшонах от дождя и в красных сапожках.
Лорел сидела на краю ванны в своей длинной мужской тенниске, доходившей почти до колен, еще более понурая, чем час тому назад, когда вернулась с вечеринки.
– Что? – ответила Энни, стоя возле широкой овальной раковины, и обернулась.
В зеркале на приоткрытой дверце аптечки отражалось бледное лицо и поникшие плечи младшей сестры.
– Я беременна.
Тихий голос Лорел прозвучал в тишине как выстрел. Дрожь прошла по телу Энни, будто она дотронулась до оголенного провода. Она взглянула в лицо сестры, привалившейся к холодному фарфоровому боку раковины, и в ушах зазвенело, сначала тихо, затем громче, пока не загремело, как водопад.
– Лори… – Больше она ничего не смогла сказать, но только глядела на сестру широко раскрытыми глазами, и озноб бил ее, словно в лихорадке.
– Ты выглядишь еще хуже, чем я, – произнесла Лорел, с трудом выдавив подобие улыбки, от которой ее лицо стало еще несчастнее. – Тебе лучше сесть.
– Да, пойдем в комнату.
В маленькой спальне, которая осталась в ее полном распоряжении с тех пор, как Лорел поступила в колледж, Энни, несмотря на потрясение, неторопливо надела свою мужскую пижаму из недорогого темно-синего атласа с бургундским шелковым кантом. Успокоившись немного, села на кровать лицом к Лорел, которая свернулась калачиком в цветастом кресле у окна, обхватив руками коленки, прижатые к груди.
– Сколько недель? – мрачно спросила Энни, решив быть рассудительной.
– Три месяца Аборт делать поздно, если ты это имеешь в виду.
– Боже мой, Лори, да разве я… Почему ты не сказала мне сразу?
– Я сама это выяснила дня два назад. Я понимаю, это звучит по-идиотски, но ты же знаешь, какой у меня всегда был нерегулярный цикл. Вот я и думала, что просто пропустила два раза.
– Может, ты ошибаешься?
– Я была у врача.
– Ясно… – Энни глубоко вздохнула. Чтобы войти в ситуацию, ей надо знать все факты, разложить их и обдумать один за другим, как ученый изучает данные статистики. – Как это произошло?
Лорел невесело усмехнулась:
– Как обычно, можешь мне поверить. Ты же знаешь, как все это происходит.
– Отвечай прямо.
– Хочешь знать с самого начала? Ладно. Значит, начнем, как в сказке: жила-была одна девушка по имени Лорел, которая полюбила одного человека так сильно, что подумала, будто сможет привлечь его к себе, если… – Она замолкла и ее строгое лицо вдруг обмякло. Слезы хлынули из огромных синих глаз и потекли по щекам.
Она увидела озадаченное выражение на побледневшем лице Энни, и ей захотелось крикнуть: «Я только хотела чтобы Джо полюбил меня! Я думала, если стану спать с Джесом, повзрослею и Джо заметит это и поймет, что я подхожу ему».
Но она ничего этого не сказала. Какая-то причина еще не ясная ей самой, удержала ее.
Энни отчаянно хотелось подбежать к своей обиженной сестренке, обнять и утешить, как делала это, когда Лорел была маленькая. Но в поведении Лорел было что-то отстраняющее, и вся ее поза заставляла Энни оставаться на месте.
Она оглядела комнату, небольшие трещины на стенах, бюро из магазина Армии Спасения, ночной столик. Мусин «Оскар» на шкафу, с которого она давно не смахивала пыль. Казалось, он глядел на нее из своего угла, как тусклое подобие того сверкающего миниатюрного человечка, каким она помнила его с детства.
– А он знает? – осторожно спросила она. – Ты говорила ему?
– Это его не касается, – со злостью ответила Лорел.
– Как не касается? Кто бы он ни был и как бы ты к нему ни относилась, вы оба в ответе, пятьдесят на пятьдесят.
Бросив на нее короткий, как удар, взгляд, Лорел ответила:
– Ты ничего не понимаешь.
«Это не Джо», – чуть было не произнесла она но снова удержалась.
– Как же я пойму, ты ведь ничего не говоришь. Во-первых, скажи, кто этот парень? И если ты его так любишь, почему не хочешь рассказать ему?
Лорел только покачала головой, уставившись в ковер. Энни одновременно охватило раздражение и чувство обиды.
– Хватит делать вид, что я не имею к тебе никакого отношения! Ради Бога, Лори! Я же хочу помочь тебе.
– Чем же? – Ее глаза сверкнули. – Пойдешь его уговаривать?
– Кого?
Лорел еще не успела ответить, как Энни почувствовала, что ей лучше этого не знать. Пространство, отделяющее ее от Лорел, вдруг сузилось в бесконечный туннель, из которого, как свист ледяного ветра, вырвался страшный ответ:
– Джо.
Это произнесла ее сестра Лорел.
17
Лорел не могла поднять глаз на Энни и все разглядывала похожие на капусту розы ковра, потертые и выцветшие по отдельным местам, – печальный сад с будто изъеденными насекомыми цветами и листьями. Перед ней было потрясенное, убитое лицо Энни. Но не стыд заставлял Лорел отводить от нее глаза, а что-то более страшное. Она еле сдерживала злую улыбку.
От этого ей и было так стыдно. Из какого подлого места ее души она поднялась, эта улыбка? Почему ей так приятно, что Энни страдает? Как могло ей прийти в голову, что можно так обмануть сестру? Заставить поверить, что Джо виноват в этой беременности?
Вначале Лорел и не предполагала, что брякнет такое. Но потом, когда это вырвалось и когда она поняла, что наделала, у нее не возникло ни малейшего сомнения или желания исправить ошибку. А теперь этот поступок даже вызывал в душе какое-то болезненное удовлетворение. А что, разве это не может быть правдой? Вполне вероятно. Джо вполне мог бы согласиться на это. Может быть, не по любви, но он совершенно точно хотел ее. Когда она поцеловала его в первый раз, он ответил, это точно. И потом стал часто смотреть на нее особенным взглядом…
Черт, ну почему он должен любить Энни больше, чем ее? Почему у Энни больше прав на него, чем у нее?
«Я помню, как они встретились у Долли. И как он смотрел на нее…»
И после того как она, Лорел, практически сама предложила себя Джо. Такое унижение! Она вспомнила сегодняшний невыносимый момент, когда он увел Энни в столовую, а потом затащил в буфетную. Она держала его за руку и глядела на него, словно утопающая на своего спасителя. А он! С какой нежностью глядел на нее он! Они даже не заметили, что она стоит совсем рядом. Они, наверно, не заметили бы ее, даже если бы она стала у них перед носом! Ей казалось, что она стала такая незаметная и маленькая, как наперсток. И растоптанная, так что все мышцы обмякли, как изношенные резинки.
Он любит ее. Он мечтает только о ней. Энни, Энни, Энни…
«Разве я не знала этого всегда?» Как бы ни отбрасывала она от себя дурные мысли, словно грязные носки в корзину для стирки, она всегда знала про Джо и Энни. Она не хотела этому верить.
И теперь все произошло на ее глазах.
Однажды она читала в газете «Пост» про одного человека, который съел автомобиль. Этот рекорд записали в книгу Гиннеса. Он ел его понемножку, конечно. Если есть по одному винтику, по кусочку шины, это еще ничего. Но труднее всего было вообразить… у нее просто начинало саднить горло при одной только мысли об этом и болеть в желудке… это стекло. Как он мог проглотить столько стекла? Даже заземление можно переварить. Но как выжить, если у тебя в желудке столько острых осколков?
И теперь она это узнала.
«А я-то надеялась, что не все потеряно. Думала, что смогу как-нибудь вызвать его любовь… когда-нибудь…» И теперь нет никакой надежды. Абсолютно никакой. Разве это справедливо? Почему все должно доставаться Энни? Она говорит, что я красивее, но я же вижу, как мужчины смотрят на нее, как они ее хотят… Взять хотя бы Джо… он от нее без ума… и всегда хотел ее, а не меня».
– Джо? – повторила сестра с резким выдохом. – Как ты сказала? Джо?
Лорел не поднимала глаз от облысевших роз на ковре. Ей стало жарко, огонь охватил ее с головы до ног.
«Наверно, я должна сказать ей. Все как есть».
Но, переполненная стыдом и обманутой любовью, она не могла говорить. Неужели она нанесла Энни такой удар? Ведь она ее так любит! Если бы не Энни…
«… ты сейчас сидела бы в Бель Жардэн и ела бы грейпфруты прямо с дерева, а из окна виднелся бы цветущий сад и зеленая трава, а не бетонная мостовая и мусор».
«Нет, это ложь, – оборвала она себя. – Вэл собирался продать Бель Жардэн, Энни говорила ей. Притом Энни просто хотела защитить ее от него. А может быть, Энни поняла, что Вэл умрет, и поэтому поторопилась убежать?»
Лорел взглянула на блестящую золотую статуэтку на гардеробе в углу. Мусин «Оскар». Она сама вытерла тогда кровь на нем. Ее старое одеяло было в крови, пришлось его выкинуть.
Знала ли Энни, что он умер? Или узнала потом и не сказала ей, так же, как никогда не говорила, что любит Джо?
«Все эти годы я думала, будто спасаю ее, храня секрет дяди Руди, не рассказываю о смерти Вэла, но, может быть, я вела себя глупо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69