В середине месяца саввала 309 года 4
4
февраля 922
погода начала меняться к лучшему. Стало теплее, лед на реке растаял
, и мы стали собирать все необходимое для дальнейшего путешествия. Мы куп
или тюркских верблюдов и кожаные лодки из верблюжьих шкур для переправ ч
ерез реки, протекающие по землям тюрков.
Мы сделали запас хлеба, проса и солонины на три месяца. Наши знакомые в гор
оде посоветовали нам, в какой именно одежде лучше всего отправляться в с
толь дальнюю дорогу. Предстоящие трудности и лишения были описаны нам в
столь мрачных красках, что мы поначалу посчитали их несколько преувелич
енными. Тем не менее, когда мы столкнулись с этими трудностями наяву, оказ
алось, что рассказчики, скорее, преуменьшили грозившие нам опасности.
Оделись мы следующим образом: на каждом был теплый кафтан, поверх него ко
жаная куртка, поверх нее тулуп, а сверху еще накидка-бурка. На головах у на
с были войлочные шлемы, полностью закрывавшие лицо. В этом теплом забрал
е имелась лишь узкая щель для глаз. На нас было также надето теплое белье и
кожаные штаны. На ногах поверх войлочных туфель были прочные кожаные са
поги. Сев в таком облачении на верблюда, человек уже не мог пошевелиться, п
оскольку его движения сковывало многослойное одеяние.
Знаток права, учитель богословия и некоторые из придворных, присоединив
шиеся к каравану в Багдаде, отказались принимать дальнейшее участие в по
сольстве, испытывая страх перед путешествием по новым, неведомым землям
. Таким образом, в дальнейший путь отправились лишь я, посол царя Сакалибы
, его зять и двое придворных Ц Такин и Барс
По ходу повествования Ибн
Фадлан многократно упоминает сопровождавших его в пути людей. При этом в
сякий раз их количество оказывается у него разным. Ни общая численность
участников посольства, ни состав каравана не являются у него величинами
постоянными. Для нас так и остается неясным, происходит ли подобная нето
чность из того, что читатель должен быть знаком с принципами организации
и численностью подобного каравана, либо объяснения неожиданных измене
ний количества сопровождавших посланника придворных давались в утраче
нных фрагментах текста. Нельзя забывать и о возможном влиянии некоторых
социальных факторов. Например, Ибн Фадлан на протяжении всего текста упо
минает, что его в качестве посланника сопровождают всего несколько чело
век, в то время как на самом деле в караване было по меньшей мере около ста
человек и, соответственно, вдвое больше лошадей и верблюдов. При этом Ибн
Фадлан не считает (в буквальном смысле слова) рабов, слуг, охранников и про
чих сопровождающих невысокого ранга. Ц Здесь и далее прим. автора.

.
Караван был собран и готов к отправлению. В качестве проводника мы нанял
и одного из местных жителей по имени Клавус. Вверив нашу судьбу Всемогущ
ему и Всемилостивейшему Богу, мы выступили в путь из города Гурганийи в п
онедельник, третий день месяца дулькады 309 года 5
5
3 марта 922
.
Вечером того же дня мы остановились в поселении, называемом Замган: это, м
ожно сказать, врата в земли тюрков. На следующее утро с рассветом мы напра
вились в Гит. В тех местах снега было еще настолько много, что верблюды про
валивались в него по колено. По этой причине мы были вынуждены задержать
ся в Гите на два дня.
Наш дальнейший путь пролегал напрямую через пустынные, безлюдные земли
тюрков. Порой нам за несколько дней не встречалось ни единого путника в э
той степи, голой и ровной, как стол. Десять дней мы пробирались вперед, стр
адая от мороза и непрерывных снежных буранов, по сравнению с которыми хо
лодная зима в Хорезме казалась летним днем. Все прежние трудности и неуд
обства были забыты, и порой мы впадали в такое уныние, что подумывали даже
развернуть караван и возвратиться назад.
В один из этих дней, когда было особенно холодно и ветрено, Такин подъехал
ко мне в сопровождении одного из тюрков, с которым он вел разговор на тюрк
ском наречии. Смеясь, Такин повернулся ко мне и сказал:
Ц Этот тюрк говорит: «Чего хочет от нас наш Господь? Он же явно вознамери
лся убить нас всех такой стужей. Если бы мы знали, чего он от нас хочет, мы не
пременно сделали бы это для него, лишь бы не мерзнуть».
На это я ответил:
Ц Передай ему, что он хочет только одного Ц чтобы ты сказал: «Нет бога кр
оме Аллаха».
Тюрк рассмеялся и сказал:
Ц Знай я об этом раньше, я бы повторял эти слова без устали.
Вскоре караван вошел в большой лес, где не было недостатка в сухих дровах
и где, укрывшись от бурана, мы и остановились на ночлег. Погонщики развели
костры, мы согрелись, сняли с себя теплую одежду и смогли наконец просуши
ть ее.
Судя по всему , караван Ибн Фадлана попал в ра
йон , где погода была более благоприятной. По крайн
ей мере , далее в его тексте отсутствуют упоминани
я о слишком сильных морозах.
Мы вновь отправились в путь и ехали каждый день с полуночи до времени пос
леобеденной молитвы Ц причем начиная с полудня вплоть до остановки мы с
тарались по возможности ускорить продвижение каравана. Проведя в пути п
ятнадцать дней и ночей, мы наконец приблизились к высокой горе в окружен
ии огромных скал. Во многих местах из расщелин били прозрачные источники
, вода из которых собиралась в небольшие, но глубокие озера. Мы проследова
ли дальше, пока не оказались на землях, принадлежащих одному из тюркских
племен. Люди этого племени называют себя огузами.

ЖИЗНЬ И ОБЫЧАИ ОГУЗСКИХ ТЮР
КОВ

Огузы Ц кочевники и живут в домах из войлока. Некоторое время они остают
ся на одном месте, а затем снова отправляются в путь. Их жилища беспорядоч
но разбросаны по степи в соответствии с кочевым обычаем. Жизнь их полна л
ишений и трудностей, и влачат они свое земное существование беспорядочн
о и бессмысленно, словно сбившиеся с караванной тропы ослы. Никакая рели
гия не связывает их с Богом. Они никогда не молятся, но при этом своих вожд
ей награждают званиями, подобающими лишь Аллаху. Так, когда кому-либо из н
их требуется совет в каком-то деле, он обращается к вождю со словами: «О Вс
емогущий, как мне поступить в том или другом случае?»
Все свои дела и поступки они совершают, посоветовавшись лишь между собой
. Я, впрочем, не раз слышал, как они повторяют священные слова: «Нет бога, кро
ме Аллаха, и Мухаммад Ц пророк его», но говорили они это лишь для того, что
бы в какой-то мере приблизить себя к мусульманам, быть может, расположить
нас к себе, а не потому, что верили в сказанное.
Правителя тюрков-огузов зовут Ябгу. Это своего рода имя-титул, и любой че
ловек, который становится правителем этого племени, носит это имя до тех
пор, пока находится у власти. Его помощник всегда носит имя-титул Кударки
н, и так именуется второй человек племени, вне зависимости от того, кто явл
яется вождем в настоящее время.
Огузы не совершают омовений ни после справления большой или малой нужды
, ни после совокупления, ни в других случаях, когда омовение предписано пр
авоверному мусульманину. Они вообще практически не пользуются водой, ос
обенно в зимнее время. Ни заезжим купцам, ни другим магометанам не следуе
т совершать омовение в их присутствии. Мыться можно лишь ночью, когда тюр
ки не видят этого. Заметив совершающего омовение, они начинают сердиться
и говорят: «Этот человек хочет наслать на нас порчу и для этого погружает
ся в воду». Застигнутому в момент омовения приходится откупаться от них
немалой суммой во избежание еще больших неприятностей.
Ни один магометанин не имеет права войти в земли тюрков до тех пор, пока кт
о-либо из огузов не согласится принять его в качестве гостя. Со своим хозя
ином чужестранец остается на все время пребывания в этих землях. В качес
тве подарков хозяину преподносится красивая одежда из страны ислама, а е
го супруге Ц перец, просо, изюм и орехи. Когда мусульманин приезжает к сто
йбищу своего хозяина, тот ставит для него шатер и приводит овцу, чтобы сам
мусульманин мог ее зарезать. Тюрки овец не режут, а забивают их до смерти у
дарами по голове. Огузские женщины никогда не закрывают лиц в присутстви
и мужчин Ц как своих соплеменников, так и чужестранцев. Не стремятся они
и к тому, чтобы как можно лучше прикрыть свое тело от взглядов посторонни
х. Как-то раз, остановившись у стойбища одного из тюрков, мы зашли в его юрт
у и завели беседу с хозяином. Его супруга присутствовала при этом. Во врем
я разговора женщина вдруг задрала подол своего одеяния и, нисколько не с
мущаясь, почесала волосы в срамном месте. Мы прикрыли лица и тихо произне
сли: «Господи, прости!» Муж этой женщины только засмеялся и обратился к пе
реводчику со словами: «Скажи им, что мы открываем свои тела в их присутств
ии, чтобы ввергнуть их в смущение, но не для того, чтобы показать нашу дост
упность. Это лучше, чем прикрыть свое тело, но оставить его доступным для п
остороннего».
Супружеская неверность практически неведома этому народу. Причина том
у проста: любого, уличенного в этом грехе, разрывают пополам. Происходит э
то так: они стягивают друг к другу верхушки двух деревьев и привязывают к
ним провинившегося. Распрямляясь, деревья разрывают надвое несчастног
о грешника.
Мужеложство также считается у тюрков страшным грехом. Известен случай, п
роизошедший с одним странствующим купцом, который остановился в гостях
у клана самого Кударкина. Этот купец задержался на некоторое время в гос
тях для покупки овец. У хозяина был сын, безусый подросток. Ценой беспреры
вных ухаживаний, имеющих целью сбить с толку неразумного юношу, гость су
мел добиться его расположения и склонить к близости. Купец и уступивший
его домогательствам подросток были застигнуты хозяином дома на месте п
реступления. Сначала тюрки хотели убить за это прегрешение и самого купц
а, и юношу вместе с ним. Но купцу после многочисленных нижайших просьб и мо
лений было позволено выкупить свою жизнь. Он заплатил хозяину четыреста
овец за оскорбление, нанесенное ему и его сыну, и, обретя желанную свободу
, поспешил как можно скорее покинуть земли тюрков.
Все тюрки выщипывают себе бороды, оставляя на лицах лишь усы.
Брачные традиции тюрков таковы: когда один из них просит руки женщины, пр
инадлежащей к другому роду, он оговаривает с главой клана стоимость свое
й избранницы. Плата за невесту обычно выражается в некотором количестве
верблюдов, вьючных животных и предметов повседневного обихода. До тех по
р пока не выплачен весь выкуп, согласованный со старшими мужчинами из ро
да невесты, жених не имеет права приближаться к своей избраннице. В тот же
день, когда им внесена последняя часть выкупа, он без лишних церемоний пр
иходит к шатру, в котором располагается ее семья, и вне зависимости от ее ж
елания осуществляет свое право на обладание ею прямо в присутствии ее от
ца, матери и братьев, которые ему не препятствуют.
Если умирает человек, имеющий жену и детей, его старший сын берет вдову се
бе в жены Ц если это не его мать.
Если болезнь настигает состоятельного тюрка, имеющего рабов, за ним ухаж
ивают только они, и никто из его семьи даже не приближается к нему. Для нег
о устанавливается отдельная юрта, которую он не покидает до тех пор, пока
не выздоровеет или же не скончается от болезни. Если же такое несчастье с
лучается с рабом или бедняком, его просто оставляют в пустыне на произво
л судьбы, а племя идет дальше своей дорогой.
Когда умирает кто-либо из уважаемых и богатых людей, для него выкапывают
большую яму в земле, повторяющую по форме его дом. Покойника одевают в сам
ый лучший курток , подпоясанный перевязью с луком
и колчаном со стрелами, и вкладывают ему в руку деревянный кубок с опьяня
ющим напитком. Все его вещи собирают в одну груду, которую опускают на дно
его нового, подземного дома. Туда же кладут и самого покойного. Затем над я
мой устанавливается юрта, которую обмазывают глиной, создавая некое под
обие склепа-купола.
Потом они убивают его лошадей. На краю могилы убивают сто или двести лоша
дей Ц столько, сколько принадлежало покойному. Затем все племя ест кони
ну Ц съедается практически вся туша, от головы до копыт и хвоста. Лошадин
ые шкуры и головы поднимаются на деревянных шестах, воткнутых в землю, и с
тарейшины произносят священное заклинание: «Вот его верные скакуны, на к
оторых он въедет в рай».
Если покойный был храбрым воином, убившим за свою жизнь множество врагов
, то соплеменники вырезают деревянные фигуры по количеству убитых им нед
ругов. Эти статуи расставляют вокруг могилы и произносят следующие слов
а: «Вот его верные слуги, которые будут служить ему в раю».
Иногда родственники усопшего оттягивают время и не торопятся убивать п
ринадлежавших ему лошадей. В таких случаях кто-нибудь из стариков подст
егивает их, говоря следующее: «Я видел усопшего во сне, и он сказал мне: «Во
т мы и встретились с тобой. Я еще здесь, рядом, а мои товарищи по здешнему ми
ру ушли далеко вперед. Мои же ноги слишком слабы, чтобы угнаться за ними. Я
остался здесь в одиночестве, и мне очень тяжело»». Выслушав эти слова, люд
и приступают к убийству всего табуна усопшего, и вскоре лошадиные шкуры
уже украшают шесты над его могилой. Проходит еще день или два, и тот же ста
рейшина является к своим соплеменникам и говорит: «Я видел усопшего во с
не, и он сказал мне: «Скажи моей семье, что я нагнал своих товарищей, и тепер
ь мне здесь легко»».
Таким образом старики хранят древние традиции народа огузов, что помога
ет избежать искушения разделить лошадей усопшего между оставшимися в ж
ивых Фарза
н, верный почитатель Ибн Фадлана, уверен, что данный фрагмент обнаружива
ет в личности автора «чутье и понимание предмета, свойственное современ
ному антропологу, поскольку он записывает и сообщает читателю не только
информацию о самих традициях того или иного народа, но и о механизмах, кот
орые обеспечивают сохранение этих традиций. С точки зрения экономическ
ой целесообразности забой лошадей, принадлежавших вождю кочевого плем
ени, в некотором смысле соответствует современному налогу на наследств
о: в той или иной степени и та и другая норма замедляют процесс аккумулиро
вания богатства всей общественной группы в руках одной семьи. Несмотря н
а то, что данное требование было освящено религиозными верованиями и убе
ждениями, вряд ли оно выполнялось древними кочевниками с большей охотой
, чем уплачиваются сегодня столь значительные суммы налогов на наследст
во. Ибн Фадлан со свойственной ему наблюдательностью показывает нам, как
к исполнению этой нормы принуждают тех, кто сомневается в ее целесообра
зности».
.
И вот наш караван вступил на земли тюркского царства. Однажды утром нам н
австречу выехал верхом один из тюрков. Он имел на редкость уродливую вне
шность, одежда его была страшно грязна, манеры отвратительны, а мышление
крайне примитивно. Подъехав к нам, он приказал:
Ц Стой!
Весь караван остановился, исполняя его команду. Затем он сказал:
Ц Дальше ехать нельзя. Никому. В ответ мы заявили ему:
Ц Мы друзья Кударкина. Он захохотал:
Ц Да кто такой ваш Кударкин? Срал я на его бороду.
Никто из нас не знал, как поступить, когда ведутся такие речи. Но тюрк сам и
збавил нас от долгих раздумий:
Ц Бекент.
На хорезмийском языке это значит «хлеб». Я дал ему несколько лепешек. Взя
в их, он объявил:
Ц Можете следовать дальше. Я над вами сжалился.
Мы прибыли в земли, где властвовал тюркский военачальник по имени Этрек
ибн-аль-Катаган. Он поставил для нашего посольства несколько тюркских в
ойлочных шатров и предложил задержаться у него в гостях. Его кочевой лаг
ерь внушает уважение количеством юрт, прислуги и утвари. Нам привели бар
анов, которых мы могли зарезать, и предоставили в пользование скаковых л
ошадей. О нашем хозяине тюрки говорили как о лучшем наезднике и стрелке и
з лука. Действительно, я видел своими глазами, как он ехал верхом и заметил
летевшего над нами гуся.
Выхватив стрелу из колчана и вскинув свой лук, он пустил коня в галоп. На с
каку, поравнявшись с летящей птицей, он выстрелил, и гусь упал на землю.
Я преподнес ему в подарок накидку, сделанную в Мерве, сапоги из красной ко
жи, парчовый камзол и пять шелковых рубах. Мое подношение было встречено
целым потоком благодарственных речей. Более того, тюрк сорвал с себя ста
рый парчовый камзол и преподнес его мне в знак признательности за сделан
ный ему подарок. При этом я увидел, что курток , кото
рый он носил на теле, представлял собой грязные, разваливающиеся от ветх
ости лохмотья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25