– Стало быть, я не получу ни на грош больше сверх уже обещанного, – подвел итог банкир, – но наживу себе врага. Сильного врага, который когда-нибудь подстережет меня на узкой дорожке.Бруно выпил оставшееся в бокале шампанское и повернулся к собеседнику с белозубой улыбкой:– А вы предпочитаете нажить себе врага в лице будущего зятя?Он закурил сигарету и прямо взглянул в изумленное лицо де Мартиньи.– Моего будущего зятя? – переспросил тот, чувствуя, как кровь приливает к лицу.– Мы с Клодин решили пожениться, – объявил Барон.Они летели над Сахарой на высоте десять тысяч метров. Барону опять удалось сделать ход в нужный момент. Удар попал в цель. СКАНДАЛ Клодин де Мартиньи и Бруно Брайан Сайева, барон Монреале, были объявлены идеальной парой года и стали героями светской хроники, лакомой дичью для охотников за новостями. По популярности они превзошли Габриэллу Савойскую и Роберта Балканского. Даже известие, пришедшее с острова Скорпиос, о готовящейся свадьбе Жаклин Бувье и греческого судовладельца Аристотеля Онассиса было оттеснено на второе место, тем более что вдова Джона Кеннеди своим выбором разрушила миф о верной и безутешной вдове, столь близкий сердцу американцев и утвердившийся во всем мире.Не желая отставать от массовых иллюстрированных еженедельников, серьезные обозреватели тоже не обошли вниманием событие года, однако если первые, в полном соответствии с ожиданиями своих читателей, расписывали предстоящую свадьбу в духе волшебной сказки, то вторые писали о ней с лицемерной иронией блюстителей общественных нравов. Менялся угол зрения, но объект внимания оставался неизменным: шик, роскошь, громкие имена, любовь, секс, деньги, то есть все, о чем говорят в великосветских салонах и о чем мечтают миллионы, еще верящие в золотую легенду о высшем обществе.Фотографы и журналисты сновали по огромному залу ресторана «У Регины», где собрался «весь Париж»: самые известные представители высшего света и международных финансовых кругов. Все делали вид, что веселятся, многие скучали, но никто не мог отказаться от участия в блистательном параде.Пестрая карусель, сверкающая огнями и бриллиантами, приводимая в движение виртуозами злоязычия, начала вращаться, как пузырьки, вскипающие в бокале шампанского.Лишь герои дня позволили себе опоздать: он, последний отпрыск старинного сицилийского аристократического рода, золотой представитель семейства калифорнийских миллионеров, кумир женщин, и она, капризная и тщеславная наследница династии женевских банкиров, сумевшая отхватить самого завидного жениха, о каком можно было только мечтать.– Дорогую игрушку она себе купила, – отметила одна из дам, сверкавшая, как витрина ювелира.– Говорят, у всех остальных не было надежд. Только ему удалось удовлетворить ее аппетиты, – не без зависти намекнула другая.Клодин вела себя на публике как неприступная девственница, но ничего не предпринимала, чтобы опровергнуть скандальные слухи о своих беспорядочных сексуальных связях. С тех пор как распространилась весть о ее официальной помолвке с Бруно Брайаном, рефлекторы освещали каждый ее шаг.– Это невеста Барона, – повсюду шептали ей вслед.Популярность Барона в избранных кругах высшего света затмевала даже престиж ее семьи. Самолюбию Клодин льстило всеобщее внимание, но ее возмущало, что имя Барона идет первым в афише спектакля, который они разыгрывали вместе. Мысль о том, что приходится сиять отраженным светом, вызывала у нее глухое раздражение, и никакая влюбленность не могла его заглушить.Подарки, приготовленные для гостей, тоже несли на себе печать баронов Монреале. Мужчинам были преподнесены золотые брелоки для ключей работы Картье в виде трилистника, а дамам – подвески той же формы.Клодин и Бруно прибыли в ресторан «У Регины» с некоторым опозданием. Герои спектакля завладели вниманием публики и удерживали его с большим искусством, однако зоркие глаза наблюдателей подметили на безупречно накрашенном личике прелестной невесты следы недовольства.Все дело было в том, что, пока шла подготовка к празднику, ей позвонила одна из ее коварных подружек.– Дорогая, ты видела заметку во «Франс суар»?Морис, ее личный парикмахер, ученик Кариты, наводил последний блеск на ее черные кудри.– Ты что, считаешь, что во всей этой кутерьме у меня было время читать газеты?Клодин говорила правду. Для обладательниц состояний в миллиард и выше каждое появление в свете сопровождается сложным подготовительным ритуалом, напоминающим одевание тореадоров и оперных примадонн.– Хочешь, я тебе прочту?Она продала бы собственную мать, лишь бы подпортить настроение любимой подруге в день ее торжества.– Ну, если ты настаиваешь… – Клодин решила, что легче уступить, чем спорить.– Вот послушай, – с наигранным сочувствием начала приятельница, – они тут выставляют тебя какой-то Золушкой…– Ладно, Жозетт, хватит, – попыталась остановить ее Клодин.Но коварство глухо к мольбам, и подруга в упоении продолжала:– «Барон Монреале представит тремстам приглашенным свою маленькую швейцарскую миллиардершу. Дочь банкира, золотая Золушка, нашла своего прекрасного принца».– Это издержки демократии, Жозетт, – серебристым голоском прощебетала Клодин, прежде чем повесить трубку, оставив собеседницу в мучительном недоумении.Несколько секунд она сидела неподвижно, потом взвилась как ужаленная, набросилась на Мориса, нежными уговорами и лаской пытавшегося ее образумить, и, истошно рыдая, разодрала в клочья платье от Ива Сен-Лорана.Затем она позвонила Бруно.– Ты читал газеты?Это был идиотский вопрос, предвещавший начало новой сцены по никчемному поводу.– Газет много, – ему не хотелось ссориться.– Ты читал «Франс суар»? – не отставала она.– Нет. Но раз ты настаиваешь, могу прочесть, – Бруно был готов на все.– Они назвали меня Золушкой. – Она рыдала в голос. – Ты должен вмешаться!Просьба была еще более идиотской, чем вопрос.– Написанного назад не вернешь. – Это замечание показалось ему самому вполне разумным. – И потом я не вижу здесь ничего обидного.– Тогда никакой помолвки не будет, – отрезала Клодин.– Возмездие, вполне адекватное нанесенному оскорблению, – усмехнулся Бруно. Он не был без ума от Клодин, решение жениться было отчасти продиктовано стремлением перехватить инициативу в сделке с Бурхваной, тем не менее он был готов сдержать данное слово. Альфонс де Мартиньи доверил ему посредничество, оттеснив Акмаля, и сделка была заключена. Однако, если Клодин решила разорвать помолвку, он не собирался лезть из кожи вон, чтобы ей помешать.– И это все, что ты можешь мне сказать? – истерически всхлипывала она.– Постарайся прийти в себя, а потом перезвони, – спокойно ответил он.Вместо этого ему перезвонил сам Альфонс де Мартиньи с просьбой вмешаться.Приехав в парижский особняк де Мартиньи на авеню Маршала Нея у площади Этуаль, Бруно застал Клодин в плачевном состоянии. Сделав над собой усилие, он попытался улыбнуться этой пустой и тщеславной девчонке, глупой, испорченной, самовлюбленной, неспособной взглянуть в глаза реальности.– Ты! Ты! Всегда и всюду только ты! – накинулась она на него. – Барон Монреале! А я? Меня нет. Я не существую. Я всего лишь швейцарская молочница, недостойная целовать землю, по которой ты ступаешь. Я не стану жить в тени полубога. Я этого не потерплю!– Никто тебе не мешает объявить о расторжении нашей помолвки, – предложил он. – Ты прославишься как женщина, которая выставила за дверь великого покорителя сердец. Я готов сыграть роль соблазненного и покинутого, но больше ни о чем меня не проси.Она судорожно ухватилась за спинку стула.– И больше ты ничего не можешь мне предложить? – Ее губы вздрагивали, глаза полыхали ненавистью.– Довольно! – властно вмешался Альфонс де Мартиньи, чем буквально потряс дочь, привыкшую к его снисходительности и терпению. – Ты поедешь на этот треклятый прием. Ты сама его устроила. И будешь вести себя, как подобает дочери де Мартиньи.Профессорам школы злословия, собравшимся «У Регины», хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что между женихом и его суженой пронеслась буря. Но как бы то ни было, чье-то дурное расположение духа или семейная ссора не могли остановить запущенный в ход сложный механизм официального праздника.Церемониал соблюдался неукоснительно. Ракетой первой ступени стало шампанское: под его опьяняющим воздействием разговор оживился, злые языки заработали вовсю, оркестр нашел нужный ритм, начались танцы. Бруно, помнивший, как его дед танцевал вальс в салонах виллы Сан-Лоренцо, терпеть не мог современной марионеточной трясучки, лишенной достоинства и грации, Клодин же, напротив, во что бы то ни стало хотела танцевать, тем более что партнеров, готовых подергаться в паре с мадемуазель Денежный Мешок, было в избытке. Будучи прекрасным актером, Бруно делал вид, что следит за ходом событий с неослабевающим вниманием, и вежливо отвечал на все обращенные к нему вопросы. Он сидел в кресле, отодвинувшись от танцующих, курил сигарету за сигаретой и пил виски.– Почему вы так упорно здесь сидите, вам ведь очень хочется уйти? – раздался голос у него за спиной. Это был голос сирены: грудной, музыкальный, как звук виолончели.Пораженный чарующим напевом, Бруно боялся обернуться: а вдруг это слуховая галлюцинация?– Кто вы? Живое существо или потустороннее явление? – спросил он, сохраняя неподвижность.– Решайте сами. – Женщина предстала перед ним: высокая стройная негритянка, ослепительная и знойная, как августовская ночь.– Мы знакомы? – Более глупого вопроса ему в жизни не приходилось задавать: такую женщину, раз увидев, невозможно было забыть.– Я вас знаю. – Ее губы приоткрылись в светлой улыбке, а в янтарных глазах вспыхнуло восхищение.– Это нелепо. – К нему понемногу возвращалась его обычная живость.– Что именно? То, что я вас знаю?– Нелепо то, что я вас не знаю. – Он поднялся и поцеловал ей руку.– Клодин месяцами только о вас и говорит.– Стало быть, вы знакомы с Клодин, – с грустью вздохнул он, вспомнив о своей невесте.– Клодин знакома со мной, – уточнила незнакомка. – Если бы не моя скромность, я бы представилась вам как самая популярная фотомодель в Париже. Меня зовут Маари.– Мне очень стыдно, – принялся оправдываться Бруно, – но, к сожалению, этот мир мне незнаком.– Мир фотомоделей?– Мир моды вообще и в частности мир фотомоделей. И все же я теперь припоминаю… – Он вспомнил фотографии, случайно увиденные в журналах. Они, безусловно, были бледнее оригинала.– Вот видите, значит, в каком-то смысле вы тоже меня знаете! – У нее в ушах на длинных золотых цепочках раскачивались чистейшей воды бриллианты, сверкающие капли света. – Что-то вы не похожи на счастливого жениха. Мне кажется, вам тут очень одиноко.– Хотите составить мне компанию? – спросил он с воодушевлением.– Ну, раз вы просите, да еще таким тоном. – У нее была такая пленительная улыбка, такой певучий голос, такие волнующие духи, что Бруно позабыл обо всем на свете, очарованный этой сказочной красотой.Барон пригласил ее сесть.– Нет, спасибо. – Она грациозно покачала головой. Волосы у нее были короткие, мелко вьющиеся до самых корней и необыкновенно мягкие.– Знаете, чего мне хотелось бы больше всего на свете? – сказал Барон.– Готова выслушать самое непристойное признание, – приняла вызов Маари.– Мне хотелось бы провести рукой по вашим волосам, – откровенно признался он.– Можете это сделать, если хотите. – Она не сводила с него своих удивительных глаз, и в них светилось нечто большее, чем простое дружелюбие. – Но вам придется поторопиться. Я собираюсь уходить.– Я тоже хотел бы уйти с этого дурацкого спектакля, – ответил он, – но боюсь, что для помолвки требуются по меньшей мере двое, и я – один из этих двоих.– У вас, по-моему, нет ни малейшего желания доиграть спектакль до конца. – Она читала его мысли.– Это правда, – признался он.– Опасаетесь скандала? – Маари явно искушала его.– Я связан словом, – напомнил он.– Но не чувством, – уточнила она.– Брак и любовь не всегда идут рука об руку.– Очевидно, я ошиблась адресом, – насмешливо улыбнулась Маари. – Я-то думала, что говорю с Бароном Монреале.Она была неотразима в вечернем платье белого крепа с узкими рукавами, отделанном по вороту бриллиантовой россыпью. Ее гибкое тело пришло в движение, под белым шелком обозначились крепкие маленькие груди и длинные ноги.Стальной взгляд Бруно пытался проникнуть в представшую перед ним загадку. Он приблизился к ней, словно они были одни на огромном весеннем лугу, и сжал ладонями нежное, будто выточенное из нефрита лицо Маари. Многочисленные головы повернулись в их сторону.– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – Они пожирали друг друга глазами.– Нет, – ответила Маари.– Я тоже не верю, – прошептал Бруно, – но я люблю тебя.– Вот видишь, сколько прописных истин оказываются правдой, – усмехнулась она.Не обращая внимания на щелкание фотокамер и вспышки магния в полутемном зале ресторана, Бруно прижался губами к губам Маари и поцеловал ее. Время остановилось, оркестр умолк, потрясенные гости вытаращенными от изумления глазами следили за неожиданным поворотом событий, которого ни один из них, постоянных охотников за сенсациями, не смог бы не только предугадать, но даже вообразить.– Я люблю тебя, Маари, – сказал Бруно.– Я люблю тебя, Бруно, – сказала Маари.Они вновь потянулись друг к другу. Это был долгий, самозабвенно страстный поцелуй.Клодин нарушила очарование, обрушившись на них как фурия. Она ударила Маари:– Грязная черномазая шлюха!– C'est formidable! Это великолепно! ( фр .).

– воскликнул один из фоторепортеров, не переставая щелкать затвором. Этим снимкам суждено было обойти газеты и журналы всего мира.Маари ответила оплеухой, едва не сбившей с ног богатую наследницу.– Я черномазая, Клодин, – сказала она, – но не называй меня своей товаркой.Мадемуазель де Мартиньи истерически набросилась на Бруно, но он остановил ее железной рукой.– Ты меня еще не знаешь! – визжала она. – Ты не знаешь, на что я способна. Я тебя растопчу. Я тебя уничтожу. Я сотру тебя в порошок.Никто не ожидал столь многого от этого вечера. Бруно передал лишившуюся чувств Клодин с рук на руки ее коварным подругам.– Шампанского и зрелищ, не так ли, господа? – обратился он к собравшимся. – Зрелищем вы насладились сполна. Но праздник продолжается. Угощает барон Монреале.Он обернулся к Маари, взяв ее под руку:– Пойдем? – И они вместе вышли в теплую парижскую ночь. * * * Они долго бродили без всякой цели по почти пустынным улицам, погруженные в свою мечту, и случайно оказались на набережной Турнель. Ресторан «Серебряная башня» был еще открыт. Они обменялись взглядами, улыбнулись и поняли друг друга без слов.– Филе камбалы или устрицы? – предложил он.– И то, и другое, – решила Маари.Но они заказали только устриц и выпили шампанского.– Когда я была девчонкой, я все мечтала о своей первой любви, – начала она своим музыкальным голосом. – Мне представлялся незнакомый красавец, который подойдет ко мне, пристально поглядит в глаза, нежно поцелует и скажет: «Пойдем!» И я пошла бы за ним с бьющимся сердцем, но без страха. Потому что он стал бы моим мужем.– Но ведь именно это я тебе и сказал! – радостно воскликнул Барон.– Но ты же не незнакомец, – уточнила она. – Ты более знаменит, чем Ричард Бартон Знаменитый английский актер.

или Гюнтер Сакс Мультимиллионер, основатель журнала «Плейбой».

. И ты белый. А я мечтала об африканце, таком же, как я сама.Бруно решил, что Маари шутит, но это было не так.– Я всегда полагал, что расисты – это мы.Официант подал кофе, и Барон закурил сигарету.– Мы не расисты, – объяснила Маари, наклонившись к нему, – просто у нас есть веские причины отстаивать расовое достоинство, которое принадлежит нам по праву. Ваше пресловутое превосходство – это всего лишь плод недоразумения. Именно мы являемся древнейшей расой. Первым представителем вида homo sapiens на земле была африканская женщина. Ты этого не знал?– Решила проверить мой коэффициент умственного развития? – Он почувствовал себя задетым.– Просто пытаюсь объяснить себе самой, что со мной происходит.Они были последними посетителями знаменитого ресторана; усталые официанты стойко и терпеливо ждали, хорошо зная щедрость Барона.– Могу ли я тоже узнать, что с тобой происходит? – спросил он, взяв ее за руки через стол.– Ты мне нравишься, Барон, – призналась Маари. – Но я боюсь оказаться всего лишь предлогом для разрыва нежелательной помолвки.В глазах Бруно сверкнуло удовлетворение.– Можешь не рассчитывать на помощь с моей стороны. Только время покажет, ошибаешься ты или нет.Кофе остывал в чашках.– Видимо, у меня нет другого выбора. – Все ее движения, жесты, взгляд говорили о влюбленности.– Мне кажется, я люблю тебя, – признался он, – но я даже не знаю, кто ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52