— Ничего кроме, — объявила она с несколько даже официальным видом. — Ты можешь делать только то, что я позволяю тебе, и ничего кроме.
Он кивнул.
— Ляг, — приказала она. Он лег.
Она забралась на постель, тщательно следя, чтобы тела их не соприкасались, устроилась над ним на четвереньках и, качнувшись всем телом, сказала:
— Одна рука, Майкл. Ты можешь использовать одну руку. Застонав, он протянул одну руку и прикрыл ее грудь.
— О Боже! — сказал он, содрогаясь от наслаждения, и добавил умоляюще: — Можно обеими руками? Пожалуйста!
Она не в силах была отказать. От первого же его прикосновения тело ее воспламенилось, и как бы ей ни хотелось показать свою власть над ним, а сказать «нет» она была не в состоянии. Она кивнула, так как не могла вымолвить ни слова, и выгнула спину, и вдруг обе его руки оказались на ее груди, и они мяли, ласкали и превращали ее возбуждение в безумный экстаз.
— Самый кончик, — прошептала она. — Делай так, как я делала.
Он украдкой улыбнулся, и ей сразу же подумалось, что, пожалуй, теперь не она командует, но он сделал так, как она приказала, и пальцы его принялись за ее сосок.
Как он и говорил, выходило это у него гораздо лучше. Тело ее обмякло, и она едва удержалась в прежнем положении.
— Возьми меня в рот, — приказала она, но командных ноток в ее голосе поубавилось. Она умоляла его, и оба они это понимали.
Но она хотела этого. Да, хотела. Джон, несмотря на то что в постели проявлял кипучий нрав, никогда не ласкал ее грудь так, как это делал Майкл вчера. Не сосал, не покусывал. Франческа и не подозревала, что мужчина и женщина могут выделывать такие вещи.
Но теперь мало того что она их делала, она еще все время фантазировала на эту тему.
— Спустись пониже, — сказал Майкл, — если ты хочешь, чтобы я и дальше продолжал лежать.
Все так же стоя на четвереньках, она пригнулась к нему, и грудь ее теперь качалась возле самых его губ.
— Что ты хочешь, Франческа? — спросил он, и она ощутила на коже его влажное, жаркое дыхание.
— Ты знаешь.
— А ты скажи снова.
Она больше не командовала. Она понимала это, и ей было все равно. Его голос звучал и мягко, и властно, но Франческа уже была в таком состоянии, что способна была только подчиняться.
— Возьми меня в рот, — попросила она. Голова его рванулась вверх, и его губы обхватили ее и потянули вниз, пока она не оказалась так близко к нему, что он мог спокойно дарить ей ласки. Он щекотал и дразнил, а она чувствовала, что все больше подпадает под его чары, теряет и волю, и силы, и хочет только одного: лечь на спину и позволить ему делать с собой все, что ему заблагорассудится.
А теперь что? — вежливо осведомился он. — Снова то же самое или, — тут он защекотал ее языком с какой-то особо безнравственной изощренностью, — что-нибудь иное?
— Что-нибудь иное, — выдохнула она, сама не зная, действительно ли ей хочется чего-то иного, или же она просто не в силах была выносить и далее то, что он делал с ней сейчас.
— Командуешь ты, — напомнил он чуть насмешливо. Я в твоем распоряжении.
— Я хочу… я хочу… — Дыхание у нее перехватило, и она не смогла договорить. А может, просто сама не знала, чего она хочет.
— Может, выслушаешь мои предложения? Она кивнула.
Он провел пальцем по ее животу вниз, к средоточию ее женственности.
— Я могу ласкать тебя здесь, — раздался его дьявольский шепот, — или, если тебе больше нравится, целовать.
Все тело ее напряглось при одной мысли об этом.
— Но тут возникают новые вопросы, — продолжал он. — Ты можешь лечь, и я встану на колени меж твоих ног, или же можешь остаться надо мной и опуститься к моим губам.
— О Боже! — Она не знала, что выбрать. Она даже никогда прежде не подозревала, что такие вещи возможны.
— Или же, — добавил он задумчиво, — ты можешь взять в рот меня. Я совершенно уверен, что мне это понравится, хотя, пожалуй, это будет не совсем в ключе нынешнего нашего свидания.
Франческа даже рот приоткрыла от изумления и, не удержавшись, покосилась на символ его мужественности, огромный и готовый к действию. Ей случалось целовать в это место Джона, пару раз, когда она бывала в особо бесшабашном настроении, но взять в рот это?
Это было слишком неприлично. Даже на ее нынешний развращенный взгляд.
— Нет, — сказал Майкл с лукавой улыбкой. — В другой «аз, быть может. Уверен, что ты очень быстро это освоишь.
Франческа кивнула, сама с трудом веря, что обещает такое.
— Так что пока будем держаться прежней программы, или…
— Или что? — спросила она хриплым шепотом. Ладони его легли ей на бедра.
— Или мы можем сразу же перейти к главному блюду, — сказал он и нежно, но властно потянул ее к себе. — Ты можешь быть сверху. Ты так пробовала?
Она покачала головой.
— Хочешь попробовать? Она кивнула.
Одна его ладонь соскользнула с ее бедра, легла ей на затылок, и он притянул ее к себе так близко, что они оказались нос к носу.
— Учти, я не самый кроткий пони. Тебе нелегко будет удержаться в седле.
— Я хочу этого, — прошептала она.
— Ты готова? Она кивнула.
— Точно? — Губы его чуть изогнулись в дразнящей улыбке. Она не понимала, о чем он ее спрашивает, и он знал это.
Она только посмотрела на него, вопросительно расширив глаза.
— Ты там готова?
Щеки ее так и вспыхнули, хотя и до этого пылали, но она кивнула.
— Ты уверена? — задумчиво спросил он. — Пожалуй, стоит проверить, просто на всякий случай.
У Франчески перехватило дыхание, когда она увидела, как рука его двинулась к заветной цели — медленно, решительно, заставляя ее дрожать от предвкушения. А затем, как раз когда она решила, что сейчас закричит, он прикоснулся к ней и пальцы его принялись описывать окружности по ее мягкой плоти.
— Очень мило, — промурлыкал он, буквально повторяя ее слова.
— Майкл, — вырвалось у нее.
Но ему слишком нравилась ситуация, чтобы он позволил подгонять себя.
— Я все еще не уверен, — сказал он. — Ты готова здесь, но вот… там?
Франческа едва не вскрикнула, когда один палец скользнул внутрь ее.
— О да, готова, — сказал он. — И тебе это нравится.
— Майкл… Майкл… — только и сумела она выговорить. Второй палец скользнул рядом с первым.
— Так тепло, — прошептал он. — Самая твоя сердцевина.
— Майкл…
Он поймал ее взгляд.
— Ты хочешь меня? — спросил он прямо. Она кивнула.
— Сейчас?
Она снова кивнула, на сей раз энергичнее.
Пальцы его скользнули из нее, и руки снова легли ей на бедра и потянули ее вниз… вниз… Она попробовала было двинуться навстречу ему сама, но он шепнул:
— Не так быстро.
— Пожалуйста…
— Позволь я буду руководить, — сказал он, и руки его мягко раздвинули ее бедра. Она чувствовала, какой он огромный, к тому же в такой позиции все ощущалось по-другому.
— Хорошо? — спросил он. Она кивнула.
— Еще?
Она снова кивнула.
Он же, оставаясь по-прежнему неподвижным сам, продолжал двигать ее тело, с каждым разом опуская ее на полдюйма ниже, так что она не в силах была дышать, говорить и даже думать.
— Скользи вверх-вниз, — скомандовал он. И когда она недоверчиво посмотрела на него, добавил: — Все получится.
И получилось.
— Давай до конца, — сказал он.
— Я не смогу. — Это было невозможно. Никак невозможно. Вчера как-то получилось, но сейчас было по-другому. Не уместится он внутри ее.
Руки его покрепче сжали ее бедра, он чуть выгнулся, приподнялся под ней, и вдруг оказалось, что она уже сидит на нем и ягодицы ее касаются его живота.
Она едва могла дышать.
— О Боже! — простонал он.
Она просто сидела верхом на нем, чуть покачиваясь вперед-назад, так как не знала, что ей следует делать.
Дыхание его стало неровным, и тело начало извиваться под ней. Она вцепилась в его плечи, боясь, что иначе свалится, и тут вдруг она начала двигаться сама, и задавать тон, и стремиться к собственному наслаждению.
— Майкл, Майкл! — простонала она, и тело ее стало раскачиваться из стороны в сторону, неспособное более противостоять жаркой волне желания, захватившего ее.
Он только кряхтел и выгибался под ней. Как он и обещал, он не был ни нежным, ни ручным. Он заставил ее поработать ради наслаждения, цепляться за него, двигаться вместе с ним, двигаться наперекор ему, а потом…
Вопль вырвался из ее горла.
И мир вокруг просто вдруг распался на куски.
Она не знала, что делать, не знала, что сказать. Она выпустила его плечи, и тело ее выпрямилось, затем выгнулось назад, и каждый мускул был как натянутая струна.
А под ней его тело взорвалось. Лицо его исказила судорога, тело выгнулось, приподняв их обоих над постелью, и она поняла, что он изливается в нее. Губы его произносили ее имя, все тише и тише, пока оно не превратилось в едва слышный шепот. А когда все закончилось, он сказал только:
— Полежи со мной.
Так она и сделала. И скоро заснула.
Впервые за много дней она спала крепко и спокойно.
Она и не подозревала, что все это время он лежал рядом с ней с открытыми глазами, прижав губы к ее виску, касаясь рукой ее волос.
Шепча ее имя.
Шепча и другие слова тоже.
Глава 20

…Майкл поступит так, как захочет. Таково его обыкновение.
Из письма графини Кшшартин Хелен Стерлинг. Ответ на ее послание, полученное три дня назад.
Последующие дни не принесли Франческе умиротворения. Когда она рассуждала о происшедшем с позиций здравого смысла — насколько она способна была рассуждать об этом с позиций здравого смысла, — ей казалось, что она должна была бы уже найти какие-то ответы, постигнуть логику происходящего, уловить что-то, что подсказало бы ей, что делать и какой выбор необходимо совершить.
Но нет. Ничего подобного.
Она была с ним уже дважды.
Дважды.
С Майклом.
Уже одно это должно бы было определить ее решение, убедить ее в необходимости принять его предложение. Казалось бы, все совершенно ясно. Она была с ним. Возможно, беременна от него — хотя это-то как раз было маловероятно, учитывая, что она два года не могла забеременеть от Джона.
Но даже если забыть о такого рода последствиях, все равно решение казалось очевидным. В мире, в обществе, к которому принадлежала она, такого рода интимные отношения, какие установились у них с Майклом, могли значить только одно.
Она должна выйти за него замуж.
И все же она никак не могла заставить себя произнести «да». Всякий раз, когда ей почти удавалось себя убедить в том, что именно это ей и следует сделать, какой-то голосок внутри принимался предостерегать ее, и она замирала, не в силах двинуться далее, слишком напуганная, чтобы углубиться в свои чувства и сообразить, отчего она словно в параличе.
Майкл, разумеется, ничего не понял. Да и где ему было понять, когда она сама не могла понять себя?
— Я зайду к викарию завтра утром, — прошептал он ей на ухо возле сторожки садовника, когда помогал сесть на свежую лошадь. Она тогда проснулась в сторожке одна, уже под вечер. На подушке рядом с ней лежала записка, в которой Майкл сообщал ей, что он повел Феликса в Килмартин и скоро вернется со свежей лошадью.
Но он привел только одну лошадь ненова вынудил ее ехать с ним в одном седле, на сей раз примостившись на крупе за его спиной.
— Я не готова, — сказала она, чувствуя, как ее охватывает паника. — Не ходи к викарию. Пока не ходи.
Его лицо потемнело, но он сдержал свой гнев.
— Мы обсудим это позже, — сказал он. Домой они ехали в молчании.
Едва они добрались до Килмартина, она попыталась скрыться в своей комнате, лепеча что-то про ванну, которую ей необходимо немедленно принять, но он крепко взял ее за руку и повел, и, сама не зная как, она вдруг оказалась с ним наедине, и где же? Опять в Розовой гостиной, за плотно закрытыми дверями.
— Как все это понимать? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду? — уперлась она. Она старалась не смотреть на стол за его спиной. Это был тот самый стол, на который он усадил ее вчера вечером, а потом делал всякие немыслимые вещи.
От одного воспоминания по телу ее побежала дрожь.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — нетерпеливо сказал он.
— Майкл, я…
—Ты выйдешь за меня замуж? — требовательно спросил он.
О Боже, лучше б он не отважился произнести эти слова! Как легко было увиливать от этой темы до того, как слова были произнесены и словно повисли между ними!
—Я… я…
— Ты выйдешь за меня замуж? — повторил он, и на сей раз слова его прозвучали жестко, почти резко.
— Я не знаю, — выговорила она наконец. — Мне нужно время.
— Для чего время? — сердито сказал он. — Чтобы я еще энергичнее стал пытаться устроить тебе беременность?
Она отшатнулась так, будто он ее ударил. Он грозно надвинулся на нее.
— Учти, я именно так и поступлю. Возьму тебя прямо сейчас, и еще раз вечером, и еще три раза завтра, если потребуется.
— Майкл, перестань, — шепнула она.
— Я спал с тобой, — продолжал он, не слишком заботясь о выборе слов, со странной настойчивостью. — Дважды. Ты не невинная девица и понимаешь, что это значит.
Но именно потому, что она не была невинной девицей — да и кто бы ожидал такого от вдовы? — она смогла ответить на это:
— Я знаю. Но это не имеет значения — если я не забеременею, разумеется.
В ответ Майкл прошипел одно слово. Ей никогда бы и в голову не пришло, что он может произнести такое слово в ее присутствии.
— Мне нужно время, — сказала она и обхватила себя за плечи.
— Зачем?
— Не знаю. Чтобы подумать. Разобраться во всем. Не знаю.
— Ну о чем тут еще думать? — рявкнул он.
— Во-первых, о том, хороший ли выйдет из тебя муж, — огрызнулась она. Его наскоки и уколы рассердили ее наконец.
Он даже отступил на шаг.
— Как это прикажешь понимать?
— Для начала — твое поведение в прошлом, — сказала она, сузив глаза. — Нельзя сказать, что ты был образцом христианской добродетели.
— Интересно слышать это от женщины, которая несколько часов назад приказывала мне снять подштанники, — съязвил он.
— Перестань говорить гадости, — сказала она негромко.
— Перестань злить меня.
Голова у нее заныла, и она прижала пальцы к вискам.
— Бога ради, Майкл, неужели нельзя дать мне подумать? Неужели нельзя дать мне немного времени на размышления?
Но истина заключалась в том, что ей было страшно думать. Потому что если подумать, то что же получается? Получается, что она распутница, шлюшка. Что она была захвачена примитивной страстью к этому мужчине и испытала с ним ни с чем не сравнимые восторги совершенно неприличного свойства, каких не знала со своим мужем, которого любила всем сердцем.
Она испытывала наслаждение с Джоном, но ничего подобного у нее с мужем не было.
Она даже не подозревала, что такое возможно.
И однако, она обрела это с Майклом.
Который был ее другом, кстати. Доверенным лицом.
Ее любовником.
О Боже, так что это такое?
— Прошу тебя, — прошептала она, — мне необходимо побыть одной.
Майкл не сводил с нее глаз, смотрел долго-долго, так долго, что ей стало не по себе от этого пристального взгляда, но наконец он, тихо выругавшись, вышел из комнаты.
Она повалилась на софу и уронила голову на руки. Но не заплакала. Не пролила ни единой слезинки. И сама не понимала почему.
Никогда он не поймет женщин.
Злобно бранясь, Майкл стянул с себя сапоги и швырнул зловредную обувь в дверцу шкафа.
— Милорд? — раздался неуверенный голос его камердинера, высунувшегося из гардеробной.
— Не сейчас, Риверс! — рявкнул Майкл.
— Хорошо, милорд, — быстро сказал камердинер и поспешил взять хозяйские сапоги. — Я только заберу сапоги. Их надо бы почистить.
Майкл опять разразился бранью.
— Или, может, сжечь, — предположил Риверс. Майкл только посмотрел на него и заворчал, как пес. Риверс ретировался, но по глупости забыл закрыть за собой дверь.
Майкл пинком захлопнул дверь и очень огорчился, что она не слетела с петель.
Даже в маленьких удовольствиях жизнь теперь отказывает ему!
Он беспокойно заходил по винно-красному ковру, время от времени останавливаясь у окна.
Что до того, чтобы понять женщин, — да Бог с ними! Он никогда и не стремился освоить это искусство. Но он всегда полагал, что понимает Франческу. И был совершенно уверен, что она обязательно выйдет за мужчину, с которым была дважды.
Один раз могло и не сработать. Один раз она могла посчитать ошибкой. Но два раза…
Она никогда бы не отдалась дважды мужчине, если бы не ценила этого мужчину достаточно высоко…
Нет, подумал он с кривой ухмылкой. Тут он просчитался.
Очевидно, она согласна была использовать его лишь как инструмент для достижения собственного удовольствия — да что там! И использовала. Она проявляла инициативу, брала что хотела и уступала главенствующую роль ему, только когда жар их взаимной страсти достигал совсем уж адского накала.
Она использовала его.
Он и не думал, что она на такое способна.
Интересно, она была такая и с Джоном? И с ним тоже она принималась командовать? И с ним тоже…
Он замер, словно врос в ковер.
Джон.
Он совсем забыл про Джона.
Как же такое возможно?
Долгие годы всякий раз, когда он видел Франческу, всякий раз, когда вдыхал ее опьяняющий аромат, Джон незримо был рядом — сначала как фантом его совести, а потом — его памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33