— Я знаком с твоей сестрой, — быстро сказал Майкл. — Я знаком со всеми твоими сестрами, даже с той, что еще в пеленках.
— Она вовсе не в… — Франческа смолкла на полуслове и даже зубами скрипнула. — Признаю, что Гиацинта вряд ли подходит, но Элоиза…
— Я не женюсь на Элоизе, — отрезал Майкл.
— Я не говорю, что ты должен жениться, — сказала Франческа. — Просто потанцуй с ней раз-другой.
— Я уже танцевал с Элоизой, — напомнил Майкл. — И думаю, этого достаточно.
—Но…
— Франческа, — подал голос Джон. Сказал он это мягко, но смысл был совершенно ясен: «Прекрати».
Майкл готов был расцеловать его за столь своевременное вмешательство. Джон, разумеется, полагал, что просто избавляет своего двоюродного братца от бессмысленного женского приставания, он никак не мог знать правды, а именно, что братец его тем временем пытается определить, какова же будет степень вины, если испытывать любовь к жене двоюродного брата и сестре собственной жены.
Боже всемогущий, жениться на Элоизе Бриджертон! Франческа что же, смерти его хочет?
— Надо бы нам пойти прогуляться, — вдруг сказала Франческа.
Майкл глянул в окно. Последние отблески дневного света давно погасли.
— Не поздновато ли для прогулки? — спросил он.
— Нет, если гулять в сопровождении двух сильных мужчин, — сказала Франческа, — кроме того, улицы Мейфэра прекрасно освещены. Ничего с нами не случится. — Она обернулась к мужу: — Что скажешь, дорогой?
— У меня сегодня вечером назначена важная встреча. — Джон сверился с карманными часами. — Но ты сходи прогуляйся с Майклом.
Еще одно доказательство того, что Джон представления не имеет о чувствах Майкла.
— Вы вдвоем всегда прекрасно проводите время, — добавил Джон.
Франческа обернулась к Майклу и улыбнулась, тем самым проникая еще чуть глубже в его сердце.
— Пойдешь со мной? — спросила она. — Просто умираю, как мне хочется глотнуть свежего воздуха, раз уж дождь прекратился. И я весь день чувствовала себя как-то не в своей тарелке.
— Ну разумеется, — ответил Майкл, так как было общеизвестно, что у него-то никогда не бывает важных назначенных встреч. Он старательно придерживался рассеянного образа жизни.
Кроме того, он не мог устоять перед ней. Он знал, что следовало бы держаться на расстоянии, знал, что нельзя позволять себе оставаться с ней наедине. Разумеется, он никогда не даст воли своим желаниям, но зачем же подвергать себя такой пытке? После прогулки он, как обычно, окажется один в своей постели, совершенно раздавленный чувством вины и желанием, почти в равной мере.
Но когда она улыбалась ему, он просто не в силах был сказать «нет». И он определенно не обладал настолько сильной волей, чтобы отказать себе в возможности общения с ней в течение часа.
Потому что ее присутствие — это все, чем ему суждено наслаждаться. Никогда не будет ни поцелуя, ни многозначительного взгляда. Ни любовного шепота, ни стонов страсти.
Все, что он мог получить, — это общение с ней и ее улыбку, и он, убогий идиот, жаждал получить хотя бы это.
— Только подожди минуточку, — сказала она, приостановившись в дверях. — Мне надо взять плащ.
— Ты там побыстрее, — сказал Джон. — Уже восьмой час.
— В случае чего Майкл защитит меня, — сказала Франческа с беспечной улыбкой, — но ты не волнуйся, я быстренько. — И она одарила мужа шаловливой улыбкой. — Я всегда быстренько.
Майкл отвел глаза, так как его двоюродный брат залился краской при этих словах. Господь свидетель, он и в самом деле не желал знать, что именно означала эта фраза: «Я всегда быстренько». К несчастью, это могло означать множество разных, в том числе и восхитительно сексуальных, вещей. И скорее всего следующий час он проведет, перебирая в уме эти вещи, воображая, что они происходят с ним…
Он попытался ослабить тугой галстук. Может, удастся отвертеться от этой увеселительной прогулки с Франческой. Может, удастся улизнуть домой и принять ванну со льдом. Или, еще того лучше, найти какую-нибудь доступную женщину с длинными каштановыми волосами. А если повезет, то и с синими глазами.
— Извини, пожалуйста, — сказал Джон, едва Франческа вышла.
Майкл вскинул на него глаза. Не может быть, чтобы Джон извинялся за намек, оброненный Франческой!
— Она тебя все время пилит, — добавил Джон. — Но ты еще молод. Зачем тебе спешить с женитьбой?
— Ты моложе меня, — заметил Майкл в основном из духа противоречия.
— Да, но я повстречал Франческу. — Джон беспомощно пожал плечами, как если бы это все объясняло. И разумеется, это действительно все объясняло.
— Я не против, пусть себе пилит, — сказал Майкл.
— Ну конечно, против. Я вижу по твоим глазам.
В этом-то и была вся проблема. Джон мог видеть по его глазам. Ни один человек в мире не знал его лучше. Если что-то тревожило Майкла, Джон всегда замечал это. Чудо заключалось в том, что Джон не догадывался, почему Майкл так огорчен.
— Я скажу ей, чтобы она оставила тебя в покое, — сказал Джон, — хотя ты должен понимать, что она пристает к тебе только потому, что любит тебя.
Майкл изобразил натянутую улыбку. Выговорить он, разумеется, не сумел ни слова.
— Спасибо, что согласился пойти с ней прогуляться, — сказал Джон, поднимаясь. — Она сегодня весь день сама не своя из-за дождя. Говорит, что ей сегодня как-то душно в четырех стенах.
— Когда у тебя встреча? — спросил Майкл.
— В девять, — ответил Джон. Они вышли в прихожую. — Я встречаюсь с лордом Ливерпулем.
— По парламентским делам?
Джон кивнул. Он очень серьезно относился к своему членству в палате лордов. Майкл часто думал: а сам бы он стал придавать такое значение исполнению этого долга, родись он лордом?
Возможно, и нет. Но с другой стороны, какое это имеет значение?
Он посмотрел на брата и увидел, что тот трет левый висок.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Выглядишь ты немного… — Он не закончил фразу, поскольку не мог бы сказать, как именно выглядит Джон. Как-то не так. Вот все, что ему было ясно.
И он знал Джона. Знал досконально. Возможно, лучше, чем его знала Франческа.
— Дьявольски болит голова, — пробормотал Джон. — Весь день мучаюсь.
— Может, послать за опийной настойкой? Джон покачал головой:
— Ненавижу эту дрянь. У меня от нее в голове туман, а мне ради встречи с Ливерпулем нужно сохранять ясность мысли.
Майкл кивнул и сказал:
— Ты какой-то бледный. — Почему он сказал это, он и сам не знал. Джон все равно бы не согласился принять опий.
— В самом деле? — спросил Джон и, поморщившись, сильнее прижал пальцы к виску. — Думаю, мне стоит прилечь. Выезжать мне только через час.
— Вот и правильно, — негромко сказал Майкл. — Хочешь, я пойду скажу прислуге, чтобы тебя разбудили?
Джон покачал головой:
— Я сам попрошу своего камердинера.
И тут как раз Франческа стала спускаться по лестнице, закутанная в длинный бархатный плащ темно-синего цвета.
— Добрый вечер, господа, — сказала она, явно наслаждаясь тем, что внимание мужчин приковано к ней. Но, дойдя до последней ступеньки лестницы, она нахмурилась. — Что-то случилось, дорогой? — спросила она Джона.
— Просто голова болит, — сказал он. — Пустяки.
— Тебе следует лечь, — сказала она. Джон слабо улыбнулся:
— Я вот только что сказал Майклу, что именно так и собираюсь поступить. И прикажу Симонсу разбудить меня, а то как бы не опоздать на мою встречу.
— С лордом Ливерпулем? — осведомилась Франческа.
— Да. В девять.
— Это насчет «Шести актов»? Джон кивнул:
— Да, и возвращения к золотому стандарту. Я же рассказывал тебе за завтраком.
— Только, пожалуйста… — Она смолкла, улыбнулась, тряхнула головой. — Ну, ты знаешь, что я чувствую.
Джон улыбнулся, наклонился и запечатлел нежный поцелуй на губах жены.
— Я всегда знаю, что ты чувствуешь, дорогая моя. Майкл сделал вид, что смотрит в другую сторону.
— Не всегда, — сказала она, ласково поддразнивая мужа.
— Всегда, когда это имеет значение, — сказал Джон.
— Ну, это верно, — признала она. — Итак, прощай моя затея изобразить из себя даму, исполненную таинственности.
Джон поцеловал ее снова.
— Мне ты больше нравишься в виде открытой книги. Майкл откашлялся. Непонятно, почему ему было не по себе, ведь Джон и Франческа вели себя как обычно. Они были, по мнению света, идеальной парой, на диво гармоничной и трогательно влюбленной.
— Уже поздно, — сказала Франческа. — Надо идти, если уж я решила подышать свежим воздухом.
Джон кивнул и прикрыл глаза на мгновение.
— Ты точно не заболел?
— Со мной все в порядке, — сказал он. — Только голова болит.
Франческа взяла Майкла под руку.
— Обязательно прими опий, когда вернешься со своей встречи, — сказала она, оглянувшись, когда они уже были в дверях. — Сейчас ты, конечно, принимать его не станешь.
Джон устало кивнул и пошел вверх по лестнице.
— Бедный Джон, — сказала Франческа, когда они вышли из дома и холодный ночной воздух пахнул им в лицо. Она сделала глубокий вдох, затем вздохнула. — Терпеть не могу, когда голова болит. У меня от головной боли всегда такое ужасное состояние.
— А у меня никогда голова не болит, — признался Майкл, помогая ей спуститься с крыльца на тротуар.
— В самом деле? — Она посмотрела на него, и один уголок ее рта чуть дрогнул в этом до боли знакомом изгибе. — Счастливый ты человек.
Майкл чуть не рассмеялся. Ну да, ведь он прогуливается поздно вечером в обществе женщины, которую любит. Счастливый он человек.
Глава 2

…и даже если все настолько скверно, то, подозреваю, ты все равно не сказал бы мне. Что же касается женщин, по крайней мере проверяй, чтобы они были чистоплотны и не заражены болезнями. В остальном же поступай так, как считаешь нужным, дабы сделать свое существование сносным. И пожалуйста, возвращайся живым. Я рискую, конечно, показаться сентиментальным, но я правда не знаю, что я стану делать без тебя.
Из письма графа Кшшартина его двоюродному брату Майклу Стерлингу. Отправлено в расположение 52-го гвардейского пехотного полка во время Наполеоновских войн.
Несмотря на все его недостатки — а Франческа готова была согласиться, что их у Майкла Стерлинга немало, — он был просто прелесть какой хороший человек!
Он был ужасный сердцеед (ей случалось видеть его в действии, и нельзя было не признать, что весьма умные женщины совершенно теряли голову, стоило ему пустить в ход обаяние) и определенно не относился к жизни с должной серьезностью, как того хотелось бы ей с Джоном, но, несмотря на все это, она не могла не любить его.
У Джона никогда не было такого хорошего друга, как Майкл — ну, до того, как Джон женился на ней, разумеется, — а за последние два года и для нее он стал наперсником. Что было вообще-то довольно забавно. Кто бы мог подумать, что она станет считать мужчину одним из своих ближайших друзей? Не то чтобы она неловко чувствовала себя в кругу мужчин — общество четырех братьев обыкновенно вытравляет застенчивость из самых что ни на есть женственных созданий. Но она была не такая, как ее сестры. Дафна и Элоиза — и Гиацинта тоже, надо полагать, хотя последняя была слишком юна, чтобы утверждать с уверенностью, — были открытыми и решительными натурами. Они принадлежали к тому типу женщин, которые великолепно стреляют, увлекаются охотой и прочими занятиями в том же духе и имеют репутацию «настоящих товарищей». Мужчинам всегда очень уютно в обществе таких женщин, и, как заметила Франческа, чувство это взаимно.
Но она была другой. Она всегда знала, что отличается от остальных членов своей семьи. Она безумно любила их всех и жизнь отдала бы за любого из своей родни, но, хотя она с виду и была самая настоящая Бриджертон, в душе она чувствовала себя иной, словно ее в детстве подменили эльфы.
В то время как все Бриджертоны были душа нараспашку, сама она была… не то чтобы застенчивой, но несколько более сдержанной, более осторожной в выражениях. Она имела репутацию человека ироничного и остроумного и, надо признаться, редко отказывала себе в удовольствии поддеть своих сестриц и братцев. Подтрунивание это было от любви, само собой разумеется, ну и отчасти оттого, что всякий выйдет из себя, если проводит столько времени в кругу семьи. Правда, и они в ответ дразнили Франческу, так что все было справедливо.
Такова уж была обстановка в их доме. Они все время смеялись, пререкались, дразнили друг друга. Вклад, который в этот шум и гам вносила Франческа, был просто потише, чем у остальных, более коварный и с подковыркой.
Ей нередко приходило в голову, что Джон показался ей таким привлекательным отчасти потому, что увез ее из того хаоса, какой царил обыкновенно в доме Бриджертонов. Не то чтобы она не любила мужа — она любила его. Она его обожала. Он был для нее родственной душой, такой похожий на нее во многих отношениях. Но кроме всего прочего, было большим облегчением вырваться из дома матери и начать безмятежное существование с Джоном, чувство юмора у которого было точно как у нее.
Он понимал ее, предвосхищал ее желания.
Он дополнял ее.
Когда она впервые повстречалась с ним, ее охватило очень странное чувство, словно она была кусочком головоломки, которому наконец-то нашелся подходящий парный кусочек. Их первое свидание не было ознаменовано всплеском всепобеждающей любви или страсти, скорее странным и жутковатым ощущением, что наконец-то она нашла того единственного в мире человека, с которым может быть самой собой.
Это произошло мгновенно. Это произошло внезапно. Она уже не помнила, что именно он тогда сказал, но с той самой секунды, когда первое слово сорвалось с его уст, ее не покидало ощущение, что она знала его всю жизнь.
А вместе с Джоном в ее жизни появился и Майкл, его двоюродный брат, хотя, честно говоря, эти двое больше походили на родных братьев. Они и воспитывались вместе, и разница в возрасте между ними была так мала, что у них все было общее.
Ну, почти все. Ведь Джон был наследником графства, а Майкл его двоюродным братом, так что само собой разумеется, что к мальчикам относились не совсем одинаково. Но, судя по тому, что Франческа слышала про них, равно как и по тому, что она теперь узнала о семье Стерлингов, любили их одинаково, чем, вероятно, и объяснялся добродушный характер Майкла.
Потому что хотя Джон унаследовал титул и богатство, ну и вообще все, Майкл, похоже, совсем ему не завидовал.
Он не завидовал брату. Ей это казалось удивительным. Ведь он рос рядом с Джоном. Воспитывался как его брат — и был старшим, собственно говоря, — и ни разу не рассердился на Джона за все те дары, которыми осыпала его судьба.
И вот за это Франческа любила его больше всего. Майкл, надо думать, отшутился бы только, вздумай она хвалить его за независтливый нрав, и наверняка принялся бы указывать на свои многочисленные недостатки (вряд ли так уж сильно преувеличенные), дабы доказать, что душа его черным-черна, а сам он отпетый негодяй. Но правда состояла в том, что Майкл Стерлинг был наделен великодушием и способностью любить, как никто другой в мире.
И если она не подыщет ему подходящей жены в самое ближайшее время, то просто с ума сойдет!
— А чем, — заговорила она и даже удивилась, каким пронзительным показался ей собственный голос в ночной тишине, — нехороша моя сестра?
— Франческа, — сказал Майкл, и она услышала раздражение в его голосе, но, слава Богу, присутствовали и веселые нотки. — Я не собираюсь жениться на твоей сестре.
— Я и не говорила, что ты должен на ней жениться.
— Говорить нет никакой необходимости. Все и так ясно по твоему лицу.
Она взглянула на него, и губы ее чуть изогнулись.
— Да ты даже не смотрел на меня.
— Ну, разумеется, смотрел. А если бы и не смотрел — какая разница? Я все равно знаю, что у тебя на уме.
Он попал в точку, и это испугало Франческу. Кажется, он понимал ее так же хорошо, как Джон.
— Тебе нужна жена.
— Разве ты только что не обещала своему мужу, что не станешь больше приставать ко мне с этой идеей?
— Ну, вообще-то не то чтобы обещала, — сказала она, глядя на него с самодовольным видом. — Он меня, конечно, об этом просил…
— Еще бы не просить, — буркнул Майкл.
Она засмеялась. Майкл всегда знал, как рассмешить ее.
— Я-то полагал, что жене положено подчиняться желаниям своего мужа, — сказал Майкл, выгнув правую бровь. — Собственно говоря, я совершенно уверен, что именно это и обещают, произнося брачные обеты.
— Плохую же услугу я тебе окажу, если подыщу такую жену, — сказала она и, дабы подчеркнуть свои чувства, в высшей степени презрительно фыркнула.
Он повернулся и посмотрел на нее с выражением, в котором было нечто отеческое. Ему под стать было бы быть пэром, подумала Франческа. Конечно, он слишком безответственен для обязанностей, сопряженных с титулом, но когда он смотрит на человека вот так, с такой уверенностью и надменностью, то можно подумать, что он принц крови.
— На тебя как графиню Килмартин никто не возлагал обязанности подыскивать мне жену, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33