– По сравнению с нашей юной подругой мы с тобой закаленные в боях бойцы, поэтому должны щадить ее чувства.
– Мой муж только что рассказал всем, кто не поленился его послушать, что наш брак – сплошное лицемерие, – возразила герцогиня Флетчер. – Поэтому для меня лучше побыстрее привыкнуть к реальному положению дел.
Обстановку разрядил приход дворецкого Фаула с подносом в руках.
– Имбирные пряники, ваша светлость, – проговорил он, отдуваясь. – Горячий чай, конечно, и горячий шоколад с лимонными пирожками, которые, как считает наш повар, придутся вам сейчас очень кстати.
– Прекрасно! – похвалила Джемма.
Поппи с тяжелым вздохом приняла из рук хозяйки сдобный, сочившийся маслом пирожок.
– Мне просто надо привыкнуть к своему новому положению, вот и все, – пояснила она. – Ты согласна, что всегда лучше знать правду? Я так скверно чувствовала себя весь прошлый год, пытаясь наладить отношения с мужем, – как выяснилось, напрасно.
– Это не твоя вина, дорогая, – попыталась успокоить ее Джемма. – Жены не виноваты в неверности мужей.
– Виноваты женщины вроде Луизы, – заметила Исидора.
– Я люблю вас, мои дорогие! – выпалила Поппи, шмыгнув носом от вновь подступивших слез.
– Похоже, вы опять собираетесь заплакать? – заметила смешливая Исидора. – Я тоже люблю вас, милая, по крайней мере настолько, насколько успела узнать за время нашего знакомства, но у меня есть условие – если вы не будете плакать.
– Мы тоже тебя любим, – сказала Джемма.
– Раз так, – сказала герцогиня Флетчер, – то, как своим подругам, я хочу вам сообщить: я ухожу от Флетча и мне надо знать, что делать дальше.
Последовавшее за этим заявлением потрясенное молчание Джеммы и Исидоры доставило Поппи истинное наслаждение.
Глава 8
«Если души всех герцогинь Лондона находятся в опасности, мы не вправе смотреть сквозь пальцы на то, что происходит с душами их досточтимых супругов, герцогов. В наше время, когда колонки светской хроники переполнены рассказами о пьянстве и супружеской неверности столпов общества, еще остались достойные уважения представители высших слоев общества, например, герцог Бомон, который воистину делает честь своему сословию. Тем не менее из заслуживающих доверия источников нам стало известно, что даже этот достойнейший политик питает предосудительный интерес к одной молодой особе, мисс Т., – мы не сообщаем ее имени в надежде, что этот слух окажется ложным».
«Морнинг пост», продолжение
– Наедине вы всегда обращались ко мне по имени, – остановил жену герцог. – Ваш прием закончился, к чему сейчас звать меня «Бомон»?
По неведомой ей самой причине Джемма смотрела на мужа с чувством, близким к жалости, – он выглядел смущенным и даже нелепым.
– Я вернулась в Лондон ради вас, Элайджа, – сказала она и замолчала: как выразить то, что невозможно передать словами?
– Потому что мое сердце может вскоре не выдержать, – уточнил он, и глубокая морщина залегла у него между бровей.
– Я тоже с годами не молодею, – заметила Джемма не без игривости. Она и сама не понимала почему, но ей хотелось, чтобы Бомон улыбнулся. – Поэтому сейчас самое время завести ребенка, иначе потом будет поздно.
– Вряд ли у нас получится. – Он скривил губы, но назвать это улыбкой было трудно.
– Разве есть ясные симптомы сердечного недуга?
– Если верить докторам, то нет, но у меня такое впечатление, что врачи не имеют никакого представления о больном, слабеющем сердце. – Он наконец улыбнулся, но в его глазах была печаль.
– Кто может знать наверняка? – твердо сказала Джемма. – Вы могли бы умереть в тот день в палате лордов, помните? Вы тогда слишком много выпили на званом обеде.
Во взгляде герцога читалось несогласие.
– Ну хорошо, вы никогда не позволяли себе напиваться, – сдалась Джемма. – Господи всемогущий, Элайджа, да есть ли в вашей жизни что-нибудь, что вы сделали неправильно?!
Заметив странное выражение, мелькнувшее в его глазах, она приосанилась и добавила:
– За исключением вашей женитьбы на мне, конечно.
– Я думал совсем не об этом.
– Ладно, оставим это, – согласилась Джемма. К своему удивлению, она почувствовала, что больше не может видеть печаль в его глазах. – Вы наверняка будете счастливы услышать, что мой брат увозит из столицы свою ославленную на весь свет невесту. Ваша репутация спасена.
Она наклонилась к нему и ободряюще похлопала по руке – та казалась такой сильной, надежной, что слова Бомона о слабеющем сердце показались совершенной бессмыслицей.
– Моя репутация вне опасности, – пожал плечами герцог. – Я только что получил от премьер-министра Питта официальное приглашение выступить в палате общин и подготовить депутатов к обсуждению его проекта относительно налога на огораживание общинных земель. На мой взгляд, сейчас гораздо важнее вопрос о том, когда мы начнем нашу следующую шахматную партию. Может быть, завтра?
– Вы проявили тактичность, не упомянув о том, что выиграли у меня в первой партии.
– А какой смысл об этом напоминать? К тому же я полон решимости выиграть и вторую.
– Тогда третьей партии не будет.
– Правильно. И общество наконец успокоится. А то все только и говорят, что о нашей третьей партии – как мы должны ее играть? С завязанными глазами и в постели? – спросил Бомон, не сводя с жены пристального взгляда.
– Да, таковы условия нашего матча, – подтвердила Джемма, поднимая глаза.
Их взгляды встретились.
– Вы нанесли Вильерсу поражение в первой партии, – продолжал герцог небрежным тоном. Незнакомому с ним человеку могло бы показаться, что тема разговора его не очень интересует, но Джемму, знавшую мужа слишком хорошо, его тон не обманул.
– Сегодня мы с ним начали вторую, – сообщила она.
– Ваша игра занимает сейчас всех, от молоденькой горничной до самого высокородного герцога, – заметил Бомон.
– Но, милорд, самый высокородный герцог в стране – это вы! – воскликнула Джемма, до которой не сразу дошел смысл о слов.
Бомон поднялся. Во время разговора он снял парик, прикрывавший его коротко остриженную голову, и его лицо с изящными скулами и усталыми глазами казалось по-детски незащищенным.
– Пожалуйста, не думайте, что меня ее результат оставляет равнодушным, – произнес он и с поклоном удалился.
Глава 9
«Мы завершаем свое сообщение предупреждением всем безрассудным герцогиням: вы можете продолжать безудержную погоню за удовольствиями, если хотите, но помните, что ваши супруги будут делать то же самое. А герцоги, погрязшие в погоне за удовольствиями, будут идти по этой стезе и дальше, пока под угрозой не окажется и ваше благосостояние!»
«Морнинг пост» (продолжение)
Девять часов вечера того же дня
Уже стемнело, а Флетч так и не вернулся домой. Поужинав в Полном одиночестве. Поппи не пошла спать – она сидела, вытянувшись в струнку, как учила леди Флора, и безучастно смотрела в стену. Единственным положительным моментом было то, что леди Флора, отказывавшаяся идти куда бы то ни было, если там могла находиться герцогиня Бомон, пропустила злосчастный прием и не стала свидетельницей позора дочери. Но она завтра же обо всем узнает, поэтому у Поппи оставалось очень мало времени, чтобы обдумать свое положение.
Обдумать самой, а не слушать, что по этому поводу думает ее мать.
Разница между тем и другим была огромна. После свадьбы с Флетчером Поппи и не заметила, как снова оказалась в полном подчинении у своей родительницы – так было легче иметь с ней дело, не раздражать ее, потому что если леди Флора оказывалась недовольной…
Поппи поежилась, вспоминая ее вопли, – они сопровождали жизнь юной герцогини с самого детства. Не то чтобы леди Флора не любила дочь, нет, любила, причем истово. Частенько Поппи даже приходилось себе об этом напоминать, потому что мать относилась к ней как к вещи, которая целиком и полностью является ее собственностью.
Ребенком Поппи долгие часы сидела, не шевелясь, мечтая превратиться в маленькую подушечку или скамеечку для ног – чем меньше и неподвижнее будет она, тем скорее мама забудет о ее существовании и перестанет крикливо обличать недостатки всего и всех на свете.
Воспоминания пробудили в герцогине чувство вины. Бедная мама! На самом деле она ведь не кричала на Поппи, во всяком случае, по большей части, просто на нее время от времени накатывали приступы ярости, от которых атмосфера вокруг Поппи сгущалась так, как бывает лишь в эпицентре страшной бури. При этом леди Флора впадала в обличительный раж, стоило только Поппи оказаться в ее поле зрения, поскольку, по мнению почтенной леди, у дочери была масса недостатков, от которых ее требовалось немедленно избавить.
Поппи почувствовала, что устала от людей, которые ее не одобряли и не одобрят никогда, что бы она ни делала. Это из-за них она казалась себе глупенькой, нелепой девчонкой. Но она больше не желает с этим мириться, не желает слушать нотации матери и видеть отвращение в глазах Флетча, даже если бы для этого пришлось перестать видеть его самого!
По щеке ее скатилась слеза.
Возможно, с Флетчем действительно придется перестать видеться…
Виновник горьких раздумий Поппи явился домой около девяти вечера. Как всегда, сразу засуетилась прислуга – один лакей принял шляпу герцога, другой помог ему снять плащ.
Губы Поппи сами собой сложились в улыбку – Флетч наконец вернулся!
Разумеется, герцог пришел в ее комнату сразу, как только горничная Куинс передала ему, что госпожа желает его видеть, ведь до размолвки молодые супруги старались вести себя предельно вежливо. Увидев в дверях мужа, похожего на картинку из журнала мод, Поппи почувствовала, что язык ее плохо слушается. Так бывало всегда, когда она смотрела на Флетча, особенно в последний год, с тех пор как он стал уделять своей внешности повышенное внимание, причем прямо пропорционально этому вниманию росла и скованность герцогини.
– Входи, прошу тебя, – пригласила она. – Нам нужно поговорить.
Флетч выполнил просьбу и встал перед женой, устремив на нее серьезный взгляд.
– Прости мне мою утреннюю выходку, – попросил он. – Я не должен был так говорить с тобой в присутствии своих друзей.
– Напротив, это даже хорошо, что ты высказался. Но я заметила, что Гилла твой поступок нисколько не удивил, значит, вы с ним уже обсуждали наш брак. Ты должен повторить мне все то, что говорил Гиллу.
– Он мой старый друг. – Глаза Флетча сразу стали непроницаемыми. – И потом, Гилл принял мою выходку в штыки и как следует отчитал меня, когда ты ушла.
– Передай, что я ему очень благодарна, – проговорила Поппи, сжимая руки. От слов Флетчера веяло враждебностью, и в глубине души герцогине снова, как в детстве, захотелось превратиться в крошечную мышку и бежать со всех ног туда, где на нее никто не будет кричать. Нет, надо быть храброй, решила она и, собрав всю свою волю, продолжала: – Сядь, пожалуйста, Флетч.
Он сел.
– Я хотела бы знать, что ты думаешь о нашей семейной жизни, но не потому, что собираюсь с тобой спорить или…
Герцог вздохнул. Он вдруг показался ей таким усталым, измученным, что у Поппи сжалось сердце, и она чуть не бросилась звонить, чтобы приказать подать его светлости горячего чаю и приготовить ему ванну. С трудом поборов в себе это желание, герцогиня прикусила губу и осталась сидеть.
– Я думаю, – ответил Флетч, глядя на жену, как ей показалось, с некоторым сочувствием, – что наша семейная жизнь ничуть не хуже, чем у других английских герцогов и герцогинь. И она определенно лучше, чем у герцога и герцогини Бомон. Я вел себя как дурак, Поппи, прости меня.
Похоже, он действительно сожалел о своем поступке, но это уже не имело значения.
– Все же скажи, что бы ты хотел изменить в нашей жизни? – настаивала Поппи.
– Нас всех иногда посещают глупые идеи…
– Я их не понимаю. Ради тебя я все время стараюсь измениться, но не знаю как.
– Выброси это из головы, ты – само совершенство, Поппи. Я поступил глупо. Давай оставим этот разговор.
Она судорожно сглотнула.
– Я знаю, Флетч, ты недоволен нашими интимными отношениями…
В воздухе повисло молчание, мерзкое, словно черствый заплесневелый хлеб с вонючим тухлым яйцом, и Поппи показалось, что храбрость не такое уж похвальное качество.
– Неужели ты думал, что я не замечаю твоего недовольства? – спросила она. – С самой первой нашей встречи ты хотел, чтобы я стала немного другой. Хотя, на мой взгляд, я хорошая жена, но я готова измениться, вот только не знаю, как это сделать.
Наблюдая за мужем из-под опущенных ресниц, она заметила, что он сжал челюсти.
– Без сомнения, я стал требовать от тебя слишком многого, – проговорил он.
– Каких изменений ты хочешь?
Флетч молчал. Поппи понимала: пришел момент истины, когда все должно быть высказано до конца, ведь сил на еще один такой разговор ей не хватит. Поэтому, собрав всю свою храбрость, она продолжила наступление:
– Я действительно должна знать, Флетч. Чем я тебя разочаровала? Что я делаю неправильно? Я всегда выполняла все твои просьбы, молчала, когда мне казалось, что ты этого хочешь, и вообще старалась во всем следовать твоим правилам.
– Ты меня вовсе не разочаровала…
От волнения у Поппи так свело желудок, что она испугалась, как бы ее не стошнило прямо здесь, в спальне. Стараясь преодолеть приступ дурноты, она незаметно для Флетча еще сильнее сжала спрятанные в складках платья руки, при этом ее лицо оставалось абсолютно спокойным.
– Чего ты ждешь от меня? Или, вернее, что я должна сделать, чтобы ты был доволен? – вопрошала она.
– Помнишь, ты как-то сказала, что между светскими дамами и прачками большая разница?
– О, в последние два года, работая в больницах, я убедилась, что на самом деле разница не так уж и велика. Неужели я и впрямь тебе такое сказала? А в какой связи?
– Ты требовала, чтобы я целовал тебя только с закрытым ртом.
Во взгляде Флетча мелькнул яростный огонек.
– Но я же позволила тебе такие поцелуи, – поспешила Поппи оправдаться, поглубже загоняя свой страх, чтобы у нее, не дай Бог, не задрожал голос. – Раз мы поженились, я очень старалась идти навстречу твоим желаниям и никогда не говорить тебе «нет».
– Мы все-таки зря завели этот разговор.
– Почему?
– Потому что ты действительно очень старалась, Поппи. Просто я был слишком наивен.
– Но чего же ты ждал от меня? – настаивала она.
Флетч вздрогнул от ее резкого тона, но промолчал.
– Ты всегда выглядишь разочарованным, требуешь, требуешь чего-то, но не говоришь, чего именно. Так что же тебе нужно? – не унималась Поппи.
– Я хотел, чтобы ты… – наконец решился Флетчер, – чтобы ты…
– Ну же, говори! – воскликнула герцогиня, не веря собственным ушам, в ее голосе появились стальные нотки.
– Чтобы ты познала счастье сама и сделала счастливым меня, – ответил Флетч печально. – Впрочем, это, по сути, одно и то же.
– Но я и так счастлива, – возразила Поппи. В волнении она так закусила губу, что почувствовала во рту привкус крови.
Герцог встал со стула и отошел к окну.
– Прости, я требовал от тебя того, что ты не в состоянии мне дать, – сказал он, не глядя на жену. – Это несправедливо.
Она уставилась в его спину. Теперь-то их браку конец, это точно, потому что она не могла дать Флетчу то, чего он хотел. Они никогда не будут счастливы, и ее уделом станут сплошные разочарования.
Поппи почувствовала, что больше не может это выносить.
Глава 10
Два дня спустя
24 апреля
Его светлость герцог Вильерс лежал в постели. Пронзенное рапирой плечо жгло огнем, унять который не могли никакие охлаждающие компрессы.
– От бренди мне только хуже, – пробормотал раненый сквозь стиснутые зубы.
После дуэли Вильерс сделал одно ужасное открытие: оказывается, он с огромным трудом переносил боль. Сейчас, например, он притворялся, что остается в постели единственно по настоянию врачей, но на самом деле он боялся, что не сможет встать – кровопотеря привела к страшной слабости.
– Бренди уничтожает инфекцию, ваша светлость, – в который раз, как для слабоумного ребенка, повторил камердинер Финчли.
– Я не против спиртного, – покачал головой герцог, – просто оно усиливает дискомфорт.
Разумеется, как всем известно, мужчины вообще плохо переносят боль. Но пронзенное рапирой плечо доставляло Вильерсу гораздо больше страданий, чем обычное ранение, – подчас герцогу казалось, что в его тело воткнули раскаленную кочергу.
– Еще ячменного отвару, ваша светлость? – предложил Финчли и направился к столику, на котором стояла чашка с отваром.
Вильерс прищурился, наблюдая за своим слугой. Из Финчли вполне мог бы получиться отличный герцог под стать хозяину, и они оба это знали. Вильерс обладал внушительной внешностью, высокомерием и родословной. Финчли тоже выглядел внушительно, держался высокомерно, с аристократической элегантностью носил парики и высокие каблуки, но, увы, у него начисто отсутствовала столь необходимая в высшем обществе родословная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Мой муж только что рассказал всем, кто не поленился его послушать, что наш брак – сплошное лицемерие, – возразила герцогиня Флетчер. – Поэтому для меня лучше побыстрее привыкнуть к реальному положению дел.
Обстановку разрядил приход дворецкого Фаула с подносом в руках.
– Имбирные пряники, ваша светлость, – проговорил он, отдуваясь. – Горячий чай, конечно, и горячий шоколад с лимонными пирожками, которые, как считает наш повар, придутся вам сейчас очень кстати.
– Прекрасно! – похвалила Джемма.
Поппи с тяжелым вздохом приняла из рук хозяйки сдобный, сочившийся маслом пирожок.
– Мне просто надо привыкнуть к своему новому положению, вот и все, – пояснила она. – Ты согласна, что всегда лучше знать правду? Я так скверно чувствовала себя весь прошлый год, пытаясь наладить отношения с мужем, – как выяснилось, напрасно.
– Это не твоя вина, дорогая, – попыталась успокоить ее Джемма. – Жены не виноваты в неверности мужей.
– Виноваты женщины вроде Луизы, – заметила Исидора.
– Я люблю вас, мои дорогие! – выпалила Поппи, шмыгнув носом от вновь подступивших слез.
– Похоже, вы опять собираетесь заплакать? – заметила смешливая Исидора. – Я тоже люблю вас, милая, по крайней мере настолько, насколько успела узнать за время нашего знакомства, но у меня есть условие – если вы не будете плакать.
– Мы тоже тебя любим, – сказала Джемма.
– Раз так, – сказала герцогиня Флетчер, – то, как своим подругам, я хочу вам сообщить: я ухожу от Флетча и мне надо знать, что делать дальше.
Последовавшее за этим заявлением потрясенное молчание Джеммы и Исидоры доставило Поппи истинное наслаждение.
Глава 8
«Если души всех герцогинь Лондона находятся в опасности, мы не вправе смотреть сквозь пальцы на то, что происходит с душами их досточтимых супругов, герцогов. В наше время, когда колонки светской хроники переполнены рассказами о пьянстве и супружеской неверности столпов общества, еще остались достойные уважения представители высших слоев общества, например, герцог Бомон, который воистину делает честь своему сословию. Тем не менее из заслуживающих доверия источников нам стало известно, что даже этот достойнейший политик питает предосудительный интерес к одной молодой особе, мисс Т., – мы не сообщаем ее имени в надежде, что этот слух окажется ложным».
«Морнинг пост», продолжение
– Наедине вы всегда обращались ко мне по имени, – остановил жену герцог. – Ваш прием закончился, к чему сейчас звать меня «Бомон»?
По неведомой ей самой причине Джемма смотрела на мужа с чувством, близким к жалости, – он выглядел смущенным и даже нелепым.
– Я вернулась в Лондон ради вас, Элайджа, – сказала она и замолчала: как выразить то, что невозможно передать словами?
– Потому что мое сердце может вскоре не выдержать, – уточнил он, и глубокая морщина залегла у него между бровей.
– Я тоже с годами не молодею, – заметила Джемма не без игривости. Она и сама не понимала почему, но ей хотелось, чтобы Бомон улыбнулся. – Поэтому сейчас самое время завести ребенка, иначе потом будет поздно.
– Вряд ли у нас получится. – Он скривил губы, но назвать это улыбкой было трудно.
– Разве есть ясные симптомы сердечного недуга?
– Если верить докторам, то нет, но у меня такое впечатление, что врачи не имеют никакого представления о больном, слабеющем сердце. – Он наконец улыбнулся, но в его глазах была печаль.
– Кто может знать наверняка? – твердо сказала Джемма. – Вы могли бы умереть в тот день в палате лордов, помните? Вы тогда слишком много выпили на званом обеде.
Во взгляде герцога читалось несогласие.
– Ну хорошо, вы никогда не позволяли себе напиваться, – сдалась Джемма. – Господи всемогущий, Элайджа, да есть ли в вашей жизни что-нибудь, что вы сделали неправильно?!
Заметив странное выражение, мелькнувшее в его глазах, она приосанилась и добавила:
– За исключением вашей женитьбы на мне, конечно.
– Я думал совсем не об этом.
– Ладно, оставим это, – согласилась Джемма. К своему удивлению, она почувствовала, что больше не может видеть печаль в его глазах. – Вы наверняка будете счастливы услышать, что мой брат увозит из столицы свою ославленную на весь свет невесту. Ваша репутация спасена.
Она наклонилась к нему и ободряюще похлопала по руке – та казалась такой сильной, надежной, что слова Бомона о слабеющем сердце показались совершенной бессмыслицей.
– Моя репутация вне опасности, – пожал плечами герцог. – Я только что получил от премьер-министра Питта официальное приглашение выступить в палате общин и подготовить депутатов к обсуждению его проекта относительно налога на огораживание общинных земель. На мой взгляд, сейчас гораздо важнее вопрос о том, когда мы начнем нашу следующую шахматную партию. Может быть, завтра?
– Вы проявили тактичность, не упомянув о том, что выиграли у меня в первой партии.
– А какой смысл об этом напоминать? К тому же я полон решимости выиграть и вторую.
– Тогда третьей партии не будет.
– Правильно. И общество наконец успокоится. А то все только и говорят, что о нашей третьей партии – как мы должны ее играть? С завязанными глазами и в постели? – спросил Бомон, не сводя с жены пристального взгляда.
– Да, таковы условия нашего матча, – подтвердила Джемма, поднимая глаза.
Их взгляды встретились.
– Вы нанесли Вильерсу поражение в первой партии, – продолжал герцог небрежным тоном. Незнакомому с ним человеку могло бы показаться, что тема разговора его не очень интересует, но Джемму, знавшую мужа слишком хорошо, его тон не обманул.
– Сегодня мы с ним начали вторую, – сообщила она.
– Ваша игра занимает сейчас всех, от молоденькой горничной до самого высокородного герцога, – заметил Бомон.
– Но, милорд, самый высокородный герцог в стране – это вы! – воскликнула Джемма, до которой не сразу дошел смысл о слов.
Бомон поднялся. Во время разговора он снял парик, прикрывавший его коротко остриженную голову, и его лицо с изящными скулами и усталыми глазами казалось по-детски незащищенным.
– Пожалуйста, не думайте, что меня ее результат оставляет равнодушным, – произнес он и с поклоном удалился.
Глава 9
«Мы завершаем свое сообщение предупреждением всем безрассудным герцогиням: вы можете продолжать безудержную погоню за удовольствиями, если хотите, но помните, что ваши супруги будут делать то же самое. А герцоги, погрязшие в погоне за удовольствиями, будут идти по этой стезе и дальше, пока под угрозой не окажется и ваше благосостояние!»
«Морнинг пост» (продолжение)
Девять часов вечера того же дня
Уже стемнело, а Флетч так и не вернулся домой. Поужинав в Полном одиночестве. Поппи не пошла спать – она сидела, вытянувшись в струнку, как учила леди Флора, и безучастно смотрела в стену. Единственным положительным моментом было то, что леди Флора, отказывавшаяся идти куда бы то ни было, если там могла находиться герцогиня Бомон, пропустила злосчастный прием и не стала свидетельницей позора дочери. Но она завтра же обо всем узнает, поэтому у Поппи оставалось очень мало времени, чтобы обдумать свое положение.
Обдумать самой, а не слушать, что по этому поводу думает ее мать.
Разница между тем и другим была огромна. После свадьбы с Флетчером Поппи и не заметила, как снова оказалась в полном подчинении у своей родительницы – так было легче иметь с ней дело, не раздражать ее, потому что если леди Флора оказывалась недовольной…
Поппи поежилась, вспоминая ее вопли, – они сопровождали жизнь юной герцогини с самого детства. Не то чтобы леди Флора не любила дочь, нет, любила, причем истово. Частенько Поппи даже приходилось себе об этом напоминать, потому что мать относилась к ней как к вещи, которая целиком и полностью является ее собственностью.
Ребенком Поппи долгие часы сидела, не шевелясь, мечтая превратиться в маленькую подушечку или скамеечку для ног – чем меньше и неподвижнее будет она, тем скорее мама забудет о ее существовании и перестанет крикливо обличать недостатки всего и всех на свете.
Воспоминания пробудили в герцогине чувство вины. Бедная мама! На самом деле она ведь не кричала на Поппи, во всяком случае, по большей части, просто на нее время от времени накатывали приступы ярости, от которых атмосфера вокруг Поппи сгущалась так, как бывает лишь в эпицентре страшной бури. При этом леди Флора впадала в обличительный раж, стоило только Поппи оказаться в ее поле зрения, поскольку, по мнению почтенной леди, у дочери была масса недостатков, от которых ее требовалось немедленно избавить.
Поппи почувствовала, что устала от людей, которые ее не одобряли и не одобрят никогда, что бы она ни делала. Это из-за них она казалась себе глупенькой, нелепой девчонкой. Но она больше не желает с этим мириться, не желает слушать нотации матери и видеть отвращение в глазах Флетча, даже если бы для этого пришлось перестать видеть его самого!
По щеке ее скатилась слеза.
Возможно, с Флетчем действительно придется перестать видеться…
Виновник горьких раздумий Поппи явился домой около девяти вечера. Как всегда, сразу засуетилась прислуга – один лакей принял шляпу герцога, другой помог ему снять плащ.
Губы Поппи сами собой сложились в улыбку – Флетч наконец вернулся!
Разумеется, герцог пришел в ее комнату сразу, как только горничная Куинс передала ему, что госпожа желает его видеть, ведь до размолвки молодые супруги старались вести себя предельно вежливо. Увидев в дверях мужа, похожего на картинку из журнала мод, Поппи почувствовала, что язык ее плохо слушается. Так бывало всегда, когда она смотрела на Флетча, особенно в последний год, с тех пор как он стал уделять своей внешности повышенное внимание, причем прямо пропорционально этому вниманию росла и скованность герцогини.
– Входи, прошу тебя, – пригласила она. – Нам нужно поговорить.
Флетч выполнил просьбу и встал перед женой, устремив на нее серьезный взгляд.
– Прости мне мою утреннюю выходку, – попросил он. – Я не должен был так говорить с тобой в присутствии своих друзей.
– Напротив, это даже хорошо, что ты высказался. Но я заметила, что Гилла твой поступок нисколько не удивил, значит, вы с ним уже обсуждали наш брак. Ты должен повторить мне все то, что говорил Гиллу.
– Он мой старый друг. – Глаза Флетча сразу стали непроницаемыми. – И потом, Гилл принял мою выходку в штыки и как следует отчитал меня, когда ты ушла.
– Передай, что я ему очень благодарна, – проговорила Поппи, сжимая руки. От слов Флетчера веяло враждебностью, и в глубине души герцогине снова, как в детстве, захотелось превратиться в крошечную мышку и бежать со всех ног туда, где на нее никто не будет кричать. Нет, надо быть храброй, решила она и, собрав всю свою волю, продолжала: – Сядь, пожалуйста, Флетч.
Он сел.
– Я хотела бы знать, что ты думаешь о нашей семейной жизни, но не потому, что собираюсь с тобой спорить или…
Герцог вздохнул. Он вдруг показался ей таким усталым, измученным, что у Поппи сжалось сердце, и она чуть не бросилась звонить, чтобы приказать подать его светлости горячего чаю и приготовить ему ванну. С трудом поборов в себе это желание, герцогиня прикусила губу и осталась сидеть.
– Я думаю, – ответил Флетч, глядя на жену, как ей показалось, с некоторым сочувствием, – что наша семейная жизнь ничуть не хуже, чем у других английских герцогов и герцогинь. И она определенно лучше, чем у герцога и герцогини Бомон. Я вел себя как дурак, Поппи, прости меня.
Похоже, он действительно сожалел о своем поступке, но это уже не имело значения.
– Все же скажи, что бы ты хотел изменить в нашей жизни? – настаивала Поппи.
– Нас всех иногда посещают глупые идеи…
– Я их не понимаю. Ради тебя я все время стараюсь измениться, но не знаю как.
– Выброси это из головы, ты – само совершенство, Поппи. Я поступил глупо. Давай оставим этот разговор.
Она судорожно сглотнула.
– Я знаю, Флетч, ты недоволен нашими интимными отношениями…
В воздухе повисло молчание, мерзкое, словно черствый заплесневелый хлеб с вонючим тухлым яйцом, и Поппи показалось, что храбрость не такое уж похвальное качество.
– Неужели ты думал, что я не замечаю твоего недовольства? – спросила она. – С самой первой нашей встречи ты хотел, чтобы я стала немного другой. Хотя, на мой взгляд, я хорошая жена, но я готова измениться, вот только не знаю, как это сделать.
Наблюдая за мужем из-под опущенных ресниц, она заметила, что он сжал челюсти.
– Без сомнения, я стал требовать от тебя слишком многого, – проговорил он.
– Каких изменений ты хочешь?
Флетч молчал. Поппи понимала: пришел момент истины, когда все должно быть высказано до конца, ведь сил на еще один такой разговор ей не хватит. Поэтому, собрав всю свою храбрость, она продолжила наступление:
– Я действительно должна знать, Флетч. Чем я тебя разочаровала? Что я делаю неправильно? Я всегда выполняла все твои просьбы, молчала, когда мне казалось, что ты этого хочешь, и вообще старалась во всем следовать твоим правилам.
– Ты меня вовсе не разочаровала…
От волнения у Поппи так свело желудок, что она испугалась, как бы ее не стошнило прямо здесь, в спальне. Стараясь преодолеть приступ дурноты, она незаметно для Флетча еще сильнее сжала спрятанные в складках платья руки, при этом ее лицо оставалось абсолютно спокойным.
– Чего ты ждешь от меня? Или, вернее, что я должна сделать, чтобы ты был доволен? – вопрошала она.
– Помнишь, ты как-то сказала, что между светскими дамами и прачками большая разница?
– О, в последние два года, работая в больницах, я убедилась, что на самом деле разница не так уж и велика. Неужели я и впрямь тебе такое сказала? А в какой связи?
– Ты требовала, чтобы я целовал тебя только с закрытым ртом.
Во взгляде Флетча мелькнул яростный огонек.
– Но я же позволила тебе такие поцелуи, – поспешила Поппи оправдаться, поглубже загоняя свой страх, чтобы у нее, не дай Бог, не задрожал голос. – Раз мы поженились, я очень старалась идти навстречу твоим желаниям и никогда не говорить тебе «нет».
– Мы все-таки зря завели этот разговор.
– Почему?
– Потому что ты действительно очень старалась, Поппи. Просто я был слишком наивен.
– Но чего же ты ждал от меня? – настаивала она.
Флетч вздрогнул от ее резкого тона, но промолчал.
– Ты всегда выглядишь разочарованным, требуешь, требуешь чего-то, но не говоришь, чего именно. Так что же тебе нужно? – не унималась Поппи.
– Я хотел, чтобы ты… – наконец решился Флетчер, – чтобы ты…
– Ну же, говори! – воскликнула герцогиня, не веря собственным ушам, в ее голосе появились стальные нотки.
– Чтобы ты познала счастье сама и сделала счастливым меня, – ответил Флетч печально. – Впрочем, это, по сути, одно и то же.
– Но я и так счастлива, – возразила Поппи. В волнении она так закусила губу, что почувствовала во рту привкус крови.
Герцог встал со стула и отошел к окну.
– Прости, я требовал от тебя того, что ты не в состоянии мне дать, – сказал он, не глядя на жену. – Это несправедливо.
Она уставилась в его спину. Теперь-то их браку конец, это точно, потому что она не могла дать Флетчу то, чего он хотел. Они никогда не будут счастливы, и ее уделом станут сплошные разочарования.
Поппи почувствовала, что больше не может это выносить.
Глава 10
Два дня спустя
24 апреля
Его светлость герцог Вильерс лежал в постели. Пронзенное рапирой плечо жгло огнем, унять который не могли никакие охлаждающие компрессы.
– От бренди мне только хуже, – пробормотал раненый сквозь стиснутые зубы.
После дуэли Вильерс сделал одно ужасное открытие: оказывается, он с огромным трудом переносил боль. Сейчас, например, он притворялся, что остается в постели единственно по настоянию врачей, но на самом деле он боялся, что не сможет встать – кровопотеря привела к страшной слабости.
– Бренди уничтожает инфекцию, ваша светлость, – в который раз, как для слабоумного ребенка, повторил камердинер Финчли.
– Я не против спиртного, – покачал головой герцог, – просто оно усиливает дискомфорт.
Разумеется, как всем известно, мужчины вообще плохо переносят боль. Но пронзенное рапирой плечо доставляло Вильерсу гораздо больше страданий, чем обычное ранение, – подчас герцогу казалось, что в его тело воткнули раскаленную кочергу.
– Еще ячменного отвару, ваша светлость? – предложил Финчли и направился к столику, на котором стояла чашка с отваром.
Вильерс прищурился, наблюдая за своим слугой. Из Финчли вполне мог бы получиться отличный герцог под стать хозяину, и они оба это знали. Вильерс обладал внушительной внешностью, высокомерием и родословной. Финчли тоже выглядел внушительно, держался высокомерно, с аристократической элегантностью носил парики и высокие каблуки, но, увы, у него начисто отсутствовала столь необходимая в высшем обществе родословная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35