Возможно, непосредственная опасность миновала, но бедняге предстоит еще долгая борьба с болезнью. Ну что, мы начинаем вторую партию нашего матча?
– Не думаю, что это стоит делать до выздоровления Вильерса.
– Но почему? Только потому, что первые две игры – со мной и с Вильерсом – вы сыграли одновременно? Но это не обязывает нас поступать так и дальше. Именно тот факт, что первые партии состоялись одновременно, и породил досадное предположение, что вы делали выбор между мной и Вильерсом.
Джемма внимательно посмотрела на мужа, но тот, спрятав глаза в тени густых ресниц, разглядывал черную шахматную королеву.
– Вы вызвали меня на матч, едва до вас дошло известие о моем матче с Вильерсом, – напомнила герцогиня. – Так что предположение, о котором вы говорите, возникло сначала у вас, а уж потом – у всех остальных.
– Если мы сыграем партию, пока Вильерс пребывает в беспомощном состоянии, то нездоровый интерес к следующему претенденту на ваше ложе несколько поутихнет.
Должно быть, в нем говорил политик, ибо кто иной мог бы абсолютно бесстрастно обсуждать столь деликатный вопрос? Разумеется, его волновала только собственная репутация.
– Есть опасность, что Вильерс не выживет? – спросила герцогиня, вертя в руках шахматного слона.
– Он в тяжелом состоянии. Герцогу повезет, если он останется в живых.
– Боже! – прошептала подавленная Джемма.
– Его смерть разобьет вам сердце? – по-прежнему не глядя на нее, задал вопрос Бомон. – Если так, то я глубоко сожалею о его болезни.
– С чего вы взяли? Конечно, нет. Я знала его совсем недолго, хотя между нами уже начали складываться дружеские отношения. Мне нравилось с ним общаться. Бедный Вильерс!
– Возможно, вас связывали более чем дружеские отношения, – бесстрастно предположил герцог.
– У меня исключительно крепкое сердце, – заметила герцогиня. Разговор начал ее раздражать – слишком бесцеремонно муж пытался вторгнуться в запретный мир ее чувств. – Оно не выдержало только один раз, много лет назад, и разбили его вы, Элайджа. С тех пор оно принадлежит только мне.
– Вы говорите, я разбил вам сердце? – удивился Бомон.
– А вы так не думаете?
– Нет. Я думал, что отчуждение между нами возникло только потому, что у нас было мало общего.
– Это и есть самое ужасное, – печально кивнула герцогиня. – У нас действительно было мало общего, но даже из этого малого я ухитрилась выстроить себе огромный воздушный замок. Слово «замужество» иногда лишает женщин здравомыслия. Но вы дали мне хороший урок.
– Я прошу у вас прощения.
Джемма бросила на мужа испытующий взгляд из-под ресниц – разумеется, герцог выглядел уставшим, но не казался изможденным, как бывало иногда, когда он являлся домой бледным, с тенями под глазами, с запавшими щеками.
– Чем вы сейчас занимаетесь в палате лордов? – рискнула она спросить.
– Шотландцами и бренди.
– Шотландцами? Ах, это, видимо, связано с церемонией представления шотландцев в палате?
– Так вы читали в газетах об этом сумбурном событии? – удивленно поднял брови герцог. – Мне казалось, вы не интересуетесь политикой.
– Не столько политикой, сколько политиками, как людьми здравомыслящими, – сказала Джемма, задетая замечанием мужа. – У меня, конечно, нет времени читать все газеты, но я стараюсь быть в курсе событий. Разумеется, – не удержавшись, добавила она, – я понимаю в политике гораздо меньше, чем ваша мисс Татлок.
– О, мисс Татлок действительно выдающаяся женщина, – согласился Элайджа даже с некоторой гордостью. – Она обладает уникальным для своего возраста и пола политическим чутьем. Представляете, сегодня на заседании Королевского общества она внесла предложение, на которое обратил внимание даже лорд Роллинс!
– Неужели? – удивилась Джемма, решив, что мисс Татлок ей совершенно несимпатична. – И как же это произошло?
– Сегодня я читал там лекцию, поэтому и не пошел в парламент, – пустился в объяснения Бомон. – Мисс Татлок руководит женской секцией. Обычно лекции проводятся для действительных членов общества, но иногда мы приглашаем на них и дам.
Джемма размышляла, стоит ли признаться, что она знает о его лекции, но решила, что не стоит, поскольку никто не удосужился ей сообщить об этом выступлении.
– Мисс Татлок поступила весьма смело, придя на вашу лекцию, – проговорила она. – Позвольте спросить, не по вашей ли инициативе ее пригласили?
– Пожалуй, слово «смело» здесь неуместно, – возразил герцог.
– Вы находите? Но на прошлой неделе «Морнинг пост», как вы помните, снова писала о ваших отношениях с этой девицей. И вы прятали глаза после приватной беседы на музыкальном представлении у лорда Рочестера. Интересно, что, по мнению мисс Татлок, произойдет со мной, если ей удастся прельстить вас своими многочисленными достоинствами?
К удивлению Джеммы, Элайджа не стал притворяться, что не понимает, о чем идет речь.
– Вероятно, она надеется, что вы зачахнете от какой-нибудь тяжелой болезни, – сказал он. – Молодые влюбленные женщины готовы поверить во все, что угодно.
– Но я совершенно здорова, – без тени беспокойства заметила герцогиня. – Так мы играем?
– Если вы не хотите возобновить матч, мы могли бы сыграть партию просто так.
Ни Джемма, ни Элайджа не произнесли то, что было очевидно для обоих, – если Вильерса не станет до завершения матча с герцогиней, то вместе с ним умрет и интерес к поединку супругов Бомон.
– Замечательная идея! – обрадовалась герцогиня. – Сыграем одну-две партии просто так, для удовольствия, а матч продолжим после выздоровления Леопольда.
– Леопольда? – удивленно переспросил Бомон.
– Так зовут Вильерса, – пояснила Джемма с самым невинным видом. – Разве вы не знаете? Я думала, вы с ним друзья детства.
– Оказывается, и вы с ним настолько близки, что даже называете друг друга по имени. Я и не подозревал об этом.
Герцогиня двинула вперед пешку. Обдумывая ходы, переставляя фигуры, она постепенно с головой ушла в игру, и тревожные мысли о Бомоне, несносной выскочке мисс Татлок и тяжелом состоянии Вильерса отлетели прочь.
Через час она сказала мужу с торжествующей улыбкой:
– Вот теперь мне стало легче.
– А мне наоборот, – кисло заметил он.
– Зато вы выиграли первую партию матча. Нынешняя же партия, в которой победа досталась мне, значения для матча не имеет. И все же я очень довольна выигрышем.
– Давайте все-таки начнем вторую партию матча, – предложил Элайджа. – Пожалуйста, не заставляйте меня дожидаться смерти Вильерса, это слишком отвратительно.
Кивнув, Джемма быстро расставила на доске фигуры и двинула ферзевую пешку на d-4.
Бомон сделал аналогичный ход на d-5. Для первого дня очередной партии этого было достаточно.
Герцог поднялся со стула. Как он все-таки удивительно красив, подумала Джемма, невольно залюбовавшись им. Неудивительно, что он приобрел такое влияние в парламенте.
– По правде говоря, я зашел к вам, чтобы кое о чем вас спросить, Джемма, – сказал Бомон.
Герцогиня промолчала, всем своим видом выражая удивление.
– Ваше возвращение из Франции имеет целью зачатие наследника, – продолжал он. – Имеете ли вы какой-либо конкретный план на этот счет?
«Другими словами, не желаете ли вы отправиться со мной в постель?» – мысленно расшифровала смысл его слов Джемма. Неожиданно для нее самой предложение герцога показалось ей интересным.
– Я спросил потому, что если Вильерс вдруг поправится и выиграет матч, это изменит наши планы.
Джемма напряглась.
– Вы полагаете, что я стану призом для победителя? – спросила она. – Уверяю вас, что никогда не сделаю ставкой в игре ни себя, ни свое тело.
– Проблема не в том, одариваете ли вы кого-либо своей благосклонностью или нет и кого именно, – без тени волнения ответил Бомон. – Поймите, доведись Вильерсу выиграть матч, весь Лондон будет убежден, что вы делите с ним постель. Правда это или нет, не будет иметь никакого значения.
– Я не согласна, что это не имеет значения, – с обидой возразила герцогиня. – Говоря так, вы допускаете, что ваш наследник может оказаться ребенком Вильерса!
– Вы меня неправильно поняли, Джемма. – Бомон, как всегда, оставался спокоен и терпелив. – Я прекрасно знаю, что вы не из тех дам, которые готовы понести от кого угодно.
У нее сжалось сердце – это было уже явное оскорбление, нанесенное с холодным расчетом и прямо в сердце противника. В своей частной жизни Джемма никогда не ладила с реальностью и логикой. Реальность заключалась в том, что, живя в Париже, герцогиня изменяла мужу, хотя, разумеется, ее временные союзы не приводили к рождению детей. В понимании Джеммы тот факт, что Бомон открыто изменял ей как в прошлом, так, по-видимому, и теперь с той или иной своей любовницей, был гораздо более тяжким прегрешением.
– Если наш ребенок будет зачат сейчас, когда столь силен интерес к вашему матчу с Вильерсом, – гнул свою линию Бомон, – многие сочтут его незаконнорожденным. Самое малое, дитя рискует потерять право на наследство, что поставит под удар его будущее счастье.
– Вы правы, – согласилась Джемма.
– Было бы разумнее просить вас прекратить матч, но я взял себе за правило никогда не просить у других политиков того, что они не могут мне дать, такого же правила я придерживаюсь и в домашних делах.
– Если вы плохо себя чувствуете, я тотчас откажусь от игры с Вильерсом. Что, у вас опять был обморок?
– Слава Богу, нет.
– Тогда лучше все-таки подождать с… близостью до окончания матча, как вы и сказали.
Герцог поклонился:
– В таком случае…
– Но это не означает, что вы можете заигрывать с многоуважаемой мисс Татлок. Не забывайте, я нахожусь в добром здравии и отнюдь не собираюсь зачахнуть от неизлечимой болезни.
– Рад это слышать.
– Боюсь, мисс Татлок не разделила бы вашей радости.
– Подумать только, герцогиня Бомон ревнует! – рассмеялся Элайджа, и его смех порадовал Джемму еще и потому, что смеялся Бомон чрезвычайно редко. – Я уж и не надеялся дождаться этого дня! Должен признаться, это побуждает меня относиться к мисс Татлок более снисходительно.
– Я никогда не умела делиться, Элайджа, как вы убедились вскоре после нашей свадьбы, не правда ли? – парировала Джемма, поднимаясь со стула.
Он хотел ответить, но герцогиня не желала больше слышать ни гладких дипломатичных объяснений, ни извинений – бросив на него загадочный многообещающий взгляд, какими обычно одаривают любовников, она привлекла мужа к себе и приникла к его губам.
О, как свеж и сладостен был их вкус! Поцелуй должен был стать для Бомона предупреждением, обещанием, знаком ее власти над ним. Но в тот момент, когда ее рука обвила шею мужа и они сильнее прильнули друг к другу, Джемма вспомнила то, о чем совершенно забыла за годы жизни в Париже: поцелуи Бомона имели совершенно особое воздействие на нее – они снова превращали ее в юную, ранимую и беззащитную женщину, проплакавшую многие месяцы напролет после разрыва с мужем.
Джемма отскочила от герцога, едва не опрокинув шахматный столик, и постаралась придать своему лицу безмятежное выражение, чтобы Бомон не заметил ее смятения.
– Это предупреждение? – спросил он, испытующе глядя на нее темными непроницаемыми глазами.
Ах, как хорошо он ее знал… На мгновение сердце Джеммы снова болезненно сжалось, но она нашла в себе силы улыбнуться:
– Именно так, Элайджа, именно так.
Глава 19
Тем же вечером,
в значительно менее фешенебельном районе Лондона
Когда мисс Шарлотта Татлок обдумала события последних недель, у нее от восторга закружилась голова. Увы, не такова была реакция ее сестры Мей – обуреваемая сомнениями и дурными предчувствиями, та пришла в ужас от появившихся в газетах намеков на теплые отношения Шарлотты с герцогом Бомоном.
– Нет, я не верю! – в который раз принялась кричать Мей. – Как ты допустила? Слава Богу, что наша бедная мамочка не дожила до этого времени, слава Богу!
Слушая ее причитания, Шарлотта уже почти начала желать того же своей единственной оставшейся в живых родственнице, то бишь самой Мей.
– Ты должна держаться от него как можно дальше, слышишь, как можно дальше! – не унималась сестра.
Разумеется, Шарлотте всегда приходилось скрепя сердце соглашаться с ней. А нудный мистер Маддл, жених Мей, даже посчитал своим долгом сообщить будущей свояченице, что репутация женщины – ее самое ценное достояние Проглотив вертевшуюся на языке колкость, Шарлотта только кивнула в ответ. Похоже, никому и в голову не могло прийти, что на самом деле герцог Бомон не делал ничего такого, что бы могло бросить тень на ее репутацию.
Как бы то ни было, сама Шарлотта считала свое поведение превосходным, за исключением, пожалуй, того случая, когда она оказалась с герцогом Бомоном один на один. Как только Шарлотта увидела его лицо, ее сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди, и в порыве восторга она принялась высказывать его светлости, что думает о репортаже «Газетт», посвященном его недавней речи в парламенте. По привычке мило склонив голову набок, он не только серьезно выслушал Шарлотту, но и услышал! Он действительно ее услышал!
Они слишком много разговаривали друг с другом, она это понимала.
И еще ей было совершенно ясно то, что, похоже, кроме нее, не понимал никто – как к женщине герцог не испытывал к ней ни малейшего интереса. К примеру, он никогда не бросал на нее особенные, «мужские» взгляды. Трезвомыслящая Шарлотта не принадлежала к числу женщин, склонных обольщаться на свой счет: ее нос был слишком длинен, а состояние слишком ничтожно, чтобы она могла предаваться фантазиям о своей неописуемой красоте и привлекательности, хотя бы финансовой.
– Разве ты не понимаешь, что твои подозрения заставляют меня страдать? – оборвала она сестру, – Думаешь, герцог Бомон только и мечтает, как бы меня поцеловать? Мы обе понимаем, что это не так – герцоги не целуют женщин с моей внешностью и почти нищих. Герцоги никогда не флиртуют со старыми девами!
– Но ты не такая, – возразила оробевшая Мей.
– Нет, я именно старая дева, – ответила Шарлотта. – И еще «синий чулок». Правда заключается в том, что я никому не нужна, Мей, и когда ты начинаешь разглагольствовать о посягательствах герцога на мою честь, ты сыплешь соль на мои раны! – Голос ее задрожал, казалось, она вот-вот расплачется.
Мей, обычно несклонная к открытому выражению добрых чувств, крепко обняла сестру и заявила, что на месте герцога она бы мечтала о поцелуе такой барышни, как мисс Шарлотта Татлок.
– Ах, Мей, – грустно усмехнулась Шарлотта, – если бы ты оказалась на месте герцога Бомона, скажи, стала бы ты мечтать о поцелуе старой девы Шарлотты Татлок, зная, что дома тебя ждет одна из красивейших женщин Лондона, герцогиня Джемма Бомон?
– Разумеется! – решительно ответила Мей, но Шарлотта знала, что на самом деле этот довод ее сразил.
Действительно, герцогиня Бомон слыла образцом красоты. Роскошная фигура и светившееся умом лицо.
– Герцогиня – лучшая шахматистка Франции, по крайней мере так говорят, – напомнила Шарлотта и прекратила спор.
Неужели герцог, обладая таким сокровищем, обратит внимание на какую-то мисс Татлок?
Нет, в это Шарлотта никогда не поверит.
Глава 20
1 августа
После визита Флетча в июле Поппи полагала, что он больше не заедет к ней, так и случилось.
Несколько недель подряд после той встречи с ним она засыпала в слезах, но каждое утро тщательно одевалась, стараясь выглядеть как можно лучше на случай, если муж все-таки заедет – в конце концов, леди Флора все еще оставалась в его доме, должен же был Флетч попытаться вернуть ее, Поппи, чтобы уцелеть?
Но он все не ехал – видимо, притерпелся или нашел другой способ выжить. И в одно прекрасное утро молодая герцогиня отпустила горничную, оставив свои волосы не уложенными и не напудренными, свернулась калачиком в кресле у окна и стала наблюдать за стайкой скворцов в саду Джеммы. Попрыгав по веткам, весело чирикавшие птицы внезапно срывались с места и взмывали в небо, как подброшенная высоко вверх горсть камешков, чтобы через несколько мгновений вновь вернуться в гостеприимный сад и продолжить звонкую беседу о своих делах. Поппи провела у окна весь день, гадая, как скворцы ведут себя в гнездах, о чем переговариваются.
Маман терпеть не могла подобных размышлений. «Зачем ты тратишь свое время на эти глупости? – говорила леди Флора, если дочь решалась с ней поделиться. – И зачем ты тратишь мое?» – добавляла она, величественно удаляясь из комнаты.
Джемма проявила полное понимание относительно решения Поппи не одеваться дома согласно этикету.
– Я и сама частенько одеваюсь к выходу далеко за полдень, – объяснила она.
Но увлечение гостьи скворцами ее сильно удивило.
– Дорогая, я разбираюсь только в шахматах, – призналась она как-то, наблюдая вместе с Поппи за птицами, и изумленно добавила: – Они как будто разговаривают друг с другом, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Не думаю, что это стоит делать до выздоровления Вильерса.
– Но почему? Только потому, что первые две игры – со мной и с Вильерсом – вы сыграли одновременно? Но это не обязывает нас поступать так и дальше. Именно тот факт, что первые партии состоялись одновременно, и породил досадное предположение, что вы делали выбор между мной и Вильерсом.
Джемма внимательно посмотрела на мужа, но тот, спрятав глаза в тени густых ресниц, разглядывал черную шахматную королеву.
– Вы вызвали меня на матч, едва до вас дошло известие о моем матче с Вильерсом, – напомнила герцогиня. – Так что предположение, о котором вы говорите, возникло сначала у вас, а уж потом – у всех остальных.
– Если мы сыграем партию, пока Вильерс пребывает в беспомощном состоянии, то нездоровый интерес к следующему претенденту на ваше ложе несколько поутихнет.
Должно быть, в нем говорил политик, ибо кто иной мог бы абсолютно бесстрастно обсуждать столь деликатный вопрос? Разумеется, его волновала только собственная репутация.
– Есть опасность, что Вильерс не выживет? – спросила герцогиня, вертя в руках шахматного слона.
– Он в тяжелом состоянии. Герцогу повезет, если он останется в живых.
– Боже! – прошептала подавленная Джемма.
– Его смерть разобьет вам сердце? – по-прежнему не глядя на нее, задал вопрос Бомон. – Если так, то я глубоко сожалею о его болезни.
– С чего вы взяли? Конечно, нет. Я знала его совсем недолго, хотя между нами уже начали складываться дружеские отношения. Мне нравилось с ним общаться. Бедный Вильерс!
– Возможно, вас связывали более чем дружеские отношения, – бесстрастно предположил герцог.
– У меня исключительно крепкое сердце, – заметила герцогиня. Разговор начал ее раздражать – слишком бесцеремонно муж пытался вторгнуться в запретный мир ее чувств. – Оно не выдержало только один раз, много лет назад, и разбили его вы, Элайджа. С тех пор оно принадлежит только мне.
– Вы говорите, я разбил вам сердце? – удивился Бомон.
– А вы так не думаете?
– Нет. Я думал, что отчуждение между нами возникло только потому, что у нас было мало общего.
– Это и есть самое ужасное, – печально кивнула герцогиня. – У нас действительно было мало общего, но даже из этого малого я ухитрилась выстроить себе огромный воздушный замок. Слово «замужество» иногда лишает женщин здравомыслия. Но вы дали мне хороший урок.
– Я прошу у вас прощения.
Джемма бросила на мужа испытующий взгляд из-под ресниц – разумеется, герцог выглядел уставшим, но не казался изможденным, как бывало иногда, когда он являлся домой бледным, с тенями под глазами, с запавшими щеками.
– Чем вы сейчас занимаетесь в палате лордов? – рискнула она спросить.
– Шотландцами и бренди.
– Шотландцами? Ах, это, видимо, связано с церемонией представления шотландцев в палате?
– Так вы читали в газетах об этом сумбурном событии? – удивленно поднял брови герцог. – Мне казалось, вы не интересуетесь политикой.
– Не столько политикой, сколько политиками, как людьми здравомыслящими, – сказала Джемма, задетая замечанием мужа. – У меня, конечно, нет времени читать все газеты, но я стараюсь быть в курсе событий. Разумеется, – не удержавшись, добавила она, – я понимаю в политике гораздо меньше, чем ваша мисс Татлок.
– О, мисс Татлок действительно выдающаяся женщина, – согласился Элайджа даже с некоторой гордостью. – Она обладает уникальным для своего возраста и пола политическим чутьем. Представляете, сегодня на заседании Королевского общества она внесла предложение, на которое обратил внимание даже лорд Роллинс!
– Неужели? – удивилась Джемма, решив, что мисс Татлок ей совершенно несимпатична. – И как же это произошло?
– Сегодня я читал там лекцию, поэтому и не пошел в парламент, – пустился в объяснения Бомон. – Мисс Татлок руководит женской секцией. Обычно лекции проводятся для действительных членов общества, но иногда мы приглашаем на них и дам.
Джемма размышляла, стоит ли признаться, что она знает о его лекции, но решила, что не стоит, поскольку никто не удосужился ей сообщить об этом выступлении.
– Мисс Татлок поступила весьма смело, придя на вашу лекцию, – проговорила она. – Позвольте спросить, не по вашей ли инициативе ее пригласили?
– Пожалуй, слово «смело» здесь неуместно, – возразил герцог.
– Вы находите? Но на прошлой неделе «Морнинг пост», как вы помните, снова писала о ваших отношениях с этой девицей. И вы прятали глаза после приватной беседы на музыкальном представлении у лорда Рочестера. Интересно, что, по мнению мисс Татлок, произойдет со мной, если ей удастся прельстить вас своими многочисленными достоинствами?
К удивлению Джеммы, Элайджа не стал притворяться, что не понимает, о чем идет речь.
– Вероятно, она надеется, что вы зачахнете от какой-нибудь тяжелой болезни, – сказал он. – Молодые влюбленные женщины готовы поверить во все, что угодно.
– Но я совершенно здорова, – без тени беспокойства заметила герцогиня. – Так мы играем?
– Если вы не хотите возобновить матч, мы могли бы сыграть партию просто так.
Ни Джемма, ни Элайджа не произнесли то, что было очевидно для обоих, – если Вильерса не станет до завершения матча с герцогиней, то вместе с ним умрет и интерес к поединку супругов Бомон.
– Замечательная идея! – обрадовалась герцогиня. – Сыграем одну-две партии просто так, для удовольствия, а матч продолжим после выздоровления Леопольда.
– Леопольда? – удивленно переспросил Бомон.
– Так зовут Вильерса, – пояснила Джемма с самым невинным видом. – Разве вы не знаете? Я думала, вы с ним друзья детства.
– Оказывается, и вы с ним настолько близки, что даже называете друг друга по имени. Я и не подозревал об этом.
Герцогиня двинула вперед пешку. Обдумывая ходы, переставляя фигуры, она постепенно с головой ушла в игру, и тревожные мысли о Бомоне, несносной выскочке мисс Татлок и тяжелом состоянии Вильерса отлетели прочь.
Через час она сказала мужу с торжествующей улыбкой:
– Вот теперь мне стало легче.
– А мне наоборот, – кисло заметил он.
– Зато вы выиграли первую партию матча. Нынешняя же партия, в которой победа досталась мне, значения для матча не имеет. И все же я очень довольна выигрышем.
– Давайте все-таки начнем вторую партию матча, – предложил Элайджа. – Пожалуйста, не заставляйте меня дожидаться смерти Вильерса, это слишком отвратительно.
Кивнув, Джемма быстро расставила на доске фигуры и двинула ферзевую пешку на d-4.
Бомон сделал аналогичный ход на d-5. Для первого дня очередной партии этого было достаточно.
Герцог поднялся со стула. Как он все-таки удивительно красив, подумала Джемма, невольно залюбовавшись им. Неудивительно, что он приобрел такое влияние в парламенте.
– По правде говоря, я зашел к вам, чтобы кое о чем вас спросить, Джемма, – сказал Бомон.
Герцогиня промолчала, всем своим видом выражая удивление.
– Ваше возвращение из Франции имеет целью зачатие наследника, – продолжал он. – Имеете ли вы какой-либо конкретный план на этот счет?
«Другими словами, не желаете ли вы отправиться со мной в постель?» – мысленно расшифровала смысл его слов Джемма. Неожиданно для нее самой предложение герцога показалось ей интересным.
– Я спросил потому, что если Вильерс вдруг поправится и выиграет матч, это изменит наши планы.
Джемма напряглась.
– Вы полагаете, что я стану призом для победителя? – спросила она. – Уверяю вас, что никогда не сделаю ставкой в игре ни себя, ни свое тело.
– Проблема не в том, одариваете ли вы кого-либо своей благосклонностью или нет и кого именно, – без тени волнения ответил Бомон. – Поймите, доведись Вильерсу выиграть матч, весь Лондон будет убежден, что вы делите с ним постель. Правда это или нет, не будет иметь никакого значения.
– Я не согласна, что это не имеет значения, – с обидой возразила герцогиня. – Говоря так, вы допускаете, что ваш наследник может оказаться ребенком Вильерса!
– Вы меня неправильно поняли, Джемма. – Бомон, как всегда, оставался спокоен и терпелив. – Я прекрасно знаю, что вы не из тех дам, которые готовы понести от кого угодно.
У нее сжалось сердце – это было уже явное оскорбление, нанесенное с холодным расчетом и прямо в сердце противника. В своей частной жизни Джемма никогда не ладила с реальностью и логикой. Реальность заключалась в том, что, живя в Париже, герцогиня изменяла мужу, хотя, разумеется, ее временные союзы не приводили к рождению детей. В понимании Джеммы тот факт, что Бомон открыто изменял ей как в прошлом, так, по-видимому, и теперь с той или иной своей любовницей, был гораздо более тяжким прегрешением.
– Если наш ребенок будет зачат сейчас, когда столь силен интерес к вашему матчу с Вильерсом, – гнул свою линию Бомон, – многие сочтут его незаконнорожденным. Самое малое, дитя рискует потерять право на наследство, что поставит под удар его будущее счастье.
– Вы правы, – согласилась Джемма.
– Было бы разумнее просить вас прекратить матч, но я взял себе за правило никогда не просить у других политиков того, что они не могут мне дать, такого же правила я придерживаюсь и в домашних делах.
– Если вы плохо себя чувствуете, я тотчас откажусь от игры с Вильерсом. Что, у вас опять был обморок?
– Слава Богу, нет.
– Тогда лучше все-таки подождать с… близостью до окончания матча, как вы и сказали.
Герцог поклонился:
– В таком случае…
– Но это не означает, что вы можете заигрывать с многоуважаемой мисс Татлок. Не забывайте, я нахожусь в добром здравии и отнюдь не собираюсь зачахнуть от неизлечимой болезни.
– Рад это слышать.
– Боюсь, мисс Татлок не разделила бы вашей радости.
– Подумать только, герцогиня Бомон ревнует! – рассмеялся Элайджа, и его смех порадовал Джемму еще и потому, что смеялся Бомон чрезвычайно редко. – Я уж и не надеялся дождаться этого дня! Должен признаться, это побуждает меня относиться к мисс Татлок более снисходительно.
– Я никогда не умела делиться, Элайджа, как вы убедились вскоре после нашей свадьбы, не правда ли? – парировала Джемма, поднимаясь со стула.
Он хотел ответить, но герцогиня не желала больше слышать ни гладких дипломатичных объяснений, ни извинений – бросив на него загадочный многообещающий взгляд, какими обычно одаривают любовников, она привлекла мужа к себе и приникла к его губам.
О, как свеж и сладостен был их вкус! Поцелуй должен был стать для Бомона предупреждением, обещанием, знаком ее власти над ним. Но в тот момент, когда ее рука обвила шею мужа и они сильнее прильнули друг к другу, Джемма вспомнила то, о чем совершенно забыла за годы жизни в Париже: поцелуи Бомона имели совершенно особое воздействие на нее – они снова превращали ее в юную, ранимую и беззащитную женщину, проплакавшую многие месяцы напролет после разрыва с мужем.
Джемма отскочила от герцога, едва не опрокинув шахматный столик, и постаралась придать своему лицу безмятежное выражение, чтобы Бомон не заметил ее смятения.
– Это предупреждение? – спросил он, испытующе глядя на нее темными непроницаемыми глазами.
Ах, как хорошо он ее знал… На мгновение сердце Джеммы снова болезненно сжалось, но она нашла в себе силы улыбнуться:
– Именно так, Элайджа, именно так.
Глава 19
Тем же вечером,
в значительно менее фешенебельном районе Лондона
Когда мисс Шарлотта Татлок обдумала события последних недель, у нее от восторга закружилась голова. Увы, не такова была реакция ее сестры Мей – обуреваемая сомнениями и дурными предчувствиями, та пришла в ужас от появившихся в газетах намеков на теплые отношения Шарлотты с герцогом Бомоном.
– Нет, я не верю! – в который раз принялась кричать Мей. – Как ты допустила? Слава Богу, что наша бедная мамочка не дожила до этого времени, слава Богу!
Слушая ее причитания, Шарлотта уже почти начала желать того же своей единственной оставшейся в живых родственнице, то бишь самой Мей.
– Ты должна держаться от него как можно дальше, слышишь, как можно дальше! – не унималась сестра.
Разумеется, Шарлотте всегда приходилось скрепя сердце соглашаться с ней. А нудный мистер Маддл, жених Мей, даже посчитал своим долгом сообщить будущей свояченице, что репутация женщины – ее самое ценное достояние Проглотив вертевшуюся на языке колкость, Шарлотта только кивнула в ответ. Похоже, никому и в голову не могло прийти, что на самом деле герцог Бомон не делал ничего такого, что бы могло бросить тень на ее репутацию.
Как бы то ни было, сама Шарлотта считала свое поведение превосходным, за исключением, пожалуй, того случая, когда она оказалась с герцогом Бомоном один на один. Как только Шарлотта увидела его лицо, ее сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди, и в порыве восторга она принялась высказывать его светлости, что думает о репортаже «Газетт», посвященном его недавней речи в парламенте. По привычке мило склонив голову набок, он не только серьезно выслушал Шарлотту, но и услышал! Он действительно ее услышал!
Они слишком много разговаривали друг с другом, она это понимала.
И еще ей было совершенно ясно то, что, похоже, кроме нее, не понимал никто – как к женщине герцог не испытывал к ней ни малейшего интереса. К примеру, он никогда не бросал на нее особенные, «мужские» взгляды. Трезвомыслящая Шарлотта не принадлежала к числу женщин, склонных обольщаться на свой счет: ее нос был слишком длинен, а состояние слишком ничтожно, чтобы она могла предаваться фантазиям о своей неописуемой красоте и привлекательности, хотя бы финансовой.
– Разве ты не понимаешь, что твои подозрения заставляют меня страдать? – оборвала она сестру, – Думаешь, герцог Бомон только и мечтает, как бы меня поцеловать? Мы обе понимаем, что это не так – герцоги не целуют женщин с моей внешностью и почти нищих. Герцоги никогда не флиртуют со старыми девами!
– Но ты не такая, – возразила оробевшая Мей.
– Нет, я именно старая дева, – ответила Шарлотта. – И еще «синий чулок». Правда заключается в том, что я никому не нужна, Мей, и когда ты начинаешь разглагольствовать о посягательствах герцога на мою честь, ты сыплешь соль на мои раны! – Голос ее задрожал, казалось, она вот-вот расплачется.
Мей, обычно несклонная к открытому выражению добрых чувств, крепко обняла сестру и заявила, что на месте герцога она бы мечтала о поцелуе такой барышни, как мисс Шарлотта Татлок.
– Ах, Мей, – грустно усмехнулась Шарлотта, – если бы ты оказалась на месте герцога Бомона, скажи, стала бы ты мечтать о поцелуе старой девы Шарлотты Татлок, зная, что дома тебя ждет одна из красивейших женщин Лондона, герцогиня Джемма Бомон?
– Разумеется! – решительно ответила Мей, но Шарлотта знала, что на самом деле этот довод ее сразил.
Действительно, герцогиня Бомон слыла образцом красоты. Роскошная фигура и светившееся умом лицо.
– Герцогиня – лучшая шахматистка Франции, по крайней мере так говорят, – напомнила Шарлотта и прекратила спор.
Неужели герцог, обладая таким сокровищем, обратит внимание на какую-то мисс Татлок?
Нет, в это Шарлотта никогда не поверит.
Глава 20
1 августа
После визита Флетча в июле Поппи полагала, что он больше не заедет к ней, так и случилось.
Несколько недель подряд после той встречи с ним она засыпала в слезах, но каждое утро тщательно одевалась, стараясь выглядеть как можно лучше на случай, если муж все-таки заедет – в конце концов, леди Флора все еще оставалась в его доме, должен же был Флетч попытаться вернуть ее, Поппи, чтобы уцелеть?
Но он все не ехал – видимо, притерпелся или нашел другой способ выжить. И в одно прекрасное утро молодая герцогиня отпустила горничную, оставив свои волосы не уложенными и не напудренными, свернулась калачиком в кресле у окна и стала наблюдать за стайкой скворцов в саду Джеммы. Попрыгав по веткам, весело чирикавшие птицы внезапно срывались с места и взмывали в небо, как подброшенная высоко вверх горсть камешков, чтобы через несколько мгновений вновь вернуться в гостеприимный сад и продолжить звонкую беседу о своих делах. Поппи провела у окна весь день, гадая, как скворцы ведут себя в гнездах, о чем переговариваются.
Маман терпеть не могла подобных размышлений. «Зачем ты тратишь свое время на эти глупости? – говорила леди Флора, если дочь решалась с ней поделиться. – И зачем ты тратишь мое?» – добавляла она, величественно удаляясь из комнаты.
Джемма проявила полное понимание относительно решения Поппи не одеваться дома согласно этикету.
– Я и сама частенько одеваюсь к выходу далеко за полдень, – объяснила она.
Но увлечение гостьи скворцами ее сильно удивило.
– Дорогая, я разбираюсь только в шахматах, – призналась она как-то, наблюдая вместе с Поппи за птицами, и изумленно добавила: – Они как будто разговаривают друг с другом, не правда ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35