Жена промолчала, он тоже ничего не сказал. Наверное, в глубине души она была рада, что избавилась от надоевших ласк, и даже изрядно повеселилась по этому поводу с подружками.
Тем не менее Флетч все еще ее любил. Поистине он жил, как в аду.
Чему-то смеясь, мимо вновь продефилировала Поппи. По наблюдению герцога, она пользовалась всеобщей симпатией. Да и как можно не любить юную герцогиню Флетчер с ее прелестными добрыми глазами и готовностью выслушать глупые сетования, которые на нее изливали все, кому не лень. Наконец, она не послала к черту свою бессердечную мать, даже когда та, желая видеть ее герцогиней, таскала бедняжку по балам и раутам, выставляя напоказ, как дрессированную мартышку.
Да, Поппи ни разу не попрекнула мать.
Словом, она была настоящий ангел.
Но черт возьми, как скучны ангелы в постели!
Прибегнуть к услугам продажной любви? Все во Флетче восставало против этого. Завести любовницу, как посоветовал Гилл? «Наверное, придется все-таки заплатить, – решил Флетч, – чтобы вновь услышать, как женщина тяжело дышит и стонет от страсти».
Однако и в свете были такие дамы, которые проявляли интерес к постельным играм и даже, может быть, к самому Флетчу, – например, герцогиня Бомон, только что вернувшаяся из Парижа. Все знали, что Джемма и ее муж уже много лет спят раздельно. Более того, она сыграла в шахматы со скандально известным герцогом Вильерсом, а он, как говорили в свете, своего не упустит – призом в той игре была, несомненно, сама герцогиня.
Ну, теперь Вильерс не конкурент – по слухам, он потерял много крови и будет лежать в постели несколько недель, если не месяц.
Флетч рывком оторвался от стены и поднял воротник камзола, продолжая размышлять. Герцогиня Бомон обладала отменным вкусом – Вильерс пользовался славой самого известного модника в Лондоне. Но Флетч привез из Парижа собственного французского портного, таким образом, у него было некоторое преимущество.
Он выпрямился, поставил опустевший стакан и пошел вперед. Сейчас вряд ли кто-нибудь смог бы узнать в нем молодого румяного англичанина, шагавшего по Новому мосту через Сену. Тогда, четыре года назад, он был «само очарование», как говорила Поппи, прикасаясь к его ямочке на подбородке.
А сейчас…
Его волосы собраны сзади в тугой пучок, подбородок и щеки покрывает аккуратная, коротко подстриженная бородка, которую Флетч отпустил в порыве злости на Поппи, чтобы закрыть ее любимую ямочку. А в напряженной походке и во всей фигуре читается вожделение и решимость изголодавшегося по нормальному сексу мужчины, который наконец осознал, что с этим нужно что-то делать.
Он видел, как нелепо все складывалось, но что он мог поделать? По мере того как число его визитов в спальню жены сократилось до одного в месяц, а то и еще меньше, он стал тщательно заботиться о своей внешности и наконец добился того, что где бы он ни появлялся, взгляды всех дам притягивались к нему, как железо к магниту.
Разумеется, за исключением взглядов его собственной жены.
Он носил только черную одежду, раз и навсегда решив, что экстравагантные камзолы и сюртуки светлых тонов, как у франта Вильерса, не для него. Флетч считал, что одежда должна подчеркивать не значимость хозяина, а его привлекательность для особ противоположного пола. Поэтому тонкие, гладкие, как шелк, панталоны Флетча (которые зачастую и шились именно из шелка) тесно облегали его мускулистые ляжки, натренированные долгими прогулками верхом, камзолы делали его плечи и грудь еще внушительней, а жилеты открытого покроя подчеркивали плоский живот.
Единственное, что осталось в облике герцога от того скромного юноши, который, приехав в Париж, незамедлительно влюбился в молоденькую англичанку, была его привычка не пудрить волосы. Он по-прежнему не желал пудриться, не столько от нелюбви к этому косметическому средству, сколько оттого, что черные локоны, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам, придавали ему вид человека, которого только что хорошенько ублажили в постели.
Короче говоря, Флетч сознательно надел маску, и только Гилл знал, что эта маска скрывала на самом деле. Только старый друг понимал, как потрясены были бы дамы, провожавшие Флетча взглядами и мечтавшие провести с ним ночь, узнай они, что он практически девственник.
Что касается Поппи, то она отлично справлялась со своей ролью, надо отдать ей должное: она даже иногда вспыхивала в его присутствии. Как у нее это получалось, герцог не имел понятия. Должно быть, благодаря природному двуличию…
Флетч мельком взглянул на жену – к своей досаде, он никак не мог избавиться от привычки всегда держать Поппи в поле зрения, – но вместо того чтобы подойти к ней, направился в совсем другую сторону.
«Мне действительно нужна любовница, – решил он, – и как можно скорее».
Глава 3
«Герцогиня Бомон в интимной обстановке играет в шахматы с герцогом Вильерсом, а также, по слухам, и… с собственным супругом. Предположительно обе партии проходят в спальне, более того, прямо в постели! Мы задаемся вопросом, какое влияние оказывает на состояние морали в стране эта патронесса блудниц, недавно вернувшаяся из Парижа?..»
«Морнинг пост» (продолжение)
– Что не так с моим приемом? – вопрошала Джемма Бомон. – Вроде бы здесь нет обнаженных певичек, да и у меня самой нет ни малейшего желания обнажиться… Впрочем, если бы утро не было столь холодным, я бы еще подумала над этим – исключительно для того, чтобы позлить Бомона, поскольку он наконец снизошел до нас и явился сюда со всей своей парламентской компанией.
– Это первый на моей памяти прием в честь противозаконной дуэли, – ухмыльнулся ее брат Деймон. – Боюсь, некоторые могут обвинить тебя в дурном вкусе.
Дурной вкус? Джемма была абсолютно уверена, что ее можно было обвинить в чем угодно, только не в дурном вкусе.
– Ты ошибаешься, – заметила она. – Мой маленький праздник будут критиковать только те, кого я на него не пригласила.
– Как ты могла кого-то пригласить? Я думал, все эти люди пришли просто проводить нас с места дуэли до дома.
– Давай быстренько перейдем в другой конец зала. – Джемма взяла брата под руку. – Сюда направляется леди Шоссинан-Ногаре, а я не выношу ее нотаций по поводу моего пристрастия к французским туалетам.
– А по мне, она сама – вылитая француженка, – ответил Деймон, как обычно, проявляя полную неосведомленность во всем, что касалось моды. На самом деле леди Шоссинан-Ногаре, хоть и облаченная в платье цвета «французская фиалка», нисколько не напоминала француженку – ни одна дама в Париже не надела бы к этому платью атласную пелерину ужасного синего цвета, не говоря уже о шляпке, украшенной перьями марабу в тон пелерине.
Джемма спешно отвела брата в сторону.
– Разумеется, эти люди вовсе не наши провожатые, – пояснила она. – По моему распоряжению секретарь чуть ли не полночи писал приглашения, которые были доставлены по адресам за час до начала твоей дуэли.
– Что же он там написал? – посмеиваясь, спросил Деймон. В этот момент перед ним остановился мистер Кэшмир и поздравил с отлично проведенным туше.
– Ты обратил внимание на его парик? – фыркнула Джемма, когда мистер Кэшмир двинулся прочь, оставляя за собой облачко пудры и густой аромат духов.
– Не меньше двух фунтов накладных волос, – кивнул Деймон. – Но ответь же, что было написано в приглашениях?
– Что я приглашаю всех отметить твой успех. – Джемма похлопала брата по руке сложенным веером. – Видишь, как велика моя сестринская любовь – ты еще не добрался до места дуэли, а я уже была уверена в твоей победе. Надеюсь, Вильерс поправится?
– Конечно! – заверил Деймон. – Я был очень аккуратен – лезвие вошло именно в то место, куда я планировал, кость не задета. Беда в том, что твой прием вызовет гораздо больший скандал, чем моя дуэль. Бедный Бомон!
Все утро дворецкий Бомонов Фаул распахивал двери большого зала перед прибывавшими пэрами и объявлял их имена, что не привлекало особого внимания публики. Однако на сей раз было иначе. Дворецкий возвысил голос, все, включая Джемму и Деймона, замерли и посмотрели на дверь, и в наступившей тишине имя нового гостя прозвучало как гром среди ясного неба:
– Его милость герцог Вильерс…
Глава 4
«К сожалению, когда речь заходит о закоренелых распутницах, герцогиней Бомон дело не ограничивается, хотя она и пользуется самой дурной репутацией. По сообщениям, ее товарки, занимающие в свете столь же высокое положение, не менее необузданны и беспринципны, чем герцогиня. Более того, сии дамы сумасбродны, безрассудны и не подчиняются воле мужчин…»
«Морнинг пост» (продолжение)
Флетч точно знал, какую женщину ему следует найти, – жаждущую не любви, а наслаждений, лишенную эмоциональных уз и достаточно привлекательную, чтобы тронуть его сердце.
Эта мысль укрепила его решимость. Черт возьми, он провел достаточно одиноких ночей в холодной постели, грезя о прелестном теле своей миниатюрной жены, как какой-нибудь жалкий юнец… С этим надо покончить!
Да, ему, как воздух, необходимо любовное свидание с кем-нибудь, кто бы его возжелал…
Поймав на себе заинтересованный взгляд лорда Рэндалфа, Флетч сообразил, что его чувственные устремления не оставляли равнодушными и ценителей мужской красоты его же пола, поэтому уточнил для себя: с любой женщиной, которая пожелала бы ему отдаться.
Миновав две комнаты, Флетч наконец понял, кто ему нужен, – леди Невилл!
Немного старше его, соблазнительная, с более пышной, чем у Поппи, грудью, эта дама отличалась той французской элегантностью, которая покорила его сердце четыре года назад в Париже. Поскольку лорд Невилл стал инвалидом после несчастного случая с каретой, никто не бросил в его жену камень, когда она начала позволять себе романы на стороне. Сочувствие светского общества было столь велико, что леди Невилл ни разу не отказали в приглашении на рауты и приемы, хотя все знали, что она уже давно перестала заботиться о своей репутации.
Герцог представил себе ее стройную, гибкую фигуру, подумав, что такая женщина может с легкостью закинуть свои длинные ноги на плечи мужчины и отдать ему столько страсти, сколько он в состоянии выдержать.
Леди Невилл беседовала с лордом Кендриком, по возрасту годившимся ей в отцы. Флетч остановился, чтобы понаблюдать за ней, и тотчас понял, что она почувствовала его взгляд, – по ее позе, жестам и всем тем непроизвольным милым ужимкам, которые свидетельствуют об интересе к мужчине. Когда дело касалось таких вещей, Флетч становился самым наблюдательным человеком на свете, потому что уже давно стремился найти признаки такого интереса в своей жене. Увы, напрасно…
Иное дело леди Невилл. Она обернулась к Флетчу и встретилась с ним взглядом – никаких ухищрений, заигрывания, легкомыслия.
Он оставался серьезным, улыбались только его глаза.
Сказав что-то лорду Кендрику, леди Невилл двинулась к Флетчу. Тот сделал пару шагов и поклонился.
– Мы знакомы? – спросила леди Невилл со смешком.
– Думаю, нет.
– Так даже лучше. Разговоры со старыми друзьями навевают скуку, тогда как беседа с незнакомцем может быть неотразимо привлекательной, – проговорила она, не сводя с Флетчера карих глаз странного золотистого оттенка. Эта женщина просто излучала чувственность, словно мурлыкающая в темноте кошка.
– Я сделаю все, чтобы стать для вас неотразимым, – ответил Флетчер, подхватывая словесную игру своей собеседницы. К его большому сожалению, они с Поппи никогда не вели подобных двусмысленных разговоров.
– Больше всего на свете каждая женщина хочет… – Леди Невилл замолчала и кокетливо ударила его веером по руке.
– Чего же? – придвинулся к ней Флетчер.
– Быть желанной, – многозначительно продолжила она с легкой хрипотцой в голосе.
Флетчер опять подумал о Поппи – наверное, она все-таки исключение из правила, поскольку совсем не стремится быть желанной… Он постарался отбросить грустные мысли. В конце концов, Поппи его жена, а леди Невилл…
– И как же дамы выбирают себе поклонников? Ведь имя страждущим – легион.
– Вы имеете в виду то место в Библии, где упоминаются взбесившиеся свиньи? – Леди Невилл раскрыла веер и спрятала за ним лицо, так что остались видны только ее смеющиеся, красиво подведенные сурьмой глаза. – Поверьте, все просто: мы ищем среди страждущих тех, кто меньше других походит на свинью.
– А если счастливчики только притворяются, а сами ловко прячут под одеждой свои маленькие хвостики?
– Мы, светские дамы, не приемлем ничего «маленького», – понизив голос, с многозначительным видом ответила леди Невилл.
Улыбнувшись одним уголком рта, Флетч выразил ей свое одобрение: эта женщина и впрямь была то, что ему нужно, поскольку всячески подчеркивала свой интерес к нему как к мужчине и к тому удовольствию, которое он мог ей дать.
– Я уже давно вырос из коротких штанишек, – заметил он.
– И все же вы еще очень молоды.
Ее глаза жадно обшарили его с головы до ног, задержавшись в тех местах, которые Поппи никогда не удостаивала внимания. Флетчу вспомнилось, как восхищенно вскрикивали его французские возлюбленные, когда он раздевался. Что ж, он, несомненно, не разочарует леди Невилл.
– Увы, уже не так молод, как хотелось бы… – ответил он не без грусти.
– Быть вечно молодым невозможно. – В глазах леди Невилл тоже мелькнула печаль, но только на мгновение.
– Тем не менее вы свежи и прекрасны, как восемнадцатилетняя девушка, – польстил Флетч, поднося ее руку к губам.
– Я вовсе не тоскую по ушедшей юности. Если бы мне было восемнадцать, то вы бы видели перед собой юную новобрачную. Кажется, вы тоже недавно вступили в брак?
– Нет, я женат уже четыре года, а это совсем не то, что быть новобрачным.
– Давайте перестанем говорить о реальной жизни, – запротестовала дама, хотя глаза ее смеялись. – Нет ничего более обескураживающего и скучного, чем правда.
Но Флетчу нравился этот разговор, где правдой было их желание, а слова ничего не значили.
– Самая скучная беседа – та, в которой правда остается невысказанной, – заметил он.
– Да, теперь я вижу, что вы не новобрачный, однако семейная жизнь – весьма утомительная тема. – Леди Невилл снова похлопала его веером по запястью. – Поскольку нас некому представить друг другу, давайте окажем себе эту честь сами.
Флетча охватил восторг – прекрасная дама явно при каждом удобном случае старалась коснуться его, словно веер был продолжением ее пальцев.
– Погодите, я постараюсь угадать… – остановил он ее. – Вы – богиня?
– Только не называйте меня Венерой, пожалуйста. Во-первых, на мой взгляд, эта милая леди весьма скучна, а во-вторых, люди чрезмерно злоупотребляют ее именем.
– Я думал о другом, но если уж речь зашла о мифологии…
– Неужели Елена Прекрасная?
– Надеюсь, нет. Бедная Елена – юный Парис забрал ее прямо с ложа пожилого супруга…
– Неужели прямо с ложа?
– Уверяю вас, именно так. Парис прибыл к берегам… к каким, бишь, берегам он прибыл?
– К греческим, – подсказала леди Невилл с низким горловым смешком, не имевшим ничего общего с невинным девичьим хихиканьем. Напротив, в ее голосе была страсть, заставившая Флетча ощутить волнение плоти. – Как я понимаю, мы говорим об «Илиаде» Гомера, не так ли? В этой эпической поэме Парис отправляется из Трои в Грецию, чтобы похитить царицу Елену.
– Но ведь он, по сути, не похитил ее, поскольку она была ему обещана?
– Ох, эти мужчины! Они всегда убеждены, что та или иная женщина им обещана…
– Неужели мы такие требовательные?
– Конечно. Я же вижу – мужчины живут в лихорадочном ожидании исполнения обещаний, которые им якобы были даны.
– Например?
– Ну, что жены будут их любить до конца дней своих, а они, мужчины, навсегда останутся достойными этой любви, а их дыхание с годами не утратит свежести.
– То же самое можно сказать и про женщин! Да, мы, мужчины, нарушаем обещания, хотя даже не догадываемся, что их давали, а вот женщины постоянно, направо и налево, нарушают свои, отлично это осознавая.
– Скажите, – с восхитительно невинным выражением заглянула ему в глаза леди Невилл, – разве я нарушала данное вам обещание?
– Еще нет, – ответил Флетч, понизив голос, чтобы он звучал более интимно. – Но обязательно нарушите.
– Вот как? – подняла она тонкую бровь.
– Увы, – вздохнул Флетч. – Мужчина признается женщине в любви, и она верит, что он ее боготворит. Однако сильный пол не слишком расторопен, когда дело доходит до коленопреклоненных признаний. Мы идем на это, но без особой уверенности в своих чувствах.
– И все же, – меланхолично покачала головой леди Невилл, – мужчина всегда ждет, что женщина с восторгом бросится перед ним на колени.
Флетч с воодушевлением подумал о том, что могла бы сделать она, стоя перед ним на коленях. Улыбка, заигравшая на пухлых губах прелестницы, подсказывала, что это занятие, возможно, придется леди Невилл по душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Тем не менее Флетч все еще ее любил. Поистине он жил, как в аду.
Чему-то смеясь, мимо вновь продефилировала Поппи. По наблюдению герцога, она пользовалась всеобщей симпатией. Да и как можно не любить юную герцогиню Флетчер с ее прелестными добрыми глазами и готовностью выслушать глупые сетования, которые на нее изливали все, кому не лень. Наконец, она не послала к черту свою бессердечную мать, даже когда та, желая видеть ее герцогиней, таскала бедняжку по балам и раутам, выставляя напоказ, как дрессированную мартышку.
Да, Поппи ни разу не попрекнула мать.
Словом, она была настоящий ангел.
Но черт возьми, как скучны ангелы в постели!
Прибегнуть к услугам продажной любви? Все во Флетче восставало против этого. Завести любовницу, как посоветовал Гилл? «Наверное, придется все-таки заплатить, – решил Флетч, – чтобы вновь услышать, как женщина тяжело дышит и стонет от страсти».
Однако и в свете были такие дамы, которые проявляли интерес к постельным играм и даже, может быть, к самому Флетчу, – например, герцогиня Бомон, только что вернувшаяся из Парижа. Все знали, что Джемма и ее муж уже много лет спят раздельно. Более того, она сыграла в шахматы со скандально известным герцогом Вильерсом, а он, как говорили в свете, своего не упустит – призом в той игре была, несомненно, сама герцогиня.
Ну, теперь Вильерс не конкурент – по слухам, он потерял много крови и будет лежать в постели несколько недель, если не месяц.
Флетч рывком оторвался от стены и поднял воротник камзола, продолжая размышлять. Герцогиня Бомон обладала отменным вкусом – Вильерс пользовался славой самого известного модника в Лондоне. Но Флетч привез из Парижа собственного французского портного, таким образом, у него было некоторое преимущество.
Он выпрямился, поставил опустевший стакан и пошел вперед. Сейчас вряд ли кто-нибудь смог бы узнать в нем молодого румяного англичанина, шагавшего по Новому мосту через Сену. Тогда, четыре года назад, он был «само очарование», как говорила Поппи, прикасаясь к его ямочке на подбородке.
А сейчас…
Его волосы собраны сзади в тугой пучок, подбородок и щеки покрывает аккуратная, коротко подстриженная бородка, которую Флетч отпустил в порыве злости на Поппи, чтобы закрыть ее любимую ямочку. А в напряженной походке и во всей фигуре читается вожделение и решимость изголодавшегося по нормальному сексу мужчины, который наконец осознал, что с этим нужно что-то делать.
Он видел, как нелепо все складывалось, но что он мог поделать? По мере того как число его визитов в спальню жены сократилось до одного в месяц, а то и еще меньше, он стал тщательно заботиться о своей внешности и наконец добился того, что где бы он ни появлялся, взгляды всех дам притягивались к нему, как железо к магниту.
Разумеется, за исключением взглядов его собственной жены.
Он носил только черную одежду, раз и навсегда решив, что экстравагантные камзолы и сюртуки светлых тонов, как у франта Вильерса, не для него. Флетч считал, что одежда должна подчеркивать не значимость хозяина, а его привлекательность для особ противоположного пола. Поэтому тонкие, гладкие, как шелк, панталоны Флетча (которые зачастую и шились именно из шелка) тесно облегали его мускулистые ляжки, натренированные долгими прогулками верхом, камзолы делали его плечи и грудь еще внушительней, а жилеты открытого покроя подчеркивали плоский живот.
Единственное, что осталось в облике герцога от того скромного юноши, который, приехав в Париж, незамедлительно влюбился в молоденькую англичанку, была его привычка не пудрить волосы. Он по-прежнему не желал пудриться, не столько от нелюбви к этому косметическому средству, сколько оттого, что черные локоны, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам, придавали ему вид человека, которого только что хорошенько ублажили в постели.
Короче говоря, Флетч сознательно надел маску, и только Гилл знал, что эта маска скрывала на самом деле. Только старый друг понимал, как потрясены были бы дамы, провожавшие Флетча взглядами и мечтавшие провести с ним ночь, узнай они, что он практически девственник.
Что касается Поппи, то она отлично справлялась со своей ролью, надо отдать ей должное: она даже иногда вспыхивала в его присутствии. Как у нее это получалось, герцог не имел понятия. Должно быть, благодаря природному двуличию…
Флетч мельком взглянул на жену – к своей досаде, он никак не мог избавиться от привычки всегда держать Поппи в поле зрения, – но вместо того чтобы подойти к ней, направился в совсем другую сторону.
«Мне действительно нужна любовница, – решил он, – и как можно скорее».
Глава 3
«Герцогиня Бомон в интимной обстановке играет в шахматы с герцогом Вильерсом, а также, по слухам, и… с собственным супругом. Предположительно обе партии проходят в спальне, более того, прямо в постели! Мы задаемся вопросом, какое влияние оказывает на состояние морали в стране эта патронесса блудниц, недавно вернувшаяся из Парижа?..»
«Морнинг пост» (продолжение)
– Что не так с моим приемом? – вопрошала Джемма Бомон. – Вроде бы здесь нет обнаженных певичек, да и у меня самой нет ни малейшего желания обнажиться… Впрочем, если бы утро не было столь холодным, я бы еще подумала над этим – исключительно для того, чтобы позлить Бомона, поскольку он наконец снизошел до нас и явился сюда со всей своей парламентской компанией.
– Это первый на моей памяти прием в честь противозаконной дуэли, – ухмыльнулся ее брат Деймон. – Боюсь, некоторые могут обвинить тебя в дурном вкусе.
Дурной вкус? Джемма была абсолютно уверена, что ее можно было обвинить в чем угодно, только не в дурном вкусе.
– Ты ошибаешься, – заметила она. – Мой маленький праздник будут критиковать только те, кого я на него не пригласила.
– Как ты могла кого-то пригласить? Я думал, все эти люди пришли просто проводить нас с места дуэли до дома.
– Давай быстренько перейдем в другой конец зала. – Джемма взяла брата под руку. – Сюда направляется леди Шоссинан-Ногаре, а я не выношу ее нотаций по поводу моего пристрастия к французским туалетам.
– А по мне, она сама – вылитая француженка, – ответил Деймон, как обычно, проявляя полную неосведомленность во всем, что касалось моды. На самом деле леди Шоссинан-Ногаре, хоть и облаченная в платье цвета «французская фиалка», нисколько не напоминала француженку – ни одна дама в Париже не надела бы к этому платью атласную пелерину ужасного синего цвета, не говоря уже о шляпке, украшенной перьями марабу в тон пелерине.
Джемма спешно отвела брата в сторону.
– Разумеется, эти люди вовсе не наши провожатые, – пояснила она. – По моему распоряжению секретарь чуть ли не полночи писал приглашения, которые были доставлены по адресам за час до начала твоей дуэли.
– Что же он там написал? – посмеиваясь, спросил Деймон. В этот момент перед ним остановился мистер Кэшмир и поздравил с отлично проведенным туше.
– Ты обратил внимание на его парик? – фыркнула Джемма, когда мистер Кэшмир двинулся прочь, оставляя за собой облачко пудры и густой аромат духов.
– Не меньше двух фунтов накладных волос, – кивнул Деймон. – Но ответь же, что было написано в приглашениях?
– Что я приглашаю всех отметить твой успех. – Джемма похлопала брата по руке сложенным веером. – Видишь, как велика моя сестринская любовь – ты еще не добрался до места дуэли, а я уже была уверена в твоей победе. Надеюсь, Вильерс поправится?
– Конечно! – заверил Деймон. – Я был очень аккуратен – лезвие вошло именно в то место, куда я планировал, кость не задета. Беда в том, что твой прием вызовет гораздо больший скандал, чем моя дуэль. Бедный Бомон!
Все утро дворецкий Бомонов Фаул распахивал двери большого зала перед прибывавшими пэрами и объявлял их имена, что не привлекало особого внимания публики. Однако на сей раз было иначе. Дворецкий возвысил голос, все, включая Джемму и Деймона, замерли и посмотрели на дверь, и в наступившей тишине имя нового гостя прозвучало как гром среди ясного неба:
– Его милость герцог Вильерс…
Глава 4
«К сожалению, когда речь заходит о закоренелых распутницах, герцогиней Бомон дело не ограничивается, хотя она и пользуется самой дурной репутацией. По сообщениям, ее товарки, занимающие в свете столь же высокое положение, не менее необузданны и беспринципны, чем герцогиня. Более того, сии дамы сумасбродны, безрассудны и не подчиняются воле мужчин…»
«Морнинг пост» (продолжение)
Флетч точно знал, какую женщину ему следует найти, – жаждущую не любви, а наслаждений, лишенную эмоциональных уз и достаточно привлекательную, чтобы тронуть его сердце.
Эта мысль укрепила его решимость. Черт возьми, он провел достаточно одиноких ночей в холодной постели, грезя о прелестном теле своей миниатюрной жены, как какой-нибудь жалкий юнец… С этим надо покончить!
Да, ему, как воздух, необходимо любовное свидание с кем-нибудь, кто бы его возжелал…
Поймав на себе заинтересованный взгляд лорда Рэндалфа, Флетч сообразил, что его чувственные устремления не оставляли равнодушными и ценителей мужской красоты его же пола, поэтому уточнил для себя: с любой женщиной, которая пожелала бы ему отдаться.
Миновав две комнаты, Флетч наконец понял, кто ему нужен, – леди Невилл!
Немного старше его, соблазнительная, с более пышной, чем у Поппи, грудью, эта дама отличалась той французской элегантностью, которая покорила его сердце четыре года назад в Париже. Поскольку лорд Невилл стал инвалидом после несчастного случая с каретой, никто не бросил в его жену камень, когда она начала позволять себе романы на стороне. Сочувствие светского общества было столь велико, что леди Невилл ни разу не отказали в приглашении на рауты и приемы, хотя все знали, что она уже давно перестала заботиться о своей репутации.
Герцог представил себе ее стройную, гибкую фигуру, подумав, что такая женщина может с легкостью закинуть свои длинные ноги на плечи мужчины и отдать ему столько страсти, сколько он в состоянии выдержать.
Леди Невилл беседовала с лордом Кендриком, по возрасту годившимся ей в отцы. Флетч остановился, чтобы понаблюдать за ней, и тотчас понял, что она почувствовала его взгляд, – по ее позе, жестам и всем тем непроизвольным милым ужимкам, которые свидетельствуют об интересе к мужчине. Когда дело касалось таких вещей, Флетч становился самым наблюдательным человеком на свете, потому что уже давно стремился найти признаки такого интереса в своей жене. Увы, напрасно…
Иное дело леди Невилл. Она обернулась к Флетчу и встретилась с ним взглядом – никаких ухищрений, заигрывания, легкомыслия.
Он оставался серьезным, улыбались только его глаза.
Сказав что-то лорду Кендрику, леди Невилл двинулась к Флетчу. Тот сделал пару шагов и поклонился.
– Мы знакомы? – спросила леди Невилл со смешком.
– Думаю, нет.
– Так даже лучше. Разговоры со старыми друзьями навевают скуку, тогда как беседа с незнакомцем может быть неотразимо привлекательной, – проговорила она, не сводя с Флетчера карих глаз странного золотистого оттенка. Эта женщина просто излучала чувственность, словно мурлыкающая в темноте кошка.
– Я сделаю все, чтобы стать для вас неотразимым, – ответил Флетчер, подхватывая словесную игру своей собеседницы. К его большому сожалению, они с Поппи никогда не вели подобных двусмысленных разговоров.
– Больше всего на свете каждая женщина хочет… – Леди Невилл замолчала и кокетливо ударила его веером по руке.
– Чего же? – придвинулся к ней Флетчер.
– Быть желанной, – многозначительно продолжила она с легкой хрипотцой в голосе.
Флетчер опять подумал о Поппи – наверное, она все-таки исключение из правила, поскольку совсем не стремится быть желанной… Он постарался отбросить грустные мысли. В конце концов, Поппи его жена, а леди Невилл…
– И как же дамы выбирают себе поклонников? Ведь имя страждущим – легион.
– Вы имеете в виду то место в Библии, где упоминаются взбесившиеся свиньи? – Леди Невилл раскрыла веер и спрятала за ним лицо, так что остались видны только ее смеющиеся, красиво подведенные сурьмой глаза. – Поверьте, все просто: мы ищем среди страждущих тех, кто меньше других походит на свинью.
– А если счастливчики только притворяются, а сами ловко прячут под одеждой свои маленькие хвостики?
– Мы, светские дамы, не приемлем ничего «маленького», – понизив голос, с многозначительным видом ответила леди Невилл.
Улыбнувшись одним уголком рта, Флетч выразил ей свое одобрение: эта женщина и впрямь была то, что ему нужно, поскольку всячески подчеркивала свой интерес к нему как к мужчине и к тому удовольствию, которое он мог ей дать.
– Я уже давно вырос из коротких штанишек, – заметил он.
– И все же вы еще очень молоды.
Ее глаза жадно обшарили его с головы до ног, задержавшись в тех местах, которые Поппи никогда не удостаивала внимания. Флетчу вспомнилось, как восхищенно вскрикивали его французские возлюбленные, когда он раздевался. Что ж, он, несомненно, не разочарует леди Невилл.
– Увы, уже не так молод, как хотелось бы… – ответил он не без грусти.
– Быть вечно молодым невозможно. – В глазах леди Невилл тоже мелькнула печаль, но только на мгновение.
– Тем не менее вы свежи и прекрасны, как восемнадцатилетняя девушка, – польстил Флетч, поднося ее руку к губам.
– Я вовсе не тоскую по ушедшей юности. Если бы мне было восемнадцать, то вы бы видели перед собой юную новобрачную. Кажется, вы тоже недавно вступили в брак?
– Нет, я женат уже четыре года, а это совсем не то, что быть новобрачным.
– Давайте перестанем говорить о реальной жизни, – запротестовала дама, хотя глаза ее смеялись. – Нет ничего более обескураживающего и скучного, чем правда.
Но Флетчу нравился этот разговор, где правдой было их желание, а слова ничего не значили.
– Самая скучная беседа – та, в которой правда остается невысказанной, – заметил он.
– Да, теперь я вижу, что вы не новобрачный, однако семейная жизнь – весьма утомительная тема. – Леди Невилл снова похлопала его веером по запястью. – Поскольку нас некому представить друг другу, давайте окажем себе эту честь сами.
Флетча охватил восторг – прекрасная дама явно при каждом удобном случае старалась коснуться его, словно веер был продолжением ее пальцев.
– Погодите, я постараюсь угадать… – остановил он ее. – Вы – богиня?
– Только не называйте меня Венерой, пожалуйста. Во-первых, на мой взгляд, эта милая леди весьма скучна, а во-вторых, люди чрезмерно злоупотребляют ее именем.
– Я думал о другом, но если уж речь зашла о мифологии…
– Неужели Елена Прекрасная?
– Надеюсь, нет. Бедная Елена – юный Парис забрал ее прямо с ложа пожилого супруга…
– Неужели прямо с ложа?
– Уверяю вас, именно так. Парис прибыл к берегам… к каким, бишь, берегам он прибыл?
– К греческим, – подсказала леди Невилл с низким горловым смешком, не имевшим ничего общего с невинным девичьим хихиканьем. Напротив, в ее голосе была страсть, заставившая Флетча ощутить волнение плоти. – Как я понимаю, мы говорим об «Илиаде» Гомера, не так ли? В этой эпической поэме Парис отправляется из Трои в Грецию, чтобы похитить царицу Елену.
– Но ведь он, по сути, не похитил ее, поскольку она была ему обещана?
– Ох, эти мужчины! Они всегда убеждены, что та или иная женщина им обещана…
– Неужели мы такие требовательные?
– Конечно. Я же вижу – мужчины живут в лихорадочном ожидании исполнения обещаний, которые им якобы были даны.
– Например?
– Ну, что жены будут их любить до конца дней своих, а они, мужчины, навсегда останутся достойными этой любви, а их дыхание с годами не утратит свежести.
– То же самое можно сказать и про женщин! Да, мы, мужчины, нарушаем обещания, хотя даже не догадываемся, что их давали, а вот женщины постоянно, направо и налево, нарушают свои, отлично это осознавая.
– Скажите, – с восхитительно невинным выражением заглянула ему в глаза леди Невилл, – разве я нарушала данное вам обещание?
– Еще нет, – ответил Флетч, понизив голос, чтобы он звучал более интимно. – Но обязательно нарушите.
– Вот как? – подняла она тонкую бровь.
– Увы, – вздохнул Флетч. – Мужчина признается женщине в любви, и она верит, что он ее боготворит. Однако сильный пол не слишком расторопен, когда дело доходит до коленопреклоненных признаний. Мы идем на это, но без особой уверенности в своих чувствах.
– И все же, – меланхолично покачала головой леди Невилл, – мужчина всегда ждет, что женщина с восторгом бросится перед ним на колени.
Флетч с воодушевлением подумал о том, что могла бы сделать она, стоя перед ним на коленях. Улыбка, заигравшая на пухлых губах прелестницы, подсказывала, что это занятие, возможно, придется леди Невилл по душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35