Не спрашивайте меня почему. Просто странно.
Вдали затявкали звери. Я слышал скорбные завывания, которым вторило эхо в горах, жуткие причитания созданных магией гончих, сбегающих с дракона, чтобы пробраться в Ясаа-Ден, скользнуть в плохо прикрытые двери или спрыгнуть в отверстия для дыма в крышах. Я поежился и раздраженно спросил:
– Аиды, и как твои люди могут жить в таком холодном мире? С тех пор, как мы приехали сюда, я не видел ни одного по настоящему теплого дня и ни клочка земле, где бы не было снега. Как вы это выносите, Дел? Снег, холод, вечно тусклые серо-белые дни? Здесь же нет никаких красок!
Она склонилась над мечом. Перевязанная шнурком коса скользила по плечу в такт ее движениям, и я вдруг пожалел о нашем споре. Из-за него нам еще долго придется спать в разных постелях.
Но промучился я недолго – достаточно было вспомнить ее поведение, с которым я не мог смириться, ее объяснения, которые я не мог принять, и все желание пропало бесследно.
– Краски есть, – ответила Дел, не поднимая глаз, – даже зимой. Есть нежные оттенки снега – белый, серый, голубой, розовый. Все зависит от места, формы и времени суток. А красота гор, озер, деревьев, яркие одежды детей, – наконец-то она взглянула на меня. – Краски есть, Тигр. Нужно только захотеть их увидеть.
Я хмыкнул.
– Я предпочитаю Юг. Пустыню. Даже Пенджу. По крайней мере там все ясно.
– Потому что там нет драконов? – Дел не улыбнулась, ее точильный камень пробежал по всей длине клинка. – Но там есть кумфы, ослы, песчаные тигры… не говоря уже о похотливых танзирах, жестоких борджуни и воинственных племенах, таких как Вашни.
Чем дольше стоишь, тем больше ноют колени и сильнее устает спина. Я уронил одеяла и уселся на них, по пути напомнив Дел:
– Это племя стало родным для твоего брата.
– Для того, что от него осталось, – поправила Дел. Точильный камень зазвенел чуть громче чем обычно. – Ты видел, кто он для этого старика.
Да, видел. Меня привлекают женщины, я никогда не испытывал желание лечь в постель с мужчиной, но я сразу понял, какого рода отношения были между братом Дел и вождем Вашни, который приютил мальчика.
Что ж, по крайней мере Джамайл нашел человека, которого полюбил после того, как его лишили языка и мужественности. Человека, который любил его.
– Ты могла забрать его оттуда, – напомнил я ей. – Ведь это ты и собиралась сделать, увезти его с Юга?
– Конечно. И я бы его увезла, но… он решил иначе.
– Вряд ли у него был выбор, Дел. Думаю, он понял, что ему лучше было остаться с Вашни. Они принимают его таким, какой он есть.
– Принимают. Потому что он ПРИНАДЛЕЖИТ старику.
Я понимал, что она хотела сказать, выделяя это слово. На Юге, где женщины ценятся наравне с племенными кобылами и ценными украшениями, мужчина часто ищет более возбуждающего союза с собственным полом, и в кровати, и в делах. А для этого существовала торговля рабами…
Я отвлекся от своих мыслей.
– Может и так, – согласился я. – А может он действительно привык к ним и не хотел расставаться.
Дел перестала затачивать меч.
– А что дальше? – спросила она. – Что случится, когда старик умрет? Джамайл станет рабом нового вождя? Он будет служить новому хозяину как раньше служил старому?
– Этого мы не знаем, – признался я, – и не узнаем, пока не вернемся вниз, на Юг. Там сможем все выяснить.
– Нет, – резко сказала она и добавила поспокойнее, – не надо. Ты прав. Он сделал свой выбор, а я свой, с Калле.
Я ждал продолжения, но не услышал больше ничего кроме приглушенного звона точильного камня о сталь. Тоже песня.
Но я ее понимал.
Мы отдыхали до захода солнца. Потом в дом вошли Глава и несколько жителей деревни и вежливо пригласили нас на ужин. Поскольку нам с Дел больше нечем было заняться – да и есть хотелось – мы согласились.
Если бы мы могли выбирать, мы предпочли бы поесть в доме, и вообще-то на это рассчитывали, но очевидно Северяне приняли первое дыхание весны за знак того, что ночи становятся не холоднее дней. Оказалось, что ужин будет под открытым небом, и усевшись на покрытую шкурами землю, я укутался в плащ так плотно, что едва мог пошевелиться, хотя ради ужина пришло пожертвовать теплом и освободить руки.
Вот что я хорошо умею, так это есть. На предложенную еду никогда не плюют, если конечно ее предложил не враг.
Глава по имени Халвар понимал, какую честь ему оказала Стаал-Уста нашим присутствием и чувствовал себя обязанным самому прислуживать гостям. Пока мы с Дел жевали жареную свинину, хлеб, клубни и запивали все это кружками эля, Халвар расписывал нам историю деревни. Я слушал вполуха, поскольку говорил Глава с акцентом, превращавшим речь на и без того малопонятном Северном в полную неразбериху, и постоянно ссылался на дракона, из чего я сделал вывод, что страсть к мифологии в Ясаа-Ден процветала, а я никогда не интересовался сказками. Дайте мне только отточенный меч из хорошей стали…
– Тигр…
Голос Дел. Я обернулся, вытаскивая изо рта кусок свиной шкурки.
– Что?
Она кинула на меня раздраженный взгляд и сделала изящный жест, который должен был показать мне на всех присутствующих.
– Поскольку завтра мы отправляемся к дракону, деревня Ясаа-Ден хотела бы сложить песню в нашу честь.
– Я не умею петь, – терпеливо напомнил я.
– От тебя этого никто не потребует. Петь будут они, для нас.
Заглотнув последний кусок свинины и смыв его в желудок элем, я пожал одним плечом.
– Пусть поют, если хотят. Ты знаешь мои музыкальные способности.
Дел ловко перешла на другой язык и, сердечно улыбаясь, чтобы порадовать Халвара, сообщила мне на Южном с неизменным Северным акцентом:
– Это честь для нас. И если в тебе есть хоть капля воспитанности, сейчас ты скажешь им какую честь они нам оказывают.
– Я только опасаюсь, что они усыпят нас своей песней, – я глотнул еще эля.
Улыбка Дел пропала.
– Почему ты всегда такой грубый? Эти люди верят в тебя, Тигр… они хотят показать тебе как ценят то, что ты пришел спасти их деревню. Ты – Песчаный Тигр, человек из Южных легенд, а теперь твое имя может войти и в Северные легенды. О тебе будут говорить как о человеке неравнодушном к бедам других, готовом помочь беспомощным и слабым…
Мне пришлось прервать ее, я побоялся, что она зайдет совсем далеко.
– Воззвания к моему самолюбию не помогут.
– А раньше помогали.
Это замечание я пропустил мимо ушей.
– Я просто не могу понять, почему деревня, полная взрослых людей, упорно продолжает рассказывать сказки вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, – я мотнул головой в сторону расплывающихся контуров гор. – Это просто куча камней, Дел, ничего больше. Если гончие там, я туда пойду. Но зачем твердить, что там дракон?
Дел вздохнула и тоже сделала глоток. Люди смотрели на нас, мы говорили на Южном, но тему нашего разговора понять было нетрудно.
– Тигр, неужели ты прослушал все, что рассказывал Халвар о появлении Ясаа-Ден?
– Я слушал… но не понял и одного слова из десяти, баска. У него слишком сложный Высокогорный, а я не до такой степени им владею.
Дел слабо нахмурилась.
– Диалект гор. Да, я не подумала. Наверное тебе действительно трудно его понимать. Но это не извиняет твою грубость…
– …по отношению к Главе, который рассказывает сказки? – я покачал головой. – Я ехал сюда не для того, чтобы терять время на глупости, Дел. Все эти рассказчики – вруны – если тебя интересует мое мнение – и за деньги они выдумывают истории, хотя могли бы заниматься чем-то полезным. Конечно сочинять сказки проще. А если за это еще и платят…
– Тигр, – холодный тон Дел заставил меня замолчать. – Мы не говорим о скельдах, которые глубоко почитаемы на Севере, да и откуда тебе знать, легко ли быть скельдом. Что человек, который живет убийством, может знать об искусстве повествования?
Я покосился на нее.
– Ты кажется тоже иногда имеешь дело с убийством.
Не ожидавшая такого выпада Дел замолчала, потом перевела взгляд на Халвара, который терпеливо ждал окончания нашего разговора, и выдавила слабую улыбку, но в ее голосе слабости я не почувствовал.
– Этот человек и жители деревни готовы оказать нам высокую честь, Тигр. Ты выслушаешь песню, ты дождешься ее завершения, а потом поблагодаришь Халвара и всех в Ясаа-Ден за их доброту и щедрость. Понял меня?
– Конечно, – оскорбился я. – За кого ты меня принимаешь? За дурака, который этим утром выпал из козьей повозки?
– Нет, – с прохладцей сказала Дел, – за дурака, который выпал из этой повозки лет тридцать восемь или тридцать девять назад и ударился головой.
– Тридцать шесть! – сам того не ожидая, взорвался я и выругался, когда она слабо улыбнулась и сообщила Халвару, какой честью для нас будет выслушать их песню.
Точнее я думаю, что она это сказала. Никогда нельзя быть уверенным, если разговор ведется на Высокогорном. Он неверный, как и сам Север. Но что бы Дел ни сказала, Халвару это польстило. Он крикнул что-то неразборчивое – мне – и несколько человек кинулись к домам, чтобы вскоре вернуться с барабанами, флейтами, бубнами и другими инструментами, которые я не смог опознать.
Ясно, музыканты. Остальные взяли детей на колени, влюбленные обнялись, все приготовились петь песню.
Солнце скрылось, его поглотили горы. Дракон угрюмо дымил в сумерках, извергая слабое красноватое свечение из глубин его «глотки». Я хмуро рассматривал его, отмечая, что в темноте зверь не превратился во что-то более земное, на что я очень надеялся. Напротив, я уже почти не сомневался, что рядом лежит огромный дракон. Странный запах остался, к нему примешивались другие ароматы – жареной свинины, кислого эля, немытых тел, мокрых детских пеленок, животных, которых надо было запереть, но все равно я его чувствовал. Он спускался с горы, похожей на дракона, укутывая Ясаа-Ден затхлой вонючей пеленой.
Пахло не костром. Дым от каждого дерева разный, но всегда чистый и сладкий. И не навозом – ни от козы, ни от коровы, ни от кого-то другого – а уж я-то эти запахи хорошо знал, я собрал много навоза в те дни, когда был рабом. У него свой, особый запах. Этот был другим.
– Гончие, – вдруг сказал я.
Халвар прервал свое вступление к песне. Дел сердито посмотрела на меня.
– Гончие, – повторил я, прежде чем она успела меня отчитать или сообщить мне, кто я такой. – Вот на что похож этот запах, или вернее вот чем от них пахнет, – я указал подбородком в направлении горы. – От них воняет этим дымом.
Дел нахмурилась.
– Похоже на тухлые яйца? – предположила она.
Я подумал.
– Что-то есть, – согласился я и тут же высказал свое предположение. – Скорее гниющее мясо.
Я сказал это очень тихо, чтобы слышала только Дел. Она, по крайней мере, отреагировала не слишком бурно. Потом Дел снова повернулась к Халвару и очень уважительно сообщила, что мы готовы выслушать долгожданную песню.
Халвар просто горел желанием начать, но оказалось, что кое-что требовалось и от нас. И он задал Дел вопрос.
Лицо Дел изменилось, с него очень медленно сошли все краски и так же медленно расширились ее глаза. Она быстро справилась с собой, но не совсем отошла от потрясения. Дел заговорила с Главой обычным для танцора меча тоном – холодным, деловым. Она и раньше разговаривала так с людьми, но я не ожидал такого по отношению к Халвару. Мне показалось, что он ей понравился.
Я пошевелился под плащом.
– Что-то случилось?
Дел отмахнулась, как будто этот жест должен был все объяснить.
– Баска, ты не одна. Что он спросил?
Дел чуть не удила меня взглядом.
– Он просит назвать имена, – сказала она. – Имена живых родственников. Если завтра мы погибнем, он хочет рассказать об этом нашей родне, чтобы те спели похоронные песни.
Ничего подобного я не ожидал. Я сразу почувствовал себя неуютно.
– Ну-у, – в конце концов протянул я, – видимо в случае нашего провала забот у Халвара будет немного. Сообщать об этом некому.
Дел долго молчала, а когда заговорила, голос ее был очень тихим и ровным. Она отвечала Халвару на Высокогорном, объясняя, как обстоят дела. Я не все понял, но по тому, как менялось его лицо, ясно было, что именно она говорила.
Он внимательно посмотрел на нее, на меня, глубоко вздохнул и заговорил с собравшимися жителями деревни, со взрослыми и детьми.
Дел что-то изумленно зашипела, попыталась прервать речь Главы, несколько раз повторив «нет», но он не сдался. Я уловил слово «честь».
Он выбрал нужное слово. Оно сразу заставило Дел замолчать.
– Что? – раздраженно спросил я.
Дел была натянута как веревка.
– Я сказала ему, – она скрипела зубами. – Я все ему объяснила. Что нет никаких имен, нет родственников. Только Песчаный Тигр и Делила с клинками вместо родни и кругом вместо дома.
Я немного подождал.
– И?
Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и выдохнула. Медленно. Беззвучно.
– Они споют, – сказала она. – Они создадут песню за всех погибших. Песню прощания для тех, у кого нет родственников, которые спели бы за них, когда те умрут, чтобы легче было идти к свету, – Дел тяжело сглотнула. – Как у нас с тобой.
Я услышал первый голос: Халвара. Привилегия Главы. Потом голос женщины, его жены, к ним присоединился другой, и другой, пока не запела вся деревня. Только голоса, ни флейт, ни барабанов, ни бубнов, ни звона колокольчиков. Только голоса.
Их было достаточно.
Плотно завернувшись в плащ, я сидел под усыпанным звездами Северным небом и думал о Юге. О пустыне. О Пендже.
Где женщина родила мальчика – сильного, здорового мальчика – и оставила его умирать в горящих песках под пылающим солнцем.
12
Запах становился все сильнее. Ехавший впереди Халвар, по моим наблюдениям, этого не замечал, из чего я сделал вывод, что либо он вообще не чувствовал запахов, либо успел привыкнуть, хотя я сомневался, что можно привыкнуть к этой кошмарной вони. Аиды, да я чувствовал ее на языке. От этого все время хотелось сглотнуть.
Я наклонился над седлом и, убедившись, что не испугаю жеребца, сплюнул. Дважды. Гнедой пошевелил ушами, мотнул головой, но спокойно шел дальше.
Мы упорно подбирались к дракону, постоянно напоминавшему о своем присутствии запахом и дымом. И то, и другое заполняло нос и рот, плотно застревало в легких и вызывало тупую головную боль, что меня раздражало, а заодно и лишало остатков терпения. С того момента, как мы с Дел добрались до Ясаа-Ден, мы не видели ни одной гончей, хотя слышали их постоянно. И дракон исчез. Чем ближе мы подбирались к горе, тем меньше завалы и скалы напоминали жуткое чудовище, камни и земля уже не вызывали суеверного страха. Я убедился, что во всем был прав. Обидно было лишь что никто не хотел разделить со мной радость моей победы.
Пока мы взбирались, Халвар развлекал нас историями о драконе и Ясаа-Ден, вот только ехал я так далеко позади Главы, что не слышал ничего, кроме стука подков о камни. К тому же его горный диалект в сочетании с Высокогорным языком несмотря на все мои старания расшифровке не поддавался. Но если говорить честно, я из-за этого не переживал. Я был доволен тем, что мне удавалось удерживать ритм равномерного шага жеребца и проводил время, изучая окрестности. Подсознательно я ожидал появления гончих. Теперь, когда я лишился охранного свистка Кантеада, шансы немного изменились, но у меня остался меч. И у Дел тоже.
Халвар тоже захватил с собой меч, бронзовый, старый и тупой, толку от которого не было никакого, не говоря уже о том, что Глава не знал, как с ним обращаться. У меня сразу возникло предчувствие, что от Главы будет больше вреда, чем пользы если дело дойдет до драки, но нельзя же было в тяжелый для деревни момент погладить ее Главу по голове и отправить его домой, к папе и маме. Гончие сожрали родственников Халвара, да и вообще, он был слишком хорошим человеком, чтобы так грубо от него избавиться. Ради гордости Главы мы должны были помочь ему продемонстрировать хоть немного смелости и достоинства.
С высот донесся скорбный, стенающий вой, который резко перешел в злобное, раскатистое рычание. Халвар придержал лошадь.
– Мы заехали уже далеко, – сказал он так многозначительно, что даже я все понял. – Я Глава, а не герой. Такие подвиги для танцоров мечей и певцов, обученных в Стаал-Уста.
А Халвар оказался не только милым человеком, но еще и умным.
Мы проехали две трети пути до горы. Широкая дорога постепенно превратилась в тропинку, а потом в узкую канавку подтаявшего снега. Я спросил Халвара зачем, если они так боятся дракона и его гончих, жители деревни забираются так высоко. Минуту Халвар беспомощно смотрел на меня, потом перевел взгляд на Дел.
Она вздохнула.
– Он же все объяснил, Тигр. Пока мы ехали.
Мне не нравится, когда меня заставляют чувствовать себя виноватым.
– Я уже говорил тебе, что плохо его понимаю. Кроме того, кому-то из нас нужно было следить не появятся ли гончие.
Дел ответила не сразу. Она долго смотрела вверх, на пасть, которая по-прежнему изрыгала клубы дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Вдали затявкали звери. Я слышал скорбные завывания, которым вторило эхо в горах, жуткие причитания созданных магией гончих, сбегающих с дракона, чтобы пробраться в Ясаа-Ден, скользнуть в плохо прикрытые двери или спрыгнуть в отверстия для дыма в крышах. Я поежился и раздраженно спросил:
– Аиды, и как твои люди могут жить в таком холодном мире? С тех пор, как мы приехали сюда, я не видел ни одного по настоящему теплого дня и ни клочка земле, где бы не было снега. Как вы это выносите, Дел? Снег, холод, вечно тусклые серо-белые дни? Здесь же нет никаких красок!
Она склонилась над мечом. Перевязанная шнурком коса скользила по плечу в такт ее движениям, и я вдруг пожалел о нашем споре. Из-за него нам еще долго придется спать в разных постелях.
Но промучился я недолго – достаточно было вспомнить ее поведение, с которым я не мог смириться, ее объяснения, которые я не мог принять, и все желание пропало бесследно.
– Краски есть, – ответила Дел, не поднимая глаз, – даже зимой. Есть нежные оттенки снега – белый, серый, голубой, розовый. Все зависит от места, формы и времени суток. А красота гор, озер, деревьев, яркие одежды детей, – наконец-то она взглянула на меня. – Краски есть, Тигр. Нужно только захотеть их увидеть.
Я хмыкнул.
– Я предпочитаю Юг. Пустыню. Даже Пенджу. По крайней мере там все ясно.
– Потому что там нет драконов? – Дел не улыбнулась, ее точильный камень пробежал по всей длине клинка. – Но там есть кумфы, ослы, песчаные тигры… не говоря уже о похотливых танзирах, жестоких борджуни и воинственных племенах, таких как Вашни.
Чем дольше стоишь, тем больше ноют колени и сильнее устает спина. Я уронил одеяла и уселся на них, по пути напомнив Дел:
– Это племя стало родным для твоего брата.
– Для того, что от него осталось, – поправила Дел. Точильный камень зазвенел чуть громче чем обычно. – Ты видел, кто он для этого старика.
Да, видел. Меня привлекают женщины, я никогда не испытывал желание лечь в постель с мужчиной, но я сразу понял, какого рода отношения были между братом Дел и вождем Вашни, который приютил мальчика.
Что ж, по крайней мере Джамайл нашел человека, которого полюбил после того, как его лишили языка и мужественности. Человека, который любил его.
– Ты могла забрать его оттуда, – напомнил я ей. – Ведь это ты и собиралась сделать, увезти его с Юга?
– Конечно. И я бы его увезла, но… он решил иначе.
– Вряд ли у него был выбор, Дел. Думаю, он понял, что ему лучше было остаться с Вашни. Они принимают его таким, какой он есть.
– Принимают. Потому что он ПРИНАДЛЕЖИТ старику.
Я понимал, что она хотела сказать, выделяя это слово. На Юге, где женщины ценятся наравне с племенными кобылами и ценными украшениями, мужчина часто ищет более возбуждающего союза с собственным полом, и в кровати, и в делах. А для этого существовала торговля рабами…
Я отвлекся от своих мыслей.
– Может и так, – согласился я. – А может он действительно привык к ним и не хотел расставаться.
Дел перестала затачивать меч.
– А что дальше? – спросила она. – Что случится, когда старик умрет? Джамайл станет рабом нового вождя? Он будет служить новому хозяину как раньше служил старому?
– Этого мы не знаем, – признался я, – и не узнаем, пока не вернемся вниз, на Юг. Там сможем все выяснить.
– Нет, – резко сказала она и добавила поспокойнее, – не надо. Ты прав. Он сделал свой выбор, а я свой, с Калле.
Я ждал продолжения, но не услышал больше ничего кроме приглушенного звона точильного камня о сталь. Тоже песня.
Но я ее понимал.
Мы отдыхали до захода солнца. Потом в дом вошли Глава и несколько жителей деревни и вежливо пригласили нас на ужин. Поскольку нам с Дел больше нечем было заняться – да и есть хотелось – мы согласились.
Если бы мы могли выбирать, мы предпочли бы поесть в доме, и вообще-то на это рассчитывали, но очевидно Северяне приняли первое дыхание весны за знак того, что ночи становятся не холоднее дней. Оказалось, что ужин будет под открытым небом, и усевшись на покрытую шкурами землю, я укутался в плащ так плотно, что едва мог пошевелиться, хотя ради ужина пришло пожертвовать теплом и освободить руки.
Вот что я хорошо умею, так это есть. На предложенную еду никогда не плюют, если конечно ее предложил не враг.
Глава по имени Халвар понимал, какую честь ему оказала Стаал-Уста нашим присутствием и чувствовал себя обязанным самому прислуживать гостям. Пока мы с Дел жевали жареную свинину, хлеб, клубни и запивали все это кружками эля, Халвар расписывал нам историю деревни. Я слушал вполуха, поскольку говорил Глава с акцентом, превращавшим речь на и без того малопонятном Северном в полную неразбериху, и постоянно ссылался на дракона, из чего я сделал вывод, что страсть к мифологии в Ясаа-Ден процветала, а я никогда не интересовался сказками. Дайте мне только отточенный меч из хорошей стали…
– Тигр…
Голос Дел. Я обернулся, вытаскивая изо рта кусок свиной шкурки.
– Что?
Она кинула на меня раздраженный взгляд и сделала изящный жест, который должен был показать мне на всех присутствующих.
– Поскольку завтра мы отправляемся к дракону, деревня Ясаа-Ден хотела бы сложить песню в нашу честь.
– Я не умею петь, – терпеливо напомнил я.
– От тебя этого никто не потребует. Петь будут они, для нас.
Заглотнув последний кусок свинины и смыв его в желудок элем, я пожал одним плечом.
– Пусть поют, если хотят. Ты знаешь мои музыкальные способности.
Дел ловко перешла на другой язык и, сердечно улыбаясь, чтобы порадовать Халвара, сообщила мне на Южном с неизменным Северным акцентом:
– Это честь для нас. И если в тебе есть хоть капля воспитанности, сейчас ты скажешь им какую честь они нам оказывают.
– Я только опасаюсь, что они усыпят нас своей песней, – я глотнул еще эля.
Улыбка Дел пропала.
– Почему ты всегда такой грубый? Эти люди верят в тебя, Тигр… они хотят показать тебе как ценят то, что ты пришел спасти их деревню. Ты – Песчаный Тигр, человек из Южных легенд, а теперь твое имя может войти и в Северные легенды. О тебе будут говорить как о человеке неравнодушном к бедам других, готовом помочь беспомощным и слабым…
Мне пришлось прервать ее, я побоялся, что она зайдет совсем далеко.
– Воззвания к моему самолюбию не помогут.
– А раньше помогали.
Это замечание я пропустил мимо ушей.
– Я просто не могу понять, почему деревня, полная взрослых людей, упорно продолжает рассказывать сказки вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, – я мотнул головой в сторону расплывающихся контуров гор. – Это просто куча камней, Дел, ничего больше. Если гончие там, я туда пойду. Но зачем твердить, что там дракон?
Дел вздохнула и тоже сделала глоток. Люди смотрели на нас, мы говорили на Южном, но тему нашего разговора понять было нетрудно.
– Тигр, неужели ты прослушал все, что рассказывал Халвар о появлении Ясаа-Ден?
– Я слушал… но не понял и одного слова из десяти, баска. У него слишком сложный Высокогорный, а я не до такой степени им владею.
Дел слабо нахмурилась.
– Диалект гор. Да, я не подумала. Наверное тебе действительно трудно его понимать. Но это не извиняет твою грубость…
– …по отношению к Главе, который рассказывает сказки? – я покачал головой. – Я ехал сюда не для того, чтобы терять время на глупости, Дел. Все эти рассказчики – вруны – если тебя интересует мое мнение – и за деньги они выдумывают истории, хотя могли бы заниматься чем-то полезным. Конечно сочинять сказки проще. А если за это еще и платят…
– Тигр, – холодный тон Дел заставил меня замолчать. – Мы не говорим о скельдах, которые глубоко почитаемы на Севере, да и откуда тебе знать, легко ли быть скельдом. Что человек, который живет убийством, может знать об искусстве повествования?
Я покосился на нее.
– Ты кажется тоже иногда имеешь дело с убийством.
Не ожидавшая такого выпада Дел замолчала, потом перевела взгляд на Халвара, который терпеливо ждал окончания нашего разговора, и выдавила слабую улыбку, но в ее голосе слабости я не почувствовал.
– Этот человек и жители деревни готовы оказать нам высокую честь, Тигр. Ты выслушаешь песню, ты дождешься ее завершения, а потом поблагодаришь Халвара и всех в Ясаа-Ден за их доброту и щедрость. Понял меня?
– Конечно, – оскорбился я. – За кого ты меня принимаешь? За дурака, который этим утром выпал из козьей повозки?
– Нет, – с прохладцей сказала Дел, – за дурака, который выпал из этой повозки лет тридцать восемь или тридцать девять назад и ударился головой.
– Тридцать шесть! – сам того не ожидая, взорвался я и выругался, когда она слабо улыбнулась и сообщила Халвару, какой честью для нас будет выслушать их песню.
Точнее я думаю, что она это сказала. Никогда нельзя быть уверенным, если разговор ведется на Высокогорном. Он неверный, как и сам Север. Но что бы Дел ни сказала, Халвару это польстило. Он крикнул что-то неразборчивое – мне – и несколько человек кинулись к домам, чтобы вскоре вернуться с барабанами, флейтами, бубнами и другими инструментами, которые я не смог опознать.
Ясно, музыканты. Остальные взяли детей на колени, влюбленные обнялись, все приготовились петь песню.
Солнце скрылось, его поглотили горы. Дракон угрюмо дымил в сумерках, извергая слабое красноватое свечение из глубин его «глотки». Я хмуро рассматривал его, отмечая, что в темноте зверь не превратился во что-то более земное, на что я очень надеялся. Напротив, я уже почти не сомневался, что рядом лежит огромный дракон. Странный запах остался, к нему примешивались другие ароматы – жареной свинины, кислого эля, немытых тел, мокрых детских пеленок, животных, которых надо было запереть, но все равно я его чувствовал. Он спускался с горы, похожей на дракона, укутывая Ясаа-Ден затхлой вонючей пеленой.
Пахло не костром. Дым от каждого дерева разный, но всегда чистый и сладкий. И не навозом – ни от козы, ни от коровы, ни от кого-то другого – а уж я-то эти запахи хорошо знал, я собрал много навоза в те дни, когда был рабом. У него свой, особый запах. Этот был другим.
– Гончие, – вдруг сказал я.
Халвар прервал свое вступление к песне. Дел сердито посмотрела на меня.
– Гончие, – повторил я, прежде чем она успела меня отчитать или сообщить мне, кто я такой. – Вот на что похож этот запах, или вернее вот чем от них пахнет, – я указал подбородком в направлении горы. – От них воняет этим дымом.
Дел нахмурилась.
– Похоже на тухлые яйца? – предположила она.
Я подумал.
– Что-то есть, – согласился я и тут же высказал свое предположение. – Скорее гниющее мясо.
Я сказал это очень тихо, чтобы слышала только Дел. Она, по крайней мере, отреагировала не слишком бурно. Потом Дел снова повернулась к Халвару и очень уважительно сообщила, что мы готовы выслушать долгожданную песню.
Халвар просто горел желанием начать, но оказалось, что кое-что требовалось и от нас. И он задал Дел вопрос.
Лицо Дел изменилось, с него очень медленно сошли все краски и так же медленно расширились ее глаза. Она быстро справилась с собой, но не совсем отошла от потрясения. Дел заговорила с Главой обычным для танцора меча тоном – холодным, деловым. Она и раньше разговаривала так с людьми, но я не ожидал такого по отношению к Халвару. Мне показалось, что он ей понравился.
Я пошевелился под плащом.
– Что-то случилось?
Дел отмахнулась, как будто этот жест должен был все объяснить.
– Баска, ты не одна. Что он спросил?
Дел чуть не удила меня взглядом.
– Он просит назвать имена, – сказала она. – Имена живых родственников. Если завтра мы погибнем, он хочет рассказать об этом нашей родне, чтобы те спели похоронные песни.
Ничего подобного я не ожидал. Я сразу почувствовал себя неуютно.
– Ну-у, – в конце концов протянул я, – видимо в случае нашего провала забот у Халвара будет немного. Сообщать об этом некому.
Дел долго молчала, а когда заговорила, голос ее был очень тихим и ровным. Она отвечала Халвару на Высокогорном, объясняя, как обстоят дела. Я не все понял, но по тому, как менялось его лицо, ясно было, что именно она говорила.
Он внимательно посмотрел на нее, на меня, глубоко вздохнул и заговорил с собравшимися жителями деревни, со взрослыми и детьми.
Дел что-то изумленно зашипела, попыталась прервать речь Главы, несколько раз повторив «нет», но он не сдался. Я уловил слово «честь».
Он выбрал нужное слово. Оно сразу заставило Дел замолчать.
– Что? – раздраженно спросил я.
Дел была натянута как веревка.
– Я сказала ему, – она скрипела зубами. – Я все ему объяснила. Что нет никаких имен, нет родственников. Только Песчаный Тигр и Делила с клинками вместо родни и кругом вместо дома.
Я немного подождал.
– И?
Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и выдохнула. Медленно. Беззвучно.
– Они споют, – сказала она. – Они создадут песню за всех погибших. Песню прощания для тех, у кого нет родственников, которые спели бы за них, когда те умрут, чтобы легче было идти к свету, – Дел тяжело сглотнула. – Как у нас с тобой.
Я услышал первый голос: Халвара. Привилегия Главы. Потом голос женщины, его жены, к ним присоединился другой, и другой, пока не запела вся деревня. Только голоса, ни флейт, ни барабанов, ни бубнов, ни звона колокольчиков. Только голоса.
Их было достаточно.
Плотно завернувшись в плащ, я сидел под усыпанным звездами Северным небом и думал о Юге. О пустыне. О Пендже.
Где женщина родила мальчика – сильного, здорового мальчика – и оставила его умирать в горящих песках под пылающим солнцем.
12
Запах становился все сильнее. Ехавший впереди Халвар, по моим наблюдениям, этого не замечал, из чего я сделал вывод, что либо он вообще не чувствовал запахов, либо успел привыкнуть, хотя я сомневался, что можно привыкнуть к этой кошмарной вони. Аиды, да я чувствовал ее на языке. От этого все время хотелось сглотнуть.
Я наклонился над седлом и, убедившись, что не испугаю жеребца, сплюнул. Дважды. Гнедой пошевелил ушами, мотнул головой, но спокойно шел дальше.
Мы упорно подбирались к дракону, постоянно напоминавшему о своем присутствии запахом и дымом. И то, и другое заполняло нос и рот, плотно застревало в легких и вызывало тупую головную боль, что меня раздражало, а заодно и лишало остатков терпения. С того момента, как мы с Дел добрались до Ясаа-Ден, мы не видели ни одной гончей, хотя слышали их постоянно. И дракон исчез. Чем ближе мы подбирались к горе, тем меньше завалы и скалы напоминали жуткое чудовище, камни и земля уже не вызывали суеверного страха. Я убедился, что во всем был прав. Обидно было лишь что никто не хотел разделить со мной радость моей победы.
Пока мы взбирались, Халвар развлекал нас историями о драконе и Ясаа-Ден, вот только ехал я так далеко позади Главы, что не слышал ничего, кроме стука подков о камни. К тому же его горный диалект в сочетании с Высокогорным языком несмотря на все мои старания расшифровке не поддавался. Но если говорить честно, я из-за этого не переживал. Я был доволен тем, что мне удавалось удерживать ритм равномерного шага жеребца и проводил время, изучая окрестности. Подсознательно я ожидал появления гончих. Теперь, когда я лишился охранного свистка Кантеада, шансы немного изменились, но у меня остался меч. И у Дел тоже.
Халвар тоже захватил с собой меч, бронзовый, старый и тупой, толку от которого не было никакого, не говоря уже о том, что Глава не знал, как с ним обращаться. У меня сразу возникло предчувствие, что от Главы будет больше вреда, чем пользы если дело дойдет до драки, но нельзя же было в тяжелый для деревни момент погладить ее Главу по голове и отправить его домой, к папе и маме. Гончие сожрали родственников Халвара, да и вообще, он был слишком хорошим человеком, чтобы так грубо от него избавиться. Ради гордости Главы мы должны были помочь ему продемонстрировать хоть немного смелости и достоинства.
С высот донесся скорбный, стенающий вой, который резко перешел в злобное, раскатистое рычание. Халвар придержал лошадь.
– Мы заехали уже далеко, – сказал он так многозначительно, что даже я все понял. – Я Глава, а не герой. Такие подвиги для танцоров мечей и певцов, обученных в Стаал-Уста.
А Халвар оказался не только милым человеком, но еще и умным.
Мы проехали две трети пути до горы. Широкая дорога постепенно превратилась в тропинку, а потом в узкую канавку подтаявшего снега. Я спросил Халвара зачем, если они так боятся дракона и его гончих, жители деревни забираются так высоко. Минуту Халвар беспомощно смотрел на меня, потом перевел взгляд на Дел.
Она вздохнула.
– Он же все объяснил, Тигр. Пока мы ехали.
Мне не нравится, когда меня заставляют чувствовать себя виноватым.
– Я уже говорил тебе, что плохо его понимаю. Кроме того, кому-то из нас нужно было следить не появятся ли гончие.
Дел ответила не сразу. Она долго смотрела вверх, на пасть, которая по-прежнему изрыгала клубы дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44